Росинка и Ортия. 31. Пятая жизнь. Поручение

Росинка и Ортия.

31. Пятая жизнь. Поручение.

Диана дрожащей рукою вскрыла конверт и развернула сложенные вдвое несколько листов простой писчей бумаги, исписанных знакомым аккуратным почерком. Молодая гвардионка узнала почерк Императрицы Елизаветы и, судорожно вздохнув, принялась за чтение.
В тексте сего документа значилось много весьма любопытного. И такого, что явно требовало не столько понимания, сколько исполнения. Точного и осмысленного.

«Дорогая Диана!»

Первые слова этого письма заставили ее еще раз вздохнуть. Императрица всегда старалась обращаться к своим телохранительницам «на ты». Но не грубо, а с мягкой улыбкой, как бы извиняясь за то, что она вынуждена беспокоить их, и просить о помощи себе лично, в то время как они находятся на Службе. Всегда спрашивала, как зовут девушку, к которой Ей пришлось обратиться, и дальше просто называла ее по имени. А еще, она любила говорить им, если видела их в количестве больше одной: «Девочки мои!» И иногда добавляла: «Милые!»

Диана в подобных ситуациях чувствовала себя так, будто ее погладили невидимой рукой, ласково-ласково. И тогда ей хотелось броситься на колени перед этой изящной невысокой женщиной, с коротко подстриженными седыми волосами, и просить, нет, умолять ее отдать приказ, пусть даже самый пустяковый, или, напротив, совершенно невыполнимый, лишь бы получить этот адресный знак внимания! Единственное, что ее останавливало, это осознание того факта, что Императрица обладает недюжинным чувством юмора, и обязательно вышутит столь неадекватные проявления преданности, да так, что сама гвардионка останется в сугубом смущении от того, что позволила себе лишнее...

Впрочем, то, что было написано дальше, заставило ее крепко задуматься.

«Принято считать, будто я не имею никакого понятия о личностях тех девушек, что у меня служат, - писала Императрица, - несмотря на то, что я, на правах вашего Шефа, возглавляю Батальон.

Есть, правда, и другое мнение, дескать, я знаю всех своих гвардионок поименно. Всех, кто служат, и всех, кто служили у меня, когда бы то ни было, короче, всех девушек в этом моем личном подразделении. Те, кто считают, что все обстоит именно так, выдумывают всякие красивые истории, будто бы  я  незаметно приглядываю за судьбой каждой из них, не оставляя их своей опекой даже «на гражданке». Это мол, такая плата, или, если тебе угодно, воздаяние с моей стороны, за их искреннюю преданность моей семье. 

В реальности все и сложнее и интересней. Как говорится, серединка на половинку. Вообще, я стараюсь быть в курсе того, что творится в моем Батальоне, по возможности в подробностях. Но я, разумеется, не могу позволить этим вопросам стать для меня приоритетными. Надеюсь, что за это вы на меня не сердитесь!

Насчет тебя могу сказать много чего, причем в основном хорошего. В целом у меня о тебе сложилось весьма приятное впечатление. А с учетом последних событий, я в нем только укрепилась. Ты отважна, иногда даже слишком. Целеустремленная, почти до безрассудства. Исполнительна, причем, обычно ты дотошна, пунктуальна и скрупулезна во всех мелочах. Хорошо это все или плохо, я не знаю. В принципе, все вышеуказанное мне весьма и весьма в тебе импонирует.

И все же, как и всякий живой человек, ты имеешь кучу недостатков (а куда же без них?!). Ты эгоистична, чрезмерно резка в своих суждениях, и крайне нетерпима ко всему тому, что не вписывается в твой обычный кругозор, к тому, что выбивается из твоих личных представлений о должном. Да-да, твои недостатки мне тоже, увы, ведомы!

Пожалуйста, не сердись на меня за эту как бы строгую оценку твоей личности. Вообще-то ты очень милая и приятная девочка. А недостатки... Ну, есть они у тебя, так ведь никто из нас без них, увы, не обходится! В конце концов, ты еще очень молода, и у тебя полно времени, чтобы смягчить их проявления. К тому же они суть продолжение твоих достоинств.

Увы и ах, все мы не безгрешны! Все неидеальны, даже я, хотя вы, мои милые девочки, и боготворите меня, грешную. Я ведь тоже не идеал в плане нравственных свойств. Просто стараюсь не поддаваться дурным сторонам моей натуры (а они у меня есть, уж ты мне поверь!).

А еще я пытаюсь при этом творить добро. Так, как получится. Там где нужно. Ну, или хотя бы там, где это возможно. Для тех, кто в этом нуждается. А что еще можно сделать?

Считай, что вышеизложенное, это такое мое сумбурное напутствие тебе, одной из лучших моих девочек. Скорее даже, просто напоминание тебе о том, что все мы, в сущности, не так уж и просты, и каждая из нас имеет свои странности и сложности. И ты, и я, и все-все-все. И все обстоит именно так вот, пусть даже это все и звучит весьма банально.

Тебе просто стоит принять себя такой, какая ты есть. И просто делать добро тем, кому можешь помочь. По возможности так, чтобы ни им, ни тебе это все никак не повредило. Это мой тебе совет на будущее. Уверена, он тебе обязательно пригодится. Если не нынче, то когда-нибудь уж точно, поверь мне на слово!

Теперь пару слов о тебе, в контексте того, что ты сделала.

Знаю, решение моего Венценосного Супруга тебя отнюдь не порадует. Я не прошу тебя восторгаться его, Императора, мудростью, хотя в этом случае она присутствует в полной мере.

Вряд ли сейчас ты злобствуешь на Императора, обвиняя его в трусости. Не так ты воспитана, чтобы ругать того, кому служила и служишь! Скорее уж ты сейчас просто обижена на него за то, что он слишком заботится о твоей личной безопасности. Настолько, что тебе кажется, будто он вовсе не верит в твою личную силу и храбрость. 

Или, как вариант, ты сейчас ругаешь его Советников по науке, которые эдакими страшными голосами нашептали нашему доверчивому Самодержцу кучу разных кошмарных теорий. Ну, о том, что может случиться, если проект «Гавань», тот самый проект, которому ты отдала столько сил, ради которого много раз рисковала своей жизнью, будет продолжен.

Поверь мне, Михаил поступает правильно. Впрочем, как всегда.

Ты молодец. Я знаю, что именно ты была основой этого проекта. И ты сделала самое главное, доказала, что вход в миры, параллельные нашему, и при этом максимально близкие по условиям жизни и свойствам аборигенов, существует.

Нет, о том, что ментаты способны посещать отдаленные пространства «изнутри» себя, было известно давно. Проблема в том, что эти путешествия очень условны. Миры эти находятся очень далеко, они весьма отличны от нормального варианта человеческого существования. Для проникновения в эти экзотические пространства, ментаты используют псевдотело, которое генерируется во время того, что вы называете «выходом», и позволяет вести в этих отдаленных пространствах полноценную разведку.

Видишь, я в курсе всех твоих докладных записок, и вообще, всех твоих записей по проекту «Гавань». Я читала их очень внимательно. И оценила твою работу по достоинству.

И давай-ка начистоту, милая моя девочка!  Прими как факт, что подборку материалов для оценки ситуации по проекту выполняла для Его Величества именно я. Если ты хочешь на кого-то сердиться, сердись на меня, потому что Император, подумав и посоветовавшись со специалистами, озвучил именно мой предварительный вывод».

Диана чуть было не зарыдала в этом месте! Ну, за что же ее так?! И не кто-нибудь, а именно Ее Величество Елизавета! 

Она взглянула на Ирину. Та сочувственно, и все же как-то ободряюще кивнула Диане головой. Дескать, понимаю, возможно, в письме Императрицы есть что-то горькое. Но ты уж дочитай все до конца, вдруг там все не так уж плохо?

Диана сдержала слезы. Потом глотнула еще немного своего «разговорного эликсира» и продолжила чтение.

«Между прочим, - писала Императрица далее, - ты зря отказалась от предложения Звонского*. Ну, насчет присвоения твоего имени тому открытию, которое ты сама назвала парадоксом доступности. Это ведь ты первая установила, что чем больше тот Мир, куда мы пытаемся проникнуть, похож по своим свойствам на наш собственный, тем больше требуется усилий для проникновения туда ментата в псевдотеле. И наоборот, чем выше телесность субъекта, тем легче ему проникать в подобные миры. Отсюда с неизбежностью следовало, что для обычных людей проникновение в Миры близкого уровня вполне доступно. Ты вначале доказала, при каких условиях это может сделать ментат, а уже потом наш общий Друг-профессор, на основе замера параметров, «снятых» тобою во время Экспедиций в ближайшие миры, рассчитал координаты возможных «точек входа» и условий «прокола пространства», для обеспечения возможности работы там обычных людей. Я понимаю, всю счетно-теоретическую работу вел именно Владислав Сергеевич, но без твоего объяснения фактуры экспериментов, у нашего светила теоретической физики уж точно ничего бы не вышло! И то, что Доктор-Дзынь сейчас обосновывает следствия этого парадокса, детально обсчитывая энергозатраты и аппаратные средства, необходимые для проникновения в ближайшие к нам параллельные миры обычных разведчиков, простых людей, не ментатов, так это просто результат именно твоей работы, который ты не желаешь «числить» за собою по причине твоей скромности. Я же знаю, что именно ты сама настояла на том, чтобы это твое правило назвали парадоксом Звонского.

Это я тебя хвалю! Уверена, что Михаил, мой муж и наш Самодержец, обязательно оценит твои подвиги, совершенные за время полевой работы этого проекта. Я уж не говорю о том, что ты сделала раньше, когда служила Охотницей. Да-да, я уж позабочусь о том, чтобы никто не забыл твоих заслуг!

Не сердись на меня, моя девочка! Мише хорошо, он может украшать вас этими изящными и красивыми игрушками, подтверждающими ваше вхождение в ордена-союзы наших хранителей и в ряды прочих «почетных людей»**. Мне же, увы, достается нелегкая честь помнить ваши имена, глядеть на вас издалека и радоваться вашим успехам, пытаясь сделать так, чтобы ни одна из вас не чувствовала себя обиженной. Поэтому я даже не могу похвалить ни одну из вас в особинку, ну кроме как с такими вот забавными оказиями, как это мое письмо тебе. Не каждый день мне выдается повод сказать кому-то из вас что-то хорошее. Пойми, я люблю вас всех и каждую. А тебя в особенности. Но будь уж так любезна, моя дорогая Диана, не хвастаться этими моими похвалами перед другими моими девочками. Эти мои слова только для тебя! Но ты скромница, уж я-то знаю!»

Диана на секунду отрывается от этих добрых слов. Откуда ни возьмись, в ее горле появился этот предательский комок, как будто от слез. С чего бы это? Ведь ее не ругали, скорее даже наоборот...

Ирина опустила свой взор и упорно делает вид, будто ее интересует исключительно содержимое пузатого бокала, и ничего больше. Конечно, она все поняла. Но тактично промолчала.

Еще один глоток «разговорного коктейля». Комок в горле не то, чтобы совсем исчез, просто спрятался куда-то глубже. И предательская слеза, кажется, больше не угрожает щекам молодой гвардионки. Ну что же, можно читать дальше. 

«Теперь, собственно, насчет моей просьбы, - спустя много строк после начала этого письма, Императрица, наконец-то, переходит к делу. Но Диана, ничуть не огорчена столь длинным вступлением. – Да-да, я, конечно, в курсе, что для любой из наших девочек наша просьба, не важно, чья именно, моя или Михаила, выше любых приказов. И вам без разницы, попросим ли мы вас подать стакан воды, или броситься в атаку с ломом супротив бронетранспортера. Не волнуйся, никаких таких глупостей, конечно, я от тебя не попрошу. Знаешь, из ума я еще не выжила!

Есть одно дело, очень важное и нужное. И я хочу его поручить именно тебе.

Милая моя Диана! Ты у нас всю дорогу особый случай, по поводу которого нужно все время быть настороже, и принимать специальные меры. Я в курсе, как именно ты инициировалась. Я знаю, ты все еще стесняешься того, что фактически, будучи еще девчонкой, бежала из нашей Страны в поисках приключений. Ты думаешь, что этим как-то себя опорочила. Милая моя девочка! Забудь все эти глупости! Не для того мы тебя вернули сюда, не для того обучали и воспитывали, чтобы попрекать этими странными обстоятельствами начала твоей ментатской жизни. Что было, то было. Ты вернулась, и я этому очень даже рада. И не только я. Ну, ты в курсе.

Так вот, тебе не пришлось обучаться так, как это делают нормальные ментаты. Поэтому и возни с тобой было много, хотя, в принципе, никто из твоих наставников на тебя никогда не жаловался. Но ты, к сожалению, только чисто теоретически знаешь о том, что обычные девочки и мальчики, у которых выявлены эти особые способности, у нас получают соответствующее особое воспитание, которое, в максимально корректной форме, должно сделать из них, как минимум, людей, совершенно  безопасных для нашей Страны. А как максимум, умелых специалистов-ментатов, которые могут осмысленно применять свои особые навыки. Если говорить грубо, то наша Семья полтора века назад обозначила свою монополию на труд ментатов, и с тех пор мы ее всячески закрепляем и поддерживаем. Но при этом, мы берем на себя ПОЛНУЮ ответственность за  безопасность таких особых людей, как, например, ты, за вашу, ментатов, адаптацию к нормальной жизни. Таких, особых людей, мы всячески поддерживаем. Мы помогаем ментатам, всем, чем можем. Пойми, Диана, мы вовсе не «эксплуатируем»  людей с особыми способностями. Скорее уж, мы защищаем ментатов от вполне реальных опасностей, связанных с тем, что их могут использовать другие, например, против нас! Мы же даем всем вам персональные гарантии, специальный, защищенный Монаршей Властью, «коридор возможностей». Именно поэтому, в свое время, Павлов выстроил для юных дарований с этими особыми способностями систему воспитания и обучения особым образом, так что примерно лет с семи-восьми и до совершеннолетия, а то и дольше, с ними занимаются, их ведут, обучают и воспитывают не так, как тебя. Строжайше отобранные педагоги очень мягко и настойчиво преодолевают сложности их характеров, не ломая, их, но аккуратно изменяя. Так, чтобы они выросли без серьезных проблем для себя и окружающих, смогли адаптироваться к обычной жизни, причем, в отличие от тебя, вовсе не под контролем военных. Впрочем, я думаю, лично тебе уж точно не на что жаловаться, ведь гвардионки обучают СВОИХ в высшей степени корректно и тактично, хотя и готовят курсанток к весьма жестким испытаниям «на боевых».

Для развития ментатов у нас существуют три Центра, где детей с этими особыми способностями адаптируют к жизни, воспитывают и обучают. Один находится неподалеку от Витебска, второй построен в полусотне километров от Новосибирска. Третий расположен в одном очаровательном уголке, вдалеке от больших городов, в лесах, почти что на берегу Камы. Все они, кстати, замыкаются на известный тебе Институт специальных исследований. Несмотря на то, что существует официальная система контроля, и специалистов для работы мы подбираем в высшей степени аккуратно, во всяких учреждениях такого особого рода возможны определенные проблемы. Не все люди с доверием относятся к ментатам. Поэтому, мы традиционно контролируем эти Центры еще и неофициальным порядком, ну так, на всякий случай.

Во-первых, в эти Центры мы периодически назначаем своего тайного комиссара. Он должен быть в числе сотрудников Центра, обязан, по возможности,  все время находиться среди них,  и постоянно наблюдать за всем происходящим. И еще, он должен быть всегда готов четко, жестко и адресно вмешаться в любую ситуацию, требующую особого внимания, например, в случае какой-либо угрозы обучаемым. Это, естественно, совершенно неофициальная должность. Скорее, даже не должность, а функция. Особые полномочия  такого представителя подтверждаются моим личным письмом, где указано, что любое лицо, ознакомленное с его текстом, обязано беспрекословно исполнять приказы и распоряжения моего личного представителя, как мои собственные. Мой комиссар действует на месте от моего имени. Он вправе, если это необходимо, совершать ВСЕ необходимые действия, вплоть до смещения руководства Центра и его ареста. О его наличии в составе сотрудников учреждения никого в известность не ставят, и свои полномочия мой комиссар раскрывает и реализует только в исключительных случаях. Все свои обязанности комиссар исполняет, по возможности, тайно, используя особые, закрытые каналы связи, о которых тебе расскажет гвардион-капитан Воронцова. Ей ты доверяешь, и правильно делаешь. Она не в курсе текста этого письма, но в принципе догадывается о том, что тебе в нем предложено. Кстати, она знает ВСЕХ моих комиссаров, которые, естественно, действуют не только в Центрах, но и во всех учреждениях, которые мне необходимо контролировать.

Во-вторых, есть еще одно, особое, направление контроля. Понимаешь, Диана, все-таки основную работу в Центрах выполняют обычные люди. На них возлагается обязанность по обучению и воспитанию особых детей. Весь общеобразовательный раздел это их епархия. Специальные предметы, по профилям подготовки ментатов, ведут, естественно, ментаты, из числа самых опытных, контактных и пригодных к работе с детьми. Но этого, увы, бывает мало. В принципе, какими бы тактичными и доброжелательными не были воспитатели и предметники из числа обычных людей, они все равно чувствуют специфику ментатов весьма и весьма приблизительно. У них иногда просто нет возможности правильно оценить, что именно происходит с теми, кого они должны обучать и воспитывать. Поэтому в помощь им мы, опять таки по возможности, направляем Старшего ментата. Это тоже особый сотрудник, только степень его возможного влияния на ситуацию несколько ниже. О его полномочиях знает только директор соответствующего Центра, и никто больше. Старший ментат действует тайно, он имеет право налаживать неофициальные личные контакты и с учащимися, и с учителями, и с воспитателями. Его задача, не вмешиваясь, опять-таки, по возможности, напрямую в дела всех участников процесса обучения, гармонизировать отношения между ними. Ну, и всячески защищать интересы детей. Это уж, естественно, в первую очередь!

По ходу твоего обучения на Гвардионском Факультете, у тебя выявили особые способности в области психологии. Ты, наверное, считала и до сих пор считаешь это чем-то незначительным, если и вовсе не бессмысленным. Я слышала, что ты недоумевала, зачем тебе, боевому ментату, все эти глупости, связанные с теориями возрастной психологии, по которым ты готовила курсовые, и какой смысл в написании квалификационной работы по методикам терапии малых групп. Так вот, это все было не зря. Лично мне всегда казалось, что твое предназначение отнюдь не война, и даже не пресловутая «разведка боем», на которую были похожи твои экспедиции для Института. Я считала и считаю, что ты, в перспективе, станешь одним из лучших педагогов-психологов в нашей Стране. Я уверена, что твое настоящее призвание именно педагогика. Но не простая педагогика обычных людей, а педагогика ментатов. Та, которая принимает и изучает их, со всеми этими странностями и сложностями. Ты сама, в перспективе, один из сильнейших ментатов нашего времени. И только ты можешь понять некоторые особенности обучения таких особых детей. Поверь мне, я вовсе не преувеличиваю. 

Так вот, ты, моя дорогая Диана, идеальная кандидатура для выполнения каждой из  этих функций. И знаешь что? Я не предлагаю тебе выбирать одну из них. Я прошу, именно прошу тебя принять их к исполнению, сразу и одновременно.

Открою тебе небольшой секрет. Чаще всего, комиссаров в подобные учреждения я назначаю из гвардионок, которых официально отправляю в длительный отпуск, сроком, скажем, на двадцать лет. Откровенно говоря, это такая традиция. Изначально в Павловской академии, которой наследуют наши Центры, именно гвардионки присматривали за ситуацией, и справлялись, при этом, вполне успешно. Полагаю, что ты ничуть не хуже своих предшественниц.

Насчет Старшего ментата, каких-то особых требований к кандидату существует совсем немного. Необходимо иметь достаточно сильные ментальные способности, и любить детей, с которыми тебе предстоит работать, это главное! Но у тебя у самой есть дочка, так что ты, в отличие от обычных молодых педагогов, немножко в курсе того, как следует управляться с реальными детьми. Насчет малых групп, по которым ты вела свою исследовательскую работу, просто прими во внимание, что обычно в учебных группах любого из этих трех Центров бывает от пяти до десяти человек. Как раз то, что тебе знакомо, пусть даже и с теоретической стороны. Общие вопросы ты уже знаешь, а разобраться в практике сможешь на месте.

Полагаю, смена места Службы пойдет тебе на пользу. Окунись, как говорят, «в чистые воды жизни»***! Берись за самое трудное, что только увидишь на новом месте и ничего не бойся! Ты гораздо сильнее, чем думаешь о себе. У тебя все получится!

Да, насчет Службы. Она для тебя продолжается. НИКАКОГО длительного отпуска ты не получишь.

Да-да, я помню, что чуть выше указала что-то насчет «двадцати лет». Но ведь ты получила двойное задание? Значит, я имею полное право по-прежнему числить тебя на действительной службе. Просто ты будешь числиться «убывшей в распоряжение Е.И.В.», как обычно пишут в таких случаях. Исполнять свои обязанности будешь как боевой ментат. Пусть и в педагогическом обличии. Я так решила.

Нет, ты не подумай, что Мое Императорское Величество на тебя как-то давит. Подумай, не торопись. Просто мне будет очень приятно, если ты согласишься.

Я очень на это надеюсь.

Искренне твоя Шеф
Елизавета.

И подпись. Стилизованная буква «Е», с хитрым, «быстро» исполненным,  красивым росчерком пера.

Диана тяжело вздохнула, аккуратно сложила письмо и вложила его обратно в конверт.

- Ты знаешь, о чем там написано? – тихо спросила она гвардион-капитана.

- В общих чертах, - кажется, ее собеседница подтверждает то, что написано Императрицей. – Если я не ошибаюсь, тебе предлагают Службу в должности комиссара Ее Величества.

- Меня отправляют из Батальона в какой-то Центр для обучения ментатов, - Диана решила несколько подробнее обозначить суть предложения Императрицы. – Ее Величество считает, что мне пора сменить сферу деятельности, что, дескать, мое истинное призвание это педагогика и психология!

- Ее Величество не ошибается, - Ирина произносит это не слишком жестко, не выказывая фанатичной преданности Царствующей Особе, скорее со знанием дела. Судя по всему, она уже сталкивалась с решениями подобного рода и не видит в этом чего-то неправильного. – Если она сказала именно так...

Она на секунду замолчала, а потом продолжила свою мысль:
- Значит, твой вопрос исследован досконально. И не только ею.

- И кем же еще? Неужели самой... Клэр? – Диана с усмешкой смотрит в глаза своего бывшего (теперь уже точно, бывшего!) Командира. Дескать, не было ли здесь инициативы той Дамы, что все время пытается руководить ее, Дианы, Судьбой?

- Да, Клэр тоже говорила мне, что тебе пора отдохнуть от «боевых», - Ирина спокойно выдерживает ее испытывающий взгляд. Значит, не врет! – Что тебе пора, наконец-то, заняться собственной дочерью, хотя бы за пару лет перед школой. Да и вообще, тебе, по ее мнению, стоит посвятить себя детям.

- Как это трогательно с ее стороны! – Диана скептически усмехается в адрес Неизвестной, которая явно «подстроила» написание Императрицей этого письма, в расчете на то, что гвардионка ни при каких обстоятельствах не откажет Ее Величеству. – Так деликатно поступить! Подобрать мне работу, чтобы занять мой ум и чувства в ситуации личного психологического кризиса!

- Ну, не зря же в твоем столе лежит диплом профессионального психолога, - как-то неубедительно заметила ее Старшая.

- Психолог! – с горечью процедила молодая женщина. – Да грош мне цена как психологу, раз уж за собственной семьей уследить не сумела!

- Я ведь тебе уже говорила, - напомнила ей гвардион-капитан. – Помнишь, тогда, еще до твоего замужества? Там, в моем кабинете?

- Помню, - Диана опустила свой взор, и опять тяжело вздохнула.

- Диана, милая, пойми, ну такая у нас, у ментатов, судьба, - Ирина мягко коснулась ее руки, но молодая женщина даже не подняла на нее своих глаз.

Тогда Старшая тоже вздохнула, сделала небольшую паузу и продолжила свои увещевания.

- Пойми, Диана, - сказала она, как бы повторяя то, что было сказано уже много лет назад, - быть ментатом, да еще и на Службе, и быть счастливой в семье еще никому надолго не удавалось. Тебе еще очень повезло, в том смысле, что ты можешь сохранить хотя бы любовь своей дочери. Маша тебя действительно, очень любит. Да и Всеволод... Не такой уж он мерзавец, как ты о нем сейчас думаешь.

- Я о нем не думаю, - Диана, наконец-то, вернула старшей свой взгляд, и у Ирины заныло сердце от боли собеседницы. – Я о нем просто забыла. Пожалуйста, Ирина, будь так добра, не напоминай мне о нем. Никогда.

- Хорошо, хорошо, - ее старшая собеседница мягко сжала руку молодой гвардионки в знак понимания...

...Это был очередной удивительный день ее жизни. Красивый и свежий. И казалось с утра, что все прошло, отболело. Так бывает, когда перелом уже сросся, острая боль, «тянущий» болевой синдром и мучительный зуд под гипсом, все это уже позади. Остались периодические «ломящие» боли как реакция на перемену погоды. А здесь менялась не погода, а сама жизнь. А погода...

Было ветрено и солнечно. Синее небо, «предосеннее» небо позднего августа, и небольшие белые облака на нем. Это если посмотреть прямо вверх.

А если взглянуть чуть ниже, то впереди виднелись громадные корабельные сосны. И ветер (естественно, куда же без него!) этак многозначительно шумит в кронах этих величественных деревьев. Все именно так, как она любит.

Диана улыбнулась. Оказывается, ее новое место Службы действительно расположено в лесу! Да еще и на высоком холме.  Или «на Горушке», как сказал водитель автобуса, высаживая ее, одетую в джинсовый костюм молодую женщину, с рюкзаком на плече, на повороте. Там, почти сразу после железнодорожного переезда. Что же, подобное живописное место для нее, для бывшей Охотницы, несомненно, только «в плюс». То, что это не темный ельник, а светлый смешанный лес, с обширными островками корабельных сосен, очень даже радовало.

Диана перешла дорогу, вышла на запыленную желтым песком обочину и прикинула свой дальнейший маршрут. Дальше ей надо было ступить на дорожку, вымощенную... нет, вовсе не желтым кирпичом, а стандартной декоративной плиткой-брусчаткой. И идти в сторону этого странного места, которое называется Центр. Все вверх и вверх, на вершину этого самого, то ли  Холма, то ли Горушки.

Нет, теоретически туда можно и приехать. Чуть левее начала потихоньку ведущей вверх тропинки, широкими петлями карабкается в гору хорошая широкая асфальтированная дорога. Вот только с личным транспортом пока что небольшие проблемы. Диане предстоит жить не в самом Центре, а в ближайшем поселке, где проживают рабочие и служащие, занятые обслуживанием речного порта, названного по имени той самой реки, по которой она сюда прибыла. Да она вовсе и не против этого! Тем более, что там за нею уже «забронировано» служебное жилье. По словам девушки, ответственной за размещение сотрудников, с которой она, направляясь сюда, связалась по «мобилке», позвонив ей еще рано утром, из Казани, в распоряжении новой сотрудницы Центра будет трехкомнатная квартира в небольшом трехэтажном доме, на втором этаже, гараж во дворе. Так вот, гараж там, наверное, действительно есть. А вот машины в самом гараже пока что нет, о ее приобретении придется позаботиться самостоятельно. Что, кстати, не проблема. Ну, учитывая реальный уровень доходов, который она будет теперь иметь. И по линии официальной оплаты сотрудницы Центра, и по линии гвардионской Службы, спасибо Ее Величеству за Щедрость! :-)

Впрочем, не так уж много ей теперь и надо. Сейчас ей нужен только садик для Дитенки, а года через два обычная нормальная школа, где учатся обычные нормальные дети, такие же, как ее Мария. Все это, как ее уверили, в поселке есть. Все-таки Центр это пусть и в высшей степени образцовое учреждение системы Просвещения, но со своей спецификой. И обычной девочке там делать нечего. Особенно, если ее маме предстоит там работать, да еще и трудиться явно «вдвойне», и по официальной должности, и в системе неофициального контроля, на который ее уполномочила сама Императрица Елизавета.

Диана улыбается. Все-таки ей нравится место, куда занесла ее Судьба, этот странный, непостижимый ветер, вдоволь наигравшийся ее Душой. Ветер, который пронес ее через четыре жизни и привел именно сюда, в очаровательно ухоженную лесную глушь. Где даже тропинка, ведущая пешеходов наверх, проведена и отделана едва ли не идеально. И можно не торопясь, спокойно и с удовольствием, подняться  на вершину холма, в это загадочное место, туда, где растят, холят и лелеют (нужное подчеркнуть, можно все и сразу!) тех самых девочек, которые должны стать образцовыми гражданками Империи, лучшими из лучших по своим нравственным свойствам. И ей, Диане, Старшему ментату, о котором пока что никому, кроме директора Центра знать не положено, и Тайному комиссару Ее Величества – а это и вовсе уж тайна, иначе как еще, по-другому, можно истолковать то самое Поручение?! – предстоит немало потрудиться на ниве их просвещения и воспитания!

Удивительно, но Диана ни капельки не страшится предстоящей работы. И она почему-то даже не скучает по той, прежней Службе. А ведь прошло... всего ничего! Три недели. И целая жизнь...

Диана шла, постепенно поднимаясь в горку по этой изящной вымощенной тропинке-дорожке. По специально устроенным в особо крутых местах лесенкам-ступенькам, которые даже были снабжены-дополнены изящными удобными перилами, все выше и выше от основного шоссе. Судя по всему, эта дорожка явно была проложена по короткому маршруту. Куда длиннее была асфальтовая лента обычной дороги, которая тоже взбиралась в гору, правда, делая при этом куда более замысловатые петли по лесу, постепенно добираясь до места ее назначения. И все равно, этот ее мощеный брусчаткой путь, вроде бы короткий,  казался довольно протяженным. Или просто сама Диана не слишком торопилась...

Возможно, она просто сама хотела поразмышлять-задуматься под сенью леса, под шум ветра в кроне высоких стройных сосен, среди умиротворяющей зелени. Вспомнить то, что случилось с нею чуть раньше...

Сегодня утром Диана прилетела в Казань, прямым рейсом из Москвы. В Столицу ей пришлось вернуться по делам, после не менее делового вояжа-визита-турне (понятия не имею, какое слово здесь лучше подобрать!), совершенного в Питер. Потом, бывшая Охотница, речным глиссером добралась сюда.

Вчера, в тот крайний день, проведенный в Москве, она, наконец-то, оформила, все необходимые бумаги, вручив обалдевшим от счастья соседям-молодоженам ключи от второй половины их общего дома. О продаже она договорилась с ними еще до своего «питерского вояжа». Впрочем, они, кажется, до самого последнего момента не очень-то верили в такую удачу, что им выдастся редкая возможность, приобрести целый дом, на лесопарковой территории, в Москве, в том самом месте, которое им так нравится! Да еще и по более чем адекватной – а если уж быть совсем честными, то весьма-весьма скромной! – цене!

За ценой продажи Диана действительно, вовсе не гналась. Справедливо рассудив, мол, пусть хоть кто-то будет в этом доме весел и счастлив. Ну, раз уж ей здесь не повезло. Грешно наживаться на чьем-либо счастье. Пускай хоть кому-то оно будет, как говорится, по карману.

Всеволод, кстати, одобрил ее сделку. Он тоже не гнался «за деньгой». И как-то не прикипел к тому дому в Сокольниках, где все случилось... так как случилось.

Совсем недавно, незадолго до этого ее «питерского вояжа», в том самом доме, где она продолжала жить до самого отъезда, ей привиделся очень странный сон. Как будто она, Диана-Охотница, снова вернулась в тот самый день. В начале августа, когда она, радостная и счастливая, прилетела в Москву и нагрянула с подарками туда, в их дом, в Сокольниках. Как она застала тот дом пустым и покинутым. Как потом разговаривала со Всеволодом и Дитенкой по мобильному телефону, как ревела от обиды и отчаяния, после этого тяжелого разговора.

Немудрено было отчаяться! Ведь она совершила потрясающее открытие, доказала, что вход в пресловутые «параллельные миры» существует, а также, что этот Путь, бесконечно расширяющий возможности взаимодействия людей из ее Мира с им подобными, может быть доступен даже для самых обычных людей, а не только для ментатов.

Вот только ЧТО было там, в этих загадочных параллельных пространствах? Что она там открыла, когда смогла, наконец, пройти свои первые шаги по этому Пути? 

Странные миры, где обитают омерзительные твари, подмявшие под себя Человечество и принуждающие людей истязать друг друга, и творить прочие мерзости. Миры бесовщины и мракобесия. Оказывается, во Вселенной такие дрянные места тоже бывают...

Стоило ли ее открытие этого шока?

Теперь она прекрасно понимала причины нелегкого решения, принятого Императором. Хотя боли от этого меньше не становилось.

Странно, но в этом сне она видела себя как бы со стороны. Видела себя и... помнила, как это было все на самом деле. Снова проживала вместе с той, увиденной во сне Дианой, ту самую боль и отчаяние.

А потом...
 
К ней пришла эта призрачная надежда на помощь и сострадание. Когда, внезапно, загорелся экран видеофона, и Неизвестная в маске, назвав пароль,
затеяла с нею тот жестокий разговор, вызвавший когда-то у Дианы истерику.

Сейчас она немного иначе восприняла все то, что сказала ей тогда ее Старшая собеседница. В словах Неизвестной (или Клэр?) не было никакого желания оскорбить Диану. Нет, она просто случайно выразилась так, что Охотница не смогла, не сумела, не пожелала (возможны варианты, но не суть!) понять ее правильно. И в каком-то оцепенении, с болью в душе, Диана наблюдала как бы со стороны тот момент, когда ее прототип (или версия из какого-то параллельного мира, кто ж его точно-то знает!), разревелась, и с треском выдернула шнур видеофона из розетки…

Кстати, в этой версии всего произошедшего, Диана вела себя несколько иначе. Чуть более осмысленно, что ли... Она даже не разбила тот самый видеофон, который – это она точно помнит! - в реальности валялся на полу, в виде кучи осколков. Наверное, та Диана, что была во сне, все-таки не впала в безумие.   

И еще. В конце того сна, она, настоящая Диана из этого Мира, как бы «слилась» своим сознанием  с той, другой Дианой-Охотницей из сновидения. Она, вместе с нею, бросилась в слезах на диван, и ревела... ревела... А когда пришла в себя, то с ужасом осознала, что оскорбила ту женщину, которая ее когда-то спасла.

И чувство мучительного стыда обожгло ее изнутри...

А потом зазвонил ее мобильный телефон, и голос Неизвестной тихо произнес слова утешения. Да, теперь уже невидимая, Неизвестная нисколько не сердилась, и просто предложила молодой гвардионке уехать в другое место, далеко-далеко, где она сможет заняться чем-то куда более мирным, но не менее значимым… Когда Диана спросила, сможет ли она вернуть мужа, Неизвестная посоветовала отпустить его.

- Он сделал для тебя все, что мог, - тихо сказал этот знакомый голос. – Отпусти его с благодарностью. Когда-то он любил тебя. Не исключено, что он и сейчас тебя любит. Но теперь ты оборвала эту связь. Возможно, это правильно, хотя и очень больно. Теперь вас двоих связывает только ваша дочка Маша. Позаботься о ней, и не обижай того, кто был, есть и останется ее Отцом.

На этом ее сон оборвался. Диана проснулась в холодном поту, и долго соображала, где она находится, и что вообще происходит. Потом встала, накинула на плечи халат, и прошла на кухню, заварить себе чаю. С тех пор, как Всеволод исчез ей, почему-то, вовсе не хотелось пить кофе...

Диана в этот раз последовала совету Неизвестной. Оставалось надеяться на то, что мудрость Клэр, как некой тайной советницы самой Императрицы, все же чего-то стоит...

Это был один из последних ее ночлегов в том доме, в Сокольниках. Через пару дней Диана ушла оттуда, чтобы больше в этот дом никогда не возвращаться. Ключи она отдала соседям, вместе с уже оформленными документами на проданную половину дома. По условиям договора, деньги должны были в течение недели прийти на счета самой Дианы и Всеволода, поровну. Так они договорились.

Машину Всеволода бывшая Охотница перегнала в гараж его отца. А потом молча вернула свекру ключи. Старик не посмел поднять на нее свой взор, и молча принял их, не задавая никаких вопросов. Впрочем, Диане и самой было очень неудобно. Больше всего на свете она боялась, что этот симпатичный человек начнет ее уговаривать повременить, не пороть горячку, и выскажет ей всякое-разное-прочее, правильное и душеспасительное. И эти длинные речи будут совершенно бессмысленны. Просто потому, что она все уже для себя решила.

Мысли Дианы опять возвращаются к ее «питерскому вояжу», когда она, с грудой подарков, как говорится, в руках и за спиною, очутилась на пороге съемной «двушки» на Канале, где жили Всеволод и ее дочь.

Ее законный супруг тогда так и не попросил у нее прощения. Наверное, он действительно считал, что был прав. Возможно, он даже и не слишком ошибался, если посмотреть на факты объективно. Но у Дианы была своя правота. И в этих строгих пределах, мнение мужа (пока еще мужа!) было ей совершенно безразлично.

Когда Диана шагнула через порог той питерской квартиры, Дитенка была просто счастлива. Повисла на маминой шее в полном восторге от того, что ее дражайшая и любимейшая родительница наконец-то объявилась. А вот Всеволод...

Ее «пока еще муж» подошел, когда «обнимашки» у них с Марией уже закончились, и дочка убежала в свою (ту, вторую) комнату, которая здесь выступала в роли детской. Убежала, естественно, разбирать-распаковывать подарки. Известное дело, ребенок! :-) 

Всеволод тогда посмотрел на нее так...

Не просительно, а скорее вопрошающе. А потом он протянул к ней свои руки, наверное, чтобы обнять. Но так, осторожно, в сугубом опасении. И не зря...

Он натолкнулся руками на стену. Диана, в кои-то веки воспользовалась своими ментальными способностями. Как говорится, в личных, а не в служебных целях.

«Стена Антарктиды». Очень эффектно, и даже, наверное, эффективно. Не только против ментатов, но и супротив обычных людей. Тех, кого немного жаль. Совсем немного. Так, чтобы не насмерть, но чувствительно.

Трудно сказать, что именно он тогда почувствовал. Должно быть, ощутил в своих поднятых руках страшную тяжесть. Как эта тяжесть наливается ледяным холодом, когда кажется, будто руки превращаются в живые куски льда, сохраняющие при этом возможность ощущать всю жуть своего собственного замерзания.

Мучительное ощущение. Правда, сугубо добровольное. Стоит только опустить руки вниз, и все закончится. Как будто бы ничего и не было. Нужно просто опустить руки, показав этой незримой, но безжалостно карающей ледяной Силе, мол, все, сдаюсь. Дескать, все понял, урок усвоен, подобное никогда больше не повторится. В противном случае...

В противном случае (еще каком противном!), холод начинает распространяться все дальше и дальше, по нервам, по живым, не отмороженным нервам, прямо в сторону сердца того самого непонятливого субъекта, который не сделал для себя выводов из этого урока. И тогда он, несознательный деятель, почувствует как медленно-медленно, но неотвратимо замерзает тот самый комок плоти, что бьется у него в груди. Но при этом, сей непослушный персонаж сохранит в себе полную способность все на свете чувствовать. Ибо все нервы, на самом-то деле остаются живыми, и сей «виртуальный» мороз их ни капельки не замораживает, не блокирует чувствительность. И что там будет в самом конце этого Холода...

А никто этого и не знает. Все, кто почувствовал на себе, любимом, результат действия этой редкой защиты... Все они оказывались субъектами в высшей степени понятливыми, сообразительными, благоразумными (сразу и одновременно, ибо там все уже оказывалось очень даже серьезно, и было вовсе не до смеха или абстрактных рассуждений!). И быстренько так опускали руки по швам. Сами и добровольно. Во избежание.

Всеволод руки по швам не опустил.

Ее, Дианы, «пока еще муж» застыл на несколько секунд, напряженно вглядываясь в черты лица своей «пока еще жены». Преодолевая этот мучительный холод, подбирающийся к его сердцу.

Он побледнел. При этом, на лбу и висках у него выступили капли пота.

«Наверняка, холодного! - пронеслось в голове у Дианы. А следом пришла почти паническая мысль: - Да опусти же ты их, идиот! Не мучайся!!!»

Всеволод так и не опустил своих рук. Он замер, а потом, спустя еще несколько томительных мгновений, просто сделал полшага назад.

В принципе, для разрыва опасного взаимодействия с тем защитным заклинанием, вполне себе вариант.

Упрямец.

Подождал еще немного, усмехнулся.

- Даже так! – усмешка ее «пока еще мужа» скорее горькая, чем злая. Но Диана не склонна всерьез его жалеть, или сочувствовать ему. Хотя и испугалась. За него...

Ну... так, по старой памяти.

- Я пришла к тебе по делу, - тихим голосом, даже напустив в него несколько ноток сочувствия-сожаления, говорит Диана. – Обсудить один вопрос. Только один.

- Ну, что же, пройдем на кухню, - ответил ее все еще законный супруг. А потом посторонился и демонстративно поднял руки вверх. И даже улыбнулся эдак грустно, адресно и с иронией:
- После Вас!..

...Они беседовали недолго, но обо всем договорились. В общем, Всеволод вовсе не протестовал против ее требований, просто немного их уточнил. Сама Диана тоже не была склонна к чрезмерной жесткости, в ходе этих странных переговоров за кухонным столом, в «съемной» питерской квартире. Переговоров, сам факт которых, всего каких-то полгода назад, не мог бы ей привидеться и в самом страшном сне.

Речь, конечно же, шла о Дитенке, которая в это время все еще была занята мамиными подарками, благо Диана приволокла их из Москвы целую кучу. Всеволод сходу согласился на то, чтобы Мария осталась с нею, с матерью. Но сразу же оговорил условие, что Диана не будет препятствовать его встречам и играм с Дитенкой, когда он приедет или прилетит в Москву повидаться. А также позволит забирать ее с собой в отпуск, под его личную ответственность.

- Мы уезжаем, - коротко предупредила его Диана.

- Ясно. Куда, если не секрет? – несколько ироничным тоном осведомился ее «пока еще муж».

- Далеко, в Предуралье, - не слишком-то конкретно обозначила ситуацию Диана. И уточнила:
- Как только устроимся, я сообщу тебе точный адрес. Клянусь.

- Верю! – в этот раз Всеволод откликнулся на ее слова безо всякой иронии. А потом, осторожно задал вопрос: 
- Какое-то... новое задание? Передислокация?

Он почти без иронии обозначил свое знание этого военного термина. Почти.

- Нет, - отрицательно мотнула головой его «пока еще жена». И снова уточнила:
- Я ушла из Батальона. Совсем. Теперь у меня мирная Служба.

- Слава Тебе, Господи! – вот это было сказано безо всякой насмешки. А дальше скептические нотки в его голос немедленно вернулись:
- Хоть что-то радостное от тебя услышал!

- Напоследок! – жестко прервала его Диана. А потом медленно, как во сне, аккуратно, проворачивая с усилием, сняла с безымянного пальца правой руки гладкое золотое кольцо. Положила его на стол, потом пододвинула в сторону мужа.

- Зачем? – спросил он ее, вроде бы даже спокойным голосом.

- Так будет правильно, - голос Дианы тверд.  Впрочем, Всеволод, похоже, не намерен ей возражать. Словами. Он просто поднимает на нее свой взгляд, и молча, чуть заметно, мотает головой, как бы в недоумении.

Но Диана непреклонна. Она смотрит ему прямо в глаза, безо всякого вызова, вполне себе спокойно. И заостряет ситуацию:
- Ты тоже можешь вернуть мне кольцо.

И протягивает за ним руку.

- Лучше я возьму твое, - тихим голосом отвечает ей Всеволод. И уточняет:
- На хранение.

- А свое? – теперь уже голос Дианы становится несколько ироничным. – Оставишь себе на память?

- Оставлю у себя на пальце, - голос у Всеволода теперь вполне спокойный.

- Ты на что-то еще надеешься? – Диане, кажется, просто интересно, что же он ей на это ответит.

- На то, что ты образумишься, - отвечает ее собеседник.

- Даже не надейся! – Диана почти что серьезна, хотя и улыбается с легкой (а это ей сейчас очень, очень тяжело!) иронией.

- Omnia homini, dum vivit, speranda sunt!**** – цитируя Сенеку, Всеволод даже не улыбнулся ей в ответ.

- Жить ты будешь отдельно, - Диана хочет поскорее закончить эту неприятную пикировку. Не дай Бог, Мария забежит на кухню! Не хотелось бы заставлять дочь выслушивать их ругань!

- Я уже говорил тебе, что я подожду, - Всеволод повторяет ей то же самое, что сказал еще тогда, когда она позвонила ему, в Питер, из того самого дома в Сокольниках, когда вернулась из своих Экспедиций.

- А я, по-моему, спрашивала тебя в ответ, не состаришься ли ты ожиданием! – Диана резковата, но она просто устала от этого разговора. – Ну, сколько еще ты собираешься ждать? И чего?

- Когда ты все поймешь, - Всеволод по-прежнему весьма корректен. – А сколько...

Он на секунду замолкает, а потом произносит негромко, но странное:
- Десять лет... Двадцать... Сколько потребуется.

- Ты свободен, - жестко отвечает ему Диана.

- Позволь уж это мне самому решать! – Всеволод, похоже, не сдается.

Наивный...

Они бы еще долго так обменивались резкостями, играя словами, пытаясь задеть ими друг друга. Но конец их затянувшемуся разговору положила, естественно, Дитенка. Которая, наконец-то, разобралась в схеме работы одного замороченного агрегата, вставила батарейки так, как надо, и ворвалась к ним на кухню с криком «Бах! Бах! Бах!» А после выпустила из электрифицированного пистолета длинную очередь... мыльных пузырей!

Взрослые едва успели нацепить на свои напряженные лица некие подобия улыбок...

Была ли она в тот день слишком резка? Стоило ли как-то иначе реагировать на все эти слова о том, что Всеволод готов ее ждать? А чего же здесь ждать? Если между ними ничего больше нет?

Ее муж, похоже, считает иначе. Но это его право.

Диана встряхнула головой, прогоняя остатки своих «питерских» воспоминаний. В конце концов, она вела себя корректно! Даже согласилась с его доводами, мол, не стоит торопиться везти Дитенку туда, далеко, в когда-то весьма дикий край, где-то между Волгой и Уралом. Туда, где неторопливо несет свои воды красавица Кама...



*Звонский Владислав Сергевич, д.ф-м. н., проф. Московского Университета, лауреат трех Государственных премий за работы по физике смежных пространств. Известен среди студентов, аспирантов и коллег как «Профессор Смежных Пространств» («ПСП»), «ПараПроф», или просто «Проф». Императрица, со свойственной ей иронией, обычно зовет его «Друг-профессор» и «Доктор-Дзынь». :-) Руководитель проекта «Гавань». – прим Автора.

**Изначально орден это именно специфическое объединение людей, связанных вопросами общей веры. Таковыми были ордена религиозного-мистического толка, от тамплиеров, до более-менее современных мальтийских рыцарей. Позднее, светские владыки учреждали ордена как специфические союзы людей, связанных с интересами какого-либо монарха. Наполеон во Франции создал Орден Почетного Легиона, как особую группу лиц, особо отмеченных Францией за заслуги в разных областях. Этот орден, подобно другим, структурирован по рангам, и каждому рангу соответствует своя группа привилегий, и право на ношение орденских знаков. Обращаю внимание Уважаемых Читателей на то, что в Империи сохранены изначальные подходы к значению этого слова. Орден, это те, кто входит в эту особую группу людей, в современном виде обычно отмеченных государственными привилегиями, в частности, пожизненным денежным содержанием. Человек является не «орденоносцем», а членом ордена. А то, что он носит на груди, это не орден, а орденский знак.
Императрица имеет право с иронией относиться к орденам и прочему. Просто она не считает членство в них адекватным воздаянием за некоторые значимые, с ее точки зрения, заслуги. Это ее право. – прим. Автора.

*** ИМХО, Ее Императорское Величество имела ввиду именно эти строки:
«И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца». 
Откровение Иоанна Богослова. Апокалипсис.
Впрочем, Автор может и ошибаться... – прим. Автора.

****«Пока человек жив, он должен всегда надеяться» - пер. с латыни. Слова обычно приписываются Сенеке. См. «Нравственные письма к Луцилию» - прим. Автора.