Про Бутова и вороного коня

      Бутов вспомнил случай из юности. Однажды в полку Евгений шёл мимо коновязи и обратил внимание на красивого вороного коня.

      Всегда считалось, что вороные жеребцы, изрыгающие пену и косящие огненным взором, неизменно бурного и сурового нрава, как выходцы из ада. Вот и Евгению этот жеребец принёс некоторые неприятности, словно чёртик, встретившийся вечером после кабака.

      Шея и круп лошади особенно красиво отливали синевой, как вороново крыло. Длинная тонкая шея жеребца, покрытая шелковистой гривой, была стройна и совершенна.
      «Хорош!» — причмокнул Бутов.

      На лёгкой голове красиво посажены крупные и выпуклые глаза. Конь прядал подвижными ушами, улавливая одному ему слышные звуки.
      Бутов сунул руку в карман и вытащил оттуда кусок ржано-пшеничного хлеба. «Эх, соли нет! .. А впрочем…» У кавалериста Бутова всегда была с собой соль в непромокаемом мешочке. Он присолил краюшку и угостил коня. Тот взял хлеб высокими и тонкими губами.

      «Чей конь?» — спросил Бутов. Ему кто-то из офицеров ответил: «Воронцова!»
      Поскольку вечный поручик дружил с Владимиром Воронцовым, он и подумал, что речь идёт о его друге.
      Конь спокойно стоял, давая рассмотреть себя получше. Сложён он был, решил Евгений, превосходно. «Повезло Вольдемару!» — позавидовал он.

      Любящий розыгрыши, Бутов решил подшутить над другом и отвязал коня, вскочил на него и ускакал на другой фланг расположения. Там привязал коня возле штабной палатки и пошёл своей дорогой, вспоминая, как ладно скакал конь, как согласованно он двигался вместе с всадником.

      В это время он увидел Владимира, выходящего от командира полка. Пряча улыбку, Евгений наблюдал за другом. Тот спокойно пошёл, сдержанно размахивая руками и не озираясь по сторонам.
      – Здравия желаю! Вольдемар! Ты ничего не потерял? Вернее, никого?
      – О, Бутов, дружище! Рад видеть тебя! — ответил Воронцов.
      Признаков беспокойства он не выказывал.

      – А где твой конь? — спросил Евгений, сдерживая смех.

      Воронцов пожал плечами:
      – В деннике, где ж ему быть?!
      – Нет, не белый, а, говорят, новый у тебя, вороной!

      Владимир вытаращился на друга.
      – Евгений! .. Ты… хорошо себя чувствуешь?
      Видя, что Бутов меняется в лице, Воронцов засмеялся:
      – Дружище, ты часом не перегрелся?!

      – Ааа! А вороной-то чей тогда?! Интерресно! — испугался Бутов.
      Он побежал туда, где оставил великолепного жеребца. А там уже была суматоха, бегали ординарцы, отвязывали коня, судачили, кто мог его переставить на другое место.

      Евгений подошёл, сдерживая шаг и дыхание, спросил строго:
      – Что тут за переполох? Чей конь?
      – Вашбродь, кто-то подшутил над их сиятельством Илларионом Ивановичем! Коника соизволили переставить, а господин генерал хватились. Шибко сердиться изволят!

      Тут до Бутова дошло, что лошадь Воронцова-Дашкова, флигель-адъютанта императора Александра II.

      – Pardon, — кашлянул он в кулак, чуть заметно кланяясь в сторону палатки Дашкова, и поспешил удалиться, пока его не разоблачили.

      Ведь кто-то из офицеров мог и видеть, как поручик скачет на флигель-адъютантском коне. За это можно и схлопотать.
      Но Илларион Иванович, видно, в тот день был в хорошем расположении духа, не стал затевать расследование.

      Только Владимир Воронцов, узнав о происшествии, догадался, чьих рук это дело, и, встретившись вечером с Бутовым, покачал головой, улыбнувшись в усы:
      – Промашка вышла, господин поручик?
      – Виноват, господин штабс-ротмистр!

      Долго ещё не мог прийти в себя Бутов, ворча:
      - Ну, Воронцов, ну, уделал меня! Интерресно!

      А Владимир старался утихомирить приятеля:
      - Да успокойся уже! Давай выпьем!
      - За здоровье их сиятельства, господина флигель-адъютанта!

      Об этом Евгению Петровичу и вспомнилось перед коронацией Николая II. Потом он подумал, что не к добру было это воспоминание, но Бутов, как всякий русский человек, был задним умом крепок.