Изменник родины

(примерное название. Роман о мальчишке, коему из-за внешности на родном дворе было заказано играть роль "фашиста", "врага", "предателя" и он смирился с этой ролью. Однако, во внутреннем противостоянии сему образу, это развило в нем некий гений. И однажды, на крайнем севере, он сыграв роль "изменника", смог деморализовать и обратить в бегство американский десант. Однако, на родине его не ждали как героя, да и почти никто не знал о сем подвиге, зато на него пошла разве что не облава, вынудив его эмигрировать за границу, на пару с психоаналитиком из ГРУ, оставившим из-за "героя" свою контору...)


– «Ганс!? Фриц? Это ты?», - окрикнул в набитом кафе парень другого парня, с которым по сему видно давно как не виделся. Вопрошаемый, вместо улыбки признания несколько недоуменно оглянулся на окружающую публику, ибо многие сразу воззрились, мол что это за «фриц» оказался в среде патриотов России, но и сам истец осознав, что что называется «сморозил», махнул словно всем сразу рукой и несколько виновато улыбнулся, -
– «Извини, чисто в силу привычки сорвалось с языка! Просто так все неожиданно...», - довольно громко «для всех» исповедовался для «фрица» парень истец. Но тот скучно пожав плечами, подошел к нему.
– «А что тут удивляться? Привет уж, Крокус! Неужели ты намылился в новые герои России? Боюсь что уже не успеешь повоевать в Удмуртии. Америкосов уже фактически оттель вытурили», - выдал Ганс подойдя к столику знакомого. Но в этом восклицании и жесте, было и что-то сугубо российское, ибо как бы, и признание экс-врагов по второй мировой за своих «нормальных людей», эдакая русская открытая душа, и то  что, «фриц» - это все-таки ни «пендос», как чаще именовали ныне на Руси американцев. Это было одно из кафе Еланбурга, ставшего ныне неким «перевалочным пунктом», меж фронтом и тылом, куда съезжались добровольцы в ополчение по защите рубежей отчизны. Хотя честно говоря, многим и многим или почти всем было до фени, что Удмуртия, это какая-то там область на крайнем севере, что входит в состав России, а скорее захотелось боевой романтики, каких-то льгот или наживы, да показать свой дух патриотизма, хотя бы ради собственного пиара. Город или вернее хозяева заведений оттого только шибко выигрывали, ибо от такого наплыва гостей города, почти все заведения были переполнены желающими заглотить рюмочку-другую или пару литров пива во честь и славу русского духа. А скопление было с того, что никого отсюда сразу на фронт не отправляли и многие тут уже торчали ни первый месяц, ожидая когда его призовут. В сути все тут когда-то служили в армии и эту науку воевать, постигать с нуля, им надобности не было. А вот ответ Ганса многим, кто был рядом, явно не понравился, ибо как это воевать уже нечего? Ибо как это без них пендосов уже прогнали. Естественно, таким ответом не был удовлетворен и сам истец, по странному прозвищу Крокус, -
– «Откуда такие сплетни что война на исходе? Или у тебя есть особые источники бульварной прессы, где мол абы знают всю истую правду матку о положении на фронте? Ну-ка сознавайся во грехе!»;
– «Ну, может  тебе еще и повезет протирать портки камуфляжа в зоне вечной мерзлоты? Ибо насколько я уверен, сей конфликт умышленно затягивают. Впрочем, ты же помнишь меня с ранних лет и с того ни в жисть мне не поверишь, с того я так тебе все открыто и сообщаю. Ты ведь не спрашиваешь куда я исчез из нашего двора в Воронеже, с пятнадцати годков отроду. Так вот мой фатер раньше был геологом и ныне работает в данной области. Короче я жил там и только что оттуда из краевого центра Мариншатска, где мой фатер занимался разработкой месторождений нефти, газа, марганца и никеля. Там я и прозябал после отъезда с нашего двора и даже имел за честь, как истый ганс побывать под оккупацией пендосов. Что так смотришь на меня? Что я еще не арестован властями за гарантированную измену родине? Эх Крокус, ты никогда не думал своей репой», - как-то скучно отмахнулся Ганс. Возле столика сей парочки бывших знакомых собралось уж немало любопытных из добровольцев жаждущих попасть на сей фронт. Крокус шутливо погрозил пальцем, -
– «Не надо! Я умею думать тоже и не слабого десятка, раз отираю портки пока о сей столик в Еланбурге. Или скажешь на фронт рвутся одни дурни, что вместо думать, предпочитают воевать?»;
– «Ну и ладно, коль умный таков, то вспомни наше счастливое детство, вспомни, какую мне всегда выдавали роль в играх про войнушку? И это только из-за особенности моей физии, что никак русской не назовешь. И теперь скажи мне положа руку на правое яйко, каким я должон был быть обязан в такой роли, как ни предателем, изменником, трусом и тупым идиотом!? А теперь, коль ты способен как-то шевелить своей единственной извилиной, скажи, каково мне самому было играть такую роль!? Молчишь. Главное зато вы все были такие русские, такие храбрые и умныя, герои прям всех крести всяк и каждого. А тебе никогда не приходило на ум замечать то, что я так открыто и нагло изображал своей физией в ваш адрес? Вот, солнышко, выходит ни хрена не думали и упорно и уперто не хотели замечать, мол так все и должно быть и никак иначе. Ну и ладно, я настолько вжился в тот образ что это стало для меня  за обыденность, но вы меня заставили все замечать за вами, пока я дурачился и гримасничал во честь вашей непревзойденной самоблажи славушки. А лучше вот что мне скажи, если я был фрицем и предателем, то с чего же вам был столь не мил? Ведь я же вам предавал ваших врагов фрицев? Ладно мы тогда были детки и своей бестолковкой сей абсурд не понимали, а теперь, вроде как все уж и поумнели, а пластинка все одно одной и той же осталась», - запросто съязвил Ганс, задумчиво затуманив взор воспоминаниями, но на его лице не было и намека на какой подвох в таких вопросах. И Крокус уже хотел было рубануть с плеча, осадить, но задумался.
– «Ну хорошо, пусть ты отчасти и прав, просто вжился в память в таком образе и иначе как-то о тебе и не думается. Был бы ты разным там... ну хоть иногда, то и повод был бы тебя как иначе...», - стал открещиваться Крокус, но с намеком задобрить Ганса на продолжение диалога и скорее о фронте, чем о забытом детстве, ибо того видно ждала и публика, однако Ганс не отреагировал, а, - «Вот видишь и сейчас ты мне ни веришь, потому как всем я был выгоден и угоден в таком и только в таком образе. А уж особо нашим авторитетам по двору, ладно ты был там какой рядовой пешкой в сей шатии-братии, но зато это грело и твою самоблажь. Так куда ты теперь говоришь намылился? На фронт? А для чего, чтобы убедить себя в своей самоблажи? Ладно, я не злопамятный и не докапываюсь до тебя, я ведь с пятнадцати ничего о вас не знал более, когда уехал жить на крайний север к отцу. Но вот думать вы меня ох как еще научили. Так вот можешь мне сейчас, как на духу сказать, какими русскими и героями стали такие как Хомут, Добрыня, Ластик или Вермут?»;
И снова на лице Ганса не признака подвоха, сарказма или мести, но теперь уже становилось ясно, как ответит сей Крокус и будет ли после того ответа, Ганс вообще общаться с таковым «другом» детства. И Крокус это тоже если не понял то прям почувствовал шкурой, ох как ни хотел бы он оказаться в шкуре Ганса, ни тогда в детстве, а сейчас... И Кросус стукнув кружкой с пивом по столику крякнул, эх, -
– «Да, прав ты! Блин! Тысячу раз прав. Такие стали суками и хуже фашистов, если говорить прямо и открыто. И я теперь понимаю, что они такими стали на тебе, ибо за твоей спиной, уже тогда делали всякие подлоги и подставы, а прикрывались тобой. Ибо кто бы тогда усомнился что ты не предатель, а они, хитрые больно падлы... Ладно, не хочу я об этом. Сам от этого всего сбежал. Верю я тебе, верю...»;
– «...Ну и ладно! Только ни клянись и не зарекайся. Коли сказал верю, так и будь таким. Ибо я вам даже благодарен, что так меня научили такой роли и умению замечать, анализировать и думать за других, что мне уже не приходилось не играть и не выкручиваться, когда приехал жить в Мариншатск. Не то что я смирился с этой ролью и участью, а просто иной роли не знал и не умел и в этом была своя большая выгода и плюсы. Ведь в сути, теперь моя очередь откровенности, большинство сородичей по нашей расе, такие дурни, что слов нету и играть таковыми было проще пареной репы. Но, в одном тебя могу утешить – пиндосы во стократ тупее наших лохов, образно говоря...», - значительно не закончил фразу Ганс и многие ехидно загудели и захихикали, но в одобрении такого заявления Ганса, ибо ожидался интересный поворот сюжета и теперь не против фашистов, а против главного врага России – америкосов. Ну и конечно все ждали, что Ганс может рассказать про Мариншатск и оккупацию...

– «Ну... я не знаю, Гера вдруг сказал что ему нужно отлучиться на минутку и он вернется? Я потом вспомнил, что я заметил, как он перед уходом, куда-то странно поглядывал вправо, словно там заметил какого знакомого или вроде как он сомневался тот или это человек или похож на него? Ну знаете как это выражается во взгляде и мимике лица... Мне даже потом подумалось, что он заметил нежелательного знакомого с кем бы ни за что не захотел встретиться воочию и воспользовавшись просьбой отлучится, скрылся из кафе. Во всяком случае, я тут ничего конкретного утверждать не могу, из того, что мне возможно только показалось. Однако, я более чем убежден, что Гера играл со мной своей мимикой и правдой в кавычках, как и когда-то у нас во дворе с мальчишками, играл в роли фрица и предателя. Он просто разыграл и меня и всю компанию тех, кто оказались свидетелями нашего разговора. Ему такое было устроить запросто в силу привычки его обычной, привычной роли ганса. Он же сам мне тогда намекнул, что большинство русских лохов, ему на приобретенном опыте от игр, обмануть проще пареной репы», - как мог выдал Крокус, он же Николай Кустарев в камере предварительного заключения, для некоего спеца из ГРУ, Венедикта Суханова, пришедшего для его опроса по Гансу, или же Герасиму Оршанскому. Суханов смотрел на Крокуса так, словно каждое его слово было нелепым вымыслом или глупой, наивной попыткой солгать на поставленные вопросы для ГРУ. Агент долго молчал, просто осматривая Николая и потом спросил, - 
– «Ну а в драку ты как влез и зачем? Меня тут опреуполномоченный заверил, что ты сам являлся зачинщиком и организатором этой драки в кафе!? И как я думаю только ради того, чтобы отвлечь на себя все внимание посетителей заведения, чтобы дать возможность скрыться Герасиму незамеченным? Итак?»;
– «Это полный нелепый вымысел и недоразумение. Я не видел Геру почти пять лет, после того как тот съехал с нашего двора. И в Мариншатск он съехал или еще куда, мне известно не было. Я от начала подумал, что он тоже приехал сюда чтобы попасть на фронт в добровольное ополчение. И вообще, вы мне можете как-то пояснить, с какого похмелья вы могли сделать такие выводы? И по части полиции, они как обычно не стали разбираться и ломать голову и тупо выставили меня крайним в той драке, хоть я в ней участие почти не принимал. Я ничего не понимаю вообще, и почему меня так быстро заперли в КПЗ без предъявления конкретных обвинений? И ни адвоката и не следствия. Хоть у меня нет криминального прошлого, я хоть немного в законах разбираюсь. Скажите лучше мне прямо, это все из-за Герасима?», - досадно отвел душу Николай, видно не надеясь уже ни на какую справедливость и Венедикт, почесавшись, - «Считай что отчасти это именно так и к твоему аресту приложило руку наше ведомство. Но не для того, чтобы тебя упечь за решетку, а для того чтобы выяснить все подробные обстоятельства, без свидетелей, так сказать. Ты же не дурак, должен понимать, с чего это к тебе пришел сотрудник ГРУ, вместо ментовского следователя. Но от твоей откровенности и объективности, зависит, куда ты отправишься далее. Мы можем устроить и тюрягу или наоборот, помочь тебе отправиться на фронт и в такое место, где не будет риска быть раненым или убитым, но и где ты смог бы себе заработать неплохую репутацию на будущее. В сути вся эта война пустяк, но она поможет выявить очень многие важные аспекты политики и сил противника. Нам не нужна просто победа... ну ладно, я ушел от темы. Однако ты должен понять, что раз к тебе пришло за вопросами ГРУ, то все что тут будет сказано должно остаться в тайне, и ни единая живая душа не должна узнать об этом нашем разговоре. Итак, что с дракой?»;