5. Венские победы Благословенного

                Венские победы Благословенного

       И всё же, несмотря на позор Аустерлица, преступное назначение главнокомандующим русской армией, действовавшей в Польше и Восточной Прусси в защиту Пруссии, убийцы Павла Первого барона Беннигсена, Благословенному приятно было выглядеть самым могущественным из европейских правителей. Ведь именно Русская армия сломала хребет наполеоновской банде, и всё кто метался между Франций и Россией, кто вместе с Наполеоном ходил в бандитский поход 1812 года, теперь встали на сторону России, победившей грозу Европы.
       Европа ещё не успела оправиться от униженного положения, ещё не сплела интриги, которые в конце концов примели к тому, что России ничего не получила от своих великих побед – собственно, русские солдаты сражались за то, чтобы враг не топтал Русскую землю, и не думали о политике. Ну а у Благословенного были в Вене дела поважнее. Западные чиновники едва успевали протоколировать похождения Благословенного.
       А он устраивал балы, которые по богатству и пышности были недосягаемы для европейских монархов не только в период, когда они несколько обеднели от многолетнего наполеоновского грабежа, но и в былые времена вряд ли могли бы сравниться в роскоши.
       В пышности он превзошёл всех, осталось превзойти в делах любовных. Первой своей «жертвой» для утех любовных он избрал признанную красавицу графиню графиню Юлию Зичи. На конгрессе все решили. Русский Царь влюблён, Русский Царь потерял голову!»
       Но сразу после этой первой победы, он избрал очередную даму, на сей раз вдову князя Петра Ивановича Багратиона, смертельно раненого на Бородинском поле. В Вене её называли «русской Андромедой».
       Венская полиция не спускала глаз с Царя.  Собирали факты, которые могли пригодиться в политике. И вот осведомитель донёс: «Царь объявил княгине Багратион, что приедет к ней, назначил час и предупредил, что хочет застать её одну».
       Своими непредсказуемыми увлечениями Благословенный путал карты венских красавиц, раздувал тлевшие угольки ревности и интриг, превращая их в костры. Княгиня Екатерина Павловна Багратион уже предвкушала победу над герцогиней Саган. Наконец представилась возможность отомстить той, к которой ушёл от неё Меттерних. Это разрушало планы венского двора. Венский политики надеялись, что возникнет полезная для Австрии связь Благословенного с герцогиней Саган. А тут княгиня, да с такой громкой фамилией – Багратион. Собственно, она, выданная замуж за князя Петра Ивановича почти насильно, вскоре оставила его и ещё до войны уехала в Вену, где, по словам острословов, сделала «из своей кареты как бы второе отечество».
       Гёте оставил о ней такой отзыв:
       «При своей красоте и привлекательности она собрала вокруг себя замечательное общество».
       Он познакомился с нею в Карлсбаде в 1807 году. Она приехала туда после романа с прусским принцем Людвигом. Принц вскоре погиб в битве с французскими войсками.
       Сын знаменитого Екатерининского посланника в Османской империи, заключённого в августе 1787 году в Семибашенный замок, русский дипломат, сенатор, московский почт-директор Арсений Яковлевич Булгаков, называл княгиню Багратион «венской белой бабкой». Он писал:
        «Милая женщина. Не удивляюсь, что её дом приятен, и что все к ней ездят. На это одних денег не довольно, надобно уменье, любезность, ловкость княгини».
       Когда ею увлёкся Благословенный, ей было около тридцати лет, но выглядела она на пятнадцать...
       А.Б. Куракин заметил: «Совершенно справедливо, что она делает безумные издержки, которым все удивляются и смеются. Она держит открытый дом и дает праздники, не будучи к тому принуждена, и никто ей за это не благодарен».
       Княгиня Мелания Меттерних с ревностью записала в дневнике: «Её туалеты и экипажи отличаются неслыханною оригинальностью».
       Именно под влиянием министра иностранных дел Австрии Клеменса фон Меттерниха гостиная её сделалась салоном её политических единомышленников, ненавистников Наполеона и противников французского влияния в Вене. В гостях у неё бывали принц де-Линь, известный нам по по описаниям путешествия Екатерины Великой по Новороссии и Крыму, знаменитая французская писательница мадам де Сталь, Шарль-Андре Поццо-ди-Борго, корсиканец, знаменитый тем, что, будучи родственником Наполеона явился его кровным врагом с борьбе за независимость Корсики...
Именно княгиня дала бал в честь Благословенного…
       Благословенный признался ей, что едва сумел отделаться от бувквально преследовавшей его герцогини: «Сделано было невозможное, чтобы заставить меня быть к ней благосклонным. Ее даже посадили со мной в карету. Но всё это было тщетным. Я люблю чувственные удовольствия – но от женщины я требую и ума».
       Роман, казалось, был в разгаре, но в тот же вечер, когда Благословенный пробыл в гостях у княгини до двух часов ночи, что отметила венская полиция, он отправил Волконского к новой пассии.
       Не обходилось и без курьёзов. Одна именитая дама долго добивалась благосклонности Благословенного. Наконец, он, узнав, что её муж уехал на охоту, дал согласие посетить её. Она тут же прислала список гостей, чтобы он вычеркнул из него всех, кого бы не хотел у неё видеть. Благословенный вычеркнул всех и вписал только её имя. И вот наступил вечер. Один, в сопровождении кучера отправился в гости. Он ждал очередной победы…
       И вот двери распахнулись двери, он вошёл и… был поражён – дама встречала его вместе со своим супругом. Не знал Благословенный, что дама, получив известие о визите, на радостях вызвала мужа… Посидев для приличия не более десяти минут, обманутый в своих надеждах царственный донжуан откланялся.
       София Привалихина пишет о том, какие впечатления отставил по себе Благословенный во время пребывания в Вене:
        «Александр предстает в воспоминаниях некоторых очевидцев Конгресса больше не как политик, а как мужчина, чья главная задача в Вене в 1814 – 1815 годах была соблазнить как можно больше женщин. Если верить всему написанному, то за 7-месячный период нахождения в Вене, он имел дюжину любовниц. Среди них: княгиня Эстерхази, графиня Зихи, княгиня Ауэрсперг, графиня Секени, герцогиня де Саган, вдова погибшего в сражении при Бородино русского полководца Петра Багратиона княгиня Багратион, графиня Вбрна, Мария Нарышкина et cetera.
        Русскому императору приписывали даже любовные связи с женщинами лёгкого поведения. В то же время царь Александр, если верить мемуаристам, полицейским протоколам, газетам, всем устным и письменным сплетням, совершенно пренебрёг женой. Удивительно, но о плохих отношениях Александра и Елизаветы брались уверенно говорить даже те, кто мог об отношениях монарших супругов только читать…
       В анонимных полицейских сводках города Вены Александра называли «фальшивым и лгуном», а также «двуличным, фальшивым, слабым человеком, плохим другом и плохим врагом». Про Александра запустили сплетни, что он, находясь в своей резиденции, якобы, поспорил с графиней Вбрна о том, кто быстрее сможет переодеться, мужчина или женщина. Графиня и император удалились в разные комнаты. Графиня Вбрна вышла из своей комнаты первой. Она выиграла этот спор. Полицейские протоколы комментировали это так: «императорский дворец служит русскому царю борделем».
       Писатель Игорь Муромов в книге «100 великих любовников» пишет о Благословенном:
       «Не гнушался он и дам более скромного происхождения. Госпожи Шварц и Шмидт, жены петербургских немцев, прибыли в Вену. Обе его бывшие любовницы, и обе в Вене возобновили связь с Царём, чем вызывали всеобщее негодование. Отметим, что Мария Антоновна тоже была в Вене во время конгресса и связи с нею Александр Павлович вовсе не порывал. В Вене была и жена, царица Елизавета. Царицу жалели, и венский свет весьма неодобрительно отнёсся к тому, что Александр Павлович заставил её пойти на бал к княгине Багратион. Впрочем, хоть Елизавета и имела право почитать себя жертвой крайне легкомысленного супруга, она всё же не была лишена некоторого утешения, ибо в Вене вновь встретила князя Адама Чарторыйского, и прежняя идиллия на миг между ними возобновилась…
       (…)В Мальмезоне, в 1814 году, царь обворожил своей любезностью всеми покинутую императрицу Жозефину. Известно, что она умерла от простуды, схваченной ночью в парке, где она гуляла под руку с Александром Павловичем.
       Русская гвардия воздала почести праху бывшей жены Наполеона, чьей последней земной радостью была дружба с Русским Царем. В это же время Александр сблизился с её дочерью, королевой Гортензией. Посещал её часто, подолгу беседовал с ней. Победив Наполеона, восстановив на престоле Людовика XVIII, всячески подчеркивал своё расположение к семье императора и к его сподвижникам.
       Между тем царю случалось ухаживать и за горничными…»
       Но что же с Елизаветой Алексеевной, как с ней развивались отношения?       
       То, что у такой цельной натуры, у Елизаветы Алексеевны, были любовники, говорит в пользу версии Геннадия Гриневича. Я употребил слово «версия», хотя, если прочесть его книгу и разобраться вместе с ним в тайнописях, по его методике расшифровки, сомнений не останется, что всё это истина.
       Биограф пишет: «Александр её так и не полюбил. Да, они оставались добрыми друзьями, и Александр Павлович даже дважды «прикрыл грех» своей жены, когда она сначала стала любовницей его друга Адама Чарторыйского и родила от него дочь Марию, потом – пережила страстную любовь с кавалергардом Алексеем Охотниковым и родила от него дочь Елизавету. Обеих девочек Александр признал своими и, кажется, любил как родных…»
      Так и не полюбил.. Здесь автор возможно до какой-то степени интуитивно говорит об очень важном. Александр Павлович очень любил Елизавету – тому немало подтверждений. Так и не полюбил её тот, кто прежде не любил, то есть… Симеон Афанасьевич Великий. И вот тут всё становится а место. Они действительно могли сделаться друзьями, действительно он мог признать своими её дочерей. Тем более у него была любовь, которую он пронёс почти через всю жизнь – любовь к Марии Нарышкиной. Биограф и здесь говорит важную вещь:
       «Но одна – Мария Нарышкина – стала постоянной. Практически его второй женой. И она рожала ему детей…»
       Ну и то, что тот, кого мы знаем под именем Императора Александра I и Елизавета Алексеевна всё-таки повернулись друг к другу в конце царствования, вполне объяснимо – они были пострадавшими во всей этой истории, не ими затеянной. Они вынуждены были идти по жизни рядом, даже тогда, когда сердца их противились этому. А между тем, время шло, Охотников был убит, ну а чувства к Нарышкиной истаяли. Во всяком случае, многие свидетельства указывают на то, что, к примеру, во время путешествия на юг, особенно в период жизни в Таганроге, ничто не говорило о том, что у Императора и Императрицы отсутствуют взаимные чувства.
       Что же произошло?
       Некоторые биографы полагают, что Нарышкиной наскучила роль любовницы. Видя, что Император мало интересуется своей супругой, она решила в конце концов попробовать воспользоваться этим и потребовала, чтобы он порвал с Елизаветой официально и женился на ней.
      И вот тогда настала пора Императору по-иному взглянуть на свою жизнь. Ведь все эти годы он полностью не порывал с Елизаветой, хотя не только не ревновал её, но даже, как считают некоторые исследователи, был инициатором её первой ему измены с его же другом Адамом Чарторыйским. И в то же время он понимал, что Елизавета душою предана ему, а её увлечения, если и были, то лишь от отчаяния.