Не повезло с погодой

Накануне весь день я занимался тем, что разбавлял спирт, привезенный приятелем из Москвы, кипяченой водой. Разбавлял, как положено, в пропорции 2:3, а после охлаждал полученный напиток и пробовал то чистую «разведенку», то сдабривая ее различными попавшимися под руку ингредиентами. Я так увлекся процессом, что не заметил, как «уговорил» добрый литр итогового продукта, пока сомневался, привередничал и увлеченно занимался его улучшением и облагораживанием…
Как заснул, я не помнил. Сморило. А вот приснившийся мне сон так отчетливо залип в памяти, что, несмотря на мои сомнения, был-таки воспроизведен мною вначале по телефону и по имэйлу, а теперь вот заставил меня сесть и задокументировать все в печатном виде. Удивительное дело, как правило, сны, даже самые цветные и сюжетные,  не запоминаются или быстро улетучиваются из памяти. А тут запало так, что с каждым днем и каждым разом, когда я воспроизводил сей сон своим знакомым устно, повествование мое обрастало все новыми деталями, подробностями, которым вначале я не придал особого значения. Так отчего и сейчас еще меня терзают сомнения, стоит ли все это писать? Ну, дайте собраться с духом и все узнаете.
Итак, в том пьяном сне все началось с того, что я помер. Нас уже выпотрошили в морге, и вначале мы все, умершие в один день, были оставлены лежать в холодильнике. По всей видимости, это был второй день после того, как нас доставили сюда, и лежали мы все принаряженные, красивые, многие в обновках, как будто должны были идти на майскую демонстрацию. Но идти, нет, нет, я не ошибся, именно идти самим, пешком нам пришлось вовсе не на праздник, в другое место, где, однако же, наше шествие выглядело, должно быть, не менее торжественно.
Случилось так, что следующий день выпал на начало длинной череды нерабочих дней, и в целом трудолюбивый персонал морга, как и все наши чиновники, служащие многочисленных банков и прочих контор, рабочие на производстве, категорически не настроен был выходить на работу. Решили, что будут отдыхать, как все, как положено. Ну а с нами-то что делать? Ведь мы бы банально испортились, валяясь целую неделю, пусть даже и в холодном помещении мертвецкой. Абсурдность ситуации, ее неправдоподобность и нелепость не пришли мне в голову ни во сне, ни после. В итоге, после недолгих колебаний морального свойства руководство приняло решение всем не работать, а посему была дана команда накануне праздников освободить морг от всех тел. Подробности от меня ускользнули, а придумывать их теперь нет никакого желания. Команда – есть команда.
Нет, за нами не приехали родные и близкие, чтобы забрать нас и выдвинуться всем скорбным коллективом вначале на кладбище, а затем на поминки в кафе. Но на кладбище нас все же доставили всех вполне организованно, а вот дальше все было, мягко говоря, странно.
Нас построили в шеренгу, выдали каждому его гроб и велели выдвигаться цепочкой в сторону свежевырытых могил, где нас ждали гробокопатели. Дело было зимой, возможно как раз под Новый год. Снегу в Литвиново намело прилично, и вот мы все принялись толкать свои гробы перед собой, словно санки в детстве, прямо по глубокому снегу. Вероятно, начальство знало, что делало, поскольку в целом расчет был правильный. Действительно по снегу толкать гроб вполне возможно, тем более что перед нами почему-то было ровное поле, как это бывает на всех участках для муниципальных захоронений, т.е. за счет города. Никто не возмущался, не спорил – все молча и покорно принялись за работу, которая поначалу даже казалась несколько забавной. Толкаешь себе вовсе не тяжелый ящик, который скользит на морозце по твердому насту.
Я шел далеко не первый, поэтому мне повезло меньше тех, кто толкал свой гроб по целине, хотя, с другой стороны, передо мной уже была протоптанная дорожка, поэтому было несколько легче шагать в новеньких ботинках, ноги не утопали в снегу по колено, и снег не набивался под выглаженные «с иголочки» костюмные брюки. Но так продолжалось недолго, и скоро я стал уставать и мерзнуть. Нам здорово не повезло с погодой. В тот день солнца совсем не было, было пасмурно, и дул холодный, пронизывающий ветер. Мои летние ботинки, хоть и новые, ничуть не согревали, к тому же снег в них все же попадал, что добавляло неудобства и раздражало. Но особенно доставал ветер. На нас не было теплой верхней одежды, а от модных новеньких костюмов какое тепло! Да что говорить, на мне не было даже майки под белой рубашкой из синтетической ткани. Злой ветер задувал под полы пиджака и легко проникал даже внутрь утробы. Казалось, метель задувала сквозь наложенные на скорую руку швы и выхолаживала все нутро насквозь. Но особенно раздражало меня, что швы, сделанные что называется «на живую нитку» на животе от натуги стали расходиться, и отдельные сильные порывы ветра задували так, что внутри меня ветер буквально то завывал, то проходил насквозь со свистом.
Впереди время от времени я слышал голоса гробокопателей, которые выкрикивали фамилию очередного покойника, подзывая его к вырытой персональной яме. Голоса становились уже все громче и отчетливее, и вскоре очередь должна была дойти и до меня. И вдруг сознание того, что выкрикнутая кем-то там за поворотом, за высокой сухой травой, колыхавшейся на ветру, моя фамилия будет означать конец моего пути, а дальше мне предстоит лечь в ящик и погрузиться в холодную яму, в кромешную темноту, в мерзкую рыжую глину, которую быстро накидают сверху и слегка утрамбуют, вызвало во мне протест. Я остановился, почему-то не мешая при этом тем, что шли следом. То есть меня не окрикнули, не обматерили, не потребовали уступить лыжню. Так стоял я какое-то недолгое время, чувствовал какую-то непонятную обиду и думал, что все это противно, неправильно, глупо, а более всего злился на дурную погоду, на это ненастье, гнусно завывающее у меня внутри, так что вой этот чуть не вырывался из моей глотки наружу.
«Да пошло оно все…!», - вдруг сказал я про себя и  выпрямился во весь рост навстречу ветру и снегу. Нет, я не пнул ногой свой гроб, но он вдруг стал мне противен, противны эти крики могильщиков, их незлобный мат, который я уже мог различать неподалеку. Я застегнул все пуговицы пиджака, повернулся и пошел, утопая в снегу, в сторону от всего этого грустного действа. В голове путались мысли, представлялось не совсем ясным, как встретят меня родные, но я шел ДОМОЙ, напрямик, тупо в сторону города, очертания которого были трудно различимы из-за снежной дымки.
Прочитал, что сны с покойниками трактуются по-разному. В одном месте пишут, что покойник во сне означает отжившие чувства. Сон подсказывает, что какие-то дела или проблемы скоро должны потерять для вас свое значение, и в вашей жизни начнется некий новый период. Другие говорят о подсознательных трагических ожиданиях, скрытых страхах. Кто-то даже считает такие сны предупреждением о грядущем несчастье и глобальной катастрофе. А я как-то не задумывался, к чему мне приснился этот сон. Уж во всяком случае он не вызвал у меня желания сразу резко завязать и бросить пить. Враки это все, что смерть от водки. Иначе с какого бы мы все усердно выпивали и закусывали на поминках друга, ушедшего от нас по причине пьянства? Смерть от нашей паскудной жизни.
13 августа 2015