Терновый венок надежды. Ч. 1. Пролог. Гл. 1-5

Пролог
==========

Твои родители решили дать тебе максимально долго побыть человеком… Простым, бренным. Дали вырасти тебе на почве тех ценностей, которыми когда-то мы сами жили. Человек. Быть человеком – отличная школа, дабы став чудовищем, вовсе не превратиться в животное."
(В. Колони, из разговора с Жозе, "ГИвЛ")
                ...
           Vivo su questo scoglio,
           orrido e solo

           Приют мой одинокий прост и строг:
           Живу, как птица, на утесе голом,
           К возлюбленным сердцам, к ветвям веселым
           Не возвращаться я дала зарок.

           Зато для гимнов здесь простор широк:
           Ты солнцем светишь мне над мрачным долом,
           И стаи мыслей с клекотом тяжелым
           Слетаются, свернув с других дорог.

           Тут наступает счастья миг короткий,
           Когда они, восторженны и кротки,
           К блаженству дольнему влекут меня.

           Но если б слов пылающая сила
           Твой образ возродила из огня,
           Я бы восторга высшего вкусила!

                Виттория Колонна (1490|92-1547)



============================
Часть Первая. Истоки

============================

______________________________________

Глава 1. Будущее. Надежды и расчеты
_______________________________________
***
(1506 год. Резиденция Альфонсо де Авалоса, маркиза де Пескаро. Искья. Арагонский замок)

- Да-а… красавицей растет у вас дочь!
Одобряюще кивнул Колони, сделал короткий глоток вина и  живо отставил в сторону бокал:
- Согласен, вся в мать пошла, в Агнессу.
- Зато Асканио - в тебя. Особенно характером: такой же упрямый и своенравный.
- Хваткий, - улыбнулся Фабриций. - Коль дальше так пойдет, ему, если не королем, то Папой Римским стать.
Оба рассмеялись.
- Слушай, - немного помолчав, продолжил Колони. - Смотрю я вот на наших детей и думаю… как хорошо же эти двое рядом смотрятся. Вряд ли моей Виттории возможно лучшую партию сыскать...
Усмехнулся маркиз, но не ответил.
- Так почему бы нам наконец-то полностью не породниться? Как только подрастут, так и обвенчаем. Что думаешь?
Хмыкнул Альфонсо. Помедлил. Но затем, проиграв или все же выиграв какой-то внутренний спор, изрек, резюмируя:
- Я… за.

***
(1507 год. Дом  Фабриция Колони)

- Аннет!
- Фабриций? Дрогой, ты уже приехал?
- Здравствуй, моя прекрасная Агнесс, - короткий поцелуй в губы. – Аннет!
- Слушаю, милорд.
- Собирай вещи Виттории. И подготовь девочку к отъезду. Вечером отправляемся, - ловкое движение и отстегнул ножны от пояса.
- Фаб…
- Агнесс. Не стоит.
- Фабриций. Она же еще ребенок. Ей…
- Там есть кому о ней позаботиться. Не переживай. А расти в семье  Авалоса, рядом с будущим мужем, будет лучше всего. Да и я буду спокоен.
Взволнованно сглотнула, опустила взгляд в пол. Смолчала.
- Агнесс, и тебе проще. Ведь я не смогу быть с тобой рядом все это время, сама понимаешь. Через две недели мы снова выходим в поход, а там… Господу только известно, что нас ждет впереди.
- Отец!
- Здравствуй, Асканио. Как вы здесь поживаете?
Сдержанные, короткие объятия.
- Хорошо. А Виттория? Это - правда?
Скривился от раздражения Фабриций. Проигнорировал вопрос:
- Та-ак. Что там с обедом? Я сейчас готов быка проглотить!


_________________________________
Глава 2. Новый дом. Новая жизнь
_________________________________

***
(В и т т о р и я)

Резиденцией моего будущего свекра, Альфонсо де Авалоса, маркиза де Пескаро, служил Castello Aragonese (Арагонский замок) на острове Искья, что в Неаполитанском королевстве.

Будучи при дворе доброй и отзывчивой Костанции,  время мое, жизнь моя текла беззаботной. А потому  смело смогла сосредоточиться на книгах, учебе (особенно  любила латынь), на музыке и рисовании. Но больше всего меня манила к себе поэзия. В рифме, в музыкальных нотах, в идеально сложенных воедино словах, вырисовывались целые миры, которые звали, манили к себе, обещая безоговорочное счастье…

Не знаю, может я и была наивным, мечтательным ребенком, но этого не смущаюсь и не жалею. Уж лучше так, чем наоборот. Пусть, пусть считают, что мир дерзок, черств и черен, а наш с Фернандо брак был совершен по расчету, в моей же душе все было иначе. Я любила его как самого близкого человека. Отчасти как брата, отчасти… как мужчину, с которым мне предстояло провести всю свою оставшуюся жизнь. Нежен, заботлив, уверен в себе, благороден и справедлив - мне более и не нужно. Да и ко всему он тоже питал ко мне теплые чувства.

Так что в свои семнадцать я выходила замуж не за мечту, а за реальность.

***
…Родители?
Спустя время я отчасти поняла их решение. И даже простила. Хотя до конца принять так и не смогла.
Скучала?
Скучала. Но… по какой-то дымке, образу… Ведь в реальности их я совсем не знала, и не помнила. С  матерью больше встретиться так и не довелось.
К тому моменту, когда я стала полноправной, самостоятельной дамой, с моей близкой родни остался лишь брат Асканио, но и того я видела до безумия редко - пропасть между нами пролегла слишком огромная, чтобы когда-нибудь на что-то надеяться. Увы, кроме как фамилии (теперь и то девичьей) у нас ничего общего не осталось.

***
Тяжела судьба тех жен, мужья которых избрали своим призванием ратное дело.
Походы за походами. Интриги, опасность и риск.
А нам оставались – одинокие вечера, болезненные переживания, страстные письма…

Давно уже наша любовь с Фернандо переросла в целые поэмы на бумаге, в слезы из чернил и ласки из метафор… Нежные строки, аромат роз, воздушные поцелуи… - и ничего более.
Редкие встречи не могли излечить, загладить ту боль разлуки, что дарила нам реальность. А надежда на общее будущее становилась с каждым годом все призрачнее…

***
- Виттория? Вам нездоровится? – едва слышно прошептала Лукреция, склонившись в мою сторону и манерно прикрыв уста рукой.
- Слегка, благодарю.
- Я хотела бы поговорить с Вами, после мессы. Не возражаете? – видимо, юная синьора даже не слышала мои слова, ведь не проявила даже жеманного участия. А лишь быстро протараторила, уведомила меня о своем решении, и тут же выровнялась, отстранилась, не дожидаясь ответа.
Подруги поневоле. Я всегда рада ее выслушать, поддержать - и она это знала…
Как и мой Фернандо, ее муж бОльшую часть времени проводил в походах, визитах вежливости (политически выгодных), или просто на охоте.
Так что, какие бы не пылали чувства в семейном очаге, в душе Лукреции, как и в моей, млело одиночество…

***
Сдержанные, насколько позволяло приличие, быстрые шаги по аллее в направлении сада, дабы не привлекать лишнего внимания. Манерные улыбки и жеманные приветствия в сторону невольных прохожих. Еще немного - и наконец-то остались одни.

- Лукреция, что случилось? Вы меня пугаете.
Тяжелый, шумный вздох. Резко запнулась, замерла та. Взгляд в глаза:
- Я хочу сбежать.
- Что? - ужас холодом прошелся по моей коже.
Утопая в буре переживаний, скривилась молодая особа, неосознанно закусив губу:
- Но это еще не все.
- Что?! - сжалось всё внутри меня, уступая нелепым эмоциям.
Звонкий вздох:
- Помните, к нам погостить приезжал кузен герцога Анжуйского?
Смолчала я, затаив дыхание. Глаза невольно округлились от грохочущего прозрения.
- Так вот... - и снова заминка, глотая слова. - Его звали еще Франсуа...
- Лукреция… - едва заметно закачала я головой, предвкушая неотвратимую боль.
- Виттория, нет! Не осуждайте меня! – болезненно, тонким голосом вскрикнула девушка, но тут же осеклась, бросив колкий, испуганный взгляд по сторонам. И снова глаза в глаза. Коснулась моей руки своею: - Только не Вы...
- Чего же Вы от меня хотите? Что я должна буду сделать? Ведь Вы за этим пришли? - попытки совладать с происходящим.
- Виттория, - тяжелый вдох. - У меня же кроме Вас больше никого нет... Нет того, кому смогла бы довериться. Сами знаете: ни мать, ни отец, ни братья…
- И? Какова моя участь? - не выдержала напряжения.
- Через два дня, когда матушка Роберто отправиться к себе… - не досказав, продолжила та движением руки.
- Ясно, - печально повесила я голову на плечах.
- Своим всем скажу, что направилась к Вам. И будьте добры, как можно дольше…
- Но почему сейчас? - сообразив, уставилась ей глаза.
- Они возвращаются на следующей неделе. А я хочу как можно дольше… - нарочно повторила, подчеркнула слова синьора.
- И Фернандо? - перебила ее я, уступая новой волне изумления.
Несмело пожала плечами Лукреция:
- По всей вероятности, да.
- Но почему не сообщил?
- Виттория, а мне почем знать?! - невольным вскриком. - Может, удивить хотел... Или еще чего. Так поддержите меня? - сгорая от волнения, уставилась в очи.
Едва заметно, печально улыбнулась я, осознавая с ужасом, на что иду, и покорно кивнула головой.


Пусть я и ярый противник лжи, но… что мне еще остается? Кому, как не мне, известно, насколько несчастна сия особа в своем неравном, истинно совершенном по расчету, браке, в выборе ее родителей, а не ее самой. Сколько слез и разочарований выпало на судьбу совсем еще девчушки.

- Я хоть и боюсь за Вас, и… сами осознаете мое мнение на этот счет. Но… - поджала я губы. Смолчала.
- Благодарю! Благодарю, родная! – поцелуй в щеку. - Я никогда этого не забуду!

…Да нет уж, это я никогда не забуду. Но почем мне было тогда знать, почем? Откуда?


______________________________
Глава 3. Интриги и трагедии
______________________________


***
«На следующей неделе…»
Три, пять, десять - сколько еще осталось до нашей встречи?
И главное, почему смолчал, не написал?
… и почему возвращаются так скоро?

Я, конечно, рада, но… в жизни военнослужащих подобные вещи больше пугают своими «подводными камнями», подтекстом и истинными причинами, чем радуют, греют душу.

Все эти вопросы и волнения напрочь выбили из головы последние события. И как бы потом не каялась, о Лукреции и ее авантюрном поступке я отнюдь не думала.

***
Шум. Гам. Цокот копыт по брусчатке. Во всем дворе переполох.
Сколько было духу, кинулась на улицу. Сердце колотилось, как сумасшедшее, заикаясь, заливаясь от радости и тревоги одновременно.

- Фернандо!
- Любовь моя! Виттория!
Жадно притянул к себе. Жгучий поцелуй в губы.
- Не думала, что так скоро тебя увижу.
- Но вот он я, - смущенная улыбка.

Минуты слабости и насильно отстранилась от него.

- И? – взгляд в глаза.
- Что? – попытка скрыть очевидное.
- И даже не пытайся убедить меня в том, что не было никакой весомой причины для того, чтобы поход, который планировался на долгие месяцы, вдруг закончился спустя несколько недель. Я счастлива видеть, обнимать тебя, но… не первый год живу такой жизнью. Ферни…
- Виттория… - тяжелый вдох, неожиданно улыбка смылась с его лица. Опустил голову. Мгновения - и присел рядом на каменный выступ веранды.
Молчу, покорно выжидая приговора.
- Ты, как всегда, права, - резко уставился в глаза. - Готовится серьезный заговор против императора. И… боюсь, вряд ли что хорошее в итоге получится.
- Не поняла.
Нервно скривился.
- У нас два пути: сражаться и пасть вместе с императором, при этом полностью поставив под удар своих близких… или же…
- Или? – глаза мои округлились. - Фернандо…
- Или же выступить за «освобождение Италии» и при этом получить корону Неаполя, - грубо перебил мои слова.
Замерла я изумления.
Нет. Я не узнаю своего Фернандо. Нет.
Невольно закачала головой, пытаясь сбросить пелену абсурда.
- Виттория. Послушай… - Попытка коснуться моей руки – увильнула.
- Нет. Это ты послушай. – Гневно. Твердо. Решительно. Глаза в глаза: - Ты всегда выступал за справедливость, за благородство. Душой и телом служил нашему императору. Ты – блестящий капитан Карла V. И нет. Я не верю, что мог допустить даже мысль такую в своей голове. Нет. Мой муж, человек, которого я знала всю свою жизнь, так никогда не поступит!
- Виттория, но это… угроза не только для моей жизни.
- Фернандо де Авалос, я предпочитаю умереть супругой храбрейшего из маркизов и вернейшего из генералов, чем жить супругой короля, опозоренного хоть малейшим пятном бесчестья[1] .
Тягостная минута раздумий. Тяжелый вздох...
- Тогда собирай все необходимое - этой ночью покинешь Рим.

***
Солнце уже склонилось к закату, как во дворе вновь (неожиданно) раздался топот гарцующей лошади. Второй раз за день, вот только гости уже нежданные и... непрошенные.
Рысью кинулась к окну. Узнала его, узнала. Все вмиг похолодело внутри, ноги прикипели к полу. Я осознавала все то, что необходимо сделать, что требовала от меня ситуация и прошлое, но не могла пошевелиться. Замерла в оцепенении, нерешимости и тревоге среди комнаты, взволнованно сжав полы платья в руках.
Я дала слово. И теперь совсем не время отступать или пугаться. Я дала слово… ей.

Шум внизу. Прислуга не в силах его сдержать. Ферни не успевает среагировать, спасти меня, преградив путь.

- Лукреция! Лукреция! Где она? Где?!
- Синьоры здесь нет... - растерянно прошептала Джули.
- Где хозяйка? Где Виттория?
- Наверху... Милорд, но вам туда нельзя! Милорд!

Резко рванул на себя дверь - и застыл на пороге моей комнаты. Рывками, скомканное переживаниями, поверхностное дыхание. Глаза полные страха и замешательства:
- Где Лукреция?

Проглотить болезненный ком, застрявший в горле, - и впервые попытаться солгать:
- Она отправилась домой.
- Как?! - замялся, но мгновение - и снова уставился на меня. - Разве Фернандо не предупредил? Как она могла одна, без сопровождения, отправиться в дорогу в такой час?
Тяжело сглотнула острые лезвия предательства, и вновь попыталась вывернуть сознание в поисках чужих отговорок:
- Она уехала прежде, чем...
- Черт! - не сдержался, рывок - и, не теряя больше времени, метнулся прочь.
По дороге едва не налетел на Фернандо, но проворные движения - вырвался на улицу, быстро заскочил на лошадь - и я услышала отдаляющийся стук копыт. Победный отдаляющийся стук копыт.
- Что это было? - сдержанно, но не без нотки злости проговорил Авалос, вытирая полотенцем запачканные чем-то руки.
Молчу, немо наблюдая за его движениями. И ему врать? И ему?!!
- Лукреция пропала.
- А ты знаешь, где она?
Врать?
Молчу.
- Виттория, я же спрашиваю.
Врать?
Еще одно мгновение ожидания - шаг ближе. С осторожностью, с опаской, коснулся моего плеча.
- Так ты знаешь, где она?
- Д... да.
- И где?
Врать?
- Домой уехала.

Мило улыбнулся. Отлегло. От его души отлегло - а на моей прибавилось.
Он поверил, безоговорочно поверил. Ведь как иначе? Виттория де Авалос никогда не врет.
...Не так воспитана...

Проглотить, прогнать горечь яда в горле - резкий разворот и обреченно повесить голову.
- Что-то не так?
- А? - резко уставилась ему в глаза, сгорая от стыда.
- Что-то случилось?
- Н-нет. Просто... странно все это.
- Ничего странного, и я бы переживал. Лукреции тоже грозит смерть, как и всем нам.

Еще больше поежилась я от ужаса. Обреченно ёкнуло сердце.
Да только было уже поздно...

***
Тайными тропами, в темных балахонах, с минимальной поклажей, прокравшись к воротам, откупившись у стражников и, предательски, украдкой простившись, бросив прошлое позади, казалось бы, навсегда... два всадника покинули Рим.
Я и моя служанка Джули.

И снова разлука с Фернандо. И снова мы на расстоянии обстоятельств и нужд, на расстоянии чужой игры, борьбы за власть, давно уже ненавистной борьбы и стремлений за ненужную никому из нас власть. Чужие мечты, цели и радости - ценой наших слез и печалей.

И следующий раз в нашей жизни, когда вновь друг друга повидаем, обнимем и приласкаем, возможно, наступит не раньше, чем мы увидим... свою собственную смерть.

***
Известия осколками врывались в мой мир, разрезая, кромсая жизнь в ошметки.
Первым ударом стала новость о Лукреции.

- Синьора, вам письмо...

Ее изувеченное тело было найдено недалеко от их замка в лесу, небрежно брошенное в канаве бездушными истязателями.

Следующий выстрел - Роберто, ее муж.

Не было никакой любви с кузеном герцога Анжуйского. Был лишь заговор, фикция, обман, холодный расчет черствых тварей. Они пытались до него добраться через нее - и зверь был пойман. Не пощадили никого.

Растерзаны голодными псами человеческих обличий и брошены в реку, зловонную и мертвую уже давно. Туда, где не одну судьбу сгубили. Где не одна история начинала свою новую перепись.

...
- Синьора, синьора, что с вами?!
Женский крик, казалось, пытался до конца разорвать мое сознание. Но в глазах давно уже все помутнело, лишь темная, багровая кровь на руках переливалась грехом и расплатой.
В голове вторились слова гонца: "Скончался..."
"Скончался... Маркиз де Пескаро, Фернандо де Авалос попал в плен. Его придали пыткам. Скончался, не выдержав терзаний, хоть своих так и не выдал, и не приклонил голову врагам".

- Что с ней? Что за кровь?

Я сгубила их. Всех их. Не соври я, не соври, поступи, как всегда поступала, возможно, Лукреция и Роберто были бы живы... И Ферни, мой Ферни, моя любовь, единственная и неповторимая...

***
В сознание с новой, упрямой силой стал пробиваться медовый свет усталых свеч.
- Синьора! Синьора Виттория! Как вы себя чувствуете?
Узнала Джули, но вдруг очертания рядом стоящего человека собрались воедино - незнакомый мужчина. Дернулась, пристыжено сжалась, пытаясь скрыться под простыней.
- Успокойтесь, я - врач. И хочу помочь.
- Что? - "произошло" - хотела, было, добавить, но не хватило сил.
- Тише, не разговаривайте. Поберегитесь. Вы сейчас слишком слаба. Ребенка спасти не удалось, зато с вами теперь все в порядке.

Ребенка?

_________________________________
Глава 4.  Грехи и искупление
_________________________________

***
Мой мир искрасился в черно-серые тона.
Я осталась одна, наедине со своим прегрешением и карой Божьей.

Единственным выходом, который я после всего видела - податься в монастырь, и горько, отчаянно вымаливать у Господа прощение. И уже ступила на выбранный путь (меня приняли монахини у себя как светскую гостью), но папа Климент VII отговорил, пресек это рвение: ссылаясь, что мое призвание на этой земле - отнюдь не такое, другой удел, иная роль, иное предназначение.

Первое время все-таки пришлось находиться под покровительством и защитой церкви, пока вокруг все не приутихло, и мое существование перестало быть проблемой и занозой для тех, кто сражался за власть. Земли и остатки когда-то роскошной жизни маркиза де Пескаро могли и впредь принадлежать своему законному владельцу, то есть - мне...

И, вроде бы, должно было стать легче (когда устранилась угроза жизни, пламя стихло, оставив по себе лишь теплые угли), легче и проще, но... месяцы шли, превращаясь в года, а над моей головой вместо просветления... все больше и больше сгущались черные тучи.

Поэзия перестала утешать неизлечимое...

Тесное общение с видными интеллектуалами нашего времени: писателями, поэтами и религиозными деятелями; частые визиты в монастырь святой Екатерины из Витербо; одинокое заточение на Искье; и даже, исполненная душевного трепета, дружба с Микеланджело... - никто и ничто не могло излечить мое сердце и дать силы жить дальше... без него.

Я считала дни своего безвольного, пустого существования и молила лишь об одном... о скорой встрече с любимым, где бы не было суждено оной состояться.

...И сбылось.

***
Теплый, еще с дыханием лета, осенний, тихий вечер. На небе уже игриво сверкали звезды, и заманчиво, с некой таинственностью и коварством, улыбался, ухмылялся месяц. 1528 год цвел, пестрел всей своей красой, хотя и не обещал мне никаких, хороших, событий и перемен.

Я смирилась со своим тяжелым одиночеством и ненадобностью никому в этом мире, а потому, в столь поздний час, стук в дверь моей комнаты прогремел ярче грома среди ясного неба.
Мгновения сомнений, старания совладать со страхом - и отворила, сдвинула с места деревянное полотно.

Но никого... и ничего, кроме свежесрезанной, ярко-алой розы на моем пороге.
Роза, точно такая, какую всегда мне Фернандо прилагал к письму - лепесток, бутон или сам цветок, но это было символом нашей любви и страсти друг к другу, а потому сейчас это было до жути... пугающим.

Резкий шаг вперед - и осмотреться по сторонам. Что-то стукнуло, чиркнуло в саду.
Быстрые шаги на улицу... Будто кто подменил меня, высосал весь страх, поселив в сердце больную надежду. Знаю, помню правду, но... бегу.
Кружусь среди тьмы и нежного, пусть и холодного, света молодого месяца... ищу зацепки, подсказки, ищу Его...
Но нет. Нет никого... еще шаги, еще вперед - и остановилась, невольно дрожа от предвкушения и счастливого волнения.
На земле был начерчен символ, узор... рисунок, который мы придумали с Ферни еще в раннем детстве, как тайная подпись, исключительное подтверждение того, что это послание от конкретного автора к точному адресату: от меня - к нему, лично от него... ко мне.

Мгновения испуга, рассуждений - и вновь кружусь, бегу, осматриваюсь... но позвать не решаюсь, опасаюсь издать хоть звук... дабы не прогнать такое хрупкое видение.
Еще шаги - и вышла к лавке у старого дуба. А на ней... лежал, забытый кем-то, или нарочно брошенный, оставленный, крошечный, ручной фолиант. Кинулась к нему, быстро схватила и развернула...
Поэзия, мои стихи... я вас узнала. Те, что посвятила тебе, Фернандо, тебе... моя большая и единственная любовь.
Но что это значит? Что? Перелистала, коснулась взглядам строк - но очередная загадка не дается мне уже так просто...
Но вот, вот... и мой взор уловит что-то важное, ключевое, решающее - слова, чьей-то рукой искусно вписаны, чужие слова - слова одного из надгробий, эпитафия из монастыря святой Екатерины, что в Витербо...

***
Целый день и полночи занял путь в плену надежды. Целый день и полночи я мчала навстречу едва зарожденной мечте.

Быстрые шаги вниз. Темные коридоры, знакомые стены. Никогда не думала, что однажды здесь буду искать, казалось бы, давно утраченную свою жизнь, буду искать... и в конце концов, найду ее. Найду глоток утраченного воздуха.
Еще шаги - и замерла... На мраморном саркофаге лежал перстень. Его перстень. Испуганно обернулась по сторонам. Но никого. Шаг вперед - и схватила находку.
Еще раз осмотреть, чтобы окончательно удостовериться...
А ведь тела я его так и не видела, не довелось мужа хоронить, так может... может и не зря? Может, всё было обманом? Аферой? Ложью... во имя спасения? Моего, нашего спасения? Может, Господь услышал все же мои молитвы... и обратил свой гнев на милость? Может, я наконец-то... прощена?

Резвые, отчаянные поиски - и нашла крошечную записку, рьяно спрятанную между крышкой и самой гробницей саркофага. И вот те слова, указатель, который должен был вести меня дальше:

"Aeternae veritates: Aeterna urbs. Aeterna nox. Aeternus Festum.[2] "

Я помню, когда-то отец Фернандо, маркиз Альфонсо де Авалос, рассказывал, что в Романьи, давным-давно, еще когда существовала Священная Римская Империя как единое целое и объединяла в себе все земли королевств Италии, Германии, Бургундии и Чехии, когда ее сильное тело не разрывали междоусобные войны, существовало тайное место, которого боялась даже сама церковь. Одни считали этот замок - Aeternus Festum, вечным праздником, источником блаженства, веселья и услады, а другие - исчадьем ада на земле, клубнем порока и разврата. И вот, в один из Крестовых походов армии под знаменами церкви во имя очищения земли от греховности и просветления, было стерто это место с лица земли, оставив по себе лишь руины, кедровые колья mortuus lacrimatio[3] и башню Quies[4] , как напоминание о том, что ничего нет вечного, все бренно, и как зарок того, что это безрассудство никогда не повторится... и не возродится.

Курс был выбран. "Рим. Ночь. Этфе[5] ."


____________________________
Глава 5. Тайные замыслы
____________________________

***
(А с к а н и о)

- Милорд!
- Да, Николо?
Шаг ближе, и едва слышно прошептал на ухо:
- Ваша сестра, синьора Виттория.
- Что с ней?
- Я думаю, кто-то пытается с ней связаться. И, боюсь, это может быть небезопасным, уж слишком осторожничают.
- Есть предположения, кто это может быть?
- Нет, милорд. Пока никаких зацепок. Но я знаю, куда она направляется... сегодня ночью.
- Седлай лошадей!

***
(В и т т о р и я)

Под покровом ночи я прибыла к руинам былой славы и роскоши.

Оставить лошадь у одинокого дерева, предусмотрительно привязав к стволу поводья, и пуститься навстречу надежде.

Холодный свет молодого месяца озарял серые останки прошлого.

Шорох мимо пробежавшей мыши, всполох голубей где-то вверху (у обрывках, островках, позабытых Госпожой Разрухой, кровли), и еще больше пугающее давление тишины, мертвой тишины, кладбища "вечного праздника"... - всё это срывало мое сердце на сумасшедший, отчаянных бег, заставляя разбиваться о прутья грудной клетки от страха, да желание отыскать то, что так жаждет сердце, что давно приказал душе позабыть разум, было куда сильнее мирских, глупых, приземленных предрассудков, мыслей, чувств и эмоций.

Пройтись вглубь, через небольшой дворик, мимо опечаленных своей участью останков некогда шикарного мраморного, украшенного искусно вылепленными мастером барельефами, фонтана... и нырнуть в здание. Кроткие, полные опасения и страха, полные надежды и счастья, шаги... по коридору, еще немного - и оказалась в большой, просторной зале. Крыша и стены во многом здесь уцелели, лишь кое-где проемы окон слишком велики и безобразны, как для архитекторского замысла... Много паутины и пыли, а в некоторых подсвечниках даже можно было отыскать брошенные, позабытые птицами, гнезда. Но стены, они всё еще живы, и дышат... гордо смотрят и улыбаются своим пафосом незваным гостям, ухмыляются, манят своей вычурностью и богатством, нагло хохочут над глупыми попытками людишек склонить на колени Вечность: никакая грязь (пыль, лужи, сгнившие лохмотья, деревянная труха и почерневшие, опавшие листья), рванье (царапины на нежных полотнах старательных художников и портных) и предательство (не кого другого, как самих завсегдатаев) - не способны их сломить. И даже времени здесь ничто не подвластно. Словно заколдованное, спустя столько веков, здесь все, как будто только недавно закончился бой, и все еще звучат фанфары предателей, и плач сраженных вторится в коридорах замка...
Здесь все течет своим чередом, своим темпом, своим временем... и явно не спешит превращаться в прах.
Этфе... он еще будет благоухать и цвести, наполняться светом и смехом, радостью и горем, он еще будет нести в себе жизнь... и вновь зажжет Вечный Праздник.

...
Вдруг неожиданно раздался грохот за спиной. Резко обернулась.
...Но ничего. Голубь. Это был снова голубь - одинокие, равнодушные хлопки крыльев. Еще немного - и приземлился на деревянную балку.
Никого.
Тяжелый, разочарованный вздох - и развернулась обратно.
Сердце ёкнуло от неожиданности и испуга - замерло. Передо мной, так близко, на расстоянии вытянутой руки... стоял Он.
Мой Фернандо...
Успел, вовремя успел подхватить - ноги согнулись в предательской слабости, а в глазах стало темнеть. Удержалась, удержалась в этом мире, хотя и на волоске сознания.
Прижал, нежно, заботливо... жадно, голодно стиснул в объятиях...
"Неужели это, и вправду, ты…" - едва слышно, на грани реальности.
- Да, Виттория... Это, действительно, я. Я, живой.

***
(А с к а н и о)

- Милорд, вы знаете, кто это?
Немного помолчал, оттягивая тяжелый ответ. Шумный вздох:
- Да.
- Что будем делать?
- Ждать.

***
(В и т т о р и я)

- Почему теперь?

- Всё очень сложно.

Что-то в нем было не таким, как прежде... И нет, не виной тому года, ведь внешне он мало чем отличался от того Фернандо, которого я помню. Что-то иное было в его глазах, хотя и теплилась в них прежняя любовь ко мне. Что-то иное... и пугающее.

- Ты изменился.
- Ты тоже... Похорошела. Расцвела.
Робко коснулся моего лица. Нежно провел по щеке. А затем, ненадолго замерев, тут же, по старой доброй привычке, заботливо заправил нагло вырвавшийся из строгой укладки локон волос за ухо. Пристыжено улыбнулась я, на мгновение спрятав взгляд. И снова глаза в глаза. В груди от счастья сжалось сердце, затрепетали крыльями мотыльки несмелых, беззаветных чувств.
- Неправда. Постарела и завяла... без тебя, - нелепые попытки совладать с разумом и взорвавшимися эмоциями.
- Я не мог иначе.
- Понимаю...
Тяжело вздохнул, выпустил из объятий, шаг в сторону... провел бессмысленным взгляд по стенам, а следом все же нашел силы и взглянул мне в глаза.
- Когда-то ты, действительно, поймешь... и надеюсь, простишь.
- Я не гневаюсь.
Коснулся ладонью моей груди, сердца.
- Но здесь живет обида... и я знаю, что заслужил.
- Но теперь ты здесь, со мной, - торопливо, испугано добавила я. - И все будет иначе.
Мило (загадочно) улыбнулся, поджав губы. Смолчал.

***
(А с к а н и о)

- Милорд, у него нож.
- Вижу, - тяжелая пауза, - ждем. - Мгновения внутренних рассуждений и добавил: - Если что, сможешь же отсюда его остановить?
- Да. Конечно.

Одобряюще кивнул и вновь прикипел взглядом к двум одиноким фигурам внизу, в центре полуразрушенной, заброшенной залы.

***
(В и т т о р и я)

- Ты мне веришь? - неожиданными словами отозвался Фернандо.
- Да, конечно, - поспешно выпалила я. - Ты же мой муж. Как иначе? - нежно улыбнулась.
Несмело дрогнула...  ласково коснулась его руки.
Ответил - взял ее и крепко сжал.
- И пойдешь за мной куда угодно?
- Конечно, - уже более смело и радостнее.
- Несмотря ни на что? Что бы не произошло? И как бы оно ужасным не казалось?
Попытка скрыть волнение:
- Да. Без сомнений.

И снова поджал губы. Опустил взгляд.
Шаг ближе и прошептал:
- Главное, помни, я никогда не причиню тебе вреда. Верь мне, прошу. Верь, как прежде. И все у нас будет хорошо.
- Да.
Но тут же перебил, не слушая:
- Закрой глаза. Закрой, и что бы не произошло... помни, я сильно люблю тебя. И я пришел по тебя, чтобы уже никогда не разлучаться.

Тяжело сглотнула. Короткие мгновения рассуждений - и сомкнула веки.
Отдалась на волю мужа, на волю любимого...

Чувствовала, как ступил шаг назад...

***
(А с к а н и о)

Его рука дрогнула.
Свет луны высверком брызнул по комнате.

- ДА-ВА-АЙ! - что было духу, крикнул, скомандовал я и кинулся вперед.

***
(В и т т о р и я)

Время замедлилось... и в моем сознании отчетливо отбилось все то, что произошло.
От неожиданного вскрика очи распахнулись... - и я увидела взнесенный надо мной кинжал в руке Фернандо. Еще мгновение - и где-то сбоку уже летел на нас человек, мужчина... (мой, мой брат! Асканио! невероятно, но это был, действительно, он!). Он упорно и отчаянно пытался мне что-то донести, то и дело, что истошно крича и взволнованно махая рукой, но я... больше не была подвластна себе – не различала звуков. Ужас сдавил сознание, давая волю лишь глазам. Ничего не слышала и не понимала. Лишь только наблюдала пустынным, мертвым от ошеломления взглядом.
Еще миг - и вдруг Авалос попятился... в его шее запестрел нож, отчего тотчас багровая жидкость алчно прыснула прочь. Еще мгновение - и очередная стрела клинка впилась в его тело, грубо останавливая ход сердца. Дикий визг страха вырвался из моей груди, но едва попыталась податься к любимому, как неожиданно... очи его вспыхнули алой ненавистью - гневно ухватился тот за рукояти и вырвал лезвия долой - рана на шее моментально принялась затягиваться, а там и вовсе исчезла, будто ничего и не было.

Исчез...
Размытая тень метнулась вперед... и тут же раздался стук, удар - Асканио рухнул на пол, жадно схватившись за горло, захлебываясь расплатой. Еще миг - и испуганный визг смерти раздался где-то вдалеке, во тьме,
... сбрасывая с меня оковы оцепенения.

Тотчас кинулась к умирающему молодому человеку.
- Асканио! Аско! - сердце мое дико взвыло, моля время остановиться... и не дать непоправимому случиться.
- П-п...прости, - едва слышно, сколько было сил, прохрипел, прошептал Колони.
- Молю, живи! Асканио! Хороший мой, живи!

Короткий момент - и около меня застыл Фернандо.
Кошка жути вцепилась мне в спину, заживо сдирая кожу. Внутри все заледенело, покрывая и душу настом. Пальцы жадно впились в брата.
Глаза в глаза с демоном. Боялась пошевелиться.

Тяжелая пауза сражений взглядов. Нервически сглотнул, и выстрелил словом первым:
- Асканио? - перевел взор Авалос на мужчину.

Страх, сжимая, заколачивая прутья абсурда в разум, приказывал убираться отсюда вон, пока и сама не пала жертвой больного, дикого жуткого существа. Однако... душа, игра чувств, которые вызывало такое родное лицо мужа и все еще бьющееся сердце брата, лежащего у моих ног, приказывали замереть на месте и вести себя трезво и хладнокровно, насколько это было вообще возможно среди этого ада и безумства.
- Да, мой брат Асканио.

Нервозно вздернул головой.
Блуждающий взгляд - и, вновь уставившись на меня, прошептал, окончательно добивая разум:
- Прости...

Вдруг хрип, вскрик еще тлеющей в теле жизни, воспламенил надежду.
- Асканио, слышишь меня? Слышишь? Держись, молю.
Гневный взор выстрелил навстречу Фернандо: безумие захлестнуло меня целиком, и я уже сама не понимала, что творю и говорю. Все выходило само по себе, едва ли осознанно:
- Спаси его!
- Что? - оторопел Авалос.
- Спаси его, любой ценой. Спаси. Он ничего плохого не хотел. Спаси, а со мной делай, что хочешь. Убить? Убей. Но его спаси!

Растерянный вид, метание взглядов то на меня, то на Аско.
Резко сорвалась я на ноги. Шаг ближе к существу с ликом моего любимого - и прорычала, как неведомо доселе:
- Спаси, и я - твоя!

- Виттория, - ошарашено прошептал Фернандо.
- Спаси, прошу.

Тяжело сглотнул скопившиеся переживания:
- Уже слишком поздно, да и потом...
- Что потом?! - испуганно, давясь злостью, переспросила я.
- Он слишком много знает.
- Он будет молчать! Ничего не скажет! Обещаю! - отчаянный крик. Слезы сорвались с глаз. Рывок - и рухнула на колени перед катом. - Спаси, умоляю!

От раздражения скривился. Опустился рядом. Взял мою руку в свою - дрогнула, но не вырвалась, сдержалась.
- Я постараюсь...


=============================
Сноски:
1 - на основе  сообщения кузена В. Колонны, кардинала Помпео Колонна. Википедия.
2 - с латыни - "Вечные истины: Вечный город. Вечная ночь. Вечный праздник."
3 -   - с лат. - "мертвый плач, плач усопшего"
4 - с лат. - башня "покоя".
5 - в последствии, после возрождения замка,  название изменится на  "Аетфе", "Аэтфе".