Странный продавец

               


                СТРАННЫЙ ПРОДАВЕЦ

                рассказ

В небольшом городке был рынок,  который сохранил название, как память о былых временах.  Назывался он Колхозный рынок. В этом названии была не только память о прошлом времени, а так же и старые традиции. В городке был ещё новый рынок, с большим количеством палаток, покупателей, были и стихийные «толкучки» в разных местах  и все они работали каждый день, но только Колхозный рынок работал  два дня в неделю, в выходные дни. Раньше и в будни работали кое-какие киоски, палатки и магазинчики, но теперь всё это исчезло, только мебельный магазин встречает редких посетителей, да шиномонтажка работает постоянно. Ничего примечательного в этом нет, если бы не произошёл странный случай на этом самом рынке.
Торговля здесь идёт не только на территории рынка, но и рядом, особенно  возле восточных ворот.  Это чтобы не отдавать деньги  за место, за которое взимается небольшая  плата, будь оно внутри ограды. А если торгуешь снаружи, то, вроде бы, и не совсем на рынке.
Около восточных ворот находится автобусная остановка, людей проходит много, облюбовали здесь себе место местные товарки. В продаже товар разный: весной торгуют рассадой и черемшой, летом цветами и созревающими первыми овощами, а осенью уже  всем, что выросло, что заготовили, переварили, засолили и замариновали.  Кроме того продают самосшитые трусы, вязаные рукавицы,  носки и много ещё чего. Напротив товарок расположились старики, которые вывезли на рынок всё то, что уже не берут во вторчермете, умельцы продают готовые топоры, колуны, ручки, черешки для разного инструмента. Летом берёзовые веники для бани, осенью – мётла.  Выносят не за тем, чтобы сбыть товар, а больше для того, чтобы было с чем стоять.
В последние выходные августа, когда на рынке самое горячее время для торговли, когда полки ломятся от товаров, к товаркам, держащим свои места годами, и попробуй только отобрать их, или захватить, подошёл пожилой, измождённый мужчина, неопределённых лет. Одежда была хоть и старенькая, но чистая и заштопанная.
– Можно я постою, поторгую вместе с вами? – спросил он, с надеждой вглядываясь им в глаза.
– А чем ты будешь торговать, - спросила товарка, которую звали тётя Галя.
– У меня другой товар, не такой, как у вас, я не буду вам помехой.
– Ну, коли так, вставай рядом, - она немного подвинулась, освобождая место.
Старик снял сумку, вытащил картонную коробку, оклеенную со всех сторон скотчем, с прорезью на верхней крышке, поставил её перед собой, потом достал ещё картонку, положил её на фундаментный блок, служивший загородкой, а также скамейкой, и сел на неё. Затем он порылся в сумке, нашёл объявление и поставил его на коробку. На ровной картонке, покрытой белой бумагой, крупными буквами было написано: « ПРОДАЁТСЯ СОВЕСТЬ» а далее уже мелкими шрифтом подписано «обмену и возврату не подлежит».
Тётя Галя обошла вывеску, почитала и удивлённо посмотрела на продавца, другие товарки тоже прочитали надпись и закачали головами.
– Крыша съехала, – громко сказала тётя Галя и села против своей коляски, на которой она привозила товар.
  Торгашки закивали головами, соглашаясь с ней. Тётя Галя здесь  была главной, умела дать отпор любому, кто пытался покушаться на её границы. Поднимала такой крик, что любые «захватчики» вмиг разбегались.
Мимо  проходили люди. Одни смотрели на надпись, улыбались и шли дальше, другие вообще ничего не видели и пробегали, не глядя. Появились и те, которые остановились и старались понять, что бы значило это объявление. Вдруг к вывеске подошёл Колька - местный выпивоха, у которого любая лишняя копейка немедленно вкладывалась в спиртное. И сейчас, имея в кармане триста рублей, заработанные с утра разгрузкой машины, он спешил в магазин,  находившийся сразу за спинами торгашек. Странное объявление остановило его.
– Ну-ка, ну-ка, дайте глянуть. И что это значит?
– Продаю совесть, – тихо сказал старик.
– Как это совесть ты продаёшь? Она, что продажная?
– Для тебя она будет покупная, ты же покупать будешь, а не продавать.
– Значит, покупная, а для чего она мне нужна?
– Это уж ты сам реши, нужна она тебе или нет.
– А в какую цену совесть? – не унимался Колька.
– Цену тоже сам назначь, сколько посчитаешь нужным, – продавец отвечал спокойным тоном, который смущал Кольку.
– Так брать или нет?
– Я же говорю, сам реши, нужна тебе совесть, или ты без неё проживёшь.
– Эй, мужики, посоветуйте, что делать, водки с пивом купить, или совесть?
– Колька, ты, чё рехнулся, конечно, водку, на хрена тебе совесть, чё с ней делать будешь? От неё голова будет болеть больше, чем с похмелья, - крикнул какой-то умник.
– Водку, бери водку!
Толпа загудела, волнуясь за Кольку, чтобы не прогадал.
– Здесь какой-то подвох есть, хотелось бы узнать какой, – Колька тоже боялся прогадать.
– Лохотрон это, обман и только!
– Кому ты веришь? Деньги на ветер выбросишь, а так, хоть опохмелимся.
– Мужик, скажи, в чём фишка, в чём прикол? – спросил Колька.
– Никакого прикола нет, не хочешь, не бери, – сказал продавец.
– Что значит - не хочешь, как раз хочу, но опасаюсь, что б не прогадать.
– Раз опасаешься, то не бери.
– Если бы ты меня уговаривал бы, я конечно бы не взял, а так, вроде, как и сам гонишь. Нет, что-то в этом есть, хитришь!
– Чего  хитрю, деньги я у тебя не отбираю, в карман не лезу.
– Ну, ещё бы, спробуй только. Ладно, старик, вот у меня триста рублей, двести вместо бутылки я плачу за совесть, а стольник на пиво оставлю. А посмотреть можно  эту самую совесть, может она с гнильцой.
– Как ты её посмотришь? Разве  на неё можно посмотреть? Потом узнаешь, какая она с гнильцой, или хорошая, время покажет.
– Что будет после водки с пивом, я знаю, а вот что будет с этим, мне хотелось бы узнать. Всё решил, – Колька бросил двести рублей в прорезь.
Толпа ахнула.
– Ладно, чего мелочиться, – Колька бросил последнюю сотню и сказал, – ну, смотри, старик, – повернулся и под шушуканье топы завернул за угол.
Через десяток шагов он уже пожалел, что просто отдал деньги, но вернуться и взять назад уже  нельзя, стать посмешищем для людей желания не было.
– Ну и фиг с ними, с этими деньгами, подумаешь три сотни, было бы четыре, хотя бы на литру, тогда другое дело.
С такими думами  Колька едва не попал под колёса автобуса, матюгнулся, но быстро успокоившись, пошёл домой.
– Мать, дай перекусить чего-нибудь, – крикнул он жене.
Та удивлённо  посмотрела на мужа:
– Остатки совести проснулись, что ли? – спросила она.
Колка смутился такому вопросу.
– Почему ты так сказала, – спросил он.
– Как сказала?
– Про совесть?
– Ты глянь на него, в кои веки трезвый пришёл, теперь дурачком прикидывается.
«Странно, – подумал Колька, – уже заработало».
– Я вместо бутылки водки совесть купил, – решил он открыться жене.
– Не мало купил? – сказала жена, – вот если бы вместо цистерны взял бы, это было хорошо.
– Вот, язва, я ж серьёзно, – сказал он.
– Я тоже, а то детей не помнишь уже.
К Колке подошёл сынишка, протянул машинку с оторванными колёсами и попросил:
– Папа, почини, у меня не выходит.
Остаток дня Колька провёл с сыном, который едва ли не впервые не шарахался от отца. Уже вечером довольный проведённым днём, подумал: - « Не обманул старик, только на три сотни и купил совести, а глянь, жизнь поменялась. Завтра пойду куплю ещё, где-то заначка есть, на всю и возьму».
Торговля на рынке заканчивалась сразу после обеда. К продавцу подходили люди, кто-то кидал в прорезь деньги, говорил спасибо и уходил. Другие просто смотрели, третьи от старика переключались на торгашек, разбирая их товары. Все были довольны, даже товарки, покупая себе на обед горячие чебуреки, взяли и  соседу  чебурек. Прощались работники торговли уже друзьями.
Наутро старик опять пришёл со своей коробкой, место ему уже подготовили, осталось только расположиться. Опять проходили люди, вели себя по-разному, денег бросали уже больше чем вчера, да и любопытных прибавилось. Видно, прошёл слух по городу, много желающих притащилось посмотреть на такое чудо. Прибежал и Колька, растолкал зевак, он крикнул:
– Ну, старик, не обманул! Не зря я потратил деньги вчера! Ай, да старик! Вот, я сегодня тысячу плачу, - он достал тысячную купюру и бросил в прорезь.
Вчерашнюю Колькину историю многие знали, увидев его сегодня, думали, что  сейчас он закатит скандал, но получилось наоборот. И если уж Колька не пожалел тысячи, значит покупка пошла на пользу.
– Счастья тебе, – сказал продавец и улыбнулся.
Народ вначале будто онемел, а потом все стали совать деньги старику, а тот только и сказал:
– Сами кидайте деньги, сами, совесть для себя покупаете.
Толпа постепенно схлынула, люди проходили, смотрели и шли дальше. В это время из ворот рынка выплыла тётка с двумя огромными сумками в руках. О таких поэт сказал, что такую женщину и полиция не остановит, и собака не покусает, ото всех отобьётся, и отбрешется. Тётка прошла, было, мимо, но вдруг остановилась, словно упёрлась лбом в стену, сделала пару шагов назад и посмотрела на объявление.
– Ты, что, надо мной издеваешься? – спросила она, готовая вступить в бой.
– Я и слова не сказал, – удивился старик.
– Ты чего это мне табличкой в морду тычешь?
– Разве? 
– Почём продаёшь? – вдруг миролюбиво спросила она старика.
– Сама определи, сколько тебе надо совести и по какой цене.
– Как это сама?
– Тебе виднее, сколько тебе совести надо, может, совсем не надо, сколько ты готова платить десять рублей или сто.
– Ты мне старик дешёвку не втюхивай, мне давай подороже.
– Бери подороже.
– Как мне её посмотреть?
– А как можно посмотреть совесть? Она или есть у человека, или её нету.
– Люди! Вы только посмотрите, он меня бессовестной назвал! Нет, вы на него посмотрите! А сколько можно взять? – вдруг спокойно сказала она.
– Сколько тебе надо, столько и бери.
– А если, допустим, я на миллион возьму?
– Там где миллионы, про совесть не говорят, особенно в наше время.
– Это верно, - согласилась тётка, – а если тысяч на десять?
– Много не будет? – пошутил старик.
– Совести лишней не бывает, как и денег, я приспособлю её к делу.
– Тебе виднее.
– Нет, вы посмотрите на него, посоветовать и то не хочет! – опять крикнула тётка, обращаясь к зевакам.
Несколько человек, не дожидаясь тётки, пихали свои деньги в ящик, кивали головами и уходили.
– Вы куда без очереди? Ты, почему без очереди даёшь? – прикрикнула она на продавца.
– У них без сдачи, – усмехнулся тот.
– А вдруг мне не хватит? Я же тогда у тебя из глотки вырву!
– Не сомневаюсь.
– А кто тебе её поставляет, наша совесть или импортная?
– А тебе какая больше нравится?
– Этот товар, я думаю, наш будет получше.
– Совесть русская, верно?
– Сертификат есть?
– Нет, нету, можно только верить на слово, - продавец включился в разговор, подыгрывая тётке, которая говорила о совести, как о куске колбасы.
– А тебе, как доверили продавать?
– Случайно выпало, я и не хотел, – признался старик, – совесть продавать дело серьёзное, хоть и не свою.
– Кому как, а взглянуть на неё хотелось бы, – настаивала тётка.
– Мужик вчера покупал на триста рублей, так сегодня ещё на тысячу прикупил, – сказала тётя Галя.
– Точно?
–Да, да, - закивали товарки.
– Тогда беру сразу на три тысячи, – она вытащила деньги и бросила в ящик, оглядываясь по сторонам.
Потом взяла сумки и грациозно удалилась. На перекрёстке остановилась, что-то сказала, оглянулась, потом махнула рукой и скрылась за поворотом.
Когда старик уже собирался уходить, товарки вдруг окружили его:
– Давай, мы тоже возьмём совести, на триста рублей каждому, – женщины подходили и бросали деньги в коробку. – Раз уж Кольке помогло, значит, нам уж точно поможет, – сказала тётя Галя, приобретая свою долю.
На следующий выходной старика уже ждали, люди терпеливо стояли у самых ворот, потихоньку разговаривала, но старик не пришёл. Не пришёл он и на другой день и через неделю. Уже стали забывать странного продавца, как в один из выходных к товаркам подошла старушка, поправив платочек, она спросила:
– Не подскажите, где здесь совесть продают?
– Уже не продают, видно закончилась, ответила тётя Галя.
– А когда будет ещё?
– Не знаю. Продавец пришёл – не назвался, ушёл – не простился.
– Люди брали?
– Брали. Много брали, – за всех отвечала тётя Галя.
- Да я не себе хотела совести прикупить, детям некогда приехать, так я вместо них.
– Там каждый сам только для себя покупал, для других не давали.
–  Так много желающих было, – переспросила старушка.
– Торговля шла хорошо, желающих хватало, как на сезонной распродаже.
- Может, это и была распродажа? Остатки совести распродали, когда теперь будет? И будет ли? Жалько, что для моих детей не хватило.
Старушка, согнувшись, медленно пошла прочь.