Человеческий прибой

Человеческий прибой, волны пассажиров столичного метро одна за другой разбиваются о широкую белую полосу у берега платформы. Зашедшие с горячим сухим воздухом в носу и в лёгких они почти чувствуют запах меди в сырой атмосфере подземки.

Направляющиеся куда-то в этот воскресный летний полдень, потные, легкие, стоя на платформе, они чуть прикрывают глаза, наслаждаясь долгожданной прохладой.
На «Таганской» станции, на той платформе, что по часовой везёт пассажиров по кольцу, три молодые барышни сидели на скамейке.

Одна из них особенно выделялась. Пусть её будут звать красивым именем Маша. В отличие от окружающих, одетых по погоде в полупрозрачную, будто исчезающую на глазах одежду, Маша была облачена в плотное, но очень нарядное длинное светлое платье с узором из ярких, будто живых маргариток, лютиков и орхидей, которое подчеркивало черноту её волос, моря её глаз, оттеняло ямочки на румяных щеках и обрисовывало тонкую шею. Она сама источала запах цветов.

Сегодня был самый счастливый день её жизни. Глаза выражали/отражали восторг. С чуть заметной улыбкой, в которую изогнулись её тонкие губы, она неподвижно сидела на скамье, в то время как две другие девушки творили магию. Ольга, что сидела слева от Маши, с раскрытым набором визажиста, делала подруге макияж. Уверенными движениями она подводила ей глаза, красила губы, тонировала лицо. Елена же, которая находилась от Маши по другую сторону, делала маникюр на её правой руке.
Пассажиры метро, глядя на девушек, пытались удовлетворить своё любопытство, воображая, зачем кому-то понадобилось прихорашиваться в метро. Они не отрывали взгляда от Маши, от её высокой причёски с вплетённой миллеивской таволгой, от резцов, блестящих в разрезе ярко-алых адонисовых губ. Маша в этот день одаривала улыбкой всех, кто смотрел на неё. Она хотела поделиться своей красотой, юностью и свежестью. В её глазах плескалось Норвежское море, откровенно синее и абсурдно холодное для июньской московской жары.

Все, кто проходил мимо Маши, подолгу не могли отвести от неё взор, так и застывая в вполоборота: маленькие детки в разноцветных шортиках, юбочках и маечках с мороженым в руках; их молодые мамочки в модной одежде и в заботах, что прорывались наружу через выражения  их лиц; бабушки и дедушки, которые с улыбками на печеных яблоках своих лиц тихо предавались воспоминаниями о своей полузабытой юности, вдруг вспыхивающей ярким, слепящим огнём перед их глазами; а также молодые люди и мужчины средних лет, которые, не скрывая своего интереса, жадно пожинали чувственность Маши, пока двери вагона не лишали их всех этой возможности. Каждый поезд, уходящий от этой платформы в тот день, увозил с собой десятки жителей и гостей столицы, погружённых в сладкие грёзы о чуде красоты, с которым они имели счастье соприкоснуться на миг.

Высокий юноша с кудрявой, полной стихов головой, и с книгой в руке, стоя на платформе в ожидании поезда, то и дело крутил головой, не в силах удержаться и не смотреть на цветущую Марию. Переступив же через белую полосу, навеки разделившую их, он смог соревнуясь с громом электропоезда, сказать ей, как она прекрасно выглядит.

- Спасибо, - сладкий мёд тёк из алогубого рта её, а после тихим колокольчиком, что родом из детства, отдавался в голове у всех, кто слышал её голос.

Юноша вошёл в вагон, а когда за ним закрылись двери, повернулся и глядя в окно помахал Маше рукой на прощание. Девушка в свою очередь, подняв свободную левую руку, легонько пошевелила пальчиками, но насколько, чтобы было ясно, что это не просто рефлекторный жест, а прощание. В груди кудреголового юноши больно кольнуло, вероятно, из-за того, что он некоторое время совсем не дышал, а может быть потому, что увидев прощальный жест Марии, он понял, что больше никогда не увидит её, и эта встреча с красотой, чистой, еще незамаранной первой любовью, будет эхом раздаваться всю его жизнь, но вновь никогда не произойдёт.

Так пролетал, пробегал, проезжал весь день, вся жизнь Маши.

Когда её подруги закончили с причёской и руками, Маша встала, сделала шаг и быстро-быстро закружилась, обдав свежестью цветочного платья людей вокруг, сделала три шага до широкой белой полосы, о которую разбивается человеческий прибой, но не остановилась, легонько подпрыгнув, пересекла черту и осталась в памяти людей синими, как море глазами, снегом улыбки и брызгами крови на лобовом стекле локомотива, стенах и платформе.

14 июня – 27 июня – 10 августа 2015 г.