Младшие дети, гл. 2

Свадьба Богов

На хитроумном изобретении соплеменника они вознеслись на две трети высоты Дома Солнца. Алтарь находился ярусом выше, куда их пригласил подняться Лотус жестом руки и с поклоном.
Галерея вела к крутым ступеням внутренней каменой лестницы.
За узким окном открывался завораживающий вид речной долины в лунном свете. Ночное Око Великой Богини посеребрило все вокруг. Загадочно мерцали вдали волнующиеся воды залива Тирс, поблескивала широкая в нижнем течении Тафасет, бегущая к морю, проглядывала зеркальная гладь заросших каналов и прудиков. Лефтис казался серой, уродливой пятерней, приложенной к берегу. Одним взглядом можно было охватить местность, объезд которой занял бы целый день - луга, сады и рощицы, голые квадраты полей, небольшие селения, соединенные ниточками дорог. 
- Пойдем, моя девочка, - поторопила бабушка. – Пора.
Чем выше, тем неуёмней становилась дрожь. Страх - сильный страх перед неизвестностью - задушил девичье любопытство.
Аниса не помнила, как дошла. Оказавшись в небольшом, круглом зале - холодная и близкая к обмороку - она встала, как вкопанная.
Круглое святилище - с маленькими, как бойницы крепости, окошками, сделанными через неравные промежутки, на разной высоте, которое в иные дни использовалось для наблюдения за небесными светилами - было облагорожено. На стенах висели прекрасные пестротканные ковры, в чернофигурных, линидских, напольных вазах стояли хлебные колосья и цветы. Семь, по числу циклических лет, чаш-лампад на треногах давали чистый свет без копоти, курильница распространяла приятный, пряный аромат благовоний. Огораживая центральную часть помещения, с потолка до пола свисали, на некотором расстоянии друг от друга, голубые полотняные полосы, шириной с локоть, оставляя открытой восточную сторону, с окном, отличающимся от остальных миндалевидной формой.
Жреческое собрание истово приветствовало «Великую Богиню»
- Госпожа пришла…
- Хозяйки вернулась в свой дом…
- Ради изобилия на земле… Любви и мира…
Аниса должна была чувствовать себя небожительницей… Но у нее никак не получалось! Она оставалась простой, земной, перепуганной до смерти, девушкой. Хотя полностью осознавала свою сопричастность к величайшему, сакральному таинству, понимала свою важность и незаменимость в церемонии, от этого ничуть не становилось легче. 
В больших прорехах импровизированного полога виднелся высокий прямоугольный алтарь на толстых, железных, изогнутых бычьих ногах, с вздувшейся поверхностью, обтянутой синей в золотых звездах тканью, и фаллическими столбиками по углам - слишком мягкий, чтобы служить столом для жертвенных даров, и слишком короткий для ложа, разве что, ребенок мог на нем вытянуться в полный рост - тем не менее, это был и жертвенник, и брачное ложе.
Ложе Великой Богини и Небесного Господина, что подтверждал лежавший на краю новый «Божественный Последыш» - приплюснутая подушка, грушевидной формы, из золотого шелка, с любовно вышитым на ней Солнечным Тельцом.
- Давай, пошли. Сюда, сюда. - Циниста направляла внучку к месту, толкая перед собой и придерживая за плечи.
Тяжело переставляя непослушные ноги, Аниса двинулась вдоль стены, мимо жрецов с синими лицами, застывшими, подобно маскам, и приподнявших в знак почтения свои ритуальные пастушьи посохи.
Ей казалось, что все это происходит не с ней. Она была в разладе со своим разумом, не воспринимавшим действительность, не чувствовала своего тела, будто покинутого душой…
Где-то недалеко заиграли музыкальные инструменты, их разной тональности голоса, не мешая друг другу, а лишь усиливая и дополняя, сплавлялись в чудесную, чарующую мелодию, и оттого, что не было видно музыкантов, думалось, что эти божественные, наполняющие святилище и услаждающие слух переливы рождаются прямо из воздуха.
Сладкоголосые певцы, дружно, как один, начали возносить хвалу Великой Богине, в любви к ней и покорности перед ней: 
- «О, Небесная Корова,
Госпожа Всего Сущего,
Ты - ночная тьма,
Ты - свет небес,
Ты - твердь внизу.
Владычица Неба и Земли,
Жизнь давшая всему,
Что под небом на земле.
Великая Мать Мира,
С чревом благодатным,
Полным изобилия,
Отелись живым пламенем,
Сын твой, рожденный в ночи,
Будет для нас светом и теплом!»
Аниса решила, что попала на небо, так чудесно ей вдруг стало. Ведь она не на земле? Такой красоты и ароматов, такой волшебной музыки на земле не может быть…
Теперь ничего плохого с ней не случиться…
Она блажено заулыбалась. 
- Все! Стой здесь, - вернул ее на землю бабушкин голос.
Циниста отступила, оставив внучку у трехступенчатой лесенки перед ложем-алтарем, с восточной стороны.
Оглядевшись, Аниса поняла, куда попала.
Она находилась в небесной опочивальне – нисколько не похожей на людскую спальню, торжественной и пышный - куда скоро придет ее Всемогущий супруг, чтобы сочетаться с ней священным браком.
Нет, Аниса не сошла с ума от переживаний, и прекрасно знала, что является смертной - царской дочерью и жрицей Обители - но ее дух в испытании окреп, и она поверила, что Великая Мать, ее Возлюбленная Сестра, войдет в нее и наделит волшебной силой для того, чтобы она сделала все, что от нее зависит.
Она прислушалась к себе, в ожидании ощутить что-то новое, чего в ней не было прежде, и тут увидела его. Золотого быка…
Благой Бык пришел!
Он пришел к ней!
Золотая рогатая голова мелькала в прорехах между полосами голубого полотна. И верховные жрецы, самые влиятельные люди на земле, склоняя головы перед ним в глубоком поклоне, больше не смели их поднять, так и стояли, сгорбившись.
От волнения Аниса перестала дышать, а ее сердце забилось учащенно и громко, так громко, что заглушало слова гимна.
- «О, Могучий Бык, ты наш Отец,
Ты сотворил людей и вдохнул в них жизнь.
Творец Света, вышедший из Тьмы,
По своему желанию, дыханием своим
Зачавший Солнечного Тельца,
В мире все движется по воле твоей,
Ничто не возникнет без силы твоей,
Существовать не будет без мощи твоей.
Благостью своей ты землю оживляешь,
И насыщаешь твердь плодородной влагой.
О, Великий Властелин воды и суши,
Продли земной срок, подари новый год,
Отмерь нам с запасом времени.
Хвалу поем тебе, Бык Благой,
Могучий Господин!»
Обмирая, и готовая умереть, Аниса, не моргая, пристально следила за приближением Небесного господина и встретила его широко открытыми глазами, не в силах ни зажмуриться, ни отвернуться. Ее голодные зрачки поедали его божественный облик, и с наслаждением упивались его великолепием.
Он стоял в двух шагах - Лучезарный бог, которого все жаждут - и блестел! 
Блестела золотая бычья голова с опасными острыми рогами, блестела синяя эмаль его глаз, блестел богатый бисерный воротник, блестело гладкое бронзовое тело, блестели узоры и драгоценные камни царского пояса. 
Высокий, широкоплечий, с узкой талией, вечно молодой Могучий бог, с сильными руками и длинными ногами - он был одет в короткую белую ритуальную юбку и клиновидный передник, обут в высокие сандалии с загнутыми мысками.
Небесный Господин - бесспорное Благо, Истинная Тайна Мира - облеченный в соблазнительную, зримую красоту молодого ладного тела. Прежде недосягаемый, он вдруг стал близким… До него можно было дотянуться кончиками пальцев и потрогать, дабы убедиться, что он настоящий, а не мнимый.
Аниса не могла взять в толк, как бог, невидимый для людей, превратился в человека. При этом ничуть не сомневалась в его всемогуществе, и, став свидетелем чуда, испытывала, ни с чем не сравнимый, религиозный восторг.
- Здравствуй, моя невеста-жена, - нежно произнес «Могучий» гулким голосом, затрагивая самые глубинные струны анисиной души и заставляя ее тело вибрировать, как умелый музыкант заставляет звучать музыкальный инструмент.   
Онемев от радости, что бог заговорил с ней, Аниса замычала в ответ, от невозможности разомкнуть онемевшие губы. С ней творилось что-то невообразимое.
Нельзя смотреть на бога так, как смотрела она!
Породивший сам себя Бог, убивает всякого, кто видел его в истинном обличии…
Но сегодня она возвысилась до него. Или он снизошел до нее… И не случиться несчастье, если она недолго полюбуется его совершенством.
Созерцая видимое в Боге и желая познать неизвестное в нем, она наслаждалась. И ее наслаждение было непередаваемо и невыразимо. Нет слов, чтобы описать, что она чувствовала.
- «Небесный Господин,
Сильный и могучий,
Пришел к своей супруге.
Великая Богиня дремала,
И он позовет ее по имени,
Он пробудит ее к жизни…»
Небесный Господин приблизился к Анисе, обдав запахом редких и очень дорогих ароматических масел, и протянул к ней руки. Она покачнулась, закатывая глаза, и рухнула бы, не удержи ее супруг за плечи. Хорошенько встряхнув, он прошептал: 
- Не бойся. Я сам боюсь…
И тут она заметила розовый шрам под ключицей, выдававший в нем смертного человека. Ее взгляд вопросительно метнулся вверх, и впился в тонкую мелкую золоченную сетку бычьего зоба, за которой сверкнули, отражая свет лампады, живые глаза.
- Кос? Это ты?
- Нет! – Царевич отрицательно качнул головой, звякнув какой-то деталью шлема, и, отцепив от ее рогатой короны девичье покрывало, позволил белой полупрозрачной ткани соскользнуть на пол.
- Атор? – продолжала шепотом допытываться Аниса, желая узнать, кто из сыновей царя Хорея - а это точно был один из них и никто иной -выступает в роли Могучего быка. Она должна знать, кто станет ее первым мужчиной, пусть в образе бога.
С досадой она подумала, что все красивые мужские тела так похожи друг на друга! 
- «Ночь темна, ночь страшна, - запели далекие голоса, под тоскливый аккомпанемент волынки. – Солнечный Телец сошел по западному склону неба…»
- Поднимайся, жена моя! – Взяв Анису за локоть, «божественный супруг» повернул ее к лестнице.
Она чувствовала себя, как маленький ребенок - слабой и беспомощной - и споткнулась при первом же шаге, будто разучилась ходить.
Царевич удержал ее снова.
- Осторожно! Береги себя… 
Голоса храмовых певчих стали тревожней и будто звучали ближе:
- «Люди оставили все свои дела.
Спрятались, покрыли головы.
Не видят глаза, и молчат уста.
Уснула земля, полегла трава,
Звери забились в норы,
Птицы не поют песни».
Стянув полы своего длинного одеяния, сжав в кулаке ткань и высоко подняв, чтобы не запутаться при подъеме, Аниса взобралась на алтарь.
- Подвинься чуть вперед, - приказал «супруг», взошедший по лестнице сразу следом за ней и стоявший на верхней ступени. Подталкивая, он теснил ее к краю, и придержал, когда она хотела занять более удобное и приличное положение. – Стой так!   
Это означало, что она должна была стоять на четвереньках. Как животное!
Он, в самом деле, собирается покрыть ее, как бык корову?
Аниса хотела опуститься на пятки, но молодой мужчина за спиной не позволил. Поставив колено между ее ног, он просунул руку под ее живот, удерживая на весу. Она жалобно пискнула, прижатая ягодицами к его бедру.
- Тише! Ты сегодня - богиня, - донесся его голос. – Богини не верещат, как недорезанные поросята.
Хор мужских голосов нагонял ужас:
- «Земля во мраке, похожем на мрак смерти.
Горе у людей, великое горе!
Тьма надвинулась на их города,
Накрыла их села, рощи и поля.
Застыла вода в реке.
Змеи жалят скот в темноте,
Чудовища выползают из пещер…»   
Аниса стала выпрямляться, чтобы не быть похожей на животное, но сильная рука стиснула ее плечо и властно пригнула обратно. Она упала на локти и огляделась в поисках спасения или хотя бы чьей-нибудь дружеской поддержки.
Синие лица жрецов в зазорах между полосами полотна были бесстрастны. Даже лицо бабушки, как будто окаменело.
- Не шевелись и не кричи, а то… нехорошо получится. – Наклонился «супруг» с предупреждением. – Мы же не хотим, чтобы ты сильно страдала? Ты все поняла, жена моя?
Аниса тряхнула головой, чуть не сбросив ритуальную корону, и почувствовала облегчение, когда царевич отпустил ее и немного отстранился.
О, боги великие и всемогущие! Если бы не ваша воля… Если бы вы не желали этого… Если бы людям не грозил конец мира…
Она засопела, собираясь силами перед неизбежным скотским совокуплением, и подумала: «Скорей бы уж», - но едва не задохнулась от негодования и стыда, когда «супруг» закинул подол ее одеяния ей на спину - задрал выше талии, обнажив полностью ее тело снизу - ягодицы, ноги и все, что между ног.
Она сдержала рвущийся протест. Разве у нее есть право возражать или звать на помощь?
И плакать бесполезно! Ее слезы никого не разжалобят. Она должна быть сильной! Ее все равно возьмут… А потерю ее девичьей невинности уже оплакали женщины Обители и совершили соответствующий обряд.   
Хорошо, что она была повернута задом к востоку, и жрецы, находившиеся с западной стороны, не могли видеть ее выставленные напоказ прелести. Но мужчина сзади видел всё!
Он ее рассматривал…
- Кожа белая, как лилия… как прекрасная девственная лилия на некошеном лугу… Нет… Как лилии в священном пруду…
Его горячие ладони стиснули ее бока, и жесткий, накрахмаленный до хруста, передник скользнул по чувствительным складкам промежности. «Супруг» примерялся.
- Шире, – коленом правой ноги он двигал ее голень. – Чуть шире ножки раздвинь.
Спрятав покрасневшее лицо в сгибе руки, Аниса послушно выполнила требование, мысленно утешая себя, что она - не первая и не последняя…
- «Небесный Телец ушел с небосвода,
Чтобы умереть в чреве своей матери».
При знакомом фрагменте «Плача по Солнечному Тельцу» екнуло сердце. После недолгого проигрыша, с перезвоном колокольчиков, символизирующих людские слезы, она должна лишиться невинности…
Послышался железный стук – кто-то из жрецов накрыл специальной крышкой одну из чаш-лампад, гася пламя, и, таким образом, символически хороня старый год. 
Царевич положил ей на спину свой несгибаемый передник, как будто хотел скрыть от свидетелей то, что неминуемо произойдет, а в действительности лишь устранил последнюю преграду для слияния.
Аниса ощутила, как вырвавшийся на свободу член приткнулся к ее бедру, а его обладатель прикоснулся пальцами к ее сокровенному местечку, отчего она вздрогнула, и продолжила дрожать, хотя он трогал ее очень нежно, казалось неуверенно. Она подумала, что такие руки в иной раз могли бы доставить удовольствие, и сразу одернула себя.
Ощупывая и оглаживая девственные прелести, царевич достаточно хорошо изучил наружные воротца, которые ему предстояло протаранить, и склонился к ее ушку, чтобы жрецы не услышали его слова.
- Гладенькая…Чистенькая…
Аниса прикусила губу. Зачем говорить ей то, что она без него знает? 
«Супруг» продолжил свое дерзкое исследование. Легко и ласково, помассировав тугие дольки ее женственности, он провел рукой по важной расщелине и вторгся глубже, в поисках пока запечатанного любовного колодца.
- Как капризные лепестки лотоса, что растет в заводях Тафасет, розовые, как нежный цвет пятки Зари… - Он медленно ввел в нее палец. Она знала, что это именно палец, ведь его любовное орудие в этот миг упиралось в ее ягодицу.
Она тихо заахала, когда он начал растягивать ее для себя, то вонзая перст, то вынимая, с каждым разом все глубже и совершая неспешные круговые движения. Его ласки не пугали и, определенно, не были неприятными, от них змея похоти в животе даже пару раз содрогнулась. Однако желание не разгорелось…
- «Молодой Солнечный Телец,
Зреет в благодатном чреве плодом.
Жемчужина в божественной раковине
Своей Великой Матери». – Это был сигнал для продолжения активных церемониальных действий.
- Аниса… Ты готова?
«Он назвал меня по имени», - подумала она, напрягаясь от слепых упругих тычков навершия любовного жезла в створки девственного лона, и тихо ответила:
- Не знаю…
«Божественный супруг» стоял на коленях между ее раздвинутыми ногами, и, поглаживая ее спину одной рукой, другой вправил и, раздвинул кончиком складки женской плоти. Не давая отодвинуться, придержал ее бедра.   
- Помоги мне, - порывисто прошептал он, нажимая сильными пальцами на живот и подсказывая, какая именно помощь от нее требуется.
Он чуть отстранился, и когда начал возвращаться, встречая его, она подалась назад, и вскрикнула, расставаясь с девственностью. Немного болезненно он упрочил положение, углубив и расширив ее любовный колодец. И лишь после этого остановился.
Это было не так больно, как она себе представляла. Совсем не больно. Пчела жалит больнее…
«Все? – удивилась Аниса и ответила себе. – Все!»
Она замерла со странным, непривычным ощущением, как  нечто - что имело свое название - распирает ее между ног.
- «Последыш»! Подушку, подушку подложите, - заговорили, напомнив о себе, зашипели жрецы, не смея переступать через границу, очерченную голубыми полотнами. 
- Ах, да! Ваша подушка… - Подтянув шелковую «грушу», «супруг» подложил ее снизу, между ног.
Царевич страдал – дрожал от желания, которое не мог удовлетворить. Покачивался от сдерживаемой мощи в чреслах и легко толкал напряженными бедрами, щекотал жестким, небритым лобком…
Он не мог себе позволить отпустить себя, потому что Солнечный Телец был зачат не от семени, а от духа Могучего Быка, который вошел в Небесную Корову, и родился из крови Своей Матери.
Аниса почти привыкла к необычности своего положения и ненадолго забыла о свидетелях. Теплый, твердый стержень у нее внутри не двигался. Осмелев, она стиснула его интимными мышцами, заставив своего партнера содрогнуться, за что была наказана шлепком по мягкому месту.
Раздался оглушительный звон, возвещавший о восходе, и Аниса от испуга подскочила. Звонарь, находившийся на самой вершине храма и видевший дальше всех в стране, первый заметил солнечное зарево.
Новый год наступил!
Громкий низкий голос гонга, будто впитался в камни Дома Солнца, наполняя их монотонным протяжным звучанием.   
- «Могучая произвела на свет Могучего», - перекричал гул гнусавым голосом Лотус.
- Хвала всем богам, - выдохнул царевич и поддел девушку, выбив из нее короткий крик. Потом еще раз. Он медленно входил и выходил, без ярости и буйства. Негрубо, только все равно возникли зуд и жжение. 
Камни Дома Солнца перестали гудеть, и стало слышно мычание снаружи, поднимающееся снизу, будто земной стон. Казалось, что Буйволица-Земля телиться и плачет, в муках, исторгая из своего благодатного чрева, священного лона Солнечного Тельца… На самом деле, заголосила огромная масса людей, собравшая вокруг Храмовой горы. Одновременно из тысяч глоток вырвались крики радости.
Рождалось Солнце нового года! 
Жрецы завозились возле погашенной лампады, разводя в чаше огонь.
Снова заиграла музыка, и певчие затянули «Гимн Солнечному Тельцу», особый праздничный гимн, который исполнялся раз в году.
- «Всходящий на свод с востока,
Лицо Небесное! Глаз Неба!
Сияй для нас каждый день,
Дари нам свет божественный
Напитывай нас благом небес,
Мы благодарны твоим лучам!»
«Божественный супруг» неожиданно выскользнул из ее тела.
Не то чтобы данное обстоятельство принесло разочарование, и все же… Она посмотрела через плечо, чтобы понять причину.
Царевич старательно обтерся подушкой-«последышем», чтобы не пропала ни одна капля драгоценной, священной, девственной крови, и сказал: 
- Стекай! – Он погладил ее поясницу, разрешая опуститься, и покинул брачное ложе, но не ушел. Загрохотала отодвинутая лесенка.
Аниса сложилась пополам, прижавшись горящими нижними губами к прохладному шелку, а грудью к коленям. Она устала, ей был нужен покой.
«Нет, не так все должно было быть», - думала она, и не об обряде «Священного брака».
Хотя все могло быть хуже… На сколько и как хуже, она не знала, но была уверена, что «могло».
Начался гимн в честь «Могучего Благого Быка».
Он потормошил «жену», расслабившуюся в блаженстве оттого, что ее никто не беспокоил.
- На спину или на живот?
- Что? – Не понимая, что хочет от нее «супруг», она повернула голову и застала вопиющую, по своему бесстыдству, картину. - Что?!. 
Сын Хорея, избавившись от царского пояса вместе с накрахмаленным передником и оставшись в ритуальной юбке, которая совсем ничего не срывала, с явным удовольствием, еще и оттого, что вогнал в краску свою «богиню», демонстрировал свое мужское достоинство, взяв в кулак и поглаживая ствол с нацеленной на нее лиловой головкой.
 Безобразие какое! Даже подростки так не делают на людях, - «теребят свои корешки» тайком, прячутся от посторонних.   
- Перевернись. Ложись на спину. Давай! – приказал он. – Быстро.
Сжимая бедрами «последыш», она перевернулась и откинулась только верхней половиной, набросив на поджатые ноги синий подол, чтобы не оставалось наготы, стянула ткань на груди. Отвернулась, чтобы не видеть, как он «гоняет шкурку», зажмурилась, закусила губу.
Царевич потянул ее одежды. 
- Убери! Распахнись! - приказал он.
Приоткрыв рот и не в силах вымолвить ни слова, она захлопала глазами и замотала головой. Тогда «супруг» зашел сбоку, угрожающе навис над ней, подавляя волю к сопротивлению, толкнув бедро, уложил ее прямо.
- Ноги свесь! Выпрями, - Он раздвинул полы ее одежды, оголяя живот и, выдернув из ее скрюченных пальцев ткань, обнажил грудь.
Так, вот для чего нужен этот разрез!
О, Великая Богиня Мать, помоги!
- Говорили, что ты еще ребенок, - доверительно сообщил он и, накрыв пятерней белый холмик ее груди, нежно стиснул, но сразу убрал руку, так что Аниса не успела возмутиться отступлением от протокола. - А ты очень даже…
Он продолжил усердно и неустанно ярить себя. Его грудь тяжело вздымалась, он прогибался и приседал.
- Ох! Ты очень желанная…
Аниса не могла понять, что он рассматривает грудь или лысый лобок, или все вместе. Она сжимала кулачки, но не отворачивалась и не зажмуривалась. Любопытство-таки взяло вверх. В конце концов, она смотрела не на чужого мужчину, а не своего «супруга»… Гадала, кто он – Атор или Акеш? Уже безбоязненно, завоженная ритмом темной от загара руки, разглядывала орган, в обрамлении черных волос, измеривший глубину ее любовного колодца, но не доставивший ей удовольствие…
Что было не так?
- «Бык Благой, наш Господин,
Изобильный, могучий, сильный.
Пастух облаков и туч,
Защитник земных стад.
Озелени обильно выпасы,
Небесный Бык, ороситель полей.
Оплодотвори землю ливнями».
И тут произошла еще одна неожиданность!
Отзываясь на просьбу, прозвучавшую в гимне, воплощенный бог извергся, на живот Анисы, которая теперь являлась олицетворением Буйволицы-Земли. Приподнявшись на локтях, она с ужасом и удивлением наблюдала, как он поливает ее семенем, разбрызгивая мутные сгустки, и слышала его стоны блаженства под маской, похожие на бычье мычание. В заключение, он постучал по ней как палкой, стряхивая последние капли.
Краем глаза она заметила какое-то мелькание.
Жрецы приподнимали свои посохи, выражая уважение и восторг от силы и плодовитости Могучего Господина.   
А царевич, между тем, выдавая свое человеческое свойство, обессилил, опершись на алтарь, ждал, когда улягутся переживания и выровняется дыхание. 
- Нет, нет, не размазывай, не стирай, - сказал он, приняв шевеление ее руки за попытку удалить его метки.
Аниса не думала ничего стирать с себя, под впечатлением от увиденного. Это он и внутри так «плюется»?
- «Наш Господин, Бык Благой!
Земля-буйволица, жена твоя, спит,
Горбится холмами крутобокими,
Потягивается полями голыми.
Вздыхает тяжело от одиночества,
Разбуди свою супругу,
Пробуди в ней жизнь.
Земля-буйволица ждет,
Небесный Бык, покрой ее. 
Вечен ваш союз.
Священен ваш брак».
- О, нет, - простонала Аниса.
Она-то думала, что все кончилось. И ведь знала слова гимна…
Все только начиналось! 
- Все хорошо, жена моя. - «Супруг» провел рукой вдоль ее тела. Вниз, к ногам… Обратно вверх, заставив напрячься и подобраться. Накрыл ладонью грудь, потискал, потянул пальцами сосок, вызвав всхлип. Аниса всколыхнулась. Своими ласками царевич добился желаемого - ее тело слабо откликнулось - и не останавливался… Он теребил сосок, превращая его в твердую краснеющую ягодку. Потом взялся за другой, раздразнивая змею похоти в животе. Не на шутку! Пальцем левой руки он стал рисовать зигзаги по лобку, к щелочке, откуда выглядывали смятые лепестки половых губ. Он тронул глянцевый мысик очень осторожно, слегка коснулся, как касается струн арфист, но Аниса, издав шумный вздох, вздрогнула.
- Тебе же не больно. – Он не спрашивал, а утверждал. – Не бойся.
- Я не боюсь.
Она уже не боялась…
Он надавил сильнее, но с умеренной силой, нащупывая знакомую ей жилку, твердевшую при возбуждении и возбуждавшей еще больше при ласке. Фитилек для пламени любви… 
Аниса непроизвольно чуть приподняла бедра, предлагая и требуя, чтобы ее «супруг» продолжал, и продолжал смелее. 
- Не отзываешься пока… но вижу, тебе уже стало… проще со мной. – Кажется, царевич улыбался.
Пусть видит. Лишь бы не видели жрецы!
- Мы сейчас… ты сейчас еще… меня? – шепотом спросила девушка. Лишь бы не молчать.
- Нужно завершить обряд. Но я постараюсь нежно… О, встает! – Он имел в виду не солнце. Хотя и Солнечный Телец уже показал красный бок между склонами гор-Близнецов, похожих на женские груди, и кровавый свет восхода проник в святилище.
Не удержавшись, она покосилась на пах своего «божественного супруга». Его обрезанный член с соразмерной головкой гордо вздымался и чуть подрагивал, будто от нетерпения, как самостоятельный. Никакой не «стручок» вовсе…
Царевич снял, висевший на фаллическом столбике, маленький пузырек, выдернул крышку и, полив какой-то маслянистой жидкостью свое любовное орудие, начал растирать. 
- Что ты делаешь? – Она была вправе знать, что вместе с его пестиком окажется в ее ступке.
- Смазываю. Я же не Кос. Меньше боли будет. А, может, совсем не будет боли. У тебя пока очень тесная… эта… твоя… дырочка. Твоей влаги недостаточно…
Это признание подействовало на нее успокаивающе, как и его уверенность в себе. Похоже, он отлично знал, что и как надо делать.
Она встрепенулась, когда он внезапно и резко раздвинул ее бедра – раскрыл для себя ее промежность и, подтянув к самому краю, прижал к пульсирующему узлу плоти под животом. От его твердости и жара по всему ее покорному телу пробежали волны томления. А, может, это у нее припекало там внизу… 
- Хочешь, закинь мне на плечи.
- Нет!  - Быстро отказалась она, представив себе, как будет выглядеть в этой позе. Перед жрецами, перед бабушкой… Но хорошо, что ее снова не ставят на четвереньки.
- Тогда обхвати за талию.
Это предложение было более приемлемым, и она сцепила стопы у него за спиной, оплела ногам. Отставив зад и взяв в руку совсем не страшное оружие, он провел им сверху вниз и протолкнул между створками любовной раковины, раздвинул лиловой шишкой ее тугую мякоть.
Аниса затрепетала при его вторжении и взмолилась:
- Ой, только не сильно, прошу. - Она доверяла любовнику, просто все его действия были в новизну, непривычны. 
- Я тихонько. Расслабься, красавица… Лучше бы поласкать тебя подольше, но пора… Слышишь, поют?
И она услышала, как хор взывает к Небесному быку:
- «Силой души своей ты даешь нам жизнь,
От тебя все корни, от тебя ростки.
Распаши и засей поля,
Подними зеленые всходы,
Сохрани золотые колоски.
Господин зерна, Бык Благой,
Наполни зерном амбар».
«Амбар» в гимне обозначал не простое зернохранилище, а лоно Великой Богини, что – здесь и сейчас - было тождественно ее, нисиной вагине.
- Наполняю уже… - Вращая бедрами, царевич размеренными толчками задвигал в нее свое орудие - крепкое, толстое, гладкое - нежно распирая ее изнутри. – Всё… - Он состыковался с ней до упора. – Чудесно! Мне с тобой чудесно… Аниса…
Она видела, что ему хорошо, и осознавала, что этот восторг он испытывает от обладания ее телом. Он извивался от удовольствия самого слияния и накрывал ее тенью своего блаженства. Его черные лобковые завитки щекотали набухшие валики половых губ, заставляя их сжиматься и плотнее облегать его…
- Хочу, чтобы ты вместе со мной… - Как недавно в видении, он приблизил к ее лицу свою бычью голову, чтобы ни слова не достигло жреческих ушей. - Нис, хочешь кончить? 
- Хочу, - неуверенно согласилась она. – А можно?
- Постараюсь… довести тебя… Чувствуешь, что-нибудь? - Он начал вращать тазом, скользя у нее внутри совершенно безболезненно.
- Нет… Не знаю. – Она прислушалась к себе. Было необычно, приятно, только ожидаемых острых ощущений почему-то не накатывало.
- А так? – Он схватил кончиками пальцев ее соски, сжал и потянул, заставив змею похоти ворочаться и стягивать все внутри от груди до лона, и вызывая жалобные хныканье. – О! Ты меня хочешь…
- Они увидят. – Она повела выпученными глазами в сторону жрецов.
- И что? Мы уестествляем свое желание… Плакать должны, как от горя?
- Вести себя торжественно…
- Как ты это себе представляешь? – Царевич потер большим пальцем любовную жилку в ее разверстом лоне, отчего девушку внезапно подбросило. Дыхание сперло, а тело выгнуло дугой, скрутило и сковало судорогой.
- Вах! Здорово… - Он снова приблизился к ней. - В таком состоянии сможешь вести себя торжественно?
- Тогда не надо!
- Надо, Нис… надо.
Раздался стук священного бубна - глухие удары по натянутой бычьей коже, сопровождавшие в иные дни молитвы о дожде.
Протяжно постанывая, царевич раскачивался и рассекал ее. Она стала приподниматься и устремляться навстречу махами, подсказанными природой. 
- Быстро учишься, - донесся его тихий голос. - Не торопись.
Сжимая ее талию, он принуждал ее подчиняться особому ритму, задаваемому бубном. 
Раскаты символизировали труд земледельца и звучали для них.
Тум-тум-тум…
Шаг вола, влекущего по полю плуг …
Тум… Отвал земли – вывернутый лемехом, разваливающийся и осыпающийся…
Тум-тум-тум… Зерно, падающее в борозду…
Тум… Земля, как одеяло, накрывающая посевы.
Тум-тум-тум…
Аниса почувствовала, как что-то зарождается  у нее во чреве - нечто божественное - как Священная корова в глубинах Океана… 
Она видела над собой золотую голову быка и торс вечно молодого бога. Через алчные зрачки ее память впитывала в себя привлекательные живые бронзовые рельефы. Ей необычайно нравилось это тело - с выпуклой, разделенной ложбинкой, грудью с плоскими коричневыми сосками - в полной мере налитое соками жизни, мускулистое и отличавшееся от тел бедняков, жилистых, с торчавшими ребрами. Она обоняла тяжелый запах его возбуждения, смешанного с усилившимся благовонием. 
Бисер пота выступил на его гладкой, смуглой коже… «Божественный супруг» потел, как самый обычный земной пахарь.
- Нет, так просто невозможно! – Царевич остановился и, сняв бычий шлем, уронил его на пол. -  К Ехишке эту башку с рогами!
- Нельзя… Одень! Царевич Акеш! -  зашептали жрецы.
- Акеш? – Аниса испытала воодушевление оттого, что ее первым мужчиной стал именно он, а не один из его старших братьев. Ему, пожалуй, она подарила бы свою девственность, даже если бы он не предстал перед ней в образе Небесного Господина.
- Сами в этом етьтесь! – огрызнулся он и улыбнулся Анисе. – Ведь так нам лучше?
- Мы недовольны… Ты нарушаешь… - Возмущенные голоса стали громче.
- Солнечный Телец родился? – с угрозой в голосе спросил царевич свидетелей Брака. – Теперь отстаньте от нас!
Длинная мокрая челка упала ему на лоб. Его почерневшие глаза сверкали. Младший сын Хория был диковат и прекрасен в своей страсти.
- Акеш! - С умилением и обожанием она смотрела на его немного острое лицо, тонкий нос с трепетными ноздрями, длинные, дивно изогнутые брови, четкий контур губ…
- Привет, Нис. – Слова сопровождали глубокие проникновения. – Какая ты красивая…
- И ты тоже… - Она светилась от счастья.
Вместе с радостью у нее внутри неудержимо поднялось ощущение, от которого ей стало тесно в собственной коже, а душе хотелось покинуть бренное тело.
Творившееся с нею нечто невообразимое стало нестерпимо… 
- Акеш… ой… сейчас со мной… что-то будет…
- С нами будет… - Оскалившись, он запрокинул голову и вытянулся, чувствуя, как она заходится, и, крепко прижав ее к себе, отдался танцу своих бедер. - Улетай… я поймаю тебя.
Неуемная, сладостная дрожь объяла тело. Разум затуманился…
Обхватив «супруга» за шею и тихо ойкая, Аниса провалилась в немыслимую бездну и погрузилась в пучину первородного Хаоса, где были перемешаны в беспорядке все стихии…
Там не было ничего сущего, ни земли, ни небосвода…
Там не было богов и не было людей …
Там мрак поглощал свет, а свет развеивал мрак…
Там терялись звезды, а моря превращались в брызги…   
Только невесомость блаженства…
Аниса возвращалась. Если бы любовник не держал ее в объятиях, она упала бы, до того ослабла от своего первого оргазма. Змея вожделения исчезла и о том, как она билась в поисках пути к освобождению, напоминало слабо пульсирующее лоно. 
Тяжело дыша, царевич двигал тазом, будто вбирая в себя отголоски тающих ощущений.
Кто-то из жрецов захлопал в ладоши. Но не любовникам, а музыкантам… Бубен смолк, заиграла музыка, и певчие затянули гимн.
«Бык Могучий, Бык Благой!
Бык буйный, ярый и бодливый,
Одетый в грозовую тучу,
Взбегаешь ты тяжелой поступью
На хрустальный небосвод,
И гремит гром,
Стучишь золотым копытом
И высекаешь молнии.
Дыхание твое – ветры,
Рев твой – страшные бури…
Ты - наш Великий Бык,
Владыка и Силач,
Вечный податель благ!»
- На виду у жреческого собрания, - прошептала Аниса первое, что пришло на ум. – Стыдно…
- Ты для всех людей старалась, - успокоил тоже еще млеющий от свершения царевич и усмехнулся, водя губами по виску.
- Акеш, а почему ты… а не Атор?
- Атор в Лефтисе… твоем городе… Пытается править… Да еще с отцом разругался вдрызг… Сам в Гарште не появляется и царских послов выгнал. – Он нашел ее губы и припал в страстном поцелуе.
Поцеловал в первый раз… Не удержался, так хотел пробовать ее на вкус. Приоткрыв рот, Аниса впустила бойкий мужской язык, желая напоследок получить еще немного удовольствия, и почувствовала, как желание возвращается.
Царевич неохотно оторвался и печально вздохнул.
- Все… Хватит.
- Мне хорошо с тобой, Акеш.
- Не влюбляйся в меня, Нис. – Облизывая губы, он виновато отвернулся.
- Почему? – Она потерлась об изгиб его шеи.
- Я – младший сын, а ты - невеста Атора.
- Не хочу быть женой Атора. - Она недовольно заворчала, когда он дернулся назад, покидая ее.
- Оставил в тебе свое семя… Если мы сейчас с тобой зачали… и ты родишь, я признаю ребенка, - сказал он, обтираясь своей юбкой. – Все равно, кто родится… мальчик или девочка.
- Хочу, чтобы у меня был твой ребенок. – К ней вдруг пришло ясное осознание того, что она, действительно, желает родить от него ребенка.
- Тебе не нужны дети от меня. – Он заглянул в глаза и запахнул на ней наряд.
Отступив, Акеш подобрал с пола свой царский пояс с передником и, не оглядываясь, он направился к выходу.
Анисе хотелось плакать. Акеш, будто душу из нее вынул и унес с собой!
- Все хорошо, моя девочка… Ты у меня умница. – Циниста, поглаживая внучку одной рукой, другой пыталась выдернуть из-под нее «последыш».
Наконец, жрице удалось завладеть реликвией, но на подушку сразу наложил «жадные лапы» Лотус.
- Циниста, это не твое! Это ценность Дома Солнца, - прогнусавил он.
- Ой, съем я его что ли… Только посмотреть хотела.
- Ба, мне плохо. – Безудержно потекли слезы, и Аниса размазала их по щекам, вместе с косметической лазурью. 

***
Они возвращались в Обитель в трясущемся кузове обычной повозки, сидя на брошенных на дно циновках. Храмовая прислуга шла следом.
Аниса прилегла на колени бабушки.
- Понравился он тебе, да? – спросила Циниста, поглаживая ее по волосам. – Хориев мальчишка хорош… Отлично справился, всем на загляденье обряд выполнил, не то что дурачок Кос. Но он не должен был «голову быка» снимать.
- Жарко было.
- О, да! Задал он тебе жару. Быстро развел огонь в очаге. Из-за вас - даже в моем, давно угасшем и остывшем, пламя полыхнуло. Сладко тебе с ним было, да?
- Он очень изменился с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз.
- Не думай о нем.
- Ба, как не думать?
- Отболит. Пройдет… Ты не для него.