Долгий обход. II

Дыхание Сына, казалось, отскакивало от невидимых стен, что окружали его. Он подумал, что это кто-то запечатал его в коробку с невидимыми стенами. Но как бы он ни старался бежать быстрее, как бы ни размахивал руками, пытаясь выбраться из “виртуального” плена, всё было тщетно. Быть, может, Сын и вовсе бежал на месте, и лишь изображение менялось, словно проекция на внутренних сторонах этой самой коробки. По крайней мере, так казалось Сыну.

В воздухе стояла жаркая июльская духота, только тут, казалось, некое искусственно созданное существо специально создавало такую атмосферу. Воздух был спёрт; дышать с каждым шагом было всё сложнее. Зрение Сына уже начинало мутнеть, он не мог с точность сказать, сколько уже бежит по сухой, покрытой песком тропе – час, два или же с десяток часов. А может, уже прошли сутки? Всё это время Сын непрерывно бежал, пытаясь выбраться из этой западни, и размышлял о том, как наконец-то увидит тот самый “свет в конце тоннеля”, как его мучения закончатся и он увидит своего Спасителя.

Спустя ещё какое-то время, ноги Сына уже начали заплетаться, он ничего не мог поделать. Его тело резко обессилело, в груди стало больно, дыхание стало невыносимо обжигающим, и он чуть ли не повалился на тропу, вздымая вокруг себя столп пыли. Он полностью расслабился, отполз поближе к траве и обнаружил, что может облокотиться на уже действительно невидимую стену, окружающую небольшой квадрат земли, заросший травой. Сын закрыл глаза и полностью расслабился, словно сдаваясь.

Немного отдышавшись, Сын открыл глаза. Вся эта местность была тускло освещена рыжевато-жёлтым светом. Вдали, по всему периметру, были видны огромные деревья, очень толстые и старые. Они стояли вплотную друг к другу и, словно, служили неким забором, ограждающим от проникновения извне. Или чтобы не выпускать тех, кто находится внутри. Своими ветвями, необъяснимым образом сплетавшимися высоко над головой Сына, находящегося приблизительно в центре всей местности, они создавали огромную шапку-укрытие. Зелень на этих деревьях была редка, но даже при таком условии, Солнце, мелькающее где-то там, с другой стороны, за переплетениями ветвей, толком не попадало под этот покров. Порой, Сыну казалось, что он слышит шуршание сотен тысяч мелких насекомых, активно работающих, трудящихся и ведущих свой привычный образ жизни. Но иногда всё словно затихало в одно мгновение и спустя какое-то время вместо обычной тишины наступало небольшое гудение. Можно подумать, что это обычное явление, но это самое гудение принимало точно такие же искусственные очертания, как и многие другие вещи здесь, в этом месте. Вся площадь была разбита на некие довольно ровные, на взгляд, квадраты, размером, примерно, в двести двадцать пять квадратных метров, покрытые тусклой, зелёной травой примерно до колен. Но пройти в центр такого квадрата было невозможно. Они были огорожены той самой невидимой стеной, прислонившись к которой всё ещё сидел Сын. Однако, постучав по этой невидимой стене и прислонив ухо, Сын заметил, что внутри, как будто бы, был слышен стеклянный отзвук. На подобные ‘квадраты зелени' была разбита вся местность. Между этими самыми небольшими квадратами находились тропинки, шириной метра в три, создающие перекрёсток на каждом из углов квадрата. Но вся загвоздка была в том, что куда бы ни бежал Сын, он никак не мог добежать ни до одной из границ территории. Он решил, что дело было в этих самых стеклянных стенах, окружающих квадраты травы. Как будто, это просто зеркальное отражение каждого соседнего квадрата в таком же рядом стоящем. Были ли они зеркальными или же прозрачными? Была ли это оптическая ловушка? Для кого? Для охотника или жертвы? Или же это просто конец пути человека? Сын задавался этими вопросами пока сидел на пыльной тропе. Стало ещё более душно, и Сын снял с себя рубашку. На нём осталась футболка, шорты, носки и кроссовки.

Парень был лет двадцати пяти. Он не помнил, как сюда попал. Но прекрасно помнил всю свою жизнь, родителей, друзей. Последнее, что он запомнил - было лето, примерно такая же жара и отчётливей всего в мозгу засела вода. Река ли это была, озеро? Мысли сбивались, и Сын старался переключиться на поиски выхода отсюда. И тогда мысли ещё больше сбивались, словно он сам себя блокировал и не давал найти в закромах своего мозга выход из этого места. Он встал и попробовал ударить ногой по невидимой стене. Он ударил ещё пару раз, но всё было тщетно. На стене-невидимке не осталось и царапинки, а ощущения от удара были схожи с ударом в бетонную стену. И тут Сына осенило. Он почему-то не догадался раньше обыскать свои карманы. Сын подумал, что должно быть, снова что-то или кто-то блокирует его мысли и не позволяет совершать даже простые логические действия. Проявившаяся злоба, должно быть, ослабила оковы и вернула часть рассудка Сыну.

Тщательно обыскав все возможные карманы, Сын обнаружил только небольшую фотографию в кармане рубашки. На фотографии были запечатлены он и его родители. Казалось, фотография сделана как минимум лет пять назад, но при этом она была довольно новая - не замятая и без сгибов. Сын помнил своих родителей. На этой фотографии они все такие радостные и беззаботные. Но Сына не покидало ощущения, что прошло намного больше времени.

Ещё немного посмотрев на фотографию, Сын убрал её в карман шорт, глубоко вздохнул и медленно выдохнул, собираясь с мыслями. Куда ему идти? Что от него вообще требуется в этом странном месте? Вопросы, на которые он всё никак не мог найти ответ самостоятельно, никак не покидали его головы. Силы вернулись к Сыну, и он, не спеша, начал движение в том же направлении, в каком и бежал до этого, попутно осматривая местность как можно внимательнее.

Пока Сын бежал он думал о родителях. Перед глазами вспыхивали новые кадры их жизни. Сын даже не видел дорогу перед собой и перестал смотреть по сторонам, словно еле прозрачной пеленой его глаза застилали кадры его жизни. Через какое-то время, быть может, это были часы или даже дни, кто знает, Сын услышал шёпот. Этот шёпот был еле слышен, но даже так было ясно, что это твёрдый, слегка печальный, ищущий шёпот. Сын тут же остановился и начал прислушиваться. Он огляделся по сторонам, но никого и ничего нового не было. Были всё те же квадратные полянки, невидимые стены и блеклый отсвет оранжевого света. Через какое-то время шёпот повторился, но стал громче. Сын попробовал двигаться в сторону, откуда шёл шёпот. Пройдя несколько перекрёстков и двигаясь вправо и вперёд, Сын услышал шёпот ещё раз. С каждым разом он становился всё громче. Не было сомнений, это мужской голос, но что он говорил пока что было не разобрать.

Сын перешёл на лёгкий бег и в этот момент он судорожно пытался вспомнить, знает ли он этот голос. В иных обстоятельствах, осознание того, что голос знаком пришло бы само собой, но данное место поражало своей необыкновенностью. Ещё через два десятка перекрёстков, в голове Сына начали раздаваться невнятные шумы. В глазах начало слегка темнеть. В воздухе, прямо там, вокруг Сына, начали появляться различные фракталы неизведанной красоты, представлявшие собой круги, спирали, звёзды и даже некие наскальные рисунки, которые, казалось, примитивно обыгрывали его прошлую жизнь. Всё было разноцветное, переливающееся из одного цвета в другой, образовывающие плавные переходы цветов и тут же перескакивающее от тёплых оттенков к холодным. Образовывались новые формы, фигуры, зрительные иллюзии, на подобии бесконечной лестницы Пенроуза. Сыну стало сложнее бежать, его снова охватила невиданная усталость. Он чуть не упал, но оперевшись одной рукой о землю, а второй отталкиваясь от воздуха, чуть коснувшись пальцами песка, попытался ускориться ещё больше. Его продолжали окружать мигающие источники света, разнообразные огни и прочие неведомые изображения всех спектров света. Он всё же упал несколько раз и каждый раз тут же вставал, собирая все оставшиеся силы. В конце концов, когда картинки, иллюстрации, воздушные рисунки, сюрреалистичные изображения и прочее заполонило всё пространство, а звуки и шумы, сопутствующие движущимся воздушным изображениям, начали складываться во что-то отдалённо напоминающее мелодию, Сын всё же смог бежать с приливом новых сил, даже не спотыкаясь. Его словно несли все эти причуды образовавшиеся здесь, в этом месте. Он бежал ещё некоторое время, словно наполняясь всем этим коктейлем хаотичного искусства.

Сын уже не слышал шёпота, но чувствовал, что бежит в нужном направлении. Пока Сын бежал, его глаза застилали все эти изображения, он даже не видел своих собственных ног. Даже шум, ставший музыкальным, казалось, имеет свой вес, объём и его даже можно потрогать, ощутить не только его проникновение внутрь, но и прикосновение к коже. Но в какой-то момент, всё вдруг прекратилось, ушло. Сын даже не сразу понял, что всё исчезло; он остановился. Сын огляделся по сторонам, но оказалось он ненамного сдвинулся с того места, где находился до возникновения фракталов и прочего. Но это уже не было столь важно, Сын заметил силуэт, некую тень, отбрасываемую где-то на расстоянии сорок метров от местоположения Сына за всеми впереди находившимися небольшими квадратами-полянами.

— Сын?

В воздухе словно повисло это слово. Эта тень, этот силуэт произнёс его. Это был уже не шёпот, это был твёрдый, слегка грустный, чуть ли не граничащий с обречённостью голос.

У Сына перехватило дыхание. Он не мог пошевелиться, он очень хотел направиться в сторону тени, но у него ничего не выходило. Тогда тень начала движение сама. Она поспешно вышла на тропинку, но сын не увидел её. Силуэт просто исчез, словно его поглотила граница стыковки невидимой стены и тропинки. Сыну казалось, что всё это происходит в двухмерной плоскости. Он собрался с силами и попробовал сделать шаг. Но он не смог даже шевельнуть пальцами рук. Когда силуэт снова возник где-то слева от Сына, он обнаружил, что с трудом, но может пошевелить головой. Тот же самый голос снова сказал:

— Сын, где же ты?

Сын попробовал снова собрать все силы и произнёс:

— Я здесь.

Силуэт никак не отреагировал и продолжал ходить меж невидимых стен по тропинке и искать Сына. Последний, тем временем начал потихоньку шевелить ногами. Его сила воли, стремление к этому неизведанному силуэту, но казавшемуся очень близким, позволила Сыну бороться с неведомым параличом. Пока силуэт всё блуждал и перемещался между невидимых стен и ‘перепрыгивал’ тропинки, Сын делал успехи и уже мог делать небольшие шаги.

— Я здесь. Слышишь меня? — произнёс Сын.

Силуэт остановился, постоял, казалось, прислушиваясь и начал быстро двигаться в сторону, где стоял Сын. Тем временем Сын уже мог идти и начал движение навстречу силуэту.

— Я никак не могу тебя догнать, ты движешься в мою сторону, но исчезаешь и появляешься в другом месте. Ты должен остановиться и тогда я, думаю, смогу к тебе подойти, — Сын хотел наладить не только визуальный, но и звуковой контакт.

— Я тебя не могу догнать, ты движешься слишком быстро, — откликнулся силуэт.

Они оба начали бег и пытались догнать друг друга. Сверху, это, возможно, напоминало бы погоню собаки за своим собственным же хвостом. Сын и силуэт бегали и тщетно пытались догнать друг друга. Когда Сын видел силуэт за третьим квадратом, он бежал по тропинке туда, но когда достигал места и заглядывал за угол, там уже никого и ничего не было. Он оглядывался и искал, где силуэт появится вновь. Затем бежал туда и история повторялась.

Спустя время, Сын не выдержал, он опустился на колени, опёрся руками о землю и произнёс слова отчаяния:

— Что это за место? Почему я оказался здесь и что ты от меня ждёшь!?
Вновь обессиленный, Сын упёр взгляд в землю, затем зажмурил глаза и там, в темноте, возник этот силуэт, за которым он гонится. Белый, на чёрном фоне. Сын вспомнил про фотографию. Образ его отца встал на место силуэта. Он подошёл идеально. Сын открыл глаза и произнёс:

— Отец?

Сын поднял глаза и увидел, как человек направляется к нему. Он поднялся с земли, отряхнулся и, не отрываясь, смотрел на человека.

— Я наконец-то нашёл тебя, Сын мой, — произнёс Отец.

— Отец, я не видел тебя очень давно, целую вечность.

Отец подошёл к Сыну, и они обнялись и оба с облегчением выдохнули.

Словно та самая коробка, виртуальные стены изгороди, окружавшие Сына, распались в этот момент, когда Отец обнял его. До этого самого момента Сын был как кот Шрёдингера, в этой неведомой коробке, которая преследовала его с самого начала.

Сын отпустил Отца и оглядел его:

— Ты такой молодой. Где мы? Где Мать?

— Я такой, каким ты меня запомнил, Сын. Мать не придёт, к сожалению. Я так рад тебя видеть.

— Мы можем отсюда выйти? Ты можешь мне что-нибудь объяснить, что тут происходит и что это за место? Я устал и хочу выбраться отсюда.

— Мы не можем, Сын. Я должен тебе кое-что рассказать. Но я так рад, что мы наконец-то свиделись, что не смогу начать.

— Мы умерли?

— Ты можешь меня простить, Сын? Мне очень нужно это.

— За что? Я тебя люблю и мы не в ссоре.

— За то, что не спас тебя, — веки Отца задёргались и его глаза начали слегка намокать.

Сын промолчал. Он размышлял, что же это за место. Чистилище? Но он был хорошим человеком. По крайней мере, старался им быть. Может, он в коме или при смерти? Если это произошло, значит, есть что-то, зачем он сейчас находится здесь. Он всегда верил, что есть нечто высшее, что распределяет судьбы всех живущих.

Сын посмотрел на Отца, стоящего перед ним, уже не обнимающего, сдерживающего слёзы, ожидавшего прощения.

— Я прощаю тебя, Отец. Что бы там ни было, я не виню тебя ни в чём. Спасибо тебе, что ты сейчас здесь, со мной.

Тут резко потускнело. Сразу же на невидимых стенах появилась видео проекция. Кадры были слегка искажёнными и затуманенными. На них Отец вёл автомобиль, рядом сидела Мать, а Сын сидел на заднем сиденье, ещё ничего не подозревающим. Они всей семьёй ехали по мосту, длинному широкому мосту. Кадры обрывались и сменялись другими. Внезапный удар, и изображение сотрясло. Кадр сменился на другой. Глазами Отца уже было видно, что они все ещё в автомобиле. Кругом было темновато, и странный шум окружал их всех. Они под водой! Отец огляделся и увидел Сына лежавшего на заднем сиденье, его голова была в крови. Мать была без сознания. Изображение немного заплыло, кровь со лба Отца капала ему на глаза. Отец стёр кровь рукой и отстегнул свой ремень безопасности. Он попробовал разбудить Мать. Безрезультатно. С её стороны была большая вмятина в двери. Отец попробовал прощупать пульс, но он так и не дождался ответных ‘стуков’ крови в венах. Он попытался дотянуться до Сына, но тут раздался вскрик Отца. Изображение перевелось на его ноги. Одна из ног была явно переломана. Несмотря на возникшую боль, Отец попробовал ещё раз дотянуться до Сына. Всё это время они погружались всё глубже; салон начало заливать водой, стёкла начали трескаться. Кадр опять сменился. Отец попытался заползти на заднее сиденье, чтобы ухватить Сына и вместе выбраться. Но в этот миг раздался удар, одно из стёкол треснуло и в салон ринулся поток воды. Чьи-то руки схватили Отца и начали выволакивать его из салона. Дверь с его стороны была уже открыта, и пара мужчин крепко держа его, выволакивала из салона. Отец пытался указать им на автомобиль, что там остался ещё его Сын, но они продолжали отдалять Отца от цели. Изображение искажалось всё больше. Взгляд Отца мутнел от воды, делался очень не чётким, но даже так можно было разобрать, что ещё двое пытаются спасти Сына.

Невидимые стены потрескались, словно стекло и через небольшие трещины медленно начала сочиться вода.

Следом, возникло изображение, где Отец сидит на мосту, прислонившись к чужому автомобилю, и пустым взглядом смотрит на воду.

— Извините, нам не удалось, мы бы просто задохнулись, находись там ещё немного дольше. Автомобиль достиг самого дна, там поднялась пыль, и мы больше не смогли ничего разглядеть. Нам жаль, - приглушённый голос извинялся, что не смог спасти Сына.

Кадры гибели сына сменяли друг друга. Это всё было видение Отца смерти Сына. Проекции были зациклены и повторялись. Или может ровно до тех пор, пока Отец не перестал бы об этом думать. Тогда Отец отпустил Сына, держа его за плечи на вытянутых руках, а Сын посмотрел под ноги в поисках чего-нибудь тяжёлого, зажмурил глаза, представил себе необходимый объект, открыл и обнаружил невдалеке от себя булыжник небольших размеров. Сын тут же легко поднял его одной рукой и бросил в сторону одной из ближайших невидимых стен со всего размаху. Булыжник не отскочил, он пролетел сквозь стену, оставив дыру с таким звуком, словно стена теперь была сделана из картона. Через пару секунд стена начала трескаться ещё больше и рассыпалась словно стекло; звук вновь стал соответствующим. Сразу же после того, как на землю упал последний осколок одной из разрушенных стен, все остальные стены на всей территории последовали за ним. Несколько десятков стеклянных стен начали трескаться и рассыпаться на тысячи мелких и не очень осколков. Шум от этого был даже несколько приятен Сыну. Будто звук сброшенных тяжёлых цепей. В это время, потоки тёмной прохладной воды хлынули из этих квадратов, некогда окружённых невидимыми стенами с огромной скоростью, затопляя всю территорию. Сын подошёл к Отцу и обнял его.

— Я не могу убить тебя, Сын, - промолвил Отец. – Только не снова.
— Сделай, что должен. Я прощаю тебя и ни в чём не виню. В этом месте я всё равно больше не хочу находиться.

Вода всё быстрее прибывала, будто била из подземных источников сильной струёй. Они с Отцом уже оказались по шею в воде, когда отпустили друг друга. Оба они исчезли в тёмной, слегка штормовой, водной бездне.

***

Отец подошёл к столу, за которым сидел давно знакомый ему консультант.

— Почему вы всё ещё ходите с тростью? Уже довольно много заменителей, так скажем, — поинтересовался тот самый консультант.
— Нет, спасибо, это не для меня. В этом я сторонник старины. Даёт мне чувство, что я ещё жив и нахожусь с нужной стороны реальности.

Отец был стар, ему было семьдесят пять лет. Он был опрятно одет в дорогой костюм. Ботинки, брюки, рубашка, пиджак, галстук - он не позволял себе ничего особо выделяющегося и лишнего.

— Как знаете, как знаете, - ответил консультант. – Вас уже ждут в кабинете, проходите.

Отец зашёл в большой светлый кабинет, обставленный довольно изящно, с портретами известных людей науки. Так же был огромный сенсорный проектор. У огромного окна стоял стол, на котором были аккуратно сложены парочка небольших кип бумаг и пара сенсорных инфо-листов, и два удобных мягких кресла. Отцу нравились эти кресла, они были довольно уютны.

— А! Ну наконец-то вы заглянули! – восторженно произнёс директор, вставая из-за стола и указывая на кресла. – Присаживайтесь. Рассказывайте, как прошёл ваш сегодняшний сеанс? Я уже прочёл отчёт два раза и никак не могу поверить в это!
Директор был мужчина тридцати шести лет, его белая рубашка в полоску делала его почти невидимым на фоне яркого света, бьющего в окна. Отец подошёл, опираясь на тёмно-серую трость, уселся в кресло и слегка дрожащим голосом произнёс:

— Я не могу больше это делать. Не могу больше мучить своего Сына.
— Вы всё-таки встретились с ним? – с интересом спросил директор, нетерпеливо ожидая ответа Отца.

Отец несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.

— Да. В этот раз мы дошли до самого конца. Я всё ему рассказал и показал. Но самое главное то, что он простил меня. О большем я уже давно не мечтаю. Тогда, ровно двадцать пять лет назад я пообещал себе, что сделаю всё возможное, чтобы вернуть его. Последние пять лет я только и жил ради того, чтобы извиниться перед ним. Этот день наконец-то настал.
— И как он это воспринял? – директор сложил руки на столе перед собой, сцепив пальцы, и ожидал ответа.
— Он сказал, чтобы я сделал, что должен. Он попросил отпустить его из этого проклятого места.
— И всё же, это место существует благодаря вам и благодаря нему, вы смогли поговорить с Сыном.

Отец уже не знал, как относиться ко всему этому. Можно сказать, что всё это и его детище тоже. Вся модернизация системы, большинство отделений,  большинство идей, всё это он придумал, вложил в это всё, что у него осталось, и заработал целое состояние. До сих пор он поддерживал своё детище и по возможности помогал всем, кто в этом нуждается. Ведь, его собственный Сын находился в коме уже двадцать пять лет, подсоединённый к виртуальной проекции, модели, где жил лишь его разум. В этом самом здании Отец навещал своего Сына. Шаг за шагом, сеанс за сеансом они продвигались по глубинам разума и памяти Сына, искали друг друга, и Отец лишь хотел прощения Сына, так как ничем больше он помочь уже не мог.

— Вы знаете, - начал Отец с задумчивым видом. – В этот раз всё было иначе. Он словно всё прочувствовал. Поменял какие-то параметры, изменил постоянные. Я уже слишком стар и голова не так хорошо работает, я думаю, вы разберётесь лучше меня. Что вы узнали из отчёта?

Директор вздохнул и начал:

— Так скажем, авария, в которой пострадал ваш Сын, вызвала двойное нарушение межполушарной асимметрии, чем и были вызваны нарушения логического мышления и возникновения огромного количества сложнейших пространственных фракталов, которые мы видели на всех спектрах частот, где-то в середине сеанса. Тут дело не только в некоторых нарушениях вызванных аварией, но и самом влиянии виртуальной проекции на мозг вашего Сына. Честно говоря, мы подобного ещё не наблюдали. У нас были некие наработки, но чтобы так сразу яркий пример - это удивительно. В какой-то момент нам показалось, что он даже способен взять под контроль саму систему данных путём перехвата её сигнала на входе и подстраивать её под себя на выходе. Иными словами он смог перехватить логическую единицу на входе, переработать её и выдать за логический ноль внутри всей проекции и, тем самым, с помощью него избавляться от нелогических или просто неугодных элементов окружающих его там. Быть может, всё это связано вместе, авария и погружение в виртуальную проекцию. Это нам и предстоит исследовать в ближайшее время. Тем не менее, ваш Сын единственный, кто смог повлиять на симуляцию мира и более того – изменить её. Думаю, во многом, благодаря этому, вы с ним и встретились, наконец.

Отец понял каждое слово, но не мог поверить в судьбу и обстоятельства, которые привели ко всему этому. Технология против веры. Директор продолжил:

— К сожалению теперь, когда ваш Сын смог преодолеть, пока что неизученным способом, исходные параметры нашей системы и, как я уже говорил, подстроив её под себя, мы не сможем удерживать его разум. Даже случайная комбинация набора шифра не сможет обмануть его. Мне очень жаль, но нет другого выхода, кроме как поместить мозг вашего сына в инкубатор. Возможно на месяц, а может, и больше. Это явление только на начальной стадии исследований. Когда мы вновь сможем подключить его к обновлённой уже системе – неизвестно.
— Я больше не смогу с ним ‘повидаться’, правильно?
— Увы, - качнул головой директор.
— Что ж, так оно и к лучшему. Он по праву заслужил отдых. Я уверен, что лучший выход это отключить систему жизнеподдержки полностью. Возможно, мне следовало сделать это намного раньше.

Директор внимательно посмотрел на Отца, затем достал бланк из ящика стола.

— Я понимаю, что это можно было сделать и не так официально, но правила это одна из тех вещей, которым вы нас всех учили с самого начала, - произнёс директор, протягивая бланк Отцу.
— Продолжайте в том же духе, я в вас верю.

Директор кивнул. Отец заполнил бланк и произнёс:

— Вы должны пообещать мне, что сделаете всё возможное, чтобы изучить произошедший на ваших глазах феномен. Должны пообещать, что будете совершенствовать систему. Пообещать, что будете трудиться ради людей, которым необходима ваша помощь и помощь этой системы. Помощь безнадёжным людям, смертельно больным, людям, чьи близкие больше не смогут с ними разговаривать в этом мире. Дайте же им возможность быть вместе хотя бы по ту сторону нашей реальности. Всех необходимых средств вам должно хватить, я добавлю, когда это будет необходимо. Обучайте других, чтобы они продолжали ваше благое дело. Знайте, что это моё последнее пожелание до тех пор, пока я жив. И спасибо вам большое.

Отец пожал руку директору.

Спустя десять минут они уже стояли у камеры, где находился Сын. Многочисленные датчики и сенсорные аппараты у его головы делали из него некоего подопытного, будто из него собирают робота для тестов. Отец положил на стоявший рядом небольшой столик бланк, поставил подпись, отдал директору и попросил оставить их вдвоём с Сыном. Отец отбросил трость и взял Сына за руку. Ввёл код снятия блокировки сенсорного экрана, набрал команду полного отключение системы, сжал покрепче руку Сына и, чуть ли не плача, подтвердил отключение.

Отец стоял и смотрел, как угасают последние капли жизни в теле Сына и как его разум обретает свободу, всё ещё крепко держа его руку в своей.


20.04.2012