И почему она плачет?

     Новая школа находилась от дома в четырех кварталах. Маршрутка ездила, но только в одну сторону, а именно утром – туда, делала круг и убегала от дома еще дальше. И хорошо, потому что гораздо интереснее было добираться до дома пешком.

     Первые три месяца Мишка ходил по тому пути, который показала ему мать, первую неделю встречая из школы. Она специально взяла отпуск на это время. Не торопясь, идти было минут пятьдесят: сначала по длинной дороге, никуда не сворачивая до Макдоналдса, потом через дорогу и налево, где, также никуда не сворачивая, нужно было следовать вдоль белого облезлого забора, за которым когда-то был большой и важный завод.

    Сначала и здесь было не скучно, но ровно до тех пор, пока Мишка не сдружился с ребятами и начал ходить в гости к тем, кто живет поближе к школе. Вследствие этого ему удалось сориентироваться на местности, потихоньку знакомясь с окрестностями, и путь домой «несколько» видоизменился. И хоть был он раза в два короче теперь, домой Мишка приходил не раньше, чем прежде. По небольшим улочкам, через арку, дворами идти было куда занимательнее! Тем более, что на этом пути ты идешь не один, а всегда с каким-нибудь приятелем, а еще веселее – стайкой, которой так любят перемещаться мальчишки. Они, словно воробушки, высыпают из школьных ворот и, кучкуясь в разных направлениях, чувствуют себя взрослыми и самостоятельными. По мере отдаления от школы стайка редела, теряя по пути то одного, то другого, достигших родного дома.

    Вот и теперь Мишка шествовал уже только в  паре с Игорьком.

- …а  Любовь Ивановна как чихнет!

Мальчишки весело рассмеялись.

- А я, Мишка, наверное, буду военным…

- Почему?

- У меня отец офицер, и он говорит, что это самая мужская профессия. Я ему верю, он сильный и смелый.

- А я раньше жил рядом с военным училищем, у нас там толпы этих курсантов ходили. А ты смотрел по телеку «Солдаты»?

- Ага, веселый фильм!

- Знаешь, я бы, может, тоже в армию работать пошел, если бы там не нужно было бы унитазы мыть.

- Чудак! Это ж солдаты моют, а офицеры – назначают, кто мыть будет.

- Так курсанты тоже моют! - весело парировал Мишка.

    Игорек наскочил на Мишку, и оба с удовольствием «повозились» минут десять, то догоняя друг друга, то неразрывно топчась на месте и пытаясь ущипнуть, или «съездить» по макушке. Снег уже прикрыл землю внушительным слоем, а качающиеся на ветках редкие красные рябиновые гроздья предупреждали о том, что зима обещает быть совсем не морозной, а теплой и чавкающей. А поэтому побегать лишний раз по чистому снегу всегда было в удовольствие. Мальчишки взобрались по небольшому холму между высокими многоквартирными домами. Асфальт остался внизу. Путь этот был хорошо изучен, и любой из них мог пройти по нему «с закрытыми глазами». Поэтому, чувствуя себя абсолютно уверенно, Мишка, переговариваясь с Игорьком, смотрел прямо на приятеля, бодро вышагивая, а порой, и выпрыгивая спиной вперед.

    В следующий миг Мишка не понял, что произошло. Как будто сразу вдруг выключили свет, и он оказался лежащим лицом вниз на куче чего-то мягкого. Казалось, что на мгновение он потерял сознание. Но тут же, приходя в себя он ощупал поверхность. Под руку попал какой-то осколок пластмассы и деревяшка, не считая старого рваного войлока. Он поднял голову и быстро сел на колени. Осмотрелся. По телу пробежал холодок. Он находился в помещении, похожем на большую комнату в старом доме. Кругом были навалены кучи мусора, использованных стройматериалов, остатки каких-то тряпок, на выступающих предметах развивалась паутина. После открытого места глаза потихоньку привыкали к полумраку, и уже стало возможно рассмотреть детали. Как он здесь очутился? Мишка посмотрел наверх. Прямо над ним зияло правильное квадратное отверстие, через которое струился свет. Высота полета его впечатлила. Было похоже, он сиганул с крыши одноэтажного дома через проем для печной трубы. Снизу было хорошо видны еще сохранившиеся перекрытия и  форма  самой треугольной крыши. По телу еще раз пробежала дрожь.

- Мишка!! Мишка!! Ты живой?! – в проеме возник силуэт головы.

- Да, Игорек, нормально все!

- Все в порядке? Ты идти можешь?

- Вроде могу… - С этими словами Мишка встал, переминаясь с ноги на ногу.

    Пол в помещении был не ровный, большие когда-то окна заколочены досками. А там где доски сгнили, через дыры было видно землю, которая выпирала из них, как живот после обильного обеда. На стенах еще кое-где можно было различить обои, тусклые и грязные. Пахло сыростью и землей с примесью каких-то нечистот. Здесь не хватало лишь стаи крыс-мутантов, или приведения, гремящего костями или цепями, охраняющих сокровища. А может, и всех вместе. Через некоторое время он обратил внимание, что свет дополнительно проникает  из  еле заметного отверстия в дальнем углу комнаты. Похоже, раньше в этом месте была дверь. Но теперь проем почти полностью был завален землей, которая образовала насыпь внутри дома. Мишка вскарабкался по насыпи и попробовал разгрести щель, через которую проникал свет. Земля была уже слежавшаяся и слегка примерзлая и царапала руки. Он вернулся обратно, вниз, подобрал на полу подходящий кусок фанеры, залез вновь на насыпь и принялся за работу.

- Игорек!  Иди сюда!

- Куда? К тебе прыгать?

- Да не! Здесь высоко! Тут выход есть, только он завален. С другой стороны мне помоги!

    Вдвоем мальчишки быстро справились, благо, что Мишка был не крупным и легко вылез через небольшое отверстие, которое они проделали, а потом вытащил рюкзак. В дальнейшем, сказать по секрету,  это  была тема для поисков клада, которой "болеют" мальчишки всего земного шара.

    Вечером, когда мать вернулась с работы и обнаружила у ребенка ссадины на руках и ногах, он с горящими глазами рассказал ей о совеем приключении. Он знал, что ругать его не будут, хоть и куртку придется зашить и стирать лишний раз все вещи. Хорошо, что остался живой и целый!
    

Послесловие.
 
    Позднее, уже весной, когда вдвоем с матерью они шли с родительского собрания, Мишка с гордостью показал ей место события. Заглянув в проем, который так и оставался в земле зияющей дырой, мать поняла , что лишь чудо спасло сына. Буквально в метре от того места, которое стало «мягкой посадкой» для Мишки, были навалены кучи досок с торчащими из них десяти сантиметровыми гвоздями, перевернутые остриями гвоздей вверх. Сердце бешено заколотилось, она крепко прижала сына к себе, и на глазах ее выступили слезы. А Мишка смотрел на нее смеющимся взглядом и не понимал, почему она плачет.