Царство небесное. Корабли

У нее темные ногти, покрашены чем то, пальцы в кольцах, и когда она касается ладонью моей кожи на груди, в распахнутый рубашке - кольца почему то кажутся теплее чем руки.
У нее ладони изрисованы, и в сумерках кажется что они грязные, хотя если посмотреть на мои - будут такие же, только еще в запекшихся ранах. Раны сегодняшние, но на мне все заживает за день, еще и здесь, в небе. Корабли отошли от берега с восходом, поднялись из пены и ушли под изумрудную гладь кони, сверкнув хрустальными подковами и окатив брызгами провожающих, а флот расправил расшитые, темные паруса на золотых верфях и ровно на линии горизонта в глазах оставшихся на причале - поднялся в небо.
Солнце здесь ярче, оно играет бликами на медных рукавах войнов, отражается и скатывается по их полуголым телам в азартном и честном бою. Мне заплетают косу и я тоже дерусь, зло и радостно, не сдерживаясь, слыша песни, звон, стук крови, самой жизни внутри. Лопается от ударов кожа, в запале отступает на второй план боль, что бы потом вернуться тягучей песнью, когда я уже полулежу на покрывалах и подушках, а она гладит меня рукой, прижимается грудью, касается губами моего ноющего от ударов плети нападающего, плеча. Произносятся тосты, уносимые морским ветром на север, льется вино, мои попутчики - хозяева каравана с толстыми животами и длинными бородами, или командиры разных войск, напротив, с гладкими лицами и облитыми серебром черепами хищных рыб на поясах, ведут беседы, пока небо вокруг нас темнеет, а солнце опускается в руки заката, указывая нам путь. К рассвету, пройдя между сияющих звезд, мы прибудем.. Хотя какая разница, куда мы прибудем. Мне интересно и одновременно совершенно безразлично все вокруг. Я жаден и ненасытен, при этом мне ничего не нужно, сердце все еще холодно, а разум спокоен, как бы я не казался яростен людям и нелюдям вокруг. Я живу то дико, закусывая салом в селах у самого леса, ношусь ветром и серебрящемся в ночи змеем, влетающим в печные трубы ведьм. Слушать, как тобой пугают детей, смотреть, как на речке полощут белье местные жители или напротив - стоять посреди пустыни, с закрытыми глазами, всем телом ощущая дар тишины и того, насколько может быть расплавлен воздух. То спокойно, там, наверху, позволяя зашнуровывать тончайшими лентами и драгоценными застёжками дорогие одежды, подписывая очередным своим именем, выводимым размашистым курсивом утверждения указов. Или переставлять игральные кости, в очередной раз обыгрывая своего соперника в настольную игру, сидя где нибудь в вечно цветущем саду, ведя неспешную беседу, я не могу выбрать что то одно, да и не знаю, зачем.
Поднимаюсь, качнувшись от ветра, и запахнув рубаху, спускаюсь в трюм, чувствуя как меняется запах на теплый и винный, чуть гнилостный до сладости. Я знаю, что меня ждут.
Он сидит на моей кровати и сначала кажется что это вообще и есть я. Только чуть старше, и волосы вьются из под нездешнего головного убора, кажется - тюрбана. Вообще он более восточный, разрезом глаз, носом, при том, насколько зыбко мое собственное лицо - я точно знаю что оно не такое, хотя стороннему человеку нас точно легко спутать.
- ты узнал мое имя, но не пришел ко мне и не призвал меня.
Я сажусь в кресло напротив, подмечая, насколько он сильный, даже по ощущению от голоса и взгляда. Думаю, что нас еще можно спутать поэтому, мне не раз говорили об остром ощущении силы рядом, как непонятном покалывании.
- я знал, что ты сам явишься. К тому же, где еще говорить, как не в дороге? Не звать же тебя домой.
Он смотрит в ответ, оценивая, немного с высока. Я просто рассматриваю, размышляя, отчего получилось так, что мы похожи. Может мои где то и когда то существовавшие родители спутались с кем - то из его? Или он и есть мой, к примеру, дед. Судя по тому, как давит от него энергией - лет ему может быть сколько угодно. Отец врят ли, родители у меня вполне обычные, хоть и знатные. Дядя? Брат? Какой- нибудь троюродный, с моей то внешностью вполне допустима примесь персидской крови.
- тебе очень повезло - он говорит медленно, спокойно, смотря на меня ясно и в чем то зло. - тебе очень повезло, то, чего я добиваюсь трудом и долгим изучением - дано тебе просто так. Море силы, умений, способностей. Живая, плотная и искрящаяся энергия, синее пламя, которым ты управляешь, порой балуясь как ребенок, даже не зная до конца для чего она. Тебе дана власть, дичайшая, которой ты не пользуешься, или быстро перестаешь интересоваться, добравшись до самых недоступных высот или заняв трон. Или разбойничая в лесу, словно не принадлежишь к достойнейшей семье.
- может именно поэтому?
Он смотрит тяжело, прищурившись. Я задумываюсь над списком того, что он сказал, понимая, что до этого не слышал оценки себя со стороны.
- потому что я легкий и злой, при этом я люблю жизнь, а она любит меня, не давая умереть и щедро одаривая всем, что я только смогу захотеть.
Даже едва едва, не осознав. Она дает мне, зная, что мне ничего не нужно и я не вырву с мясом, слишком жадно, при этом предложенное выпью до дна, потому что законы охотника для меня основные.
- в чем то это правильно - он отводит взгляд и я чувствую, как без этого пристального внимания становится легче - а в чем то дико и примитивно. Когда надоест жить инстинктами - приходи.
- хочешь сказать, что ты мне не враг? - как только он снова поворачивается ко мне, покровительственно и довольно зло показывая в подобии улыбки зубы - мне снова начинает давить на виски от холодного взгляда и нестерпимо начинает хочется его крови, одновременно мерзко прикасаться к расшитой золотом и камнями одежде, но ее тоже хочется смять и испортить, нарушить его равновесие, если мы так похожи внешне, то и внутренне должны быть тоже. Или я такой же высокомерный, с царственно выпрямленной спиной и при этом расслабленный как на своей территории, где то в небе, в трюме корабля, практически бросая вызов одному из самых сильных людей своего времени? Мне почему то становится грустно, то ли его присутствие, то ли эти гляделки в искаженное зеркало, но хочется к своим, к любимой женщине, к другу, я вдруг четко осознаю, что скучаю по ним, чувствую себя человеком, обычным, усталым и одиноким, как тогда, когда он опоил меня при первой встрече. - уходи.
- боишься быть слабым?
- да я как - то ничего не боюсь, просто не нравится мне твоя рожа. - усмехаюсь, глядя на него, потом осматриваюсь в поисках бутылки вина, а когда поворачиваюсь назад - его уже нет. Только в голове звучат произнесенные тихо, с улыбкой слова "Боишься быть слабым", может и так, но во фразе столько пафоса, что я усмехаюсь еще шире. Надо же быть таким высокопарным засранцем, всё же надеюсь, что я не такой, и что все эти мысли дадут мне немного покоя ночью. Но в каюте душно, слишком шумно и темно, я поднимаюсь наверх, с удивлением понимая, что уже все разошлись, прошло видимо много времени и небо такое чистое, ясное, цвета спелой виноградной кожуры, почти на переломе с рассветом. И ему совершенно всё равно что там друг другу наговорили два пускай могущественных, но дурака, оно просто нас любит. Или только меня, я смеюсь, смотря как в ответ на мои мысли падает звезда.