Хроника монголов. Есугэй-бахадур

   ЕСУГЭЙ-БАХАДУР (…-1167 гг. от Р.Х.)
   
   ЮАНЬ ШИ. цз.1. Тай-цзу (Чингис-хан) [1.1, с.436-437]
   Умер Бартан, ему наследовал сын Есугай, который слил воедино все обоки, оставшиеся [после отца], силы [его] все более полнились. [После того как] Есугай скончался, в десятой луне 3-го года «Чжи-юань» [он] получил посмертные имя и титул Ае-цзу Шэнь-юань хуандих.
   Первоначально, Ле-цзу пошел походом на обок татар и захватил главу их обока Тэмучжина. Сюань-и тайхоу Хоэлунхп как раз родила государя, [который] держал в руке сгусток крови похожий на красный камень. Ае-цзу был поражен этим и потому назвал его Тэмучжином, ради события захвата [главы татар], чтобы запечатлеть [его] воинственность и славу.
   Родовичи обока тайчжиутов издавна были дружны с Ае-цзу. Но вследствие случившегося дела с Таргутаем вскоре родилась неприязнь и они порвали [с Есугаем] и не были вместе.
   
   РАД. Об Есугэй-бахадуре, сыне Бартан-бахадура [1.2, т.2, к.2, с.50-58].
   Есугэй-бахадур – отец Чингиз-хана, монголы же отца называют эчигэ. Он был государем большинства монгольских племен. Его старшие и младшие родичи, т.е. дядья и двоюродные братья, все [были ему] послушны и подвластны и единодушно из своей среды поставили его на царство. Он был причастен к отваге и храбрости. [Есугэй-бахадур] много воевал и сражался с другими племенами монголов, и в частности с племенами татар, точно так же с хитайскими эмирами и войсками. Молва о нем распространилась в окрестностях, имя его прославилось, и стал он признаваем и почитаем у всех. Он имел много жен из разных племен. Старшая из них [была] Оэлун-фуджин, мать счастливых и уважаемых детей и сыновей; [ее] называли также Оэлун-экэ, [она была] из племени олкунут. Фуджин на хитайском языке – жена [хатун], а так как они [племена Есугэй-бахадура] жили поблизости пределов того государства [т.е. Хитая], то употребляли их выражения. Таджу-гургэн, которому Чингиз-хан отдал свою младшую дочь Алталун, был братом Оэлун. От этой старшей жены [Есугэй-бахадур] имел четырех сыновей и ни одной дочери. От другой жены он имел еще одного сына, самого младшего, имя его Бэлгутай-нойон; однако почет принадлежал тем четырем сыновьям.
   Первый сын, старший и лучший из всех, – Тэмуджин, которому, когда он, убив государя найманов, в пятидесятилетнем возрасте стал государем, дали прозвище Чингиз-хана. [Число] рассказов и сказаний о нем больше, чем возможно изложить. Некоторые из них обстоятельно будут изложены в [отдельном] повествовании о нем.
   Второй сын был Джочи-Касар. Джочи – имя, а значение [слова] касар – хищный зверь. Так как он был [человеком] весьма сильным и стремительным, то стал обозначаться этим эпитетом. Говорят, что его плечи и грудь были так широки, а талия до такой степени тонка, что когда он лежал на боку, собака проходила под его боком; сила же его была такова, что он брал человека двумя руками и складывал [его] пополам, как деревянную стрелу, так что его хребет переламывался. Большую часть времени он находился в союзе и был единодушным со своим братом Чингиз-ханом. Несмотря на то, что во время войны с Он-ханом он отделился от него и несколько раз случались другие положения, когда вина падала на него, однако в великой войне Чингиз-хана с Таян-ханом, государем найманов, [Чингиз-хан] повелел Касару ведать центром [своего] войска. [Джочи-Касар] проявил старание и выказал рвение в этом сражении. По этой причине Чингиз-хан соизволил его пожаловать и [выделил его] из всех братьев и сыновей братьев, дав ему и его детям, в соответствии с установленным обычаем правом, вытекающим из положения брата и царевича, степень [высокого] сана и звания. И до настоящего времени обычай таков, что уруг Чингиз-хана из всех [своих] дядей и двоюродных братьев сажает в ряду царевичей только уруг Джочи-Касара; все же другие сидят в ряду эмиров.
   Часть рассказов касательно Джочи-Касара и его детей приводится среди повествований и летописей о Чингиз-хане. У него [Джочи] было много детей. Передают, что он имел около сорока детей, но [из них] известны и прославлены только три сына: Еку, Туку и Есунгу. Однако в ярлыке Чингиз-хана имена Еку и Есунгу приведены, имя же Туку [в него] не вошло.
   Еку был низкого роста, Туку был еще ниже, чем он. Есунгу был высокого роста, румян и имел продолговатое лицо и длинную бороду. Когда Джочи-Касар скончался, его место занял его старший сын Еку. Когда скончался Еку, его местом стал ведать его сын Хар-касун. После него [на его место] сел его дядя Есунгу. В эпоху Менгу-хана и Кубилай-каана заместителем Джочи-Касара был Есунгу, слава и молва о нем широко распространились. Он входил в важные дела и в обсуждение государственных дел, и его весьма почитали и считались с ним. Согласно обычаю, он ведал всем войском и племенем отца и своих старших и младших родичей. В то время, когда между Кубилай-кааном и Ариг-Бука случилась распря, Есунгу был у Кубилай-каана и принадлежал к числу его войска, как это будет обстоятельно изложено в летописи о Кубилай-каане.
   Говорят, что когда Кубилай-каан в семидесятипятилетнем возрасте прибыл на курилтай, [у него] еще ни один волос не поседел. В то время, когда Чингиз-хан делил между детьми войско, он отдал тысячу человек детям Джочи-Касара, которые были старшими [в роде], как то: Еку, Туку и Есунгу, и дал им [еще] сто человек из разных войск. Впоследствии это войско также находилось во владении и на попечении того лица из уруга Джочи-Касара, которое занимало его место. В настоящее время, благодаря размножению своему, они [потомки Джочи] стали многочисленными. Во времена Менгу-каана несколько старших жен Джочи-Касара были [еще] в живых, и он их уважал и почитал. Юрт и стойбище Есунгу и рода Джочи-Касара находится внутри Монголии на северо-востоке, в пределах Эргунэ и Кулэ-наура и Килара, поблизости от места юрта Джибу, сына Отчи-нойона, и его внука Тукучара. У сына Еку имя было Тайтак, а [имя] другого [сына] – Харкасун. Они ведали одной сотней. Сын Туку, Эбугэн, также ведал одной сотней. Сын Есунгу, Амакан, во время Кубилай-каана – ведал местом Джочи-Касара и его улусом. Сын Амакана, Шиктур, в эпоху Кубилай-каана также был заместителем отца. Напоследок, объединившись с внуками Тукучара, которые были другом Отчи-нойона, они задумали измену против Кубилай-каана; против них выступили доносчики, [и] Кубилай-каан их казнил, а войско их разделил [между другими]. Одна из ветвей Джочи-Касара прибыла в это государство [Иран]; [эта ветвь] была здесь во время Абага-хана, а также и в настоящее время [из нее] здесь имеется кое-кто. Был [еще] другой сын у Джочи-Касара, по имени Макулдар. Ему приписывают некоторую слабость, которая была [в его] характере.
   Мать его была Алтан-хатун из племени куралас. Этот Макулдар имел двух сыновей, один по имени Джиркидай. У него было пять сыновей: Кипчак, рожденный от наложницы [кумэ], он имел двух сыновей: Тайчу и Хуладай; Суту – родился от .…. [имя пропущено]-хатун и не имел детей; Кука появился на свет от ..... [имя пропущено]-хатун и не имеет детей; Тудая-Токтай появился на свет от ..... [имя пропущено]-хатун; Турлак родился от ..... [имя пропущено]-хатун, он имел трех сыновей: Баба, Буралги и Пулад. Другой сын Макулдара скончался в детстве, и имя его неизвестно.
   Джочи-Касар имел еще сына, по имени Каралджу. Обстоятельства его жизни следующие: один из рабов [бандэ], принадлежавших Джочи-Касару, по имени Токтай, имел красавицу жену: ее звали Кукачин. Однажды Джочи-Касар увидел ее в степи; внешность ее ему понравилась, и он с нею переспал. Затем [Джочи] подумал, что так как он сблизился с нею, то она, возможно, [от него] забеременеет. [Тогда] он приказал, чтобы ее держали одну. Спустя девять месяцев от нее появился на свет сын, он его назвал Каралджу, отдал его [на воспитание] своей жене Алтан-хатун и сказал: «У тебя [уже] есть один сын, этот тоже будет твоим».
   Алтан-хатун его воспитала и вырастила. От этого Каралджу появилось на свет семь сыновей. Их имена и [имена его] внуков нижеследующие:
   Тимур – у него не было сына.
   У Сали – [сына] также не было.
   Мугэду – имел двух сыновей, Букуритай [и] Курмиши
   Кутук[у] – имел одного сына, Арслана, он был с Хулагу-ханом.
   Салинтук – имел двух сыновей: Курджана и Джамучи.
   Мундур – имел одного сына, Урак-Тимура.
   Куртукэ – у него не было сына.
   Говорят, [что] когда Угедей-каан был государем, Чагатай пребывал отдельно от него в своем улусе; он послал [послов] к Угедей-каану и доложил [через них следующее]: «Лиц, с которыми мы водим тесную дружбу и с которыми мы едим и пьем вино, стало меньше. Если бы каан пожаловал [нас] и из этих людей прислал несколько человек, он был бы [истинным] правителем!».
   Угедей-каан приказал назначить [к Чагатаю] нескольких человек из уруга Джочи-Касара. В том числе он назначил и Каралджу. Алтан-хатун, воспитавшая его, сказала: «Как нам пустить его одного?».
   Она отправилась вместе [с ним] и взяла с собою своего внука по сыну, Джиркидая, который был еще ребенком; они находились при особе Чагатая. Когда Борак, который был внуком Чагатая, приходил воевать с Абага-ханом, дети Каралджу и Джиркидая, по [выше] упомянутой причине, пришли с ним и сражались. Так как Борак бежал, а войско его рассеялось, то на следующий год они, обсудив [положение], единодушно решили: некогда нас прислал [сюда] каан; теперь мы пойдем к Абага-хану, будем усердно ему служить и жить в свое удовольствие. [Затем] они все прибыли и явились в Сугурлук к Абага-хану с выражением рабской покорности [бэ бандаги] и были отличены пожалованием. [Абага-хан] повелел Кукаю состоять при Аргуне. Затем он послал состоять при его особе и Суту. Тукана он соизволил сделать идачи; они кочевали с Кираем и Ханду. Турлака он [сперва] также соизволил сделать идачи, [но] так как тот не смог справиться с этим делом, он его сместил и сделал его своим приближенным [мулазим], а на [его место] поставил Токтая. Тимур, Сали, Мугэду и Куртукэ находились в тама в тумане Ширамун-нойона. Салинтук, Мундур и Куртукэ на правах сыновей находились при особе Абага-хана.
   Третий сын – Качиун. Он имел много жен и сыновей, но заместителем его был Элджидай. Он пользовался большим значением. Угедей, Менгу-каан и Хубилай-каан всегда им дорожили и уважали его и советовались с ним в важных делах. Его улус и юрт находятся в восточной стороне, прямо по направлению на восток, внутри Монголии, у границ той стены, которую хитаи протянули от Кара-мурэна [Желтая река] до моря Джурджэ, и вблизи области Джурджэ. Местности, которые оказались поблизости к этому месту, суть: древний юрт [племени] икирас, местность Калаалджин-элэт и пределы реки Элкуй. До настоящего времени его дети и войско состоят при особе каана, а в этом государстве [т.е. Иране] нет ни одного человека из их уруга.
   В то время, когда Чингиз-хан делил между сыновьями войско, он дал 3.000 людей Элджидай-нойону. Предводитель их – Утсаудай-Учкаш-гойон. Утсаудай – название ветви [рода], Учкаш – имя человека, а гойон – прозвище [лакаб]. Этот эмир был из племени найман, а другие эмиры были из племен урянкат и татар, ибо большинство [людей] этих 3.000 войск были найманы, урянкаты и татары.
   В настоящее время, благодаря приросту населения, они стали многочисленны.
   Элджидай имел много сыновей. Заместителем его был Чакулэ, он также имел много детей, его заместителем был Кулэур, и у него тоже было много детей. Заместителем его был Кадан. Он также имел детей; заместителем его был Шинлакар.
   Кубилай-каан приказал для пробы сосчитать ветвь рода Элджидая; вышло шестьсот человек. И это был последний сын, который стакнулся с уругом Отчи-нойона, Ная и другими царевичами. Они задумали [совместно] измену против Кубилай-каана. Кубилай-каан их казнил, а войско их распределил [между другими].
   Четвертый сын – Тэмугэ-отчигин. Тэмугэ – имя, а отчигин – значит «господин огня и юрта», младшего сына [также] называют «отчигин»; ему [Тэмугэ] именем собственным стало Отчи-нойон, и он известен под этим [именем]. Он имел старшую жену, по имени Сундук-чин из племени олкунут. Она была из числа родичей [хишан] матери Чингиз-хана, и вследствие этого ее весьма чтили и уважали. Среди монголов Отчи-нойон отличался [своей] большой любовью к строительству и везде, куда не приходил, он строил дворцы [сарай] и загородные дворцы [кушк] и [разбивал] сады [баг]. Чингиз-хан любил его больше других братьев и сажал выше всех старших братьев. Его прямые потомки [фарзанд] до сих пор сидят выше прямых потомков двух других братьев. В то время, когда Чингиз-хан наделял сыновей войском, он ему дал пять тысяч человек. Из этого числа две тысячи были из племени ...., принадлежащего к племенам ...., одна тысяча из племени йисут, а две тысячи он собрал из разных племен. У [Отчи-нойона] было много детей. Заместителем его был Такучар-нойон. Он обладал многочисленным войском и улусом. Эти пять тысяч человек превратились в великое войско, благодаря приросту, а он стал пользоваться значением. Его область и юрт находились на северо-востоке в отдаленной части Монголии [Мугулистан], так что по ту сторону их не было больше ни одного монгольского племени.
   На совещаниях во [время] курилтая и при [обсуждении] важных дел он постоянно находился при Кубилай-каане и пользовался большим почетом и уважением. В то время, когда Ариг-Бука восстал против Кубилай-каана, Кубилай-каан поставил его во главе войска и послал на войну [с Ариг-Бука]. [Отчи-нойон] разбил войско Ариг-Буки. Впоследствии он непрерывно выступал в походы по велению ярлыка Кубилай-каана. Жил он прекрасным образом и прожил полный [срок] жизни. Когда он скончался, у него было много детей. Его заместителем стал Джибу, он также имел много детей. Заместителем его был Такучар, у него также было много детей. Со множеством войска, которое было ему предано, он усердно служил Кубилай-каану; [как упомянуто], он имел много сыновей. [Сын его], по имени Аджул, стал его заместителем.
   У того также были дети. Ная стал его заместителем. Последовал указ Кубилай-каана сосчитать их [уруг Отчи-нойона]; в уруге Отчи-нойона [оказывается] было семьсот человек. Этот упомянутый Ная жил в конце правления Кубилай-каана. Он и царевичи, которые были сыновьями его дядьев по отцу, как то: Шиктур из уруга Джочи-Касара, Шинлакар из уруга Элджидай-нойона, Эбугэн из уруга Кул-кана, с уругом Кутана, сына Угедей-каана, и другими царевичами, которые были при Кубилай-каане, составили заговор и замыслили стакнуться с Кайду и восстать против каана. Когда сговор [их] обнаружился, каан повел войско и схватил их. Некоторых он казнил, а их войска разделил [между другими]. В настоящее время из их улуса никого не осталось.
   Пятый сын – Бэлгутай-нойон. Он родился от другой жены. Его не упоминают среди других братьев. Он постоянно находился при особе Чингиз-хана. В то время, когда Чингиз-хан вместе с племенем кият-юркин, предводители которого [были] Сэчэ-беки и Тайчу, были заняты тойем, они повздорили друг с другом. В пору ссоры Бэлгутай-нойон следил за порядком у коновязи; ему рассекли плечо мечом. Рассказ об этом [происшествии] будет обстоятельно изложен в повествовании о Чингиз-хане.
   У [Бэлгутая] было много детей. Из них его заместителем стал его сын Джауту. Его называли Джауту потому, что он имел сто жен и сто сыновей. Он настолько одряхлел, что не узнавал своих жен и детей.
   В то время, когда Кубилай-каан послал своего сына Нумугана вместе с другими царевичами на войну с Кайду и те царевичи, сговорившись, напали на Нумугана и схватили его, Джауту был в том сговоре [кингадж] и заодно с ними. Когда он вернулся [назад], эмиры и Тачар-нойон, принадлежавшие к уругу Элджидай-нойона, донесли каану: «Джауту совершил такой-то поступок, его следует казнить».
   Каан соизволил сказать: «У него есть некое незыблемое право на меня, и я поэтому [его] не убью!».
   А право то было следующее: во время войны Ариг-Буки с кааном Джауту помогал каану. По этой причине тот его не убил, но отобрал от него войско, а его [самого] послал в жаркие страны побережий Чина, приставив к нему надзирающих лиц. Джауту надевал хитайские туфли [кафш] и мягкие сапоги [чарук] и ходил [в них]. Он самолично собирал топливо, чтобы варить [себе] пищу. Надзирающие [за ним] говорили: «Мы принесем!».
   Он же отвечал: «Это мое наказание, ибо сначала я хорошо служил, а в конце причинил вред. Я преступник, и мне даровали жизнь!».
   Как бы там ни было, но конец его был таков; он жил таким образом, пока не скончался.
   Кубилай-каан для пробы сосчитал его уруг. Он состоял из восьмисот человек. Он сказал: «Как же [случилось, что] от потомков [насл] Джочи-Касара, которых было [всего] сорок человек, народилось восемьсот человек, а от [потомков] сыновей Бэлгутая и Джауту, которых было сто человек, тоже народилось восемьсот человек и больше нет!».
   Затем он сказал: «Уруг Джочи-Касара могущественный и богатый, а уруг Бэлгутай-нойона беден, поэтому они и размножились меньше!». В настоящее время его уруг находится при [дар хидмат-и] каане.
   Обстоятельное изложение и подробное перечисление ветвей рода детей Есугэй-бахадура, кроме [ветви] Чингиз-хана, таково, как было рассказано [выше].
   А что касается рассказа о его войнах и сражениях, то большинство войн и сражений Есугэй-бахадура были с племенами татар, которые в ту эпоху были самыми известными тюркскими племенами и войско которых [было] многочисленнее других.
   С того события, когда вследствие смерти Сайн-тегина, брата жены Кабул-хана, и умерщвления его родичами Чаркиля, татарского шамана [кам], между Кабул-ханом и племенами татар начались враждебные отношения [и], как упоминалось в повествовании о Кабул-хане, с обеих сторон поднялась распря, они постоянно воевали друг с другом и давали сражения. В конце концов Есугэй-бахадур одержал над ними [татарами] верх и их уничтожил.
   Впоследствии Чингиз-хан ввел в оковы своего порабощения [бандаги] и неволи [асири] полностью все то племя и много других племен, так что сегодня воочию убеждаешься, что все тюркские племена являются рабами и войском уруга Чингиз-хана.
   В частности, в пору благословенного рождения Чингиз-хана Есугэй-бахадур выступил на войну с татарами и убил Тэмуджин-Угэ и Кори-Буку, которые были их государями, а табуны их и добро разграбил. Когда он вернулся назад, Чингиз-хан [уже] счастливо появился на свет. [Есугэй-бахадур], считая это событие [победу над татарами] за счастливое предзнаменование, положил ему имя Тэмуджин. Рассказ об этом событии будет обстоятельно изложен в повествовании о Чингиз-хане.
   
   РАД. Краткая летопись Чингис-хана
   О том [времени], когда его отец Есугэй-бахадур был в живых, а сам Чингиз-хан в возрасте 13 лет [1.2, т.1, к.2, с.247].
   Началом этих 13 упомянутых лет был год кака, год рождения Чингиз-хана, начало которого приходится на [месяц] зул-кадэ 549 г.х. [7.1-5.2.1155], а конец их – тоже год кака, который является годом свиньи, начало коего приходится на [месяц] раби II 562 г.х. [25.1-29.3.1167]. В этот промежуток времени отец его Есугэй-бахадур был в живых: он [был] государем родственных [ему] племен, обладателем благоденствия и владыкой могущества. Большинство племени кият и нирун было его родичами, а другие монголы – его подчиненными [атба] и приверженцами [ашиа]. Однако, так как [сам] Чингиз-хан в это время был ребенком и неразделен с отцом, то событий, касающихся его, совершенно не сохранили в предании и по этой причине они не приводятся.
   
   РАД. История Чингис-хана со времени его рождения от начала года кака (свиньи), 547 г.х. [1152-1153] и приходящийся на месяц зул-кадэ [28.1–26.2.1153], до следующего года кака (свиньи), 562 г.х. [1166-1167] и приходящийся на месяц раби II [25.1-22.2.1167] [1.2, т.2, к.2, с.74-76].
   В это время его отец Есугэй-бахадур был в живых. В последний год [этого промежутка времени], тринадцатый, Есугэй-бахадур скончался и Чингиз-хан лишился его в тринадцатилетнем [возрасте].
   Так как во времена Чингиз-хана и его отца астрологи не умели определять времени путем астрологических наблюдений, а летописцы не занесли дня и месяца [этого, то] час и день его [Чингиз-хана] рождения достоверно не известны. Однако для всех монгольских царевичей, эмиров и вельмож [айан] известно, ведомо и достигло границы всеобщей гласности, что продолжительность его жизни была 72 года, а на 73 году [жизни] он скончался. Заслуживающие доверия астрологи записали дату его кончины, так как [она] была пределом величия и совершенства его царствования. Они передают, что он скончался в год кака, который есть год свиньи, в середине осеннего месяца [мах-и паиз], по истечении 15 дней [этого] месяца. Несмотря на то, что этот [год] является 73 годом, [считая] от года его рождения, однако, вероятно, его рождение произошло в середине года. Согласно этому предположению продолжительность его жизни была бы полностью 72 года. Так как до 41 года часть его жизни приходится на детские годы, а часть прошла в жизненных волнениях и летописцы не знают сами событий этого [времени] погодно, а написали летопись этих сорока одного года вкратце, рассказывают [же] подробно год за годом только конец эпохи его жизни, – то и мы будем писать [эту часть], придерживаясь такого же способа [изложения]. Поскольку этот метод установлен [нами], мы теперь изложим историю Чингиз-хана по предложенному методу за 13 лет, начиная от его рождения до кончины его отца.
   Дело обстояло так: в то время, когда его отец Есугэй-бахадур находился на верху величия и на вершине благоденствия и могущества и стал правителем [хаким] и главою [сарвар] над всеми племенами, которые были подчинены предшествующим ему поколениям, а они, сделав его своим предводителем и главой, проявили послушание [его] воле и покорность, другие племена из татар и прочие, по причине, изложенной в разделе о племенах татар, противились и враждовали [с ним], и между ними произошло много сражений.
   В упомянутом году свиньи, который был годом рождения Чингиз-хана, соответствующем месяцам 547 г.х. [1152-1153], Есугэй-бахадур выступил на войну с татарами. Его жена Оэлун-экэ была беременна Чингиз-ханом. Государями татар были Тэмуджин-Угэ и Кори-Бука. Есугэй-бахадур дал им сражение, сокрушил и покорил [их]. Он вернулся назад победителем и победоносным, а их жилища, табуны и стада предал разграблению. [Затем] он соизволил остановиться в местности, называемой Дэлун-булдак. Спустя некоторое время, в упомянутом году под счастливым предзнаменованием появился на свет Чингиз-хан. Он держал в ладони правой руки небольшой сгусток запекшейся крови, похожей на кусок ссохшейся печени. На скрижали его чела [были] явными знаки завоевания вселенной и миродержавия, а от его лика исходили лучи счастливой судьбы и могущества. Когда у Есугэй-бахадура случилась победа над татарами и покорение их государя Тэмуджин-Угэ, происшедшие около этой поры, и он одержал победу над врагом, [то], сочтя этот случай за счастливое предзнаменование, он нарек свое царственное дитя Тэмуджином по имени государя татар, о котором упоминалось.
   В свое время Есугэй-бахадур был предводителем и главою племени нирун, старших и младших родственников [ака ва ини] и родичей [своих]. Между ним и государями и эмирами других племен, которые ныне из-за сопротивления [их] монголам и соответствия их типа и речи [типу и наречию монгольскому] все в совокупности называются монголами, – в старое же время у каждого их племени было какое-нибудь отличное имя и прозвище и по [своим] свойствам они были обособлены от монголов, – установилась вражда и ненависть, а в особенности [между ним, Есугэем, и] племенами татар. Есугэй-бахадур сражался и воевал с большинством тех племен и часть [из них] подчинил [себе]. Из страха перед его отвагой и натиском большинство друзей и врагов покорились ему ради спасения своей жизни, [поэтому] положение и дела его были в полном порядке и блестящем [состоянии]. После Чингиз-хана он произвел [на свет] несколько других детей, как изложено в летописи о нем.
   В этот 13-летний промежуток времени он по-прежнему прочно восседал на [престоле] царствования над своими племенами и [через] каждые несколько месяцев выступал в поход на отражение племен тюрков [атрак], находящихся в окрестностях его улуса. В большинстве сражений победа и успех принадлежали ему. Однако группа родичей, согласно [поговорке]: «люди близкие – скорпионы», по причине злобы и ненависти, порожденных и внедренных в [самой] их природе, завидовали ему, а так как они не имели достаточно силы и мощи для сопротивления, то до конца его жизни сеяли в сердце [своем] семена мести и вражды.
   Когда Есугэй-бахадур в молодые годы скончался, племена тайджиут, которые принадлежали к числу его двоюродных братьев и родичей его предков [хишан-и падаран], по причине, выясненной [и] изложенной в разделах повествований о прямых предках Чингиз-хана, были наиболее сильными [племенами] и обладали наибольшим [количеством] подчиненных [таба’] и войск, а их предводители были пользующимися значением государями. Хотя во время Есугэй-бахадура [эти племена] были [ему] подчинены, дружественны и покорны, но в конце его правления и в момент его кончины они выказали [ему] неповиновение и враждебность.
   В пору кончины отца Чингиз-хану было 13 лет, и братья его также были детьми. Их мать Оэлун-экэ, из племени олкунут, была весьма умна и способна. Из-за смерти Есугэй-бахадура судьба [их] запуталась, и подробности их [жизненных] обстоятельств за тот промежуток времени неизвестны. Так как история Чингиз-хана, начиная от его рождения, которое было в году свиньи, соответствующем месяцам 547 г.х., начало которого приходится на месяц зул-кадэ [28.1–26.2.1153], – а в это время отец его был [еще] жив, до 13-го года, бывшего также годом свиньи, соответствующего 562 г. х. и начало которого приходится на [месяц] раби II [25.1–22.2.1167], ему же [т.е. Чингиз-хану] в этом году исполнилось 13 лет.
   
   ССМ. I. Родословная Темучжина (прод) и детство Темучжина [1.3, § 54-68].
   § 54. В ту пору, охотясь однажды по реке Онону за птицей, Есугай-Баатур повстречал Меркитского Эке-Чиледу, который ехал со свадьбы, взяв себе девушку из Олхонутского племени. Заглянув в возок и поразившись редкой красотой девушки, он поспешно вернулся домой и привел с собой старшего своего брата, Некун-тайчжия, и младшего-Даритай-отчигина.
   § 55. В виду их приближения, Чиледу испугался, но под ним был скакун Хурдун-хуба. Хлещет он своего хуба по ляжкам, старается скрыться от них за холмами, но те втроем неотступно следуют за ним по пятам. В то время когда Чиледу, объехав мыс, вернулся к своему возку, Оэлун-учжин говорит ему: «Разве ты не разгадал умысла этих людей? По лицам их видно, что дело идёт о твоей жизни. Но ведь был бы ты жив-здоров, девушки же в каждом возке найдутся, жены в каждой кибитке найдутся. Был бы ты жив-здоров, а девицу-жену найдешь. Придётся, видно, тебе тем же именем Оэлун назвать девушку с другим именем. Спасайся, поцелуй меня и езжай!»
   С этими словами она сняла свою рубаху, и когда он, не слезая с коня, потянулся и принял её, то из-за мыса уже подлетели те трое. Пришпорив своего Хурдун-хуба, Чиледу помчался, убегая от преследования вверх по реке Онону.
   § 56. Трое бросились за ним, но, прогнав его за семь увалов, вернулись. Есугай-Баатур повел за поводья лошадь Оэлун-учжин, старший его брат, Некун-тайчжи, ехал впереди, а младший, Даритай-отчагин, ехал вплотную рядом с ней. Едут они так, а Оэлун-учжин приговаривает:
   «Батюшка мой, Чиледу!
   Кудрей твоих встречный ветер никогда не развевал
   В пустынной земле никогда ты не голодал.
   Каково-то теперь?»
   И роняя обе косы свои то на спину, то на грудь, то вперед, то назад так громко она причитала «каково-то теперь уезжаешь?» так громко, что
   Онон-река волновалась
   В перелесье эхо отдавалось.
   Уж близко к дому, стал унимать её плач Даритай-отчигин:
   «Лобызаемый твой много перевалов перевалил,
   Оплакиваемый твой много вод перебродил.
   Сколько ни голоси, – он не бросится взглянуть на тебя,
   Сколько ни ищи, – его и след простыл.
   Замолчи уже».
   Так унимал он её. Тут же Есугай и взял Оэлун-учжин в дом свой. Вот как произошло умыкание Есугаем Оэлун-учжины.
   § 57. Так как Амбагай-хаган в присланном известии назвал имена Хадаана и Хутулы, то все Монгол-Тайчиуды, собравшись на Ононском урочище Хорхонах-чжубур, поставили хаганом Хутулу. И пошло у Монголов веселие с пирами и плясками. Возведя Хутулу на хаганский стол, плясали вокруг развесистого дерева на Хорхонахе. До того доплясались, что, как говорится, «выбоины образовались по бедро, а кучи пыли – по колено».
   § 58. Когда Хутула стал хаганом, Хадаан-тайчжи пошёл на обоих Татар. Тринадцать раз он бился у обоих, у Котон-Бараха и у Чжили-Буха, но не мог все же за Амбагай-хагана отмщением отмстить, воздаянием воздать.
   § 59. Тогда-то Есугай-Баатур воротился домой, захватив в плен Татарских Темучжин-Уге, Хори-Буха и других. Тогда-то ходила на последях беременности Оэлун-учжин, и именно тогда родился Чингис-хаган в урочище Делиун-балдах, на Ононе. А как пришло родиться ему, то родился он, сжимая в правой руке своей запёкшийся сгусток крови, величиною в пальчик. Соображаясь с тем, что рождение его совпало с приводом Татарского Темучжин-Уге, его и нарекли поэтому Темучжином.
   § 60. От Оэлун-учжины родилось у Есугай-Баатура четверо сыновей: Темучжин, Хасар, Хачиун и Темуге. Родилась и одна дочь, по имени Темулун. Когда Темучжину было девять лет, то Чжочи-Хасару в это время было семь лет, Хачиун-Эльчию – пять лет, Темуге-отчигин был по третьему году, а Темулун – еще в люльке.
   § 61. Когда Темучжину было девять лет, Есугай-Баатур собрался сватать ему невесту у дядей по матери его Оэлун, у ее родни из Олхонутского рода, куда и отправился вместе со своим сыном Темучжином. По дороге, между урочищами Цекцер и Чихургу, повстречал он Хонхирадского Дэй-Сечена.
   § 62. «Куда держишь путь, сват Есугай?» – спрашивает его Дэй-Сечен. – «Я еду, – говорит Есугай-Баатур, – еду сватать невесту вот этому своему сыну у его дядей по матери, у Олхонутского племени».
   Дэй-Сечен и говорит: «У твоего сынка взгляд – что огонь, а лицо – что заря».
   § 63. «Снился мне, сват Есугай, снился мне этою ночью сон, будто снисшёл ко мне на руку белый сокол, зажавший в когтях солнце и луну. По поводу этого своего сна я говорил людям: Солнце и луну можно ведь видеть только лишь взглядом своим; а тут вот прилетел с солнцем и луной в когтях этот сокол и снисшел ко мне на руку, белый спустился. Что-то он предвещает? – подумал лишь я, как вижу: подъезжаешь, сват Есугай, ты со своим сыном. Как случиться такому сну? Не иначе, что это вы – духом своего Киятского племени – являлись во сне моём и предрекали!
   § 64. Мы, Унгиратское племя,
   С древних времен знамениты
   Красою и статностью дев от жены-унгиратки.
   Брани не любим, но дев своих милых
   К вашим ханам в подруги везём.
   В одноколку казачью верблюд вороной
   Запряжён, и рысью пустили его
   К вам на царское место усадим ее…
   Браней не ищем мы. Только,
   Вырастив славных девиц,
   В крытый возок уместим,
   С сивым верблюдом в упряжке…
   Замуж проводим. К вам на высокое место
   Дорогой половиной усадим.
   Искони унгиратские жёны
   Как щит неприступны, а девы – смиренны.
   Красотою же дев от жены-унгиратки
   Издревле мы знамениты.
   Зайди ко мне, сват Есугай. Девочка моя – малютка, да свату надо посмотреть».
   С этими словами Дэй-Сечен проводил его к себе и под локоть ссадил с коня.
   § 66. Взглянул он на дочь его, а лицо у нее – заря, очи – огонь. Увидал он девочку, и запала она ему в душу. Десятилетняя на один год была она старше Темучжина. Звали Борте. Переночевали ночь. На утро стал он сватать дочь. Тогда Дэй-Сечен говорит: «В том ли честь, чтоб отдать после долгих сговоров, да и бесчестье ль в том, чтоб по первому слову отдать? То не женская доля – состариться у родительского порога. Дочку свою согласен отдать. Оставляй своего сынка в зятьях-женихах». Когда дело покончили, Есугай-Баатур говорит: «Страсть боится собак мой малыш! Ты уж, сват, побереги моего мальчика от собак!»
   С этими словами подарил ему Есугай своего заводного коня, оставил Темучжина в зятьях и поехал.
   § 67. По дороге, в Цекцерской степи-Шира-кеере, пировали Татары. Повстречавшись с ними, – Есугай-Баатур решил задержаться на празднике, так как томился жаждой. Татары же, оказывается, его знали. «Это Есугай-Киян явился», – рассуждали они и вспомнили свои старые обиды и счеты.
   И вот, с умыслом тайно его извести отравой, они подмешали ему яду. Уезжая от них он почувствовал себя дурно, и через трое суток, добравшись домой, сильно занемог.
   § 68. Говорит тогда Есугай-Баатур: «Мне дурно. Есть тут поблизости кто-нибудь?»
   Ему сказали, что неподалеку находится Мунлик, сын Хонхотанского старца Чарахая. Позвав его к себе, Есугай-Баатур сказал ему: «Дитя мое, Мунлик! Ведь у меня малые ребята. Извели меня тайно Татары, когда я заехал к ним по дороге, устроив в зятья своего Темучжина. Дурно мне. Прими же ты под свое попечение всех своих: и малюток и покидаемых младших братьев, и вдову, и невестку. Дитя моё, Мунлик! Привези ты поскорей моего Темучжина!»
   Тут он и скончался.
   
   АЛТАН ТОБЧИ. II. Родословная Чингис-хана (прод) [1.4, 62-70].
   В то время, когда Йисугэй-багатур, сын Бартан-багатура, охотился на птиц по реке Онону, он встретил мэркитского Йэхэ Чилэду, возвращавшегося с девушкой из рода олхунут, взятой им в жены. Когда они приблизились, то [Йисугэй-багатур] глянул на повозку и, увидав [в ней] девушку-хатун необычайной красоты, возвращавшуюся к своей юрте, он двинулся [к ним] в сопровождении своего старшего брата Нэгун-тайши и младшего брата Даритай-отчигина.
   Когда они приближались, Чилэду, испугавшись, хлестнул своего Хурдун-Хуба, когда он поскакал к другому холму, то они втроем потянулись в объезд,— а он быстро ехал рысью. Когда Чилэду, объехав рысью холм, подскакал к повозке, то Огэлэн-уджин сказала ему: «Понял ли ты, что это за три человека? Лица этих людей иные, [чем обычные лица]. Быть может, эти люди смогут причинить зло твоей жизни? Если ты останешься жив, то ведь в каждой повозке с навесом есть госпожи, в каждой повозке с передком есть девицы, и найдешь ведь себе красавицу, такую же, как я. Да! Если найдешь себе [девушку] с другим именем, то ведь можешь назвать ее Огэлэн. Да! Ты беги, жизнь свою спасай! Запах мой понюхай и беги, иди!»
   С этими словами она сняла с себя рубашку и отдала ему. Когда, наклонившись с коня, он взял ее, то уже сзади подъезжали братья, которые вместе обогнули мыс [холма]. Чилэду, испугавшись, стегнул своего Хурдун-Хуба и пустился в бегство, устремившись вверх по реке Онону.
   Вслед за ним погнались [братья] и до тех пор гнались, пока не перевалили через семь холмов, но догнать не смогли и вернулись. Йисугэй-багатур держал вожжи [повозки] Огэлэн-уджин, старший его брат Нэгун-тайши ехал впереди, младший брат Даритай-отчигин подъехал, ведя верблюда. Уджин-эхэ громко плача, говорила:
   «Аха мой, Чилэду!
   До сих пор мой локон против ветра развевался,
   До сих пор в степи мое чрево голодало;
   Теперь-то как же я буду?
   Обе косы свои — одну на спину, другую на грудь — откидывая, как жить буду?»
   Громко плакала она, До того, что Онон-река взволновалась, До того, что отзывалась эхом каждая роща.
   Тогда Даритай-отчигин, горделиво ехавший [рядом], сказал:
   «Много перевалов перевалил тот, кого обнимала ты, Много вод переплыл тот, о ком плачешь ты, Если заплачешь, не услышит, Если поглядишь, не увидит.
   Замолчи!» — уговаривал он.
   Таким-то образом была захвачена Йисугэй-багатуром Огэлэн-уджин.
   Так как Амагар-хаган наказал избрать [хаганом] Хада-гана или Хутулу, то все монголы и тайчжигуты собрались в Хорхоге на берегу Онона, и Хутула стал хаганом. Хадаган стал тайши. По этому случаю монголы плясали так, что [пыль] до колен поднялась. Сказав: «Отомстим за Амагар-хана!», — Хутула-хаган и Хадаган-тайши оба отправились в военный поход против народа татар. Говорят, что тринадцать раз рубились они с татарским Койтэн Барха-багатуром, Томучином, Хорибугой, Джалибугой и другими татарами и не смогли местью отомстить, воздаянием воздать за Амахай-хагана.
   Кудзй Сэчэн сказал:
   «Вы, десять сынов Амахай-хагана, слушайте!
   В овражистых горах ведете вы облаву.
   Самок и самцов архаров убиваете вы,
   Из-за дележа мяса самок и самцов
   Учиняя драки и убийства, между собоюразъединяетесь вы.
   В туманных горах ведете вы облаву,
   Оленей и оленух убиваете вы,
   Из-за дележа оленьего мяса
   Учиняя раздоры и драки, разъединяетесь вы.
   В каменистых степях ведете вы облаву,
   Диких коней, антилоп убиваете вы,
   Из-за дележа конского, антилопьего мяса
   Рубитесь и бьетесь друг с другом,— разъединяетесь вы.
   А у тех семерых сыновей Хабул-хана
   Такое вот поведение:
   В увалах ведут они облаву,
   Оленьих детенышей убивают они,
   Деля мясо оленьих детенышей,
   Говорят: , Попируем, друг другу окажем честь!"
   Сказав же: «Да будет счастье и благодеяние!»,— разъезжаются они.
   В покрытых туманом горах ведут они облаву,
   Кабаргу и другую дичь убивают они,
   Деля мясо кабарожье и звериное,
   Говорят: „Угостим же друг друга, окажем друг другу честь!"
   Говоря взаимно приятные и желанные слова, разъезжаются они.
   В речных волнистых долинах ведут они облаву,
   Зайцев и фазанов убивают они.
   Деля меж собой заячье и фазанье мясо,
   Говорят: „Почествуем и уважим друг друга!"
   Говоря друг другу приятные и любезные слова, разъезжаются они.
   У вас же, десяти сыновей Амахай-хагана,
   Нрав и характер дурной,
   Простыми данниками станете вы.
   А те семь сыновей Хабул-хана —
   Силою дружбы [своей] и согласия
   Ханами над всеми, владыками над народом ведь станут они!
   Не прогневайтесь же за то, что слабый и дряхлый старик говорит [вам]: „Сородичи старшие и младшие, живите в мире и любви"!
   Так говорил он.
   Когда Йисугэй-багатур прибыл после нападения на татар, во главе которых были татарские Томучин и Хорибуга, то Огэлэн-уджин была беременна. Во время пребывания в Дэлигун-Болдаге на Ононе в год черной лошади, в первый летний месяц, в полдень шестнадцатого дня родился Чингис-хаган.
   Говорят, что когда он родился, то в правой руке он сжимал сгусток черной запекшейся крови, похожий на бабку. Когда праздновали рождение ребенка, то привели татарского Томучин-угэ, поэтому-то согласно обычаю и нарекли его Томучином, да еще и потому, что качали его в железной колыбели.
   После того как прошло семь дней со времени рождения Томучина, посредине островка на море в течение трех дней, когда солнце, поднявшись, находилось справа, [появлялась] на черном камне черноватая птица и пела. Йисугэй-багатур сказал: «Это вещая птица»,— и когда посмотрел, расколов тот черный камень, то видневшаяся [там] золотая печать улетела на небо. Поистине, тот камень по повелению [Неба] закрыт был прежде, та птица по повелению [Неба] чирикала прежде.
   Затем, когда он расколол [тот камень], то видневшаяся серебряная печать погрузилась в море. И также, когда тот камень закрыт был, та птица чирикала, Йисугэй-багатур сказал: «Этот сын родился и эта вещая птица явилась».
   Когда он посмотрел, расколов тот камень, то внутри его была печать Хасбу. Взяв ее, [Йисугэй,] почитая ее святость, пришел, возжег лампаду и хучжи, и когда он так сидел, то та черноватая птица села на дымник и прочирикала: «Чингис, чингись». Вот по этой-то причине, из-за пения той птицы и нарекли [Томучина] Чингис-ханом. Так вот это и было.
   Был у него сакьяский лама Гунга Нинбо, служивший ему опорой. По приказу того ламы в городе, называвшемся Эсруэ, был воздвигнут храм, названный «Далай дагурисху», на верхушке северных ворот было два одинаковых лавара.
   Обладающий величием августейший Чингис-хаган воссел на ханский престол в возрасте сорока пяти Лет. Тот Чингис-хаган, начав с [владения] народами пяти цветов и четырьмя чужими, стал обладателем трехсот девяноста одного племени.
   Джамбутиба, брал налоги и дань с народов семисот двадцати языков, умиротворил их,— руки на землю ноги на почву,— и прославился как Чакраварти-хан.
   Прошло с лишком 3250 лет после того, как Будда погрузился в нирвану, прежде чем родился во вселенной Джамбутиба обладающий величием августейший Чингис-хаган. [Еще до того] родились двенадцать плохих ханов, мучивших все живые существа сильным голодом, и всемогущим Буддой Шикэмуни было отдано повеление, чтобы появилось перерождение пламенного Эсруа-тэнгри — обладающий величием августейший Чингис-хаган — для того, чтобы ведать живыми существами. За три года [до рождения Чингис-хагана] сакьяский Гупга Нинбо-лама сказал: «Кажется, не знают еще все народы, что по повелению Верховного Неба родится августейший Чингис-хаган, подобный неколебимому Чиндамани, и станет он тем, кто будет ведать всеми».
   Два китайца по имени Илисида и Шигу Биба во время [своих] странствий написали о том на красном камне на Бур-хан-Галдуне. По повелению, данному верховным Буддой Шикэмуни, находящийся внизу хан луусов Нандай Уба Нанди вынес печать Хасбу и отдал ее Чингис-хану.
   У Йисугэй-багатура родились от Огэлэн-уджин четверо [сыновей] — Томучин, Джочи Хасар, Хачиху, Томугэот-чигин. И была единственная дочь по имени Тумулун. Когда Томучину было девять лет, Джочи Хасару было семь. Когда Хачигуну было пять лет, Томугэ-отчигину было три года. То-мулун была в колыбели.
   У Йисугэй-багатура от второй жены Сбчихэл-эхэ родились двое — Бэктэр и Бэлхэтэй.
   Когда Томучину было девять лет, Йисугэй-багатур сказал: «Попрошу [для Томучина] девушку из рода олхунут у родичей Огэлэн-уджин».
   Взяв с собой Томучина, он отправился в путь. Когда они ехали, то встретили в [местности] между Чэкэчэром и Чихурху хонгхиратского Дай Сэчэна.
   Дай Сэчэн сказал: «Сват Йисугэй, куда ты отправился?» Йисугэй-багатур ответил: «Поехал я, чтобы попросить девушку из рода олхунут у дядей по матери для этого вот своего сына».
   Дай Сэчэн сказал: «Сын твой — мальчик, в глазах его огонь, в лице его блеск. Сват Йисугэй, снился мне сон в эти две ночи: белый сокол прилетал, держа солнце и луну, и опускался на мою руку. Об этом сне моем людям не рассказал я. Смотрел я и видел солнце и луну. Теперь этот сокол, сжимая их, прилетел, на руке моей стал светлым и белым. Я сказал себе — к добру ли это привиделось? Если так случилось, то этот сокол, прилетев, указал [мне], что он-то и есть [хранитель] рода кийат.
   Мы, народ хонгхираты, с давних дней
   Не боремся с чужими народами,
   Своихпрекраснощеких девушек,
   Когда вы становились ханами,
   Сажали  вбольшую одноколку,
   Запрягали черного верблюда
   И отправлялись, пустив его рысью,
   На  сиденье для госпожи
   Усаживали их вместе с ханом.
   Не боремся со многими народами.
   Своих миловидных, красивых [дочек]
   Сажали в повозку с передком,
   Запрягали пегого верблюда
   И, ведя его, отправлялись [к ханам],
   На высокое сиденье усаживали их
   По одну сторону рядом с ханом.
   С древних дней у нас, хонгхиратов,
   Были прекраснощекие жены,
   Красивые миловидные дочки.
   Всегда были прелестные внучки
   И красивые девушки.
   О наших же сыновьях [говорят],
   Что смотрят они за кочевьем своим.
   Девушки нашего рода
   Славятся красотой своей!
   Сват Йисугэй-багатур!
   Дочка моя еще мала, отправимся ко мне в юрту, ты посмотри-ка на нее».
   И у своей юрты заставил его сойти с коня.
   Когда увидел его дочку,— в главах ее огонь, в лице ее блеск, — увидел, и в мысли его вошла она. На один год была она старше Томучина, десять лет ей было, звали ее Бортэ. Йисугэй переночевал, и когда наутро стал сватать ее, Дай Сэчэн сказал: «Если отдать, когда много просили, то себя уважить; если отдать, когда мало просили, то себя унизить. Девушка предназначена мужчине, нет такого закона, чтобы состарилась она у родной двери. Отдам-ка я свою дочку! Оставь сына твоего у меня в зятьях и поезжай!»
   Оба сказали: «Да!» — и стали сватами. Йисугэй-багатур сказал: «Отправлюсь-ка я, оставив своего сына у тебя в зятьях. Сын мой боится собак. Не пугай его».
   Говоря так, он отдал в подарок лошадь, которую привел [с собой,] и, оставив Томучина зятем, отправился [в путь].
   Во время обратного пути Йисугэй-багатур захотел пить и сошел с коня по дороге к Чэкчэр в Шара-хэгэре, где сидели татары и пировали. Там были старые [его] враги. Говоря: «Йисугэй-кийат приехал!», — они вспомнили о прежних нападениях и из вражды [к нему) подмешали яд и дали ему напиться. В середине пути ему стало плохо; три дня он ехал и, достигнув юрты, сильно занемог.
   Йисугэй-багатур сказал: «Внутри у меня болит. Кто тут вблизи меня?» Когда он так говорил, то поблизости находился Мэнглик, сын хонгхотанского Чирха-эбугэна. Позвал [он] его, велел подойти и сказал: «Мэнглик, дитя мое, есть у меня маленький сын. Сына своего Томучина я оставил как зятя, а когда возвращался, то дорогой [встретил] пирующих татар и, захотев пить, сошел с копя. Разгневались на меня [татары]. Болит у меня внутри. Ты позаботься о младших братьях своих, оставляемых мною еще малыми, о старшей невестке своей, которая станет вдовой, ведай домом [моим]. Сына моего Томучина поскорее возьми и привези. О дитя мое, Мэнглик!»
   Сказав это, он скончался.
   
   АБУЛГАЗИ. ч.2, гл.15. О Могуллских ханах от самого исхода из Иргана-Кона, до Чингис-хана (прод) [с.203-204].
   По смерти Бартан-Хановой, сын его Иессуги-баядур восприял по наследству престол Могуллский. У него было пять сынов; первый назывался Тамучин, или Чингис-Хан, взял он cиe имя уже тогда когда был объявлен Ханом; второй, Чучикар, что значит, житель подобен волку: Чучи значит по Монгуллски, житель, а Кар по Персидски, или Дан по Турецки, значит зверь плотоядный; третий, Качун; четвертый, Тамука; пятый, Белгатаи. Сии пять братов имели все лице из бела желтоватое, и одну полоску красную между черным и белым местом в глазе; и понеже Могуллцы называют такие глаза борчуган; то все потомки сих пяти братьев были прозваны Борчуган-Каят. Тамучин, и его четыре брата, произошли в девятом Колене от тех тpex братьев родившихся выше объявленным способом от Аланку, вдовы Деюн-баяновы.
   
   АБУЛГАЗИ. ч.3, гл.1. О рождении Чингис-хана и его первых летах по смерти его отца [1.6, с.205-206].
   Чингис-хан родился в так называемой земле Блун-Юлдук, в лето 559 которое названо Ионгус, то есть свинья на Могуллском язык. Когда он вышел из чрева матернего, то держал в руке кусок спекшейся крови, о чем бабка уведомила его отца. Сей рассуждал с главными своими Офицерами о сем чрезвычайном случае при рождении своего сына, между коими нашелся один , который уверил Хана, что cиe предзнаменует новорожденному Принцу, что он покорит много провинций и народов своему государству, cиe случилось действительно потом. По рождении назвал его отец Тамучин, но когда он был объявлен Ханом, то назвался Чингис.


Продолжение: 1168-1183. Юность Темучжина http://www.proza.ru/2015/08/12/61
Введение и источники http://www.proza.ru/2015/08/05/1755