Ждущая нас внутренняя экзекуция

Огни внезапно погасли, и я поворачиваюсь на ринге, махая рукой мгновенно исчезнувшей публике.
Ряды ровных трибун, до самого неба. Черного неба, не пронзенного ни одной звездой. Я машу рукой и улыбаюсь ослепительной модельной улыбкой – настолько же идеальной, насколько и фальшивой.
Не стало твоего абсолютного мира мечтаний, не стало публики, и мы одни под куполом. Мы одни, но ты не видишь меня в темноте.
Потом в кромешном мраке падает сетка, огораживающая ринг, подняв облако ржавой пыли. Над ареной восходит солнце, низводя запустение на трибуны. Его первый луч падает мне на лицо и я смотрю на тебя. Тишина оглушала бы, если бы не тихое пение птиц где-то далеко отсюда.
Только я знаю, что это обожженное лицо – твое лицо. Я устала смеяться и играть на публику, и вот осталась одна. Только с тобой, в сумраке.
Людей нет, только животные. Слов нет, только предметы. Я спускаюсь по лестнице, и стены арены рушатся. Лестница ведет меня сквозь облачное полуденное небо. Чайник свистит на плите. Порывы ветра раскрывают газеты. Десять коротких роз в стакане. Статуя Микеланджело. Разлитый бензин. Птицы, птицы, тысячи птиц.
Твое лицо все еще смотрит с неба на меня.
Лестница упирается в твое окоченевшее черное тело.
Люди исчезли из этого мира вместе с твоим сознанием, и настала тишина.
Твое лицо смотрит на меня с неба. Оно все дальше и дальше. Если я обернусь, то увижу каждую черточку, каждую складку на твоей коже. Я увижу его воочию, словно оно прямо передо мной. Но я не оборачиваюсь.
Диск утреннего солнца ползет по спирали вверх – медленно, прочь от меня.
Я счастлива.
Всесильный Молох, какое ребячество. Я счастлива оттого, что люди исчезли из моего мира. Словно мне снова шестнадцать лет.
Какое ребячество.
Я совершила жертвоприношение, словно до сих пор верю в его мистичность. Словно потусторонний экстаз вместе с кровью пролился бы на меня. Словно солнце осенило бы меня. Словно новая жизнь зародилась бы внутри меня. Словно утреннее солнце действительно встало бы. Словно это не сломало меня еще сильней. Словно это не было той тростинкой, что доломала меня.
Какое ребячество.
Я хотела, чтобы все исчезло, словно передо мной было открыто две дороги – стать актрисой в боксерских перчатках или вот так уничтожить все, что составляет миллиарды под названием Человек.
Всесильный Молох, я закрываю лицо рукой и смеюсь над собой.
Ты закрыл мне все дороги, и я совершила этот иррациональный поступок.
Солнце ползет по небу над моей головой. Птицы садятся на ветки. Птенцы вылупляются и пищат.
Я закрываю лицо рукой и смеюсь над собой. Ты помог мне уничтожить себя. Какое ребячество, думать, будто принести тебя в жертву значит освободить свое сознание после всего, что ты совершил с ним своим присутствием на арене.
Мы даже пальцем не дотронулись друг до друга: просто лежали и извивались в судорогах, пытаясь обхватить бока или чесаться своими руками в боксерских перчатках, пока мне не взбрендило это прекратить.
Во всяком случае, другого пути не было. Не было же, да? Согласись.
Солнце ползет по спирали.
Секунда – и его диск скрывается за твоим обожженным лицом. Центр спирали. Огромная тень падает вниз, и все предметы сносит ураганом. Они рассыпаются, мгновенно черствеют, умирают, становятся прахом. Мертвая, мертвая земля.
Одно движение – и вот оно, твое лицо, прямо передо мной, я поворачиваюсь и плачу, и плачу, и не могу остановиться. Мои глаза опухнут и никакой лед не поможет снять красноту.
Не смотри на меня. Не смотри на меня.
- О да, смотри на меня, - говоришь ты.
Господи, ради всего святого, я ничего не могла сделать. У меня не было времени, это Великое Стечение Обстоятельств, ты знал с кем связался, ты знал что я не в порядке, ты врал, господи, господи, ты же ВРАЛ.
- Смотри в глаза, - говоришь ты. И все рассыпается.
Убей меня.
Просто подумай рационально, никаких других вариантов не было. Никогда не бывает других вариантов.
- Где твое солнце? – спрашиваешь ты.
Прости меня, господи, прости меня, прости меня, прости меня.
Прости меня, прости меня, прости меня.
Но уже поздно. Мои блеяния не сделают погоды. Ничто не сделает погоды. Мрак разрастается и все, что я вижу – твое мертвое лицо. Я убила тебя. Я, атомный реактор на каркасе костей и плоти, я убила тебя. Ничто не смело касаться меня. Радиация уничтожает все. Ничто не вынесет меня. Никакой прихожанин храма Нормальности, Красоты и Нормальной Сексуальности. Никакой вменяемый человек, если он хочет жить полноценной жизнью.
Я не вижу леса за горами, я не вижу солнца за твоим обожженным лицом. Я не вижу нихуя, я слепая среди зрячих. Я просила, но никто прикосновением иглы не сделал зрачки в моих глазах.
И вот сейчас, черный свет падает в них, но нихуя не делает погоды.
Убей меня.
- Убей себя сама, последняя среди последних идиоток, - рекомендуешь ты. – Только не забрызгай меня кровью. Я не хочу смотреть на твое сраное искалеченное тело.
Тогда я убегаю в темный лес и там, ломая ногти, рою горячую землю.