Соло глиняного акробата

I.
Ты перетянешь ниткою чело,
как тонкий жгут на шее у
солдата и осязая в пальцах
ремесло, из глины вылепишь
фигурку акробата.

И прав, тот оказался, демиург,
что говорил о сотворении
счастья, о том, что его смысл
в связке рук, с тем целым,
что они берут от части.

Постой же, дух переведи и
оглянись, на ощупь и
последуй в такт по кругу: к
двери, за ручку - там
перекрестись и не забудь,
что моет рука руку.

Подобие ни отклик, ни клише,
ни кривизна покатого
лекала. Подобие - когда ты в
неглиже, завёрнутый в
конверт из одеяла.

II.
К земле исходит слепок с
облаков, застрявший
между чьих-то переносиц
и не дойдя сознанием
до слов, он гнёт руками
воздух в полуоси.

Он мог бы вкруг, но знаешь,
только Бог, способен вить
из воздуха орбиты, а палец,
как и взгляд - сливаясь в
слог, дают разряд двоичный
в мире бита.

Поверь - здесь уже некуда
спешить, в подполье
ядром атом догорает. Здесь
как бы ни пришлось - но
стоит жить, как тот жонглёр,
что кеглями играет.

И непонятно кто его хранит:
те, кто в манеже или
купол цирка, и он в дыхании
зрителей парит, а на
запястье вшита метрик-бирка.

III.
К глазам привязан ниткой
балансир, ладони
кегли давят сухой глиной и
обожженный взглядами
кумир, всегда заполнен лишь
на половину - на ту,

что надвое собой делит
сосуд. По переносице,
затем спускаясь ниже, а
он - жонглирует,
поймавший в этом суть,
под сводами каплеобразной
крыши.

Где он почти не дышит, но
стоит, на горизонте
вертикалью тела и как фитиль
пропитанный горит,
крутя руками в воздухе умело.

А в кеглях, над руками, целый
мир: возможные орбиты
и планеты, он в них вдыхает
робко, свежий мирт -
уподобляясь в древности поэту.

---
И глина приступает ноты петь,
в пространственность
втекают ручьём звуки, и жизнь
в ней начинает искрой
тлеть - когда касаются её
жонглёра руки.