Случайная находка

                СЛУЧАЙНАЯ НАХОДКА
               
                С.Мечиславский

     Мне нравилось проводить каникулы у бабушки, которая жила в небольшом уездном городке. Всегда с огромным нетерпением ждала наступления летних каникул, потому что могла проводить с бабушкой много времени, слушать ее рассказы о былой жизни, о наших родственниках дальних и близких, об их судьбах. Бабушкина память с удивительной точностью хранила все особенности биографий сородичей. И к тому же бабуля была интересной рассказчицей. Иногда ее рассказы о каких-то случаях из жизни повторялись, но каждый раз она об этом рассказывала как-то по-новому, совершенно не искажая смысла истории. Частенько летом бабушка брала меня с собой в лес за ягодами по своим любимым местам. Больше всего мы любили с ней собирать малину, а потом она варила малиновое варенье по своим старинным рецептам. Бабушкино варенье в нашей семье все любили, потому что такого варенья никто не умел варить.
       Иногда бабушка уходила по своим делам и оставляла меня дома наедине. Тогда я с огромным удовольствием снова и снова открывала дубовые створки старинного книжного шкафа, за которыми пряталось столько интересного. Многим книгам и журналам перевалило уже за сотню, а то и  полторы сотни лет. Некоторые книги и журналы читали еще мои прабабушка и прадедушка. В моей голове это как-то укладывалось с трудом.
        Я вытаскивала из этого волшебного шкафа какую-нибудь первую попавшуюся папку со старинными журналами и принималась шелестеть страницами, внимательно разглядывая иллюстрации и читая к ним подписи. В такие моменты я незаметно погружалась в далекое прошлое. С иллюстраций на меня смотрели женщины и мужчины, государственные чиновники, простолюдины, виды усадеб, где на лужайках перед домами резвились необыкновенные дети. Это было так интересно. Но одновременно и грустно. Потому что это была уже давно ушедшая жизнь, о которой могла что-то помнить только моя бабушка.
         Так я познакомилась со многими дореволюционными изданиями, что хранились в шкафу. Конечно, нравилось мне перелистывать страницы еженедельного журнала «Нива», «Солнце России», потому что они были богато иллюстрированы. Ничем не уступал  этим журналам «Московский Листок», в котором меня привлекали иллюстрации с видами Москвы тех лет, когда там жил и трудился папин прадедушка. Многих зданий я уже не видела в современном городе.
          Однажды стала перебирать собрания сочинений разных русских писателей, изданных в качестве приложения к журналу «Нива». Здесь же обнаружила несколько учебников и художественных книг. Судя по подписям, они принадлежали моему папе. Он ими пользовался, вероятно, когда учился в университете. Здесь же стояла небольшая книжечка, обернутая белой бумагой. Меня она заинтересовала только потому, что не было видно ее название. И потом, видимо, этой книжечкой часто пользовались. Сняла ее с полки, раскрыла. На форзац-листе папин экслибрис. Значит, это он часто пользовался этой книгой. Перелистываю страницу, читаю название “L’art de conjuguer” –«Искусство спрягать». Папа изучал спряжение французских глаголов. А слева, на оборотной стороне форзац-листа стоял автограф с маленьким фото очень симпатичной женщины. Внизу листа подпись: “Autograf  aukterki Marleny Dietrichovoj”.
        Меня это очень заинтересовало. Решила, что когда возвратится бабушка, то обязательно расспрошу ее. Может быть, она что-нибудь знает про этот автограф. При том мне хотелось узнать все немедленно, а бабушка почему-то именно в этот день решила задержаться.
         «Ах, если бы я была дома, то смогла бы посмотреть в энциклопедии и узнать про эту актрису. А еще проще, если бы здесь был Интернет, один клик и все становится явным. Мне кажется, я слышала что-то про эту актрису. Наверное, это американская артистка».
         Мои размышления прервала вернувшаяся бабуля.
          - Заждалась, небось, меня, внученька, - с порога заговорила она. – И не говори, засиделась я  нынче. Помогла Лиде раскроить материал на новое платье. Хочет сделать обновку к дню рождения.
          - Да, ничего бабуля, я совсем не скучала. Ты же знаешь, что найду, чем мне заняться, - ответила я.
           - Опять перебирала в шкафу старые журналы? – спросила бабушка.
           - Перебирала. Между прочим, я тебя очень ждала.
           - Соскучилась, моя радость, по бабушке. Ну, вот я и с тобой, - улыбнулась бабуля, подошла и обняла меня.
           - Ты знаешь, бабуль, я нашла книжечку французскую. Это, наверное, папина, потому что там стоял его экслибрис.
           - Нет, доченька, это книжечка твоего дедушки. Но твой папа ею тоже пользовался, когда учился в школе, - ответила мне бабушка.
           - Значит, этот автограф получил мой дедушка, да? – спросила я. – И почему этот автограф оказался в учебнике, а не на какой-нибудь красивой открытке?
           - Да это было давно. Дедушка писал даже об этом в нашей местной газете. А ты хоть знаешь что-нибудь про эту артистку?
           - Нет, конечно.
           - В наше время это была очень известная немецкая киноактриса. Ее фильмы шли с большим успехом. Мы, молодые тогда девчонки, подражали ей, как у нее делали тонкие брови, прически. Мы с твоим дедушкой ходили смотреть некоторые фильмы, где играла Марлен. Ну а он вообще очень любил эту артистку. Говорил всегда: «Она мне многое напоминает из детства».
- Почему он так говорил, бабушка? – спросила я. – Что, он ее видел где-то?
- Да, но я сейчас точно ничего не помню. Лучше найди газету и прочитай там рассказ дедушки. И все поймешь.
- А у нас есть эта газета?
- Где-то была, если твой папа не взял ее себе. Она была в твоем любимом шкафу рядом с этим учебником.
- Бабуля, я там все пересмотрела рядом, но никаких газет мне не попадалось.
- Ну, значит, твой папа прибрал ее.
- И что теперь делать?
- Ничего. Сходишь в архив наш. Я позвоню Элемии Михайловне. Там должны быть все подшивки газет, - успокоила меня бабушка.
Она посмотрела на меня и сразу поняла, что я горю от нетерпения скорее прочитать дедушкин рассказ об автографе. Она улыбнулась, подошла к телефону, набрала номер, дала мне знак пальцем, чтобы я помолчала, и через несколько длинных секунд заговорила: - Эленька, добрый вечер, прости, что беспокою тебя. Ну, спасибо. Да, все хорошо. У вас же есть в архиве подшивки местной газеты. Моей внученьке понадобилось. Хочет прочитать один рассказик своего деда. Так завтра можно будет придти. Ты будешь там с утра? Ну, хорошо, спасибо тебе, тогда до завтра и спокойной ночи, дорогая. До свидания.
- Ну, вот, видишь, и весь вопрос решен, - обратилась ко мне бабуля, положив телефонную трубку на аппарат.
- А когда был напечатан рассказ, ты помнишь?
- Точно нет, но было это лет сорок пять назад, а то и больше. Может, Элемия тебе подскажет, у нее хорошая память, не зря работает в архиве.
На следующий день бабушка повела меня в архив, который находился в правобережной части города, совсем недалеко от центральной площади. Здание, в котором помещалось архивное учреждение, судя по архитектуре, было построено лет двести назад в стиле классицизма, с колоннами. Мы вошли внутрь. В вестибюле справа и слева были мраморные камины, над которыми можно предположить, были зеркала, в глубине – широкая лестница с вычурными перилами на второй этаж. Бабуля повела меня наверх. Там находился кабинет Элемии Михайловны. Она уже ждала нас.
- Как я рада тебя видеть, Линда. Вот, ведь как получается, вроде бы город-то наш маленький, почти все друг друга знаем, а видимся редко. Все заняты. Что поделаешь, такова жизнь. Проходите, садитесь, сейчас попьем чайку и обсудим, что требуется нашей юной исследовательнице, - сказала хранительница прошлых тайн местного городского населения, расставляя на небольшом столике, стоявшем отдельно у стены, чашки, блюдца, конфеты и коробочку с пакетиками чая для заварки.
- Мне хочется прочитать рассказ дедушки про один автограф, - сказала я, опередив бабушку. – Бабуля мне сказала, что он был напечатан в местной газете лет сорок пять тому назад.
- Хорошо, - ответила Элемия Михайловна, - я сейчас отведу тебя в комнату, где хранятся печатные издания, покажу, что и где искать. Думаю, ты девочка уже большая, сама сможешь разобраться в ситуации, - улыбаясь сказала Элемия и повела меня из кабинета.
Хранилище оказалось тоже на втором этаже, только с противоположной от кабинета стороне. Она открыла комнату, в которой стеллажи громоздились под самый потолок. Всюду лежали толстые подшивки местных газет в синих картонных переплетах.
- Вот за этим столиком сможешь просматривать подшивки. Все разложено по годам, на каждой подшивке написан год. Разбирайся, смотри, ищи. А я пойду с твоей бабушкой Линдой поговорю.
И она ушла. Я осталась среди стеллажей в размышлении, с чего мне начинать.
«Итак, бабушка сказала, что это было лет сорок пять тому назад. Сейчас у нас 2010-ый  год. Если мы, например, отнимем сорок пять, то получится, что нужно будет искать газеты первой половины шестидесятых годов прошлого века. Так, а где у нас шестидесятые годы. Так, вот тридцатые, а это сороковые, где-то здесь и шестидесятые рядом. Да вот же они, в серых картонных переплетах с крупными цифрами названия года. Нужно брать подшивки с шестидесятого года и все просматривать. Наверное, придется просидеть не один день, пока все пересмотришь».
Так думала я, снимая с полки толстую подшивку за шестидесятый год газеты «Голос Народа». Разложив газету на специальной подставке, я принялась листать страницы. Верстка была традиционная: вначале различные политические и идеологические материалы, а на последней странице давалась самая интересная информация. Я поняла, что и рассказ дедушки был напечатан, вероятно, на четвертой полосе. Это значительно облегчало мои поиски.
Зашелестели пожелтевшие листы некачественной бумаги с блеклыми оттисками на них. Вновь передо мной мелькали истории и судьбы, но теперь уже современников моего дедушки. Какая у них была жизнь, чем она была наполнена, хорошо ли им было. Такие мысли роились в моей голове при разглядывании фотоиллюстраций и чтении заголовков. Крупные заголовки первых полос призывали к соцсоревнованию, к защите Отчизны любимой, о рожденных Октябрем новых порядков в жизни людей. Портреты передовиков были все какие-то напряженные, неискренние, хотя тоже статичные, как и в дореволюционных журналах. Но там статичные лица выглядели спокойными, открытыми, от них излучались достоинство и порядочность. Портреты со страниц местной газеты очень проигрывали в сравнении с портретами предков из старых журналов. Зато на четвертой полосе периодически появлялись рассказы местных авторов, стихи провинциальных гениев. Но больше всего у меня вызвали интерес статьи, посвященные истории города. Они публиковались в рубрике «Край родной». Здесь было много рассказов об истории возникновения города, о судьбах местных памятников архитектуры, призывы к их спасению. Некоторые материалы привлекали мое внимание интересными сообщениями, что значительно замедляло мое продвижение к цели.
Ко мне заглянула бабушка и сказала, что уходит и будет ждать  к обеду, если я успею найти рассказ дедушки. Поцеловала  и ушла, оставив меня на попечение Элемии.
Время летело незаметно под шорох газетных листов. Я так погрузилась в поиск и чтение некоторых заметок, что как-то потерялась во времени и пространстве. И когда ко мне в комнату вошла Элемия Михайловна и пригласила попить чая, то я начала отказываться.
- Не сопротивляйся, - сказала Элемия, - на обед к бабушке ты все равно опоздала, лучше попей чайку, передохни и с новыми силами за дело. И много тебе осталось ворошить?
- Я только успела за два года с половиной просмотреть газеты. Пока ничего не попадалось.
- Помню, что твой дедушка печатался в нашей газете, когда учился в университете. - Бабушка мне сказала, что это было в начале шестидесятых годов, а когда точно, не помнит.
- Половину газет ты уже переворошила, осталось немного. Мне кажется, что ты почти  у цели, - сказала Хранительница архива, разливая чай по чашкам.
После чая и двух бутербродов мои силы восстановились, и я заспешила к подшивкам газет. Опять замелькали страницы. Просмотрела очередную подшивку, но ничего не обнаружила. Достала с полки следующую.  Поисковый пыл немного охладевал, когда я смотрела на эту груду подшивок, в каждой из которых было более тысячи страниц. Может быть, мне повезет, и я найду разгадку автографа. Листаю, листаю, листаю…
«Боже! Неужели я что-то нашла!» Сердце забилось от предвкушения момента прикосновения к тайне. Тайна – это громко сказано. Это только для меня тайна. Взрослые, конечно, все знают. Это только я «серая шейка». Но в глубине себя я чувствовала, что не зря провела время в архиве. Столько интересного я узнала об истории бабушкиного старинного городка. Оказывается, он имел достойное место в истории страны.
На четвертой полосе газеты, в верхнем левом углу, красовался заголовок: «Одно мгновение, а память на всю жизнь…». Под текстом фамилия дедушки и в скобках: «Продолжение следует».
Перелистала следующую газету. Там было, действительно, окончание этого рассказа. Я вернулась к началу. Как только начала читать первые строчки рассказа, в ушах  зазвучал мягкий красивый  голос дедушки:
«В каждой семье, вероятно, существуют памятные вещи, письма, книги с автографами авторов или просто автографы знаменитостей, которые являются семейными реликвиями, Их хранят, передают из поколения в поколение, ими дорожат, потому что это часть истории семьи. И в нашей семье есть такие реликвии. А некоторые появились совсем недавно, но от этого их ценность нисколько не уступает старым раритетам».
А дальше начиналась разгадка тайны. Читала с интересом, некоторые места перечитывала.
«Этот весенний ленинградский вечер врезался в мою память на всю жизнь: я прикоснулся к чуду…
Сразу скажу, что на концерт  знаменитой Марлен Дитрих попал случайно. Просто стечение обстоятельств.
Анонсов о предстоящем приезде в наш город знаменитой актрисы не было. Предварительной продажи билетов тоже не было. Я это понял по тому, что когда    мы с приятелем, пригласившим меня на концерт, подходили к зданию, где должна была выступать Марлен, лишних билетиков никто не спрашивал и не предлагал. По всей вероятности, концерт был организован под патронажем специальных концертных организаций. Этому было много свидетельств.
Лично мне предложил пойти на концерт мой коллега по учебе на военной кафедре университета. Фамилию не буду называть, поскольку не имею права. Он был студентом английского отделения нашего филологического факультета. В этот памятный день встретились мы с ним на нашей знаменитой факультетской лестнице, где на верхней площадке стояло два старинных рундука из дубовых досок, на которых сиживало не одно поколение филологов со дня основания университета. Здесь назначались встречи, иногда на ходу принимались зачеты во время перекура. А курили у нас почти все: и студенты, и преподаватели без различия пола.
Приятель подошел ко мне во время такого перекура и просто предложил пойти с ним на концерт. Какой концерт? Выступление Марлен Дитрих.
Предложение принял с благодарностью без всяких задних мыслей. И прямо с занятий, с учебниками и тетрадями в папке под мышкой, отправились на Васильевский остров, в Гавань.
Этот единственный концерт М.Дитрих в Ленинграде прошел на задворках Васильевского острова, в Доме культуры имени С.М.Кирова. Когда-то, на рубеже двадцатых-тридцатых годов, в рабочей окраине острова под название Гавань было построено это здание в стиле конструктивизма, считавшегося архитектурой социализма и будущего коммунизма. Эти дома культуры задумывались тогда, как крупнейшие центры распространения пролетарской культуры среди рабочих. Под одной крышей были сосредоточены театральный, концертный и танцевальный залы, кинотеатр, комнаты для занятий рабочей молодежи в различных кружках и студиях. Когда-то на этом месте до революции существовал Василеостровский рабочий театр, о котором мне много рассказывала сестра моего дедушки. Ее детство связано с частым посещением спектаклей, в которых принимали участие знаменитые актеры того времени. Спектакли так ее потрясали, что свое будущее она не мыслила без театра. Так она стала актрисой БДТ.
При строительстве современного дома культуры театр разрушили за ненадобностью, а его достойную историю забыли и вычеркнули из памяти.
С приятелем мы прошли в здание  со стороны театрально-концертного зала. Поскольку время было теплое, то нам совершенно нечего было сдавать в гардероб. Мы сразу оказались в зрительном зале, который уже был наполнен привычным театральным гулом. Все собравшиеся в зале с нетерпением ждали появления исторической женщины, голливудской Дивы, звезды мировой величины. Публика в зале, вероятно, знала что-то о Марлен Дитрих, видела какие-то фильмы с ее участием. Да и нам, студентам, посчастливилось посмотреть фильмы с участием М.Дитрих благодаря «Кинематографу», существовавшему при Доме культуры Кирова. Не знаю, каким образом многие попали в этот зал, но все места были заняты, даже приставные.
Наконец в зале погас свет. На несколько секунд воцарилась кромешная тьма. Послышался шорох раздвигающегося занавеса. Совершенно неожиданно вспыхивает  яркий луч прожектора, направленный на сцену. Зазвучали первые аккорды музыки. И свет и музыка слились воедино. Зал замер и не сразу понял, что на сцене уже стоит великолепная блондинка, в белом платье со стразами и блестками, поверх – белая мантия,  отороченная пухом. В волосах диадема. Элегантно и красиво она подняла руки. Зал вдохнул и застыл в оцепенении. Это длилось несколько секунд, но они почему-то растянулись, как нам казалось в тот момент, на несколько минут. Затем актриса правой рукой приподняла шлейф своей белоснежной мантии и царственным жестом резко взмахнула, - и, о чудо, - весь шлейф буквально «рассыпался» у ее ног.
И тут всеобщий выдох. Зал разражается бурей аплодисментов и возгласов. Изо всех уголков раздавалось: «Браво! Браво! Браво!»
Прием великой актрисы ленинградской публикой был необыкновенно теплым. Это почувствовала и сама Марлен Дитрих.
Первую песню она запела низким голосом на английском языке. Я завидовал своему приятелю: ведь он знал английский и все понимал. В песне говорилось о солдате Джонни, у которого день рождения. А он отмечает его на войне, в окопе. Это грустный день рождения, потому что он не знает, что с ним будет завтра.
Весь концерт не помню, потому что я был оторван от земли и витал где-то в безвоздушном пространстве, в космических сферах, в прекрасном сне, где летал Белый Ангел. И я его видел, видел собственными глазами. Однако некоторые моменты концерта врезались в память надолго.
Помню, заиграла музыка. Мелодия знакомая до слез, щемящая. Марлен своим низким голосом запела на немецком языке:
                Vor der Kaserne
                Vor dem grossen Tor
                Stand eine Laterne
                Und steht sie noch davor.
                So woll’n wir uns da wieder she’n
                Wie einst Lili Marleen…

Это же знаменитая песня времен войны, которую пели немецкие солдаты. И мы любили ее слушать с граммофонных пластинок, накручивая ручку патефона.
Мелодия и слова на меня сильно подействовали. На глазах навернулись слезы. Эта бесхитростная, простая мелодия тронула струны моей души и разбудила в ней целую волну воспоминаний. Сквозь слезы, словно через призму времени, я вдруг увидел свое опаленное войной детство в Германии. В тумане памяти я увидел бараки нашего лагеря для перемещенных лиц, которые стояли бок о бок с военным городком школы Воздушно-десантных войск Вермахта и аэродромом Дорлитц. Из-за этого соседства нам доставалось. Все летевшие на Берлин американские самолеты обязательно по пути сбрасывали какое-то количество бомб на нас. Поэтому почти ежедневно, где-то после полудня, завывала сирена и объявлялась «Воздушная тревога!»
По иронии судьбы Воздушно-десантная школа в Штендале была создана 26 апреля 1936 года, а 26 апреля 1945 года она прекратила свое существование перед приходом в город американских войск. Нам в лагере тогда дали всем «вольную» и отправили на все четыре стороны. Фрау Дорлитц предложила нам переехать в город, в их дом. Они жили на Галлештрассе, дом 4. Она выделила нам маленькую квартирку в их доме, которую мы делили с бельгийцами, тоже такими же невольными беженцами, как и мы. На  лестничной площадке напротив  нас, в такой же квартирке, жило семейство Мертенс: муж и жена. Они оказались добрейшими людьми. Добрейшая фрау Мертенс очень тепло отнеслась к нам, особенно ко мне. Она  постоянно брала меня с собой, куда бы она ни шла по своим делам. Благодаря ей я познакомился с милым средневековым городком Штендаль, с его симпатичными улицами и пригородами. Оказалось, что ее муж из Петербурга, до революции там имел свое дело. Правда, мы его редко видели, потому что он постоянно находился на принудительных работах. Однажды мы шли с фрау Мертенс мимо военного госпиталя и услышали, как солдаты пели эту песню в сопровождении своих губных гармошек. Это было так красиво! Я запомнил эту мелодию и это пение на всю жизнь.
А еще мне запомнились мессы в католической церкви, куда меня водили каждое воскресенье. Помню, в последние дни войны в католическую церковь на мессу приходило много солдат. Они входили в полумрак храма с оружием, ставили его в уголок рядом с собой, доставали из нагрудных карманов молитвенники, раскрывали их и вместе со всеми пели гимны. Меня поражали их задумчивые лица и глаза полные грусти. Звучал орган, под своды возносились молитвы к Всевышнему, а они были где-то далеко  отсюда, наверное, со своими близкими и любимыми.
Из прошлого меня возвратили голоса, певшие на немецком языке «Лили Марлен». Обернувшись, увидел группу немецких студентов, обучавшихся в вузах Ленинграда. Среди них я увидел и моего соседа по общежитию Волфганга Дитера, который изучал русский язык на нашем факультете. Все они подпевали Марлен, подпевали не громко, но душевно, с думой о своем родном доме.
Когда закончился концерт и весь зал встал, бурно аплодируя знаменитой актрисе, я сорвался со своего места и опрометью помчался на сцену. Мой вход на сцену был таким стремительным, что никто на меня не успел обратить внимания. Я оказался на сцене рядом с Марлен Дитрих, с той самой Марлен, которой я восхищался, которая была для меня идеалом женщины. Я подошел к Марлен Дитрих и на французском языке стал ее благодарить. Она протянула руку. Я принял ее нежную, источавшую приятный, незнакомый нам аромат, руку и стал целовать. Она по-матерински обняла меня и поцеловала в лоб. И тогда я смог разглядеть ее лицо совсем близко. И хотя оно уже было подернуто легкой сеточкой у глаз, отпечатком прожитых лет, но все равно оставалось необыкновенно прекрасным.
На концерт, как уже упоминал выше, попал прямо с занятий, с учебниками в папке под мышкой. Я был совершенно не готов взять автограф у знаменитости мира. И вдруг меня осенило. Быстро выхватил первый попавшийся под руки учебник. Им оказалась книга “L’Art de conjuguer. Dictionnaire des huit mille verbes usueles.” Протянул Марлен. Знаменитой Марлен Дитрих! Она попросила ручку. Она взяла ее, повертела в руках, присматриваясь, какой стороной можно писать, и после этого паставила свой автограф на форзац-листе…
Продолжая разговаривать с Марлен, я случайно обронил несколько фраз на немецком языке. Марлен Дитрих оживилась, в глазах появился интерес к разговору. Она начала меня расспрашивать. Признался ей, что во время войны находился в Германии вместе со своей матерью, что жили мы в городке Стендаль (по-немецки Штендаль), что наш городок был оккупирован в конце войны американскими войсками. Как попали в Советский Союз? Это было стремление матери вернуться на Родину. Перенесли из-за этого много трудностей. Так, за разговорами, мы оказались за кулисами, у двери гримерной. Марлен Дитрих извинилась и вошла в комнату, чтобы переодеться, сказав мне, чтобы обождал ее. Когда за Марлен закрылась дверь гримерной, тут только я обратил внимание на народ, сновавший за кулисами и смотревший на меня с большим подозрением. Но я был так «опьянен» этой встречей, что мне было море по колено.
Вскоре вышла Марлен Дитрих в элегантном темном платье и в накидке на плечах. Без единого слова она протянула мне визитную карточку со своим портретом. Я только хотел взять визитку, но она неожиданно отдернула руку, посмотрела на меня с улыбкой и сказала: « Это еще не все». После этого вынула из своей маленькой театральной сумочки шариковую ручку и поставила автограф  рядом со своим миниатюрным портретом. Я с восхищением смотрел на ее руку и красивую шариковую ручку, которой она сделала быстрый росчерк. Ведь шариковые ручки для нас были диковинкой. Мы видели их только у редких студентов-иностранцев, что учились в университете на нашем факультете.
«Ну вот, теперь все», - сказала Марлен, когда мы выходили через служебный выход. Из сопровождавших ее лиц никто ко мне с вопросами не подошел. Тем более, что мы продолжали говорить по-немецки. Говорил больше я, она слушала, иногда задавала короткие вопросы. На выходе уже стояла толпа поклонников Марлен. В основном    это были студенты из ГДР. Они окружили Марлен плотным кольцом, целовали ей руки, дарили ей скромные цветы Советского Союза – гвоздики. Ведь с цветами были трудности. Только на Андреевском рынке была возможность купить у частников. Закрытые распределители были не доступны.
      Лимузин стоял рядом со служебным входом в ожидании Марлен Дитрих. К нему она пробиралась сквозь толпу поклонников, каждый из которых стремился прикоснуться к великой актрисе, желая получить себе на память частичку ее славы. Было видно, что ей все это доставляет удовольствие. Наконец она добралась до лимузина, но сразу не села в салон, а встала на подножку и сказала несколько теплых слов  немецким студентам, своим землякам,  а остальным был послан прощальный воздушный поцелуй. Наступил момент расставания. Великая Марлен Дитрих исчезла в салоне лимузина, и он медленно тронулся сквозь толпу. Мы заворожено смотрели ей вслед, аплодировали и махали руками. Потом мы еще долго приходили в себя. От Дома культуры до нашего общежития мы с приятелем пошли пешком и все говорили и говорили о Марлен Дитрих.
Так завершилась встреча с Чудом!
До сих пор благодарю судьбу за такой замечательный подарок, за то, что я видел и общался несколько минут с легендой мирового кино, легендой целой эпохи в истории искусства кино и театра. Я прикоснулся к ее великой славе. Нести ее не всегда легко, но она этого стоит иногда…»
Какое-то время сидела и думала об этом бесхитростном рассказе. Дедушка не писатель, но чувствуется, что он писал это на волне эмоций от встречи со знаменитой актрисой. И тем более, эта встреча всколыхнула в нем столько воспоминаний. Многое становилось ясным в пристрастиях деда. Я закрыла глаза  и попыталась представить дедушку бегущим на сцену, целующим руку этой знаменитой женщине. Да, такие встречи остаются надолго в памяти.
Мои мысли прервала Элемия Михайловна. Я даже вздрогнула от неожиданности.
- Леночка, звонила бабушка, волнуется.
- Элемия Михайловна, я все нашла. Спасибо вам. А можно будет как-то сделать ксерокопию этого материала?
- Конечно, бери подшивку и пойдем вниз. Там у нас ксероксы для снятия копий со справок.
Через двадцать минут в моих руках уже была ксерокопия дедушкиной статьи или рассказа, я еще не определилась. Мы простились с хранительницей архива. На прощание Элемия Михайловна любезно пригласила меня навещать ее учреждение, если в этом у меня будет нужда. И я побежала домой успокаивать бабулю. Сразу с порога  сказала:
- Бабушка, милая, я теперь все знаю об этом автографе в этой книге. Нашла все-таки статью или рассказ, никак не могу определиться с жанром. А сколько переворошила газет… Ужас прямо.
- Самое главное, что нашла, доченька ты моя дорогая.
- Ты знаешь, Леночка, - заговорила бабушка, - твоему дедушке очень повезло. Он учился в университете во времена Хрущова. Теперь это время ваше поколение называет «хрущовской оттепелью». Тогда много замечательных людей возвратилось из ссылок, из тюрем, из лагерей. Особенно на их факультет возвратилось много пострадавших преподавателей. Им разрешили принимать специалистов из-за рубежа. С каким восторгом он рассказывал о лекциях Жан-Поль Сартра, о беседах с его женой Симоной де Бовуар. Их лектрисса по литературе Татьяна Георгиевна Хатисова, дочь наместника Армении во времена Российской империи, была знакома со многими французскими писателями. И они ее навещали, потому что очень уважали. Она же была еще и членом комитета защиты мира. Каждый год к ним на факультет приезжал Ираклий Луарсабович Андронников и читал им свои новые произведения. Ах, дедушка тебе смог бы много рассказать интересного.
Бабушка на мгновение замолчала и задумалась. Наверное, ей что-то вспомнилось сокровенное, даже глаза заблестели. А я думала, как повезло дедушке во время учебы в университете!
Возвратившись от бабушки, решила залезть в Интернет и найти там ответы на многие вопросы, связанные с Марлен Дитрих. Во-первых, узнала историю песни «Лили Марлен». Оказывается, сначала появились стихи, написанные солдатом, участником  Первой мировой войны Х.Ляйбом и опубликованы в  1923 году. Музыку сочинил на эти слова композитор Н.Шутце в 1936 году. А популярность песня приобрела только в годы Второй мировой войны.
Просмотрев газеты советского периода, я не нашла ни одной статьи о визите Марлен Дитрих в Союз и ее концертах. Правда, газета «Вечерний Ленинград» на следующий день в разделе «Городская хроника» написала: « Вчера состоялся концерт Марлен Дитрих в Ленинграде». И все. Никаких комментариев. Почему? Не понятно.
К сожалению, есть и такие материалы в Интернете, которые несколько искажают события. Вот, например, процитирую сообщение:
«В 1963 году с огромным успехом прошли концерты в Москве и Ленинграде Марлен Дитрих. На концерте в Ленинграде певица опустилась на колени перед Константином Паустовским. Растерявшийся писатель не знал, как реагировать. А 62-летняя красавица призналась, что у нее русская душа, и она преклоняется перед всем русским».
К сожалению, судя по чрезмерно краткому сообщению ленинградской газеты и воспоминаниям очевидцев, концерт в Ленинграде был в единственном числе, как и в Москве. На концерте в Ленинграде ничего подобного не было. Дедушка обязательно сообщил бы об этом, ибо он очень любил произведения этого писателя и бывал на литературных встречах с его участием. Ничего подобного на концерте не было.
В  книге воспоминаний о своей жизни Марлен Дитрих писала, что впервые она узнала имя писателя благодаря книге «Рассказы советских писателей. Параллельные тексты» издательства «Прогресс». Это была серия из нескольких книг. В одной из них Марлен прочла рассказ Константина Георгиевича Паустовского «Телеграмма». Рассказ ее потряс. Вероятно, был сделан хороший перевод на английский язык. А, может быть, в этом рассказе прозвучало для нее что-то личное, потаенное, о чем не всегда можно говорить вслух.  После этого у нее появилось желание познакомиться и с другими произведениями писателя. С каждым новым рассказом или новеллой у нее крепло желание познакомиться с писателем лично.
Однако Марлен Дитрих пишет, что ей не удалось повидаться с Паустовским. Во время ее пребывания в Союзе К.Г.Паустовский был болен и лежал в больнице. Сведений о посещении ею больницы, где лечился писатель, в ее книге нет. Получается, что это красивая журналистская байка.
Из воспоминаний и суждений великой Марлен Дитрих видно, что она не скрывала  своей любви к русской культуре, особо подчеркну, к русской культуре, и что у нее русская душа…
Вот какую интересную тайну хранила моя случайная находка в старинном бабушкином книжном шкафу.
                С.М.   Харвуд, Англия.
  -