Слово, которое я не нашла

Потрескивают в печи дрова. Горит свеча. Тихо. Разговариваем о чем-то. Субботний вечер. В рамке низкого окна темнеют силуэты деревьев, синеет под высоким ночным небом упрямый, не желающий таять снег. Сегодня не видно ни луны, ни звезд.
Раздаются в тишине неожиданные шаги, светится в темноте за стеклом синий экран телефона. Кто-то поднимается по дороге … Один? Нет… по шагам двое… трое? Проглядывают из темноты серые плечи и круп, … проносится в голове десяток мыслей. Скрипит закрывающаяся за Натальей дверь. Мелькает за окном крупная серая голова на плотной шее, полосы яркой уздечки. Это не наша лошадь. Странно, как в сказке. Вечер. XXI век. Верхом на коне приехал незнакомец.
Я выхожу на улицу. Ни секунды не медля, хватает меня влажными щупальцами вечерний холод. Быстро выясняется, что незнакомец не совсем приехал. Занимался прокатом на турбазе. Повздорил с хозяйкой. Ушел. В ночь. Один. Увел лошадь. Свою. Ехать на ней невозможно – боится. Вести в повод по обочине – от машин шарахается. Решил зайти. Попросить оставить на ночь.
***
Слушаем. До города 30 км. От базы в с. Хмельницкое до нас 11 км. Стемнело давно. Парень и его лошадь определенно шли не в г. Партизанск – к нам. Странно. Но людям надо верить.
- Ладно, - слышу я голос Натальи, - когда заберешь?
- В завтра с утра, - радостно отвечает парень и бросается расстегивать подпруги, отметая все подозрения.
- Утром ехать холодно. В обед забирай.
Я насторожено смотрю на старое строевое седло, в тусклом вечернем свете, в моем воображении оно уже сползло под живот лошади, напугав ее. Всегда тороплю события.
- Зря ты это сделал. – говорит Наталья.
- Вы верхом хотели доехать? – удивленно спрашивает парень, останавливаясь в нерешительности. Ослаблять вторую подпругу? Затягивать первую? Он не знает: как правильно поступить.
- Там сорок коней за забором, - отвечает Наталья, - куда ехать?
- А как же мы пройдем? – уже совершенно испуганно спрашивает гость.
- Сейчас и посмотрим, - говорю я, развязывая замерзшими руками тонкие веревки, стягивающие железное подобие ворот.

***
Осторожно иду следом за серой лошадью и сопровождающими ее людьми. Послышались первые удары копыт. Первый испуганно-вопросительный храп. Вот уже проступают силуэты самых любопытных и наглых. Темнота загудела и пришла в движение. Смелые и резвые летят к чужой кобылке первыми.
- А ну, стоять! Развернулись, твари! – рявкаю я, пугая серую еще больше.
Падает со спины седло, уходит под живот. Лошадь делает несколько скачков и останавливается. Повод, а скорее - инстинкт подсказывают ей: от Натальи убегать не стоит. Рядом с нею не обидят.
Испуганно останавливаются передние ряды нападавших. Дисциплинированно замирают и менее расторопные участники переполоха. Меня всегда удивляет способность лошади подчиниться человеку. Нет ни одной объективной причины, мешающей этой откормленной банде смести нас, всех четверых, втоптав в снег. Смирно стоят темные пушистые тени, провожая нас мистическим свечением десятков пар лошадиных глаз.
- Да целая она, испугалась только, – слышу я женский голос.
Доносится из темноты дыхание лошадей и размеренный топот. Осторожно идет мимо вяло потявкивающего пса серая лошадь. Натерпелась за день. Скрипит, открываясь, дверь сарая.
- Заходи, не бойся, - снова слышу я, - видишь, лошадки стояли, ты молодец, вот сенко тебе, отдыхай.
***
Сквозь табун потерявших к нам интерес лошадей возвращаемся к домику. Наш, такой нестандартный, ночной гость начинает приходить в себя. За считанные минуты успевает он рассказать о хозяйке базы, кричавшей на его беременную жену, о друге, который ушел в армию и оставил ему лошадь, о том, как кобыла всего боялась на дороге и не шла даже в поводу. Слышится в голосе молодого человека и облегчение от того, что тревоги на сегодня закончены, и переживания по поводу завтрашнего дня. Лошадь у него и под седлом боится: и ручейки не переходит и ямы. Похоже, что именно беспокойство по поводу неминуемо предстоящей завтра поездки рождает первый, не связанный с непосредственной обстановкой вопрос:
- А вы «Лошадиную энциклопедию» смотрели? Ну на Первом канале…
«Мы даже не из тех, кто «смотрели, - рассуждаю я - мы из тех, кто после просмотра долго и крепко думал о многом. О многом кроме лошади». Молчу. Не умею говорить коротко.
Повезло, что собеседник интересовался не ради чужого мнения.
- Вы помните там про кнут и пряник? – спрашивает парень, смешивая в голосе надежду и недоверие.
- Что-то не так с пряником, да? – не выдерживаю я, - бить-то им неудобно.
- Не… ну просто я не понимаю, как так не бить совсем? Как тогда?
«Гениальное произведение - «Лошадиная энциклопедия», - думаю я, - раз у каждого есть возможность собственного прочтения. Я части «про кнут и пряник» и не услышала.
Не хочу говорить на эту тему. Я родилась в России, стране, где жили и работали И.М. Сеченов, И. П. Павлов, Бехтеревы, Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, П.В. Симонов… А мне нечего сказать другому человеку, даже не смотря на то, что он такой же конник, как и я.
- Знаешь, - говорит Наталья, - завтра приедешь, я тебе покажу. У меня жеребец. Я за 13 лет его пальцем не тронула.
- Как так? – удивляется парень, - почему?
Я хочу сострить, что кулаком в ухо, пинок в пузо – не считаются. Но боюсь, что парень меня не поймет.
- Потому что не за что. И не имеет смысла, – вмешиваюсь я.
***
Снег в коричневых иголках прошлогодних травянистых кустарников мелькает перед глазами. Стучат, набирая разгон, копыта коней, слышится их глубокое, объемное дыхание. Бескомпромиссным знаком «полный стоп» маячит на расстоянии корпуса круп Принца и его приветливые копыта. Я, конечно, ору изо всех сил, что: «Ноги не казенные – отвалятся. Зая не железный – ударит». (Зая – это и есть жеребец по имени Принц. Размерами он скорее слона напоминает).
Азиз привык к моим причудам. Он уже и не удивляется тому, что нужно непременно скакать по кустам, с головой повернутой влево, а не как остальные лошади по дороге и прямо. Стоит только начать притормаживать, он немедленно поворачивает голову и продолжает, что есть сил скакать по своим лошадиным делам в позе левой пристяжной.
- Да отпусти ты его, что ты ему не даешь! – не выдерживает Виктор Иванович.
«Отпущу, обязательно. Сдержу себя и отпущу его», - думаю я.
- Азиз, нельзя! Азиз, рысь! Раз-два-раз-два. – говорю я голосом, начинающим себе верить.
Отчаянно вальсирует где-то за спиной чужая серая лошадка. Раздаются голоса всадников, более радостные и восторженные, чем мой; гул копыт, сбивающий мой внутренний ритм.
- Раз-два. Вдох – выдох. Раз-два. – считаю я.
- Раз-два, – наконец, ответили мне копыта, - раз-два-раз-два, 1-2-1 - 2 - 1 - 2.
Конь оторвался от группы, полетел вперед широкой рысью. Извивается неровная тропинка, кусты полыни выбивают легкие стремена, темнеют в русле ключа тонкие стволы деревьев.
- Азиз, осторожно – поворот. Азиз, осторожно, лед!
Промелькнула под ногами полоса покоса, вот он неширокий ключ: слои замерзшей грязи и льда.
- Интересно, пойдет?
Пошел. Конь уверен, что там, за ключом пасется табун. Ему туда надо.
- Раз - два – раз – два – 1-2-1-2 – застучали копыта по неровной поверхности грязного скользкого поля.
- Азиз, тише! Т-и-ш-е, А-з-и-з! Там лошадка совсем маленькая осталась, ей три года всего, а ты, гад здоровый, бросил ее. Удрал.
- Хорошо идет. – говорит Виктор Иванович.
Можно бы гордиться. Не видно со стороны, что конь не идет, а со всех сил убегает. Азиз из тех коней, что становятся первыми из страха остаться последним. Умение «идти хорошо» не приходит к такой лошади без доверия к всаднику. Плохо у нас с этим. Не очень себе верю.
***
Крутится около злосчастно ключа Принц. Он хочет двигаться дальше. Маленькая серая кобыла стоит на другой стороне. Осталась одна. В природе это равносильно смерти. Не идет, не понимая как и зачем идти за другими лошадьми. За жеребцом... Стоит, силясь принять правильное решение, ее хозяин. Вчера он задавал нам, да что там, самому себе, очень правильные вопросы.
Почему я даже не попыталась захотеть ответить? Пожалела простых слов, способных связать «эфир 1 канала» с учением об условно-рефлекторной деятельности, с этологией, ставшей заслуженно популярной в цивилизованном мире. В русском языке, безусловно, есть такие слова. Почему я не стала их искать для другого человека? Для его лошади?
- Иди сюда, - слышу я голос Натальи, - иди, все лошадки здесь. Давай, раз-два. Молодец!
Парень перевел кобылу. Поправляет съехавшую подпругу. Вчерашняя растерянность сменилась на его лице искренней радостью. Он дышит глубоко и свободно. Заинтересованно смотрит по сторонам:
- Хорошо проскакали! Надо будет повторить как-нибудь! – восторженно выдыхает он.
- Она молодец, старается, - говорит Наталья, - ты рыси больше, шагай, она у тебя еще совсем маленькая.