Говорят, под Новый год...

     «Дарагой дедушка Мароз!
     Севодня в школе я расказал, что каждый год пишу тибе письмо. Все дети надомной смиялись и я плакал. Костик сказал, что деда Мароза не сущиствует а я дибил.
     Я им не верю патаму что пачти все желания, каторые я у тибя просил раньше исполнялись. Но у миня появились сомнения. Я всигда просил маму отправить новогоднее письмо а в этат раз отправлю сам. Если не одно мое желание не исполниться, значит тибя правда нету. А мне очень хочеца чтобы ты был дедушка Мароз!
     В этом гаду я хочу попрасить у тибя такие падарки: бальшого мидведя коричневова цвета каторова я видел в магазине месяц назад. И еще если тибе это не очень трудно сделай пажалуста так чтобы я нравился Наташе. Ана харошая и добрая и никогда не талкается и не отберает мои очки. Но ни хочет со мной сидеть за партой.
     Дедушка Мароз! В моем письме много ашибок потому что раньше его проверяла мама. А сигодня ана не знает что я тибе пишу сам. Так нужно чтобы развеить мои сомнения за твой счет.
     Спасиба тебе бальшое!
     Я».
    
     Антон Нежин сидел на тротуаре, оторопело уставившись на свой догорающий «ауди». За тридцать лет жизни он еще никогда не оказывался так близко к смерти, не чувствовал сырое, леденящее дыхание вечности на своей коже.
     – Очнитесь! Вы в порядке? – слышал он отдаленно чей-то взволнованный голос.
     Антон поднял глаза и увидел перед собой молодую рыжеволосую женщину. Она взяла его за плечо и слегка встряхнула.
     – Как вы себя чувствуете?
     Какое знакомое лицо. Где он видел ее раньше? Антон хотел что-то ответить, но не мог.
     – Жалко, что он в машине не остался. Чуть девку не задавил! – заявила пожилая женщина, с нескрываемой злобой глядевшая на Антона.
     – Да что вы такое мелете?! Она ведь на красный свет для пешеходов полезла, – возразил мужчина, стоящий рядом. – И вообще, это его от смерти спасло! Если бы он на нее не наехал и не вышел из машины, к этому моменту уже был бы шашлыком.
     Наехал? На кого он наехал? Антон пришел в себя, и события последних десяти минут стали восстанавливаться в его голове. Вот он выезжает из офиса и направляется в свой загородный дом. На перекрестке видит зеленый глаз светофора и жмет на газ, как вдруг перед самым капотом мелькает что-то ярко-рыжее и раздается звук удара. Антон бьет по тормозам, выскакивает из машины. На дороге, слегка склонив голову, сидит та самая рыжая женщина (вот почему ему показалось знакомым ее лицо). Он помогает ей подняться и ведет на тротуар, как вдруг раздается странный глухой звук, и на их спины накатывает тяжелая волна горячего воздуха.  Антон оборачивается и видит, что салон его машины полностью объят огнем.
     – Что-то пожарники долго не едут, – снова услышал он из толпы.
     – Чего им уже ехать-то? Машине кранты, а если кто-то еще был внутри, то уж заказывайте панихиду. Эй, мужик, с тобой еще кто-нибудь в машине был?
     – Нет, – ответил Антон и попытался подняться на ноги, но покачнулся и снова сел на тротуар.
     – Вы посидите еще лучше, дождитесь скорую, – попросила его рыжая женщина. – Думаю, вам стоит пройти небольшое обследование после такого.
     Тут он вспомнил, что только что сбил ее и испугался.
     – Вы-то как себя чувствуете? Целы?
     – Цела, кажется. По крайней мере, целее вашей машины, – грустно пошутила она, кивнув в сторону начинающей чернеть стали. – Как такое могло произойти? Это ведь не из-за меня?
     Антон отрицательно покачал головой.
     – Не знаю.
     На самом деле, Нежин все прекрасно знал. Несколько дней назад его заместитель, Миша Борисенко, договорился о переговорах с крупным зарубежным производителем ультрановых ноутбуков.  Вероятность, что «Технорад», фирма Антона, сможет заполучить контракт и стать официальным дистрибьютором модной и революционно недорогой техники, была невелика. Но в случае успеха, Нежин мог стать одним из самых состоятельных предпринимателей города. Конкурентов такое положение дел, разумеется, не устраивало. Пару раз ему намекали, что «не стоит начинать грызть этот орешек, а то можно и зубов лишиться», но он и мысли не допускал, что оппоненты были способны зайти так далеко.
     – Я оставлю номер своего телефона. Думаю, он понадобится, когда приедет милиция. А мне нужно ребенка срочно забрать из детсада, – сказала рыжеволосая и встала.
     – Нет уж. Сейчас за вами приедет мой друг. Заберете ребенка вместе и поедете в больницу. Я должен знать, что с вами, действительно, все в порядке.
     И Антон набрал номер Борисенко.
    
     Гостиная расплывалась в густом хмельном тумане. Приехав домой только к полуночи, Антон принял душ и устроился на диване с бутылкой коньяка. Злость и страх ослабили свою хватку уже после второго бокала, но останавливаться не хотелось. Решать, что делать дальше, он будет завтра. А сейчас нужно расслабиться и отдохнуть.
     – Бухаешь? – раздался ядовитый голос жены. Антон вздрогнул от неожиданности.
     – Бухаю.
     – Слабак!
     Она издала горлом звук, который очень раздражал Антона. Что-то между «кх» и «хы». Так Ника делала всегда, когда была недовольна действиями мужа.
     – Отвали! – он махнул рукой, от чего потерял равновесие и еще больше навалился на подлокотник дивана.
     – Щас!
     Вероника уселась в кресло напротив Нежина. Лицо ее, как и во все остальные вечера, покрывала какая-то зеленая слизистая жижа, походившая на экскременты марсианина. Он никак не мог понять, зачем ей в двадцать пять нужно было предпринимать столь отчаянные меры для сохранения молодости и красоты, и боялся представить, чем она станет обмазываться в сорок.
     – Думать надо, что дальше делать. А ты разнюнился! Гадость какая.
     – Можешь, пожалуйста, оставить меня в покое? – еле слышно попросил Нежин.
     – Да на здоровье!
     Она резко подскочила и пошла к лестнице.
     – Ты бы пожалела меня. Я ведь чуть не погиб сегодня, – тихо произнес он ей в спину.
     Вероника на секунду задержалась, не поворачиваясь:
     – Ну не погиб же.
      Она снова издала горлом гадкий звук и продолжила свой путь в спальню. Антон с трудом подавил в себе порыв запустить коньячной бутылкой вслед супруге.
     «Поднять руку на женщину можно только раз в жизни: чтобы убить», – говорил его отец, сидя с газетой и наблюдая, как мама бегала по квартире в истерике и рыдала в голос о том, что папина зарплата мала, как и все остальные его достоинства. Правда, отец ее не убил, а ушел из семьи, когда Антону было десять. Именно тогда Нежин дал себе обещание, что никогда не разведется с женой. Даже если она будет такая же идиотка, как мама.
    
     С самого утра воздух в помещении «Технорада» был наэлектризован и, казалось, что он вот-вот начнет слегка потрескивать, словно синтетический свитер, который медленно снимают через голову. Борисенко, облаченный по всем правилам дресс-кода, нервно бегал по кабинетам, выглядывая в окна. Антон, напротив, тихо сидел в своем кресле и пил кофе. С момента покушения он почти не спал.
     – Да сядь ты уже, наконец! – приказал он Мише.
     Борисенко упал в кресло и выдохнул.
     – Если все получится, вечером поеду к Кате.
     Когда выдавался удачный день, Миша имел обыкновение вознаграждать себя посещением элитной пустошевской проститутки Кати. Как-то раз, после очередного скандала с Вероникой, Антон тоже ездил к Кате. Но обнаружив вместо тривиальной путаны остроумную и начитанную женщину, не смог с ней переспать, а проговорил все оплаченное время.
     – И как у тебя еще бизнес получается вести? – удивился Борисенко, узнав подробности визита.
     Представитель потенциальных партнеров появился в офисе минута в минуту. Его сопровождали двое: красивая юная брюнетка на немыслимо высокой шпильке и пожилой мужчина в толстых очках. Самому посланнику было не больше тридцати пяти, но лицо его имело такое выражение, будто он в течение последних двухсот лет занимался раскрытием великих тайн мира и очень устал в процессе. Левую руку мужчины покрывала тонкая черная перчатка.
     – Антон Сергеевич Нежин. Рады вас приветствовать! – представился Антон.
     – Велиор Глебович Роднин, – медленно, но четко проговорил представитель.
     «Интересно, – подумал Нежин, – знают ли его капиталистические боссы, от какого словосочетания происходит имя Велиор?» Парадокс несколько развеселил Антона.
     Несмотря на то, что Роднин держался довольно холодно, переговоры прошли успешно. Борисенко провел презентацию без единой запинки, сосредоточенно и картинно размахивая лазерной указкой, словно Пьер Булез – дирижерской палочкой. Нежин пригласил всех на обед в дорогой ресторан и компания уже собиралась отбыть, как вдруг произошло непредвиденное: дверь кабинета распахнулась и на пороге появился невесть откуда взявшийся посыльный. Паренек держал в руках громадную игрушку – плюшевого коричневого медведя, и глупо улыбался.
     – Кто вас сюда пустил? – возбужденно зашептал Борисенко, подскочив к двери. – Выйдите, пожалуйста.
     – Мне нужно доставить этого медведя Антону Сергеевичу Нежину, – стал оправдываться посыльный. Голос у него был высокий и жалобный. – Антон Сергеевич сам его заказал!
     – Ничего он не заказывал. Это ошибка. Убирайся отсюда, – зашипел Борисенко.
     Нежин наблюдал за происходящим и не понимал, почему Миша набросился на парня. Как это маленькое недоразумение могло расстроить сделку, которая уже практически была у них в кармане? Но тут он глянул на Роднина и испугался: лицо Велиора Глебовича побледнело, словно вместо медведя в кабинет занесли судебный иск об алиментах на четверых детей, о существовании которых он не знал до этого.
     – Очень умно! – выпалил Глебович и фыркнул, чем напомнил Антону о жене. – Счастливо оставаться!
     Он подскочил, словно ошпаренный, и пошел прочь. Свита бросилась вслед за боссом.
     – Мать твою, Антон! Ты, действительно, заказал этого медведя? – чуть не плакал от досады Борисенко.
     – Я что, похож на инфантильного идиота? А даже если бы и заказал, что с того? Что такого страшного в этом медведе?
     – А то, – засверкал глазами Миша, – что этому, мать его, Глебовичу, два года назад на охоте медведь оторвал левую кисть, сечешь?
     – Надо же, какой ранимый! Кто так дела делает?
     – Да они могли прокатить нас только потому, что ему не понравился цвет твоих носков. Не говоря уже о такой насмешке! Сам знаешь, их предложение не заваляется. Желающих хватает.
     К Антону вдруг пришло понимание того, что пустяковый инцидент провалил дело, ради которого они работали несколько последних месяцев. Ему, наверное, следовало разозлиться, выйти из себя, но ни на то, ни на другое просто не было сил. Хотелось покоя и коньяка.
     – Ладно, не парься, Миша. Тебя в любую фирму с ногами и руками заберут. И, что радует, и тех, и других у тебя две, в отличие от Глебовича.
     Борисенко скорчил досадную мину.
     – Пролетаю я сегодня мимо Кати. Причем, боюсь, не только сегодня.
     – Ладно, кончай стонать. Самому тошно. А я поехал спать.
     Антон встал. Во всем теле ощущалась слабость, ноги подгибались, словно он был куклой-марионеткой.
     – На вот, забыл тебе вчера передать.
     Миша протянул одевающему пальто Нежину какой-то конверт. Тот молча взял его, сунул в карман и вышел прочь.
    
     Крупные снежинки опускались медленно, словно полупрозрачные пауки, которых кто-то спугнул с неба. Нежин выставил вперед ладонь и поймал одного. Ледяные лапки съежились, едва коснувшись кожи, и от паучка осталась лишь маленькая капля теплой воды. Колкий морозный воздух освежающим потоком проникал в легкие и возвращался едва различимыми облаками пара. Это напомнило Антону детские годы, когда он, направляясь домой после уроков, доставал из кармана огрызок карандаша и делал вид будто курит. Нахмурив брови точь-в-точь, как отец, он вытягивал губы трубочкой и воображал, что выпускает вовсе не пар, а самый настоящий табачный дым. Мечты о первой сигарете ушли вместе с отцом. Антон не стал курильщиком и во взрослом возрасте, и дело было вовсе не в предостережениях Минздрава.
     Усталость и подавленность усугубляли холод. Нужно было ловить такси, но Антон медлил. Ему предстояло сообщить жене о том, что поездку в Норвегию придется отменить, так как грядут серьезные финансовые проблемы. Не исключено, что его фирма и вовсе прекратит свое существование в ближайшее время. Вероника вряд ли сумеет адекватно принять эту новость. Нежин заранее знал, что она скажет, и каких масштабов достигнет истерика. Лучше сообщить ей все по телефону. Таким образом, визуально-звуковую атаку можно было свести до исключительно звуковой.
     Зайдя в ближайшее кафе, устроившись у окна и заказав чашку кофе, Антон набрал номер жены.
     – Слушаю? – простонала трубка сонным голом. Нежин глянул на часы. Стрелки показывали половину первого. В последнее время она спала почти две трети своего времени. Он даже заставил ее обследоваться, но анализы показали, что здоровье Ника имеет сибирское.
     – Привет. У меня плохие новости.
     – Какие? – спросила она, по-прежнему не просыпаясь.
     – Переговоры провалились.
     – Ну и что?
     – Что значит «ну и что»? – Антона не на шутку раздражало ее безразличие к тому, каким образом он зарабатывал деньги, которые она так любила тратить.
     – Провалились эти, будут другие.
     – Не будет, Ника. И поездку в Норвегию придется отменить.
     – Да ты что, охренел?!
     «Проснулась», – мысленно констатировал Антон.
     – У нас нет денег на эту поездку.
     – Твою мать, Антон! Семины передумали ехать на Бали из-за нас, ты это понимаешь? Они уже взяли путевку. Что я Лене скажу?
     – Ну, не знаю. Скажи, что на Бали жарко и много инфекций. А в Норвегии труха с нее будет сыпаться гораздо медленней, из-за холода.
     – Ты конченый!
     Нежин отключился. Прежде он страшно обиделся бы на такой выпад жены, но за последний год их совместной жизни она позволяла себе такое часто. И он привык. Так же, как привыкают к протезу: сначала он трет и мешает, а потом его почти перестаешь замечать. Хочется, конечно, проснуться одним прекрасным утром и увидеть, что вместо протеза – настоящая живая нога, но ведь чудес не бывает.
     Кафе постепенно наполнялось людьми. Лица новоприбывших краснели после мороза, а глаза горели в предвкушении вкусного обеда.
     – Ты допечатала письма? – звонко спросила красивая девушка за соседним столиком свою подругу.
     «Письма…» Нежин вдруг вспомнил про письмо, которое дал ему Борисенко. Он достал из кармана помятый конверт. Кроме одной новогодней марки, на нем больше ничего не было. Осторожно надорвав край, Антон вынул изнутри белый лист, сложенный вчетверо и развернул его.
     В центре ярко-красным фломастером кто-то нарисовал смешную, слегка кривоватую машину с глазами вместо фар. Внизу ровным круглым почерком было написано.
     «Антон!
     Когда мой сын услышал твою грустную историю, решил нарисовать для тебя новую машину. Он сказал, что «зимой опасно ездить в общественном транспорте, можно заболеть гриппом. Потому дяде, который прислал нам подарки, нужно обязательно подарить бумажную машину, он положит ее под елку на Новый год, и утром она превратится в настоящую».
     Непременно последуй его совету.
     P.S. Обращаюсь на «ты», потому что мы – одноклассники. Я – Наталья Красина. Помнишь такую? Если ты свободен в пятницу, приходи в Русский театр на Новогоднюю елку. Васик будет выступать там с танцевальным коллективом. Начало в час дня. Мое место №14. Для тебя займу 15-е. Василий очень хотел бы сказать тебе спасибо за подарки лично»
    
     Послание завершали несколько разноцветных смайликов. Сначала Антону стало совестно: он ничего не знал о подарках, за которые хотел поблагодарить его малыш. Идея, видимо, принадлежала инициативному и сообразительному Борисенко. Антон снова перечитал письмо. Что-то не давало ему выбросить послание. К чувству смущения примешивалось странное ощущение, природу которого Нежин не мог понять. Такое испытываешь, когда, собрав пазл практически до конца, обнаруживаешь, что не хватает одной детали. Ты знаешь, что она вряд ли найдется. Понимаешь, что и без нее справился с задачей. Но чувство удовлетворения все же не приходит.
     «А что, если отвезти того несчастного медведя малышу Наташи», – вдруг пришло в голову Антона.
     «Медведя, медведя… Наташа и медведь…» Два слова крутились в его голове, словно заевшая виниловая пластинка.
     И вдруг пришло осознание. Может быть, он сошел с ума, но, кажется, сегодня сбылись желания, о которых он просил Деда Мороза двадцать три года назад! «Хочу большого коричневого медведя, и чтобы Наташа хотела сидеть со мной за одной партой». Таким было примерное содержание просьбы.
     Так и есть. Заказ выполнен. На полу в его кабинете сидел тот самый медведь. В этом не было сомнения. И одноклассница Наташка, в которую он был влюблен до седьмого класса, пока не перешел в другую школу, в буквальном смысле, хотела «сидеть с ним рядом» на празднике своего сына в пятницу.  Он даже не пытался понять, как такое могло произойти, но на душе вдруг стало радостно. В первый раз за очень долгое время. По-настоящему радостно. Нежин достал телефон и набрал Борисенко.
     – Миша, где живет та женщина, Наталья?
     – Какая? Пострадавшая, что ли?
     – Ну да. Где они с сыном живут?
     – Во втором общежитии на Ростовской. А что случилось?
     – Ничего. Ты еще в офисе?
     – Да.
     – Вытащи-ка мне в холл ту игрушку, которую принес курьер.
     – С тобой все в порядке, Антон?
     – Даже больше, чем ты думаешь. Неси медведя.
     Антон расплатился за кофе и быстро пошел к выходу.
    
     Сидя на ковре рядом с наряженной елкой, Нежин уплетал уже третий мандарин и поглядывал на четвертый, обернутый в фольгу и подвешенный за ниточку на одной из нижних веток.
     – И куда в тебя все это только лезет? – раздался за спиной старческий голос.
     Антон вскочил, выронив от неожиданности последнюю дольку мандарина. Прямо перед ним стоял крохотный мужичок в костюме Деда Мороза.
     – Что вам нужно?
     Он пытался рассмотреть, есть ли у пришельца оружие. Кому могла понадобиться его смерть теперь, когда сделка сорвалась? Да еще в такой извращенной форме – от рук Санты-лилипута.
     – Чего ты орешь?
     Мужик подошел к креслу и свалился в него.
     – Плесни-ка мне лучше чего-нибудь покрепче. Уморился.
     – Да кто вы такой?
     – У тебя что, зрение плохое? Или ты перепил? Дед Мороз я.
     Антон придвинулся ближе к секретеру. Там лежал газовый пистолет.
     – Вас Наталья для Василия наняла?
     Дед обиженно хмыкнул.
     – Отлично! Сначала ты меня за серийного убийцу принял, а теперь самозванцем обзываешь.
     Красной варежкой он взял край своей бороды, казавшейся совершенно натуральной, и отер им вспотевший лоб.
     – Ладно, так и быть. Предъявлю документ, в соответствии с которым я уполномочен был явиться сюда сегодня.
     «Налоговый инспектор?» – пришла вдруг глупая догадка в голову Антона. Мужик вдруг заливисто расхохотался.
     – Где же это ты видел, чтобы налоговые инспектора вечером тридцать первого декабря в костюме Санты по домам шастали?
     Нежин впал в ступор. Либо дед читал его мысли, либо у него начались галлюцинации.
     – Ладно, вот, гляди!
     Мороз достал из кармана старый пожелтевший листок бумаги и протянул его Нежину. Тот, взглянув, обомлел: это было то самое письмо, опущенное им двадцать с лишним лет назад в почтовый ящик. В графе адресата стояло «Дедушке Марозу!», выписанное кривым детским почерком.
     – Откуда у вас это?
     – От верблюда. Если ты верблюд, конечно. Ну, налей мне чего-нибудь, а?
     – Коньяку?
     – Можно.
     Нежин достал из бара бутылку и бокал, налил и протянул незнакомцу. Тот молниеносно проглотил золотистую жидкость, от чего вспотел еще больше.
     – То есть, вы хотите сказать, что вы – настоящий Дед Мороз, так?
     – Разумеется. Можно просто Коля. Ты же уже большой мальчик.
     Антон снова уселся на пол возле елки. Может быть, сумасшедшая смена событий в течение последней недели расстроила его психику? Покушение, неудавшаяся сделка, разрыв с женой, быстро развивающиеся отношения с Натальей, неожиданное отцовство. Нет, он был очень доволен тем, как все складывалось. Но, возможно, его организм запротестовал против таких темпов. Нужно скорее позвать Наталью (она укладывала Василия в спальне на втором этаже) и проверить, увидит ли она этого чудика. Если нет, то хреновые же были его дела!
     – Не нужно никого звать! – снова ответил дед на мысли Антона. – Я здесь ненадолго. Просто дух перевести. И извиниться.
     – За что?
     – За задержку. Неувязочка вышла с твоими желаниями. Такое часто бывает. Понимаешь, ужесточенный визовый режим, дорожные сборы и все такое. Да и почта наша сам знаешь, как работает. Но ведь главное, что желания все-таки исполнились, правда?
     Антон продолжал оторопело глядеть на пришельца. Тот посидел еще пару минут молча, затем встал и подошел к окну, до нижнего края которого едва доставал подбородком. Совершив вдруг легкий высокий прыжок, неизвестно каким образом удавшийся человеку с таким маленьким ростом и тучным телом, дед оказался на подоконнике и приоткрыл раму.
     – Хорошие мальчики говорят спасибо, когда им делают подарки, – обиженно сказал он, обернувшись.
     – Спасибо, – машинально повторил Нежин.
     Дед кивнул и выпрыгнул в метель.
     – Антош, ты чего окно раскрыл? Простудишься ведь в футболке.
     Нежин открыл глаза и понял, что лежит на диване. Наталья пыталась справиться с огромной рамой, никак не поддававшейся ее миниатюрным слабым рукам.
     «Присниться же такое!» – подумал Нежин, обрадованный тем, что это был всего лишь сон.
     – Василий уснул?
     – Как сурок.
     – Сколько до Нового года?
     – Полтора часа. Сейчас уже поспеет курочка.
     – Ням-ням! – Антон подпрыгнул с дивана и подхватил Наталью на руки.
     – Проголодался? – спросила она, нежно поглаживая его по щеке.
     – Еще как!
     – Тогда принеси скатерть. Будем накрывать. Ой, гляди, что это такое?
     Она указала пальцем на пожелтевший листок, лежавший посреди комнаты.
     – Это… это из документов выпало, наверное. Сейчас уберу.
     Он осторожно опустил Наталью на пол, пытаясь скрыть замешательство. Когда она снова ушла на кухню, Нежин поднял письмо и подбежал к окну. Во дворе не было ни души, только ветер врезался в волны сугробов, разбрасывая сотни снежных брызг.
     – Спасибо! – прошептал он в зимнюю полночь, улыбнулся и осторожно прикрыл окно.