Часть текста 2

NB: Срубленное дерево - человек;
Гонимый ветром лист - его дочь.

Ветер гнал прочь опавший с дерева лист, по ночной темноте, сквозь лес, мимо реки, небольшого болота и шепчущихся сверчков. Место, где лист набирал силы столь долгое время, оставалось уже далеко позади. Но даже так был слышен треск веток, жалобный стон ствола дерева, которое всё же решено было срубить. Лист, на мгновение задержавшись, уловил стон дерева, но тут же был подхвачен ветром и унесён дальше. За всем этим молча наблюдали, притаившись в тени, древние драконы с огненными глазами. Они, старейшины мира, не считали нужным влиять на жизни дерева и листа – новый мир, новая жизнь была рождена не для того, чтобы ей помогать, новая жизнь должна о себе заботиться сама.
Ночь неторопливо отступала перед яркими лучами восходящего солнца. Ветер, устав, осторожно опустил лист под пышное дерево, грустно нависавшее над своим отражением в чистой воде лесного пруда. Дерево едва слышно проскрипело приветствие листу, встрепенулось, расправляя пышную крону, и вновь сгорбилось над отражением. По воде неторопливо скользили и другие листья, совсем небольшие, но уже познавшие необходимость покинуть родное гнездо. И не имело теперь никакого значения, сами ли они ушли, или же на то была воля случая – они, опустив юные головы, скользили по тихому зеркалу пруда, мимо листа на берегу и мимо недовольного своим отражением дерева.
Лист уже знает, что вскоре будет вновь подхвачен ветром, разлучится с временно приютившим деревом, и отправится далее – познавать неведомое. Но, в то же время, лист жаждет вернуться в родное гнездо, к родному, уже срубленному дереву – но после того, как ветер опустит его в далёких землях пепла минувших дней. В тех землях, где началось путешествие ещё тогда, когда лист был не более чем незрелой почкой, и в тех, где этому пути суждено закончиться. Эти земли не видно ни листу, ни ещё кому, кто живёт близ срубленного дерева – однако их видно старейшему из драконов. Тому, чей взор чаще других устремлён к небу, тому, кто чаще других подставляет горящие глаза ледяному дождю. Эта земля, далёкая, лежит за рядами стоящих строем деревьев, за твердью сутулых гор, за старой, скрюченной рекой. И, после зелени лесов, чёрная тень той земли видна, как восходящее солнце в чистом небе отступающей ночи.
Дерево, приютившее лист, вновь встрепенулось. Ветер мягко обнимал пышную крону, играя тонкими прутьями волос, спустился к земле, мягко подхватил лист, и вновь понёс. И лишь сгусток мыслей оставался теперь под деревом, медленно сползая в чистую воду пруда и окутывая её тьмой. Нежные руки ручья подхватят эти мысли через некоторое время, заберут себе, и оставят – до той поры, пока не придёт время омыть безжизненную пустыню, чёрную землю, лежащую за рядами стоящих строем деревьев, за твердью сутулых гор…