Сон

               

Вероника, открыв глаза, встретила новый день пониманием того, что сегодняшняя ночь измотала её. Сон, который преследовал её в течение всей ночи, не давал ей покоя, и отмахнуться от него  с пробуждением никак не получалось, это изрядно  портило её настроение, а ведь оно  должно было быть прекрасным, хотя бы, как залог её сегодняшнего удачного шопинга , на котором Вероника собиралась потратить весьма солидную сумму. Досадно было сознавать, что настроение испорчено  с самого утра.
 И вот же какая  странность, сам сон она не могла припомнить, лишь какие - то обрывки, всплывающие в её уже проснувшемся сознании, но,  увиденное ночью, не отпускало Веронику, она на физическом уровне, четко ощущала стойкое боязливое смятение.
Вероника  не привыкла прибывать в обременительно – отягощающем состоянии,  у неё всё в жизни шло как по маслу, она получала от жизни только желаемое, прошло то время когда ей приходилось напрягаться, сейчас всё иначе. За спиной своего «котика» она плыла по жизни легко, не задумываясь ни о чем, с непоколебимой верой в свою удачливость.

Впервые, за долгое время, разглядывая свое отражение в зеркале, Вероника осталась недовольна, где то морщиночка вдруг вылезла на всеобщее обозрение, да и кожа показалась  не столь ухоженной и ровной, но больше пугали глаза, в них, как  в потухших кострах блуждал болезненный огонек.
- Да, хорошо начинается день, ничего не скажешь и всё это из - за  дурного сна, надо встряхнуться ,- и она сильно приблизившись  к зеркалу, щелкнула по носу свое отражение .
- Всё в твоих руках, лапа, и ты это знаешь, - Вероника легкими движениями рук  наносила макияж на свое, как ей показалось с утра, не очень удачное лицо.
- Немного больше косметики и ты девочка хоть  куда,- оставшись довольна результатом, прибалтывала Вероника саму себя.
Привычку разговаривать самой с собой, она приобрела  после появления в её жизни богатого и влиятельного  Иван Юрьевича. Не смотря на свои сорок пять, Вероника всё ещё держалась на плаву, любовник, оплачивающий все её прихоти был  женат, помехи в этом Вероника не видела, всё сполна компенсировали его подарки, а было их немало. Одно из любимых она водрузила себе на запястье, дорогой браслет из жемчуга с золотыми вставками в виде лепестков, изящно обвивающих каждую жемчужину, оттенявших своим горячим прикосновением холодный перламутр жемчужных горошин. Поглаживая браслет, она произнесла.
- Как же я люблю тебя мой милый «котик».

С Иван Юрьевичем у неё всё было хорошо и замечательно, и продолжалось это уже многие годы, она уже стала забывать, что так было не всегда, до него были другие по молодости. Молодую безбашенную её кидало из крайности в крайность, всё прошла, всё на своей шкуре испытала. Была там и ранняя связь, закончившаяся беременностью, чего впрочем, она не хотела бы и вспоминать. Хлопот ребенок ей не доставлял, через месяц после его рождения, она сбежала от родителей, оставив мальчонку на них. Сбежала с заезжим байкером, накувыркавшись  с которым вдоволь, оставила его, благодаря за бесценный подарок,  такой, как свобода в огромном городе. Этот пьяный ублюдок дал ей то, чего она искала, лучшей доли для себя в огромном мегаполисе.
 Большой город ,большие возможности, думала она. И началось её шествие из кровати в кровать. Мужчин  было много и все они были разные, провинциальная девочка, оказавшаяся в большом городе, пошла по рукам. С каждым  любовником, она  выносила из постели толику определенных женских представлений о том, как надо себя вести с мужчиной, чтобы находясь под ним, быть над ним. Эту науку она постигала долгое время, пока не добралась до своего Иван Юрьевича, благодетеля, для которого она была дорогой игрушкой, которой пользовался он  лишь изредка, но деньги на содержание и на прихоти тайной девицы, отстегивал по первому слову своей Веронички.
Вероника скучала с ним, но получив булочку с черной икрой, она забивала в себе похотливую страсть к другим более молодым и уверенным самцам .


Ещё раз, окинув себя взглядом в зеркальном отражении, она осталась довольна, увидев себя привычно  красивой, холенной и  дорого упакованной женщиной.
- Лапа моя, не пугай меня так больше,- сказала она, обращаясь к своему отражению.


Выглянув в окно, она слегка занервничала, у подъезда, уже минут десять как назад, должна  бы быть припаркована машина, на сегодня был запланирован шопинг. Заскучав, Вероника всегда устраивала себе грандиозные покупки. Сегодня был именно такой день.
Отпевая остывший кофе, она даже и не могла предположить, что же могло задержать шофера, пробок  в послеобеденное время в городе не было, Вероника, не привыкшая вставать рано, знала это наверняка. Она  очень сильно в последнее время обленилась. Каждый день, просыпаясь и  зная, что день сегодняшний будет похож на день вчерашний,  от скуки  Вероника валялась в кровати  до самого вечера.

Небольшая заминка в планах, слегка огорчила её, в голову опять полезли мысли, от которых она  ещё с утра хотела избавиться. Ей смутно припоминался сон, какие то детали, картинки,  она вспомнила, что словно  невесомый лист, гонимый ветром ,её уносило все дальше и дальше,  а её руки настолько слабые, не смогли  ни за что зацепиться и рядом никого, помочь некому.  Вероника еще более огорчилась.
- Что за чушь, когда же, наконец - то приедет машина, когда я выйду из дома и забуду эту хрень, мне срочно  надо развеяться.
Раздался звонок, Вероника кинулась к окну,  у подъезда пусто, никого нет, она поняла, что это звонит телефон, номер которого не знает никто, кроме её «котика», звонит телефон их тайной связи.
- Наконец то, сейчас всё прояснится,- подойдя к телефону, она взяла трубку.
- Да, мой «котик»,- прошептала она, как можно более обольстительнее.
В трубке раздался взволнованный, женский голос.
- Вероника, это Зинаида Петровна, секретарша Иван Юрьевича,- она говорила быстро и слегка приглушенно.
- Вероника, у Ивана Юрьевича случился приступ, он упал прямо в кабинете…Его отвезли в больницу, он без сознания, состояние критическое…,- голос пропал в трубке, потом снова появился
- Я звоню вам по его просьбе…На этот счет мне были даны ранее особые указания… Только одно , я должна сказать вам от его имени. Семья ничего о вас  не должна узнать.

 Остолбеневшая Вероника, не веря своим ушам, долго стояла, не понимая, что ей теперь  со всем этим делать. Она прекрасно осознавала то, что вместе с её «котиком» уйдет и её безбедная жизнь. Она лихорадочно подчитывала количество налички и вспоминала, сколько деньжат лежит в банке и от этих подсчетов расстроилась ещё более, поняв, что отложенных средств надолго не хватит.  Чтобы как то успокоиться, она, открыв дверцу бара, перебирая бутылки, остановилась на том, что покрепче. Налив в рюмку текилы, Вероника выпила её залпом, сидя в мертвецкой тишине, она выпивала рюмку за рюмкой, мысленно  хороня своего «котика».  Градусы подействовали, и,  к Вероники пришла былая удаль, тряхнув головой, наливая себе  ещё рюмочку, она проговорила.
- Что это я его похоронила, он ещё может оклематься, а я как положено, вся в слезах , жду своего благодетеля,- алкоголь разбирал её с ещё пущей силой и она уже, не скрываясь ни за одной из масок, поливала своего «котика» пьяной бранью.
- Сука, сколько времени, я потратила на тебя, думала, что  жирный  куш сорвала, а ты, поясной вислоух, надо мной решил потешиться...Сколько я ревела ночами… когда ты меня купил с потрохами, ты что думал мне твое «не могу» легко терпеть было. Всё у тебя за бабло и семья, и любовница…Главное имидж… Мужик…Какой ты мужик, одна я знаю… Вислоух… Вислоух…,- во весь голос она выкрикивала  это слово, счастливая от того, что уже не надо было скрываться и каждый раз  проглатывать его «не могу», от такой вседозволенности её просто разметало по комнате.
Изрядно шатаясь, она оказалась у зеркала. Увидев своё отражение, обрадовавшись ему как собеседнику,  не обращая внимания на  испачканное лицо, размазанные тушь и помаду, она  продолжила изливать свою желчь.
- А ты, что шлюха, на икорку прельстилась, на жемчуга да брильянты, - резко ладонью она сбросила с руки браслет, он с грохотом упал подле её ног.
Вероника, смотрела на свой любимый браслет и тихо произнесла.
- Вот так и я  скоро, где нибудь буду лежать, никому не нужная,- ей стало жалко себя, вскрикнув будто птица, попавшая в силки, она  медленно опустилась на пол и тихонечко прилегла рядом с брошенным браслетом.
 Она лежала на спине и молча смотрела в потолок, слезы текли из глаз, она притихла, а потом произнесла сквозь слезы, как то странно улыбаясь .
- Ну что ж, здравствуй, Вероничка – клубничка, рано я  с тобой распрощалась,- и, разразившись диким хохотом, она стала биться в истерике. Хохот сменялся плачем, сильно мотая головой, она ударилась об угол зеркального шкафа, и. закусив губу от боли, она замолчала, неподвижно оставаясь лежать на полу в позе эмбриона, в таком положении она пробыла до глубокой ночи.


Ночь, когда то стала родной матерью для Веронички, именно на ночных улицах и в прокуренных кабаках к ней  прилипло сладкое погоняло, и каждый знал, что она сладка как клубника. «Вероничка – клубничка» раньше она с гордостью носила сладкое и липкое имя,  позже, старалась избавиться как можно быстрее от него, чтобы  на сладкий аромат не притягивать всякий сброд, а заполучив жирный кус ,в лице своего благодетеля, Вероника молниеносно растоптав своё прошлое,  и  распрощавшись с уличной «клубничкой», пошла дальше, сейчас же,  в свете сложившихся обстоятельств, мысленно похоронив   «вислоуха»,  она понимала, что теперь ей дорога только на улицу, может опять ей как когда то улыбнется счастье.  О возрасте она не думала.
- Талант не пропьешь,- подкрасив губы поярче,  наведя стрелки поострее, выпив  текилы пару рюмок, она шаткой походкой  протиснулась к выходу.


Кабак, где то на окраине города, сильно накурено, повсюду слышится мат,  пьяные кампании дыбятся и ерошатся, путаны ,разбавляющие своими телами этот чертов коктейль,  пьяные мужчины благоволящие им, не могущие  от испитого даже со стула подняться, понимая это и  чувствуя запах легких денег, девочки разводят их просто на выпивку, на ту что подороже ,при этом зорко отслеживая содержимое их портмоне. Стоял невыносимый гул, покрывающий разгоряченный динамик, изо всех сил старающийся донести публике светлое, теплое, доброе, хрипловатый голос пел о любви, преисполненной  возвышенной романтики, на которую  не было спроса в кабаке.  Среди этого хаоса, неподалеку от бара, за столом, уставленным бутылками, спала женщина, уместившая своё потрепанное лицо между недопитым стаканом с текилой и тарелкой с чипсами .Время шло к закрытию, бармен вместе с официантом, выносили тех, кто не мог сам покинуть заведение, сильно погрузившихся  в алкогольное опьянение, не помнящих себя. В кабаке уже никого не оставалось, кроме спящей за столом Вероники. Бармен, улыбаясь, сказал.
- Всё Васёк, остались только дамы,- и, наклонившись над Вероникой проговорил.
- Мадам, не соизволите ли покинуть заведение, мы как бы закрываемся.
Вероника не пошевельнулась, бармен, обхватив её сзади, волоком потащил  пьяную женщину со стула.
- Куда ты, оставь меня, я не хочу ни куда идти… Ты, что не слышишь… Я не куда не пойду, - упираясь и хватаясь за стулья, Вероника, мотая головой, пыталась вырваться из рук, схвативших её.
- Оставь её,- сказал Васёк, молодой официант, приятной наружности.
- Оставь, у неё кто то там  умер… она  напилась с горя… бывает…что мы её как скотину волоком, проспится своими ногами уйдет,- сказав это, он подошел к ним, наклонившись к Веронике проговорил.
- Давай родная потихонечку, ножками, ножками, пора спать. Михай, помоги мне, - и они оба уложили её на матрац в подсобке.

 Михай рассмеявшись, сказал.
- Никогда не думал, что ты такой нежный, сам то где спать будешь, жалельщик,- ударив Васька по плечу, Михей, ухмыляясь, пожелал ему спокойной ночи, и, обратившись к даме, проговорил.
- Мадам, на случай , если вдруг, я вас завтра не увижу, приятно было познакомиться. Простите за грубость… Работа, знаете ли такая… Очерствел…,- и уже уходя он крикнул.
- Спокойной ночи, сильно не напивайтесь.
- Да вали ты,- кинул ему вслед Васёк.
Вероника, сидя на матраце, пыталась припомнить, где она и как тут оказалась, Васек, видя, что дама в замешательстве, сказал ей.
- Да  вы не переживайте, вы в полной безопасности, проспитесь и уйдете домой,  я  сочувствую вам искренне, я сам недавно потерял близкого друга и так же бухал с неделю, -  у Вероники сразу всё в голове встало на место , она сразу же припомнила мальчишечку, которому плакалась за столом, запивая свое горе  текилой, только плакала она не о «вислоухе», а  о себе, глядя на малолеток, охмуряющих клиентов, она  понимала, что её время безнадежно ушло и рассчитывать на чудо ей скорей всего не стоит, трезвея от этих мыслей,  она желала лишь одного, чтобы её благодетель «вислоух» быстрее поправился, а если этого не случиться, думая об этом, она разрыдалась.
- Что же мне делать, как быть,- голосила она.
Васек, подал ей воды, она горько отмахнулась от него, понимая , что у неё началась истерика он стал успокаивать её.
- Ну, что ты ревешь, что душу рвешь, не хочешь воды текилы накати, - она посмотрела на него, он принял её взгляд за согласие, быстро сходив  к барной стойке, вернулся с двумя стаканами и бутылкой текилы, подавая стакан с текилой, продолжил.
- Ты не реви, слезами горю не поможешь, видать тебя жизнь не била, слишком большая роскошь, в наше время, жалеть себя,- Вероника, накатив стакан, жестом попросила ещё, от слов мальчишки ей становилось только хуже, плеснув ей текилы, сидя с ней на грязном матраце, он продолжал.
- Ты, что мужа похоронила, - она  молчала, он говорил.
- Не хочешь, не говори, но вижу, человек то близкий был тебе, знаешь, а мне  и оплакивать то никого уж не придется, да и по мне плакать уже некому. Один я остался, бабка с дедом померли, а родителей я в глаза не видал, бабушка говорила мать меня бросила, когда мне отроду неделя была, сбежала с деревни  с каким то ловеласом, кто отцом был и бабка не знала, одна мать знала, шалава редкостная  говорят была, мож уж  и сгинула где, среди любителей клубнички, редкостные мерзавцы попадаются, уж поверь мне, я тут такого насмотрелся,- Вероника, отшатнувшись от парня, стала  пристально разглядывать его.
 Сосредоточиться по - пьяни было сложно, но вглядываясь в его черты лица, она находила сходство между собой и им, её в мгновение начало  трясти так, что Васёк не знал, что с ней делать, как ей помочь.
- Ты что подруга, ты это брось, что  мне с тобой делать, вот так всегда, сделаешь доброе дело , а потом расхлебывай, ты, что эпилептичка?
Он, накрывая её каким - то  одеялом, сильно прижал к себе, стараясь как бы выжать с неё эту дрожь, она притихла.
- Ну, вот молодец, а я - то думал, сказав, что некого хоронить, уж поторопился, ну родная ты меня напугала,- он бережно уложил её на матрац.
Протрезвев полностью,  опустошенная она лежала и думала о том, что этот паренек, мог вполне быть её сыном,  о том, что она, когда то  увидит своего брошенного ребенка,  Веронике не мерещилось даже в самых жутких  снах. Она прислушивалась к каждому его шагу, болью отзывавшемуся у неё в сердце, прибрав в кабаке, он, прислушиваясь к дыханию Вероники, решил, что она уже спит и клубочком свернулся на  краю матраца, прямо у  её ног. Остаток ночи она лежала с открытыми глазами и думала о  своей прошлой жизни, ей стало мерзко от самой себя, тихонечко, чтобы не разбудить Васька, она  встала с кровати, но он сразу отреагировал на её поползновения.
- Если в клозет, то за кухней направо,- пользуясь такой  минуткой, Васек вытянулся во весь рост,  распрямляя затекшие конечности.
Вероника  вошла в зал кабака, отодвинув один из стульев,  молча присела, немного подумав, собравшись  с  силами, она решительно направилась в подсобку, сонный Васек ,заслышав шаги, подвинулся к краю матраца, тем самым уступая ей большую  часть, Вероника понимая, что он слышит её, спросила.
- А как звали твою мать,- едва выдавив из себя эти слова.
Не открывая глаз, Васек произнес.
- Зинка…знаешь «резиновую Зину купили  в магазине»… не грузись, у самой жизнь не сахар.
Веронике, услышавшей  не свое имя, легче не стало, глядя на сонного паренька, её сердце сжалось от невыносимой боли и тоски, она в нем продолжала видеть своего, когда то брошенного ею сына. Открыв сумочку, достав деньги из кошелька, она,  схватив пальцами  приличную пачку купюр, положила их на стол, затем рукой облазив дно сумки, нащупав помаду, достала её и ею на столе написала «прости мать», после чего она выбралась на улицу, окунувшись в молочную негу зарождающегося дня.
Она шла тихо, ей никуда не хотелось торопиться, остановившись на мосту, она стала смотреть на нежнейшую  молочную пенку утреннего тумана, покрывающую воду и манящую  своими невесомыми изгибами  в прибрежные заводи. Было тихо,  нигде ни души, Веронике показалось , что она одна во всем мире и все печали и горести  последних событий, вместе с  туманом ,  обязательно растают по утру. Ей стало так покойно,  почувствовав себя легкой и  свободной, ей незамедлительно захотелось спуститься к воде и она быстрым шагом направилась  к спуску с моста. На каблуках было неудобно идти по колдобинам,  спуск с моста пешеходной части был перекопан и обтянут полосатой лентой. Вероника вышла на проезжую часть, бояться было нечего, в такой час вряд ли кто сядет за руль, она шла, глядя на свои ноги, путающиеся в   белой вуали стелющегося тумана и  не заметив  разрезающий свет   фары автомобиля, она почти  что дошедшая до спуска, от резкого  удара проезжавшего авто, понеслась кубарем вниз. Боли она не чувствовала, её несло с  холма с бешеной скоростью и,  очутившись распластанной у воды, она  отчетливо вспомнила свой  давешний сон, где её, как лист, гонимый ветром несло всё дальше и дальше и   умирала она в нем болезненно долго и никого не было рядом и помочь ей было некому.