Росинка и Ортия. 16. В чину учимых...

Росинка и Ортия

16. «В чину учимых...» (Немного о поэзии...)

Чем интересен этот «сон», так это тем, что здесь, в этом «виртуальном» пространстве, ее, Дианы, воспоминания легко и просто визуализируются, встают перед нею «живой картинкой». И она снова видит все так, как было на самом деле, но, почему-то, несколько «со стороны».

Да, она снова в «живом цвете». Видимо, ее собственные воспоминания вполне когерентны любой части ее личности, что «светлой», что «темной». Кстати, почему все именно так, совершенно непонятно. И все это в целом очень даже интересно...

Ортия возвращается в ту часть своего прошлого, которую она сама считает самой счастливой порой своей жизни. Диана снова там, на Гвардионском факультете, в том самом месте, к которому она прикипела душой. Там где осталось ее сердце.

Ей снова двадцать с небольшим лет. Ее темно-каштановые волосы аккуратно уложены в прическу, которая несколько короче, чем сейчас. На ней ладная, оливкового цвета, военная форма. Изящный однобортный китель, прямая юбка, чуть прикрывающая колени. Удобные черные кожаные туфли на небольшом каблуке. И погоны на плечах.

Обычная форма гвардионки. Хотя нет, не совсем обычная. Ее погоны... не такие, как у всех. Простые погоны. Без звездочек. Но особой формы, которая чуть-чуть отличается от стандартной. И еще особый значок вспомогательного состава на груди.

Диана Рязанцева на полноценной Службе, которую условно можно назвать военной. Но ей не полагается воинских званий. У нее особый статус. Она боевой ментат.

Нет-нет, она не метает файерболы в разнообразную нечисть, и не машет волшебной палочкой, активируя заклинания, уничтожающие малосимпатичных монстров. Конечно, нечто подобное еще будет, но много позже. Сейчас же она вполне может повторить про себя ту фразу, что когда-то украшала кольцо Петра Великого.

«Аз есмь в чину учимых, и учащих мя требую».

Гвардионки… Для нее они не просто сослуживицы, или пример для подражания. Они ее семья. Они заменили ей все, что у нее до этого было. И она об этом ни секунды не жалеет.

Ей бесконечно дорог каждый день, проведенный среди тех самых милых, веселых и удивительно светлых девушек и молодых женщин, чья безукоризненная жестокость когда-то спасла ей жизнь.

Среди тех, кто искренне любят друг друга и, в то же время, весьма доброжелательны к окружающим. Что не мешает им быть по-своему жесткими, а порою даже жестокими тогда, когда речь идет об их Службе.

Среди тех, кого она навсегда обозначила для себя этим по-особому звучащим словом.

СВОИ.

Когда Диана находится рядом с ними, она с восторгом ощущает внутренний свет этих чистых девушек и молодых женщин. Рядом с ними она искренне стремится стать лучше.

И она, Ортия, бесконечно благодарна той, Неизвестной, которая ей помогла. За то, что она смогла зачеркнуть свое прошлое и сейчас находится среди СВОИХ. За то, что она носит ту же самую форму гвардионок, пусть и без знаков различия.

Впрочем, среди СВОИХ все это вовсе не принципиально. Они приняли ее такой, какая она есть сейчас, не вспоминая того, что с нею было когда-то.

Нет, не то. Они дали ей возможность обрести в себе ту Диану, какой она должна была стать изначально

Здесь действует всем известное, хотя и неписаное правило. Все они гвардионки, и каждая из них для каждой Сестра и Подруга. Их прошлое в прошлом. Национальность, религия, статус до поступления на Службу, все, что иной раз кажется значимым обычным людям, теряющим силы в социальных распрях, пусть даже и смягченных Цивилизацией, все это не забыто, но отстранено. Оставлено в том самом прошлом, которое для них никакого значения уже не имеет. Ибо не существенно. Для Службы.

Здесь она, Диана, как ментат, буквально купается в этом сияющем чистотой духовном пространстве. Она любит всех этих милых девушек, всех вместе и каждую в отдельности. Просто потому, что их нельзя не любить. И тот факт, что она живет и учится вместе со СВОИМИ, и даже порою получает разрешение выходить на «боевые», означает для нее очень многое...

В их военном городке есть немало интересного, помимо служебных помещений и казарм, если, конечно, можно обозначить этим казенным словом здания с личными уютными комнатами для всех тех, кто служит в этом месте и не вызван на «боевые». Словом «боевые» у них, по традиции, обозначают реальные боевые задачи, каковых, несмотря на вроде бы мирное время, тоже случается немало. Впрочем, гораздо чаще у них, вне расположения батальона гвардионок, бывают другие, сравнительно мирные операции, хотя грань между «мирным» и «боевым» для них весьма условна. Немного в стороне от традиционного плаца, спортивной площадки, универсального спортзала и здания, обозначаемого словом «специя», где гвардионки проходят спецподготовку, располагается небольшой учебный корпус университетского образца, с аудиториями, лингафонными кабинетами, лабораториями и прочим. Там, параллельно Службе, Диана посещает особые курсы, которые ведут сотрудники весьма специфического учебного… ну, или научного учреждения, которое в просторечии именуется Гвардионским факультетом. Диана всегда с каким-то благоговением входит под сень этого «храма науки», построенного исключительно для обучения гвардионок. И тех, кто служит в основной группе бойцов, и тех, кого уклончиво называют бойцами вспомогательного состава. Ей льстит, что Учителя с удовольствием занимаются с нею, как со своеобразной «дочерью полка», вернее Батальона, случайно прибившейся к ним девчонкой, по счастливому стечению обстоятельств оказавшейся среди тех, кто носит форму, значение и значимость которой понятны только избранным.

Те, с кем она вместе оказалась на этой странной, но в высшей степени значимой Службе, почти треть своего личного времени проводят именно здесь, на учебе. Их учат не только пресловутым «спецпредметам», и особому искусству поддерживать и совершенствовать свои психические и физические кондиции. Не меньшее внимание уделяется и общей подготовке. От изучения языков, как Русского, так и иностранных, до по-особому выстроенного курса точных наук, которые изучают как в практическом, так и в философском аспекте. Конкретную программу обучения для каждой из них подбирают сугубо индивидуально, но таким образом, чтобы в итоге курсантка получала набор именно ей необходимых знаний и умений. И в то же время так, чтобы, по окончанию весьма вариативного курса, который мог быть сжатым до нескольких месяцев, или, напротив, растянутым до семи или восьми лет, девушки получили степень магистра, с соответствующим дипломом Университета. В свое время, Ортия удивилась, что набор предметов «под нее» подобрали с уклоном в психологию, но спорить не стала. В конце концов, Учителям несколько виднее. Кстати, в отличие от того же пилотирования глайдера или вертолета, которое Диана освоила буквально играючи, все эти «психологии-социологии» она изучала сравнительно долго, года четыре. Правда, с учетом того, что она на год с лишним «выпала» из активной Службы, занимаясь Марией, своей дочерью...

И вот, тогда, в самом начале обучения Дианы, на одной из лекций по истории естествознания, Физик (так его уважительно называли) ответил на один ее странный вопрос, который она, естественно, задавала «с подковыркой».

Учитель был весьма специфический. Высокий, худощавый. Возрастом далеко за сорок, о чем свидетельствовала седина на висках и в коротко подстриженной бороде. Со странными манерами, в которых смешались грация танцора и гротесковое фиглярство уличного мима. С высоким насмешливым голосом, в который он мог, как ни странно, добавить низких обертонов, создавая комическое или псевдотрагическое впечатление от общего звучания своих слов.

Странный субъект. Многие девочки души в нем не чаяли, искренне считая его эдаким душкой и очаровашкой... Он, действительно, с первого взгляда вполне мог показаться таковым! Не зря же иногда сей деятель педагогики весьма скромно рекомендовал себя то ли именем, то ли прозвищем Маспеар, в смысле, Мастер Педагогического Артистизма.

Но это умиление девочек в форме, сидящих за столами в лекционном зале, всегда продолжалось ровно до первого СИРа, Сеанса Изысканной Ругани. Именно так сей странный персонаж называл особые воспитательные мероприятия, которые он по мере необходимости проводил в ходе своей работы. Они весьма надолго запоминались аудитории, и особенно тем, кто становился объектом этих странных моральных нравоучений, которые по своей изысканной жестокости вполне были сопоставимы с пресловутыми «телесными наказаниями». Сама Ортия потом, вспоминая его курсы, невольно сравнивала их с собственными «исполнениями», и находила, что она ведет себя с девочками куда мягче. После СИРов те, кто до этого смеялся над шутками Физика, считая их верхом остроумия, бывали весьма задумчивыми, и даже начинали его побаиваться.

Так вот, на ее вопрос, сей Физик-артист, или арт-Физик, ответил весьма пространно. Даже, скорее, просто странно. И Диане, почему-то, этот его ответ вовсе не понравился...

А вопрос был вроде бы и несложный. О том, что является самым важным для тех, кто занимается наукой.

- Нравственное решение, – не задумываясь, ответил Физик. – Решение о том, как использовать достигнутый результат, в каких целях. И, самое главное, стоит ли вообще исследовать аспекты Бытия, которые, в нравственном смысле, современному Человечеству пока что могут оказаться «не по росту».

- И как оно, это решение принимается? – не унималась Диана-насмешница, которой почему-то казалось, что Физик, с его любовью к рациональным формулам, не должен рассуждать о нравственности и прочих «философских» категориях и концепциях, ибо не для его рационального ума это неоднозначное понятие нравственного выбора.

- На основе твоей настоящей, истинной внутренней сути, - спокойно, без усмешки ответил ей Физик. – Это сложно объяснить, но я попробую. Постижение сущности твоей собственной личности происходит не сразу и не вдруг. Идет длительное накопление нравственного опыта. Запоминание фактов, переживаний, размышлений... Осмысление всего этого… А потом… Хоп! И наступает момент Выбора.

- И в чем же его суть? – юная собеседница подначивает его на продолжение диалога.

- Суть его в следующем, - пояснил Физик. – Когда придет это самое время, ты окажешься в странном, непривычном состоянии раздвоенности, разделения собственной личности на две половины, условно темную, и условно светлую. Эти половины, на самом деле, есть у каждого. Просто у ментатов, таких как ты, Диана, все это происходит больнее и острее. И в этот момент ты, прежде всего, сама для себя должна решить, кто ты. Какая сторона тебя влечет. От этого твоего первого Выбора резко изменится твое мировосприятие. На самом деле, вторую сторону из себя никак не удалить. Но ты можешь поставить ее под контроль, отдав предпочтение другой. И я бы хотел, чтобы в этой неизбежной для тебя ситуации ты выбрала именно Свет, а не Тьму.

- Какие высокие слова! – иронично произносит Диана. – И что потом?

- Потом встанет вопрос, зачем именно тебе необходимо нечто важное, то, что заставляет тебя принимать это самое Решение. Что ты желаешь от этого получить, и что ты готова отдать взамен. В обмен на это «нечто». Это второй Выбор.

- Значит, со мною поговорят про «заплатить»! – насмешливо комментирует Ортия. – И в какой валюте мне выставят счет?

- Понятия не имею! – пожал плечами Физик. – Скорее всего, это будут вовсе не деньги.

- А что же? – Диане все интереснее эта беседа. Нет, ей действительно любопытно, какой еще псевдоморальный бред выскажет собеседник, и на каком градусе нагнетания страхов он заржет и признается в том, что все эти глупости сам только что выдумал. Ну, не может серьезный человек нести всю эту «нравственную ахинею»!

- Может быть, это будут твои мнения, по поводу того, что ты видишь вокруг, которые придется пересмотреть, - задумчиво произносит ее персонаж с проседью в бороде. – Может быть, привязанности, которыми тебе придется пожертвовать ради чего-то, по твоему мнению, более значимого. А может быть, тебе придется отказаться от неприязни к кому-то и принять его таким, какой он есть. Я не знаю. Просто, что-то будет ценно для тебя, ну, до определенного момента. А потом... Фьюить!

Физик, вообще склонный к театральным эффектам, резко присвистнул, иллюстрируя этим звуком исчезновение этого самого «ценного» из сферы ее интересов.

- А может быть, наоборот, - добавил он. - То, что тебе казалось ерундой, неожиданно станет значимым. Кстати, имей в виду, одно другого вовсе не исключает! Второй Выбор это смена качества восприятия, перенастройка его с исходных позиций на какую-то иную волну. И определение направления движения.

- И что же будет дальше? – Диана все время пытается заставить его на чем-нибудь дать слабину, проявить неуверенность. Или заставить Физика сказать какую-нибудь глупость, со смехом, а лучше ржанием на всю аудиторию. Хотя неясно, возможно, именно этого смеха он сейчас и добивается. Недаром же он считается мастером педагогической провокации.

- А вот тогда ты достигнешь самого главного, самого важного момента во всей этой ситуации, - лицо Физика стало совершенно серьезным. Диана почти поверила в то, что это не шутка. - Тебе действительно придется принимать какое-то Решение, возможно, значимое не только, и не столько для тебя. И вот это самое важное и, откровенно говоря, самое страшное. Внутренняя точка бифуркации. Момент третьего, главного Выбора. Ситуация, когда все приходит на грань «или-или». Здесь все будет зависеть только от тебя. И от этого, главного Выбора, ты никак не отвертишься...

- И где же Мерило всего этого? – Диана как бы интересуется подробностями столь странных эзотерических упражнений. – Ну, то, что позволяет сориентироваться в этой… точке бифуркации? Да и на предыдущих стадиях тоже?

- Внутри тебя! – охотно поясняет ее странный собеседник. - Это самое значимое Решение принимается изнутри, по подсказке Сердца, а не Разума. Где-то там, внутри тебя, спрятан Советник. Со-Весть, «общая весть», твое «внутреннее Евангелие». То, что на самом деле отличает Человека от неразумного «животного» и рационально мыслящего Демона, готового подмять под себя все и вся, в угоду личным амбициям и властолюбию.

- И все-таки, как же мне, в подобной ситуации, найти указатель направления? А лучше что-нибудь вроде карты и компаса? – Диана не сдается, ей очень хочется «поймать» Физика на какой-нибудь ошибке, несуразности в мыслях, или просто на излишних сантиментах. Хочется одержать над ним эту маленькую «моральную победу». Ну, просто, из чисто спортивного азарта, и чтобы лектор не расслаблялся с доброжелательной аудиторией, которая, по мнению Дианы, слишком уж доверчиво ему внимает. Хотя подруги, сидящие рядом с нею за столом, в лекционном зале, те самые СВОИ, перед которыми она хочет покрасоваться пресловутой интеллектуальной смелостью, к которой их здесь вроде бы всю дорогу приучают, посматривают на нее чуть скептически, хотя и с улыбкой, дескать, «Маленькая еще, пусть поиграет со Старшим! Ей полезно!» - Ну, чтобы точно понять, куда необходимо двигаться в этой самой точке Выбора?

- Вот для того и существует эта пакостная штука, Совесть, - Физик как-то мягко, по-доброму, улыбается ей. Похоже, он воспринимает ее эскападу всего лишь как детскую шалость, никак не более. – Впрочем, я тебе о ней уже говорил. Так вот, если эта Совесть грызет тебя, значит там, у тебя внутри, ты живая. Это значит, что свой первый Выбор, в принципе, ты уже сделала. Так что, просто поступай так, чтобы она тебя грызла поменьше. И все. А дальше тренируйся, и когда нужно будет принимать Решение, твоя Совесть тебе его обязательно подскажет.

- А если Совесть молчит? – по-прежнему иронично интересуется насмешница Диана. – Свернулась клубочком и мирно так себе посапывает. Или просто занялась своими делами и не интересуется происходящим? В конце концов, вдруг я птица не столь уж высокого полета мысли и чувств (она обозначила эти слова весьма насмешливой интонацией), чтобы удостаиваться ее повседневного внимания?

- А вот если Совесть молчит... – задумчиво повторил за нею Физик. Он сам немного помолчал... Возможно, прикидывая варианты поведения этой самой Совести. А потом сказал, как-то тяжело вздохнув: - Тогда все хуже. Либо ты в своем внутреннем Царстве Духа достигла Идеала, что маловероятно. Либо тебя изнутри сжирает твоя собственная Тьма. И ты на волосок от Смерти. Духовной, естественно. Тело может жить еще долго, но Душа без Совести фактически мертва. Такое, увы, тоже бывает...

- Как-то все это «не физично»! – Диана пытается намекнуть лектору на «непрофильность» его рассуждений, но, похоже, только раззадоривает его.

- Скорее уж метафизично! - насмешливо произносит ее оппонент, который уже давно отошел в сторону от темы лекции. Естественно, в нравоучительных целях, куда же без них! – А хотите по этому поводу стихов, юная леди? Стихов о сути Выбора, о том, что на самом деле стоит за ним?

- Стихов? Небось, Ваших? – с притворным ужасом в голосе отвечает ему принципиальная спорщица. Дескать, только «хромых по форме рифмы виршей» местных прЕподов нам здесь, для полноты Вселенского Счастья, и не хватало!

- Обижаете, моя дорогая «нравственноэкспериментирующая»! – Физик произносит это дурацкое «сложносоставное» словечко единым духом, явно прикалываясь над собеседницей. И его переход «на Вы» тоже звучит весьма иронично. Потом ее собеседник откровенно усмехается и добавляет-разъясняет: - Я вовсе не буду Вас мучить собственными поэтическими опусами. Я же не зверь какой! Пускай сей стихотворный текст будет из древнего, и наверняка почти неизвестного Вам поэта по фамилии Евтушенко. Из старого-старого его творчества. Из того, что было написано лет сорок назад. Вдруг поймете? Просто предположил...

Физик встал напротив нее, адресата сего «поэтического спаслания», и задумчиво посмотрел Диане прямо в глаза. Потом снова, но уже чуть-чуть, самыми уголками губ, усмехнулся. Аудитория замерла в ожидании, и он негромко, без лишней патетики в голосе, даже каким-то чуть-чуть ироничным тоном, начал читать старые-старые стихи.

Жизнь перед Смертью -
как девочка перед женщиной.
Девочка Жизнь простодушна.
Цинична женщина Смерть.
Жизнь, по мненью Смерти,
заражена сантиментщиной.
Смерть лишена сантиментов -
попробуй умилосердь.
Старость, болезни, голод,
пули, ножи, веревки,
бомбы, стул электрический,
водка и люминал,
колеса автомобильные,
засасывающие воронки -
это оружие Смерти,
это ее арсенал.
Смерть то уколет душу
ржавой иглою сплетни,
то неудачами сдавит
горло, как будто петлей,
то заразит безволием -
страшным микробом смерти,
то перепилит совесть
надвое
пилой.
Что помогает Смерти?
Трусость, расслабленность духа,
Наши самообманы,
наши "авось", "как-нибудь".
Смерть обмануть не стыдно.
Смерть - это старая шлюха.
Девочку Жизнь позорно
в чем-нибудь обмануть.
Не умирайте при жизни.
Не помогайте Смерти!
Смерть - королева снежная.
Xолоден ее плен.
Вы помогайте Жизни,
будто бы девочке Герде,
расталкивающей холод
яблоками колен...

- Ну? И где же здесь Мерило, позволяющее сделать Выбор? – Диану впечатлил и текст, и манера исполнения. Симпатичная такая, доверительная. Без надрыва и спокойным голосом. И все же она желает уточнения. – И о чем это все?

- О том же самом, - усмехнулся Физик. – Твой Выбор, даже если он кажется просто выбором между «плохим» и «хорошим», на самом деле всегда Выбор между твоими личными, внутренними Жизнью и Смертью. Смотря чему ты помогаешь всем тем, что ты делаешь. В принципе, какие-то моменты этого Выбора ты совершаешь ежедневно, если не ежечасно. Но все-таки, однажды Выбор делается по-крупному. Когда Смерть внутри Человека идет ва-банк, и Девочка Жизнь почти не имеет шансов. Уверен, однажды и у тебя, дорогая Диана, такой Выбор, происходящий внутри, где-то там, в Душе, обязательно будет. И мне бы хотелось, чтобы ты его сделала правильно.

- Посодействуете? – она по-прежнему насмешлива, хотя в глубине души холодеет. Диана чувствует, что все это неспроста, но сбивает пафосность расклада шуткой. – Присоветуете что-нибудь, ну, чтобы не ошибиться, не уйти, так сказать на «темную сторону», когда придет это самое время Выбора?

- Заметано! – Физик эффектно протягивает ей руку, как будто приглашает на танец. Диана, сопровождаемая улыбками подруг, дескать, «Ну-ка, ну-ка! Покажи-ка свою смелость!», принимает сей вызов. Она спокойно встает, изящно выходит из-за стола и, ведомая Учителем, подходит к доске.

- Ну-с, мадемуазель, - Физик явно «прикалывается по старине», - извольте взять мел. Будете, так сказать, отвечать у доски. Пишите четко, разборчиво, так, чтобы всем в аудитории было видно!

- И что же мне написать? - Диана несколько в замешательстве. Ей кажется, что Физик сейчас исполнит над нею какую-то жуткую гадость. И она даже почти не ошиблась, почти угадала...

- Фразу, которая отвратит Вас от Зла, моя дорогая! – Физик то ли шутит, то ли серьезен. По его физиономии не поймешь. – Когда придет момент Выбора, Вы вспомните ее, и сделаете все так, как нужно. Без ошибки. Я это Вам гарантирую.

- Ну, и какое изречение Великих Физиков станет предметом нашего научного исследования на сегодня? – Диана все еще пытается его перешутить. – Или это будет какая-нибудь универсальная формула? Например, пресловутое «Е равно Эм Цэ квадрат»?

- Не будем тратить мел, предоставленный нам от щедрот Его Императорского Величества, на такие банальности! – шутливо машет рукой Физик. – Оставим тень бедолаги Айнштайна в покое. Напишем нечто более значимое. Ну, в нравственном смысле, раз уж сегодня речь зашла именно об этом.

- Слушаю Вас! – Диана и в самом деле, вся внимание.

- Пишите, - диктует Физик, - «Смерть - это старая шлюха!»

Диана, уже написавшая на доске букву «С», в недоумении оборачивается к Учителю. В аудитории оживление.

- Что Вы хотите этим сказать? – Она, конечно, отнюдь не шокирована, но этот фарс, по ее скромному мнению, уже перебор. Но, похоже, Физик вовсе не разделяет ее точку зрения. А аудитория скорее просто веселится, подозревая в словах Учителя обычный розыгрыш.

- То, что диктую! – невозмутимым тоном произносит Учитель и начинает диктовать ей, произнося слова почти нараспев, ме-е-едленно, как для «двоечницы»:
- Сме-е-ерть... Написали?

- Да, - Диана принимает правила игры, и желает показать, что тоже не лыком шита, и что «отыгрывать» двусмысленные шуточки ей не впервой.

- Хорошо. Теперь тире. Пишем дальше. Э-э-то... – Физик образцово серьезен, даже почти и не улыбается. Ну, почти! :-)

- Написала! – Диане уже не смешно. Грубый прикол и совсем не остроумный!

- Ста-а-ара-а-ая, - продолжает издеваться Физик. – Написали?

- Да! – девушка уже крайне раздражена. И на него, и на девочек в аудитории, которые, хотя и шокированы, не смеют «зашикать» прЕпода.

- Шлюха! – вот это самое неприличное слово Физик произносит с особым удовольствием и резко. И повторяет по-складам:
- Шлю-ха! Вот так!

- И зачем мне надо было писать всю эту мерзость? – Диана отнюдь не «кисейная барышня», и очень неплохо умеет ругаться на четырех языках, помимо родного Русского. Но здесь, среди СВОИХ, она никогда такого себе не позволяет. Просто потому, что ее подруги в принципе не употребляют нецензурностей без крайней необходимости. Хотя и используют жесткие словечки при тренировках и на «боевых». Но только там, и нигде больше!

- А для того, чтобы запомнить, Родное Сердце! Крепко-накрепко запомнить! – улыбка на лице Физика многозначительна и даже почти серьезна. Да-да, именно так! – Сердитесь? Считаете, что я Вас унизил необходимостью написать это, действительно, несколько грубоватое выражение? Сорри, как говорят наши коллеги американцы! Но что же тут поделаешь, не все лекарства сладкие. Зато теперь, когда будет нужно, не только Вы, но и каждая из девушек, имеющих честь присутствовать в нашем зале, вспомнит эту фразу. И оценит ее.

Диана недовольно качает головою и как-то криво усмехается. В аудитории девушки тоже озадаченно переглядываются между собою и качают головами, дескать, «Занесло, однако, нашего прЕпода!» Но Физик, снова подав, как на балу, руку рассерженной насмешнице, возвращает девушку обратно на ее место. А потом, встает напротив ее стола, точно на том месте, где несколько минут назад читал ей стихи, и точно как партнерше по бальному танцу, коротко ей, Диане, кланяется. Дескать, художественный номер исполнен! Аплодисменты, пожалуйста!

Вот только Диана вовсе не расположена к восторгам по поводу всей этой странной «педагогической репризы». Она скорее смущена, и вовсе не настроена продолжать отыгрывать эту грубоватую и пошловатую шутку.

Или НЕ шутку...