закаты - рассветы

а на прощание
Солнце застилает собою небо,
как постель для луны,
и это так нежно -

глаза слепнут,
но если быть честной, они слепы бывают,
но не на этот раз.

и мыслей в голове нет,
лишь музыка -
и это - прекрасный миг,
абсолютно, безнадежно прекрасный.

Симор чувствовал то же самое.

но мысль о том,
как прекрасно без мыслей,
возвращает меня к мыслям,
и золотой луч Солнца во мне разбивается.

а ночью вдруг снятся сны -
четверо -
мужчины и женщины -
заходят в морозилку без продавца
и берут мороженое.
оно сначала ванильное,
в глубине - с крупной шоколадной крошкой,
как в их детстве -
язык говорит об этом.

морозилка - голубая комната с кафелем в клеточку оттенков моря и лампочкой, нервно мигающей от своей наготы -
правильный параллелепипед -
видна зрением оператора
за какой-то камерой.

мужчины и женщины говорят о балете,
они совсем молодые, и всё это явно в Питере,
потому что в комнату они занесли
розовую пыль белых ночей и тонкие речи.

запах сигарет впился в их пальто,
как колорадский жук.
я помню мужчину - он - негр дядя Витя в своих очках и без загара,
женщины - Невские по фамилии, волосы коротки цвета черничной кожицы,
одна - худая, и я вижу все её кости, другая - тоже хочет быть мужчиной.
четвертого нельзя разглядеть.

они говорят о балете,
играет виолончель - она всегда печальна: ей известно всё.
дудочка ободряет её, говоря, что нам, зато, всё неизвестно.
синий занавес бархата, свет, на сцене

появляется Плисецкая лет двадцати - она как виолончель,
как восток и мало похожа на человека,
глаза - змеиные, нельзя их понять.
она сходит, струится между рядов,

беспокойно ищет чьё-то лицо, ищу вместе с ней -
мы его замечаем.
синий занавес бархата.
свет на сцене.


и я знаю - всё это важно.