Покаяния не состоялось

«ЗИМОЙ 1940 года после одного довольно затянувшегося заседания Политбюро ЦК ВКП(б) И.В. Сталин пригласил всех его участников отобедать у него на квартире, – вспоминал маршал, дважды Герой Советского Союза, дважды кавалер высшего полководческого ордена «Победа» Александр Василевский. – Один из очередных тостов Сталин предложил за мое здоровье, и вслед за этим он задал мне неожиданный вопрос: почему по окончании семинарии я «не пошел в попы»? Я, несколько смутившись, ответил, что ни я, ни отец не имели такого желания, что ни один из его четырех сыновей не стал священником.

– Скажите, пожалуйста, – продолжил он, – почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу?.. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать.

Я ответил, что с 1926 года я порвал всякую связь с родителями. И если бы я поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии, но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской Армии и тем более в системе Генерального штаба. В подтверждение я привел следующий факт. За несколько недель до этого впервые за многие годы я получил письмо от отца. (Во всех служебных анкетах, заполняемых мною до этого, указывалось, что я связи с родителями не имею.) Я немедленно доложил о письме секретарю своей партийной организации, который потребовал от меня, чтобы впредь я сохранял во взаимоотношениях с родителями прежний порядок…

Сталин сказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь, оказывал бы им систематическую материальную помощь и сообщил бы об этом разрешении в парторганизацию Генштаба».

НЕЛЕГКО, наверное, дались Александру Михайловичу процитированные строки его мемуаров «Дело всей жизни», выпущенных Политиздатом в 1978 году. Да, можно было умолчать о том, что (как ни крути – ради личного благополучия) отказался от родителей. Но поступить так просто не мог тот Василевский, о котором лично знавшие его говорили: «Чудесной души человек» (генерал-полковник Сандалов), «Большая эрудиция, огромный военный талант, полная самоотдача порученной работе, храбрость, личное обаяние, партийная принципиальность и честность – вот качества Василевского» (генерал армии Белобородов), «Он произвел на меня впечатление выдающегося по способностям генерала и в то же время человека исключительно скромного и обаятельного» (генерал армии Горбатов). А известный ивановский писатель Павел Белов, многие годы посвятивший изучению малоизвестных обстоятельств жизни маршала, отмечает: он «глубоко переживал разрыв с родителями и до конца жизни не мог простить себе этого».

ПУТЬ сына священника из-под Кинешмы к высшим должностям в Красной Армии начинался на тульской земле. Вышло это так. По окончании семинарии Александр планировал поработать сельским учителем и, скопив немного денег, учиться дальше на агронома. Но началась Первая мировая. Под влиянием патриотических настроений Василевский экстерном сдал выпускные экзамены и в феврале 1915 года стал юнкером Алексеевского военного училища в Москве. Через четыре месяца ускоренной подготовки двадцатилетний прапорщик оказался на Юго-Западном фронте, весной 1916 года был назначен ротным командиром и вскоре его рота была признана лучшей в полку по подготовке, воинской дисциплине и боеспособности: у молодого офицера не возникало недоразумений с солдатами, что тогда было явлением редкостным.

После кровопролитных боев Александра Михайловича назначили на батальон, но армия уже раскололась: «Было время, когда я вел солдат в бой и полагал, что исполняю долг русского патриота. Теперь выяснилось, что народ обманывали, что ему нужен мир». В декабре 1917-го штабс-капитан Василевский уехал домой в отпуск, а вскоре солдатский комитет полка сообщил, что он избран командиром и предложил вступить в командование частью. Однако военотдел оставил его в Кинешминском уезде инструктором всеобуча. Работа не удовлетворяла: Александр Михайлович ощущал недоверие к себе как выходцу из семьи служителей культа, офицеру царской армии. В это время и попало ему на глаза газетное объявление о наборе кадров для сельских школ Тульской губернии. С разрешения военкомата бывший штабс-капитан подал заявление с просьбой зачислить учителем, и в сентябре 1918 года «прибыл сперва в начальную школу села Верховье, а затем села Подъяковлево, Голунской волости, Новосильского уезда» (Новосильский уезд входил в состав Тульской губернии – Ред.). 

Весной 1919 года Александра Михайловича призвали в Рабоче-Крестьянскую Красную армию (РККА) и назначили взводным инструктором (помощником командира взвода) запасного батальона, стоявшего в Ефремове. «Не прошло и месяца, как мне довелось принять участие в боевых действиях, – вспоминал Василевский. – В начале июня в Ступинской волости Ефремовского уезда кулаки убили губернского представителя, возглавившего работу по осуществлению продразверстки. Распоряжением Тульского губревкома была создана специальная комиссия по борьбе с кулачеством и бандитизмом в волости. Нашему батальону приказали выделить в распоряжение комиссии воинский отряд численностью в 100 человек. Командиром отряда назначили меня… За короткий срок комиссии и отряду удалось конфисковать многие тысячи пудов хлеба, спрятанного кулачеством, направить в распоряжение Ефремовского ревкома тысячи задержанных или добровольно явившихся крестьян, ранее уклонявшихся от призыва в Красную Армию. Этот непродолжительный по времени период имел для моей дальнейшей жизни и работы исключительное значение. Став красным командиром… я  понял, что военная служба – мое единственное призвание».

Летом 1919 года к Тульской губернии приближался Южный фронт, она была объявлена на военном положении. Срочно формировалась Тульская стрелковая дивизия: «Ядром ее служили запасные батальоны, дислоцированные на территории губернии. В Тулу из Ефремова был переведен и наш четвертый запасный батальон, развернутый к тому времени в полк двухбатальонного состава. Меня назначили сначала командиром одной из рот, а по прибытии в Тулу, когда полк приступил к формированию третьего батальона, командиром этого батальона», затем и полка, вскоре переименованного в 5-й стрелковый полк Тульской стрелковой дивизии. Полк занял Яснополянский сектор укрепленного района, полковой штаб из Мясново перебрался в село Зайцево. Но воевать здесь не пришлось: белые потерпели поражение под Орлом и Кромами и стали откатываться на юг.

В конце 1919 года Тульскую дивизию перебросили на Западный фронт, она вошла в состав РККА под номером 48. В дальнейшем Александру Михайловичу довелось поочередно командовать всеми полками этой дивизии, и он не только «приобрел изрядный полковой опыт», но и чуть было на польском фронте не попал под трибунал в результате конфликта с комбригом. Латышский рабочий Оскар Калнин – герой Московского вооруженного восстания 1917 года, «очень смелый, но резковатый» (так мягко напишет маршал многие годы спустя о человеке, из-за которого едва не угодил под расстрел), – был неважным военным тактиком. За невыполнение заведомо невыполнимого приказа комбриг обвинил помощника командира полка в «саботаже и трусости», разжаловал до командира взвода и передал дело в трибунал. Василевского спасли завязавшиеся тяжелые бои, в результате которых его не только оправдали, но и представили к ордену Красного Знамени.

КОМАНДИРСКАЯ судьба Александра Михайловича складывалась, как у многих военных в то время: служба, учеба на курсах «Выстрел». В 1937-м после первого курса Военной академии Генерального штаба РККА ему были присвоены «все права окончившего академию Генерального штаба РККА». В аттестации подчеркивалось, что он «твердый, энергичный и решительный командир. Умеет организовать работу и передать свои знания и опыт подчиненным. В работе упорен и настойчив»…

Великую Отечественную Александр Михайлович встретил в должности заместителя начальника Генерального штаба – начальника Оперативного управления. «В тяжелые дни октября-ноября почти не выходили из Ставки. Там же спали, там ели, сюда доставляли чай и бутерброды. Василевский и его группа забыли про все, кроме одного – подготовки первого разгрома немцев, который потом произошел под Москвой», – записал тогда в дневнике писатель Аркадий Первенцев.
 
В июне 1942 – феврале 1945 годов Василевский возглавлял Генеральный штаб, умудряясь сочетать штабную деятельность с фронтовой работой: 22 из 34 месяцев он руководил войсками непосредственно в боевой обстановке. В дальнейшем командовал 3-м Белорусским фронтом, был главнокомандующим советских войск на Дальнем Востоке. Венцом его полководческой биографии стал разгром японской Квантунской армии: завершилось все со сказочной быстротой, фактически суток за десять, многие в центральной России не успели даже осознать и прочувствовать, что мы воюем с Японией.

ИНДУЛЬГЕНЦИЮ на общение с родителями, которую Василевскому выдал Сталин, изобразив неведение относительно существующего в стране отношения к детям церковнослужителей, сам же Сталин и отменил. В 1946 году отцу маршала исполнялось 80 лет. Александр Михайлович обратился к Верховному Главнокомандующему за разрешением навестить отца в Кинешме, где тот жил у старшей сестры (мать маршала умерла еще до войны).

«Начальнику Генерального штаба разъезжать по личным делам некогда, – ответил Сталин. – Посылайте за родными самолет, не смогут лететь по состоянию здоровья, железной дороге дадим команду предоставить вагон».

Естественно, на родину Василевский тогда не поехал. Не отпустил его Верховный и в 1949-м году, когда дважды Герою в соответствии с положением об этой награде открывали бронзовый бюст: «Если у вас много свободного времени на новом посту министра обороны, поезжайте в свою Кинешму, полюбуйтесь собою в бронзе». Об этом маршал впоследствии рассказал приехавшим в гости землякам.

А между тем побывать в Кинешме Александру Михайловичу было очень нужно. Поднимись он по ступенькам родного дома, обнимись в его старых стенах с отцом и сестрой, поклонись могиле матери в опустевшем родовом гнезде, – и давний узел сложных семейных отношений мог развязаться сам собою. Родные восприняли бы это как покаяние. Но покаяния не состоялось…