Время туманов. Глава V

                V


Места к северу от Сваартвида нечасто принимали гостей. Жители Города и окрестных деревень не видели необходимости отправляться так далеко на север, потому как сразу за густыми чащами и темными ельниками начинались окутанные дурными слухами предгорья. Лишь немногие охотники, не слишком суеверные и весьма умелые, забредали сюда, преследуя рыжих оленей и могучих бородатых лосей. Они же и дали название одиноко стоящей на опушке и тоскливо взирающей на вечно сонную реку скале. В предгорьях множество каменных глыб причудливо громоздились друг на друга, укрывая от ледяных северных ветров узкие, неизвестно кем протоптанные тропинки, но здесь, южнее, одинокая скала неизменно притягивала взгляды редких путников. Ее заросшее мхом и цепкими кустами подножье напоминало окладистую бороду, а массивные каменные выступы - грозно сведенные брови и нос. Видимо за такой необычный вид скала и получила свое имя - Мудрый Старец.

Далеко на западе, за кромкой черного леса рдел завораживающий огненно-красный закат, и, словно крохотный его отблеск, переливаясь теми же густыми красками, весело трещал небольшой костер у подножья скалы. Огонь согревал одинокого путника, разгоняя чересчур свежий, прохладный воздух наступающей ночи. На исходе лета в этих местах было нежарко, и чем дальше на север, тем холоднее становились ночи и пасмурнее дни. Жестокие северо-восточные ветра, набирая силу на просторах Полуночной степи и перекатываясь по узким горным перевалам, доносили свое ледяное дыхание даже сюда, на удаленные редколесья и луга по правому берегу Альды. По-настоящему суровыми они становились зимой, и тогда все живое - люди, звери и птицы - неизбежно начинали искать теплые укрытия и норы.

Человек поднес руки к костру так, что языки пламени обжигали его большие грубые пальцы, он ласково погладил огонь, как пушистого рыжего котенка. Бергоф любил огненную стихию. Ему вообще всегда были близки разрушительные явления природы - гигант ощущал в них некую вечную, божественную силу, способную созидать и уничтожать одновременно. Когда-то, в дни своей юности, он впервые лицом к лицу столкнулся с этой первозданной мощью. Воспоминания о том дне обычно возвращались к нему именно в такие вот одинокие вечера вдали от дома.

Как и многие их сородичи, семья Бергофа промышляла рыбной ловлей и охотой на морского зверя - на скудных и холодных островах Соленого Камня почти невозможно было что-то вырастить, и жители всегда обращались за пропитанием к морю. Оно обычно было благосклонно к островитянам, но временами небо наливалось свинцовой тяжестью, волны вспенивались, и яростные ветра превращались в грозные ураганы, уносящие множество рыбацких жизней. В тот день морские боги приходили за Бергофом, но раздробив в щепки лодку и утащив в темные ледяные глубины его друзей-рыбаков, выбросили бездыханного парня на прибрежные скалы. Лишь необыкновенная живучесть спасла его от смерти на волнах прибоя у изъеденных соленой водой каменных берегов.

Бергофа нашли местные жители, поставили на ноги и, поразившись мощи и росту молодого рыбака, доставили его к правителю, называемому на языке жителей островов Соленого Камня, хольмаром. Тот по достоинству оценил мужество спасенного и, раз уж тому некуда было податься, оставил его в своем доме до поры. Нелюдимый хольмар долго присматривался к Бергофу и одним долгим зимним вечером все же пригласил его к себе на разговор. Правитель острова поведал ему о своей давней мечте - отправиться на восход за море, где в изобилии живут непуганые слабые люди, чтобы мечом завоевать себе власть и богатство. Молодой вердег и сам грезил морскими походами, а потому с радостью поддержал стремление своего господина. В тот день хольмар великодушно вручил  Бергофу тяжелый обоюдоострый меч из оружейной и усадил за длинный пиршественный стол между своими людьми. Так ураган, чуть было не лишивший Бергофа жизни и отнявший у него друзей, дал ему жизнь новую, опасную и порой полную жестокости, но превратившую его в настоящего воина.

Конь, то ли спящий, то ли глубоко погруженный в свои лошадиные мысли, вдруг дернул гривастой головой и негромко заржал. Бергоф и сам уже почувствовал приближение всадников, но, оценив бдительность умного животного, встал и одобрительно похлопал его по загривку. На всякий случай вердег взял в руки увесистую булаву с длинной, окованной железом рукояткой, усиленную торчащими в стороны зубами пятнистой акулы. Такие зубы высоко ценились и на его родных островах, и на побережье, они были прочнее железа и не боялись ржавчины. Это оружие, да еще, наверное, громадный рост и нечеловеческая сила - все, что досталось Бергофу от его отца. Но это скудное наследство позволило ему выжить и победить во многих сражениях, и он, мысленно всегда благодарил старика за него.

Последние лучи заходящего солнца еще пробивались из-за горизонта, когда на тускло освещенную костром поляну выехали три всадника. Первый приветственно поднял руку, остальные остановились в тени. Бергоф, стоящий посреди поляны, лишь легким кивком ответил на жест гостя.

- Мы не опоздали, Бергоф, - продолжил всадник, - и я нашел тебе добрых спутников.

Гигант неопределенно пожал плечами.

- Я рассчитывал ты приведешь больше воинов, но тем проще будет мне. Надеюсь эти двое не будут сильно мешаться под ногами.

Один из всадников спрыгнул с коня, широкими шагами подошел к Бергофу и встал в двух шагах напротив. В отсветах костра его глаза горели ярким пламенем, а рисунки на коже словно двигались в причудливом танце.

- А может даже пригодятся, -  остановил его Бергоф, -  я вижу, ты силен духом и телом, воин, и польза от тебя будет. Располагайся на ночлег - с рассветом выступаем.

Ишвара слегка смутила такая перемена в настроении гиганта, со стороны могло показаться, что тот испугался. Но то со стороны, а Ишвар сразу понял, что спорить с вердегом, с этой живой горой в человечьем обличье, ему не по плечу. Он не только грозно выглядел, но и излучал какую-то первобытную силу, подавлял взглядом и гулким, металлическим голосом.

Рауд меж тем что-то тихо сказал третьему всаднику, потом приподнялся в седле и обратился к стоящим у костра воинам:

- Я не знаю что ждет вас в пути, но да прибудут с вами Боги! Город надеется на вас!

Бергоф нахмурился. Уж для Города он явно не собирался стараться. Помочь старому другу можно...

"Старый друг" же лихо развернул коня, отчего тот даже встал на дыбы и весьма поспешно исчез в ночи. Вердегу совсем не понравилось такое отступление Рауда, и еще больше не нравился третий всадник в длинном плаще и опущенном на лицо капюшоне, все так же стоящий посреди поляны и непринужденно расчесывающий гребнем гриву своей лошади. В сгустившейся темноте разглядеть его было сложно, но и ростом и шириной плеч всадник немало уступал даже Ишвару, не говоря уже о бородатом гиганте. Подозрения Бергофа подтвердились тотчас же, когда всадник все же подошел к костру, кинул на землю дорожную сумку, и скинул на плечи капюшон.

- Да чтобы этого Рауда перекрутило! - взревел Бергоф. - Козел старый! Подсунул мне бабу!

По лицу девушки пробежала хитрая улыбка, а гигант глядя на нее захохотал, но уже совсем по-доброму.

                ***
Трое всадников неспешно ехали по каменистой дороге, то и дело объезжая гигантские глыбы, все чаще встречающиеся на пути по мере того, как лес редел, а деревья становились мелкими и неказистыми. Кроме того, дорога почти постоянно шла в гору, едва заметно, но достаточно для того, чтобы чувствовать постепенный подъем. К седлу возглавлявшего процессию охотника были пристегнуты тушки небольших серых зверьков, похожих на кроликов, но с небольшими, круглыми, как у мышей, ушами. Вечером Ишвар собирался зажарить подстреленных каменных зайцев, как называли зверьков его родичи, и предвкушал неплохое пиршество, зная, как вкусны эти пушистые жители предгорий.

Следом за альденом ехали двое путников, один из которых вполне сошел бы за упитанного медведя, зачем-то взгромоздившемся на бедную лошадь. Он задумчиво расчесывал бороду всей пятерней и, глядя куда- то в спину Ишвару, повторял:

  - Значит тебя зовут Мираен и ты родом из Годенхельма? И как же  тебя занесло сюда? Откуда вообще этот старый пройдоха Рауд тебя знает?

- До нас тоже дошли новости о людях, исчезающих на Альде, - ответила вердегу невысокая молодая девушка с большими зелеными глазами. На ней был все тот же дорожный плащ, но капюшон всадница откинула на плечи, обнажив локоны рыжих волос, рассыпавшиеся яркими живыми волнами.

- А ты видимо из дремучей чащи родом и зовут тебя - медведь, - весело продолжала она, - раз тебя так удивило мое появление прошлой ночью. Не знаю, как относятся к женщинам на твоей родине, но у нас на Годенхельме, не встретишь такого неуважения... У нас многие женщины владеют мечом не хуже мужчин!

Бергоф недовольно фыркнул.

- И ты, стало быть - воин ? - глаза гиганта выражали недоумение. Случалось, острова Соленого Камня тоже рождали воительниц, но это хрупкое рыжее создание не шло ни в какое сравнение с теми мощными мужиковатыми красавицами, которых он встречал.

- Нет, я не воин, - улыбнулась Мираен, я - интереснее...

С этими словами девушка догнала Ишвара и принялась о чем-то расспрашивать охотника, то и дело указывая на многочисленные рисунки на его теле. Милая и беззаботная на первый взгляд, Мираен была сильной и крепкой внутри, Бергоф чувствовал это своим особым, звериным чутьем - не за один лишь рост и нечеловеческую силу прозвали его Зверем. Не менее загадочным было и происхождение рыжеволосой спутницы. Что Бергоф знал о Годенхельме? Перво-наперво - это далеко на юге. Большой скалистый остров, омываемый буйными водами океана, в центре которого возвышается среди скал огромный, сложенный из вековых сосен Чертог Богов. И несмотря на то, что остров был преимущественно населен теми же альденами, они немного  отличались от своих северных собратьев тем, что сохранили веру предков и почитали многих Древних Богов. Жрецы Чертога, бывшего, по сути, большим сводным храмом альденских божеств, славились своей мудростью и, по слухам, были сильными колдунами. Вердег не особенно верил в эти россказни, но полагал, что за счет накопленных жрецами знаний, они могли действительно вытворять что-нибудь этакое. Бергоф никогда не был на Годенхельме, но слышал истории от купцов, якобы торговавших со жрецами, истории путаные, противоречивые и все как одна невероятные. Сложно было представить себе тамошних  простых жителей -  рыбаков и охотников, редких земледельцев -  но Мираен показалась вердегу совсем привычной с виду, как если бы она была его соплеменницей.

С наступлением полудня путники расположились у небольшого огибающего скользкие валуны ручья, чистого и прозрачного. Вода в нем была ледяная, но такая свежая и вкусная, что они с удовольствием напились сами и напоили уставших лошадей, перекусив поджаренным на самодельном вертеле камневым зайцем, Бергоф впервые после встречи с Раудом заговорил о цели их похода. Он обстоятельно обглодал последнюю ароматную косточку, обтер покрытые жиром руки о полы рубахи и заверил:

- Никто точно не знает, что там, на севере, и почему мы туда идем. Так захотела левая пятка короля Йора, а мой друг Рауд попросил моей помощи. Не знаю, чем он заманил вас обоих, да мне и все равно. Но я чую - легкой прогулкой мы не отделаемся.

Ишвар кивнул. Рауд пообещал ему свободу, если альден поможет Бергофу в его деле. Больше он не знал ничего и его мало волновали подробности. Придется драться - он будет драться, неважно где и с кем. Сказать по правде, не далее как прошлой ночью его посещала мысль о побеге, чтобы вернуться в лес и до поры до времени спрятаться где-нибудь в чаще. Но старый Харул, прощаясь, взял с Ишвара обещание выполнить договор с тэном, а нарушить свое слово охотник не мог. Не в этот раз, по крайней мере.

- Так уж и никто не знает, - возразила вердегу Мираен, - не суди всех по себе. Мне немного известно о цели похода, но я расспросила Рауда, потом нескольких местных охотников, и примерно представляю себе эти места... Давайте, идите поближе.

Девушка вытянулась словно заправская кошка, уперлась коленями в землю и достала из-за пояса кинжал. Стряхнув ладонью с земли листья и мелкие камни, она принялась что-то вычерчивать на ней клинком. Волосы девушка заплела в тугую косу еще по дороге, что было очень кстати, не мешало ей рисовать и неплохо даже смотрелось. Бесформенный дорожный плащ ее, как оказалось, скрывал под собой легкий и прочный, но изрядно уже потрепанный кожаный жилет с длинными рукавами и свободные шерстяные шаровары, вроде тех, что зимой носят состоятельные горожане. Бергоф невольно загляделся на южанку, но все же поспешил перевести взгляд на ее рисунок.

- Мы сейчас здесь, - Мираен вонзила нож в землю, -  в начале Предгорий. Идем вверх по течению реки Альды. Чем дальше на север, тем выше станут скалы. Пару дней пути, и мы окажемся в горах, а там рукой подать до истока реки. И места там такие, что весь Город можно спрятать, не говоря уж о нескольких десятках пропавших.

- А зачем нам исток? - не понял Бергоф.

- В твоем родном краю нет таких полноводных и больших рек, Зверь. Но для альденов река - это что-то вроде божества, доброго, спокойного, дающего жизнь. Если бы наш славный воин Рауд или его многоуважаемый король удосужились поговорить с местными - не с этими зажравшимися торгашами и бездельниками из Города, а с жителями деревень на реке и в лесах, то узнали бы много интересного. Например, скажи, вердег, как в твоих землях поступают, если хотят наслать на человека гнев Богов?

Бергоф задумался.

-В детстве я слышал, что в таких случаях вырезают из дерева фигурку зубастой рыбины, пишут на ней имя врага и вверяют ее морю. И если Ньянлиру будет угодно, он оживит рыбину, превратит ее в огромное чудовище, которое пожрет твоего врага и уничтожит его лодки и корабли.

- Вот видишь, - продолжала Мираен, - а местные верят, что добрые и злые пожелания, проклятия и благословения можно передавать с течением реки. Нет, я хотела бы поверить, что здесь обошлось без всякого колдовства, но судя по рассказу того стража...  И знаешь почему ты не повел нас по берегу Альды? Тебе подсказало твое обостренное чутье опасности. Нам все же стоит вернуться к воде и дальше на север идти вдоль нее. Здесь, - она прочертила клинком линию, - начинаются пороги, река мельчает так, что ее можно перейти вброд, но течение там, должно быть, очень сильное и полно острых подводных камней. Мы преодолеем пороги и будем подниматься в горы  к истоку.

Мираен внимательно оглядела спутников. Ишвар обещал помочь в походе Бергофу, а не рыжеволосой, потому молчал и ждал решения бородача. Тот задумчиво разгладил рукой всклокоченные сальные волосы и, наконец, ответил:

- Теперь я понимаю, почему Рауд выбрал тебя. Мы пойдем вдоль реки.

***
Дикая серая утка чинно кружилась на спокойной водной глади недалеко от крутого каменистого берега. Следом за ней, гордо выпятив цветастую грудь, плыл большой селезень с яркой переливчатой изумрудной головой. Он призывно горланил птичью балладу, но утка всем своим видом показывала безразличие, при этом постепенно подпуская ухажера все ближе. Река здесь образовала обширный омут, скорее похожий на пруд или небольшое озеро со стоячей водой. Густые заросли камыша на берегу надежно укрывали от посторонних глаз птичьи гнезда и мелких водяных крыс, эти гнезда разорявших.

Там, где заросли становились реже, на песчаном берегу круп к крупу стояли и пили прохладную речную воду кони, хлопали ушами, отгоняя назойливых мух. Бергоф ломал большие охапки сухого тростника на растопку костра, а Мираен и Ишвар занимались приготовлением нехитрого ужина. Охотник неторопливо разделывал очередного зайца, а девушка чистила свежую рыбину. Видно было, что ей не очень-то привычно это дело, но Мираен не сдавалась и сосредоточенно скоблила склизкую чешую, вцепившись в рыбий хвост, как в шею врагу. Занимаясь всеми этими приготовлениями, путники вернулись к утреннему разговору.

- Не стали бы кони пить плохую воду, - заключил Ишвар.

- Вода здесь не причем. - покачала головой девушка, - гонец несет плохую или хорошую весть, ему то что с того? Так и река не станет плохой от произнесенного проклятья.

- Не верю я во все эти сказки, - повторял Ишвар.- всем известно, что люди не способны дурным словом подчинять или уничтожать целые отряды воинов. Вы, женщины, всегда удивляли меня  - считаете себя самыми умными в мире и при этом верите в стариковские россказни!

- Я ведь просто предположила, воин. Рауд говорил мне, что случилось на северной заставе. Один из стражей видел некий таинственный туман в ту ночь. Он  клянется, что чуть не задохнулся в тумане, который был очень вязким и холодным. Быть может, все это не просто так. И я не впервые слышу об этом тумане - кое-кто помнит старые легенды о духах, живущих в горах и пожирающих людей и скот. Разве не может в этой легенде быть доли правды?

- У короля Йора полно врагов, и правда скорее в том, что они переманивают на свою сторону лучших воинов, чтобы поднять восстание. Я не поверю ни в какие темные силы, пока не увижу их своими глазами...

- Если бы не туман, я так бы и подумала, - согласилась Мираен. - но, сдается мне, ты очень скоро и сам все увидишь... Я согласна, никто не в силах совершать такое колдовство, но если здесь дело в темных богах?

Бергоф, до того отрешенно разводивший костер, недоуменно и даже тревожно посмотрел на девушку.

- Причем здесь темные боги? Они все давно сгинули!

- Да, гигант. Сейчас многие из них позабыты, загнаны в чащобы, неприступные горные пещеры, далекие ледяные острова. Но когда-то все народы поклонялись им. На заре времен людей окружали сотни страхов и ужасов, насылаемых темными богами, им приносили жертвы, чтобы задобрить и упросить не чинить больше вред. И лишь много веков спустя люди обратились к добрым и справедливым богам, которым мы служим сейчас.

Бергоф внимательно слушал, согласно кивал, но когда Мираен остановилась перевести дух и собраться с мыслями, вдруг улыбнулся в бороду, ткнул в девушку пальцем и выпалил:

- Ты жрица! Вот почему ты так много знаешь о Богах!

Та засмеялась в ответ, отмахнула рукой палец гиганта и принялась рыться в своей походной суме. Вскоре она извлекла оттуда небольшую статуэтку, искусно посеребренную и покрытую непонятными знаками. Статуэтка изображала сидящего лесного кота с высоко поднятыми ушами и округлыми глазами. Мираен аккуратно взяла кота двумя руками и показала спутникам.

-Это Фарли, Любопытный кот. Его почитают на Годенхельме среди прочих Богов, он помогает в путешествиях и торговле. Богов намного больше, чем ты думаешь, и у каждого есть свое собственное дело или предназначение в этом мире. Как и у людей. Есть Боги-воины, Боги - ремесленники, Боги - песнопевцы. Ты прав, Бергоф, я служу в храме с самого детства.

Мираен так же заботливо убрала ушастого божка обратно в суму и, подложив ее под голову, вытянулась на траве. Бергоф совсем по отечески наблюдал, как она засыпает с самой красивой улыбкой на лице, какую он когда-либо видел. И ему все больше начинало казаться, что видит он эту улыбку уже не впервые. Какие-то отдаленно знакомые черты в девушке навевали на него смутные воспоминания из прошлого, но он не мог понять как со всем этим может быть связана Мираен. Что ж, когда все закончится, не раньше, вернувшись домой, он, пожалуй, расскажет Мираен о своих догадках. А пока... Со стороны Рауда было разумно отправить с ними молодую жрицу, ведь далеко не все в этом мире можно решить мечом. Вердег полагался, конечно, всегда на себя, но ему все больше нравились его попутчики, и Мираен, и молчаливый лесной охотник Ишвар. Огорчало лишь то, что сам Рауд не пошел с ними, но тому были причины - долг для тэна  всегда был превыше всего. Как его отец всегда верно служил отцу хольмара Йора, так и он неустанно шел рядом с новым королем, хотя и не во всем был с ним согласен. Вердег никогда не ощущал в себе такой же преданности кому-либо, ни королю, ни женщине, ни Богам. Бергоф поймал себя на мысли, что он действительно больше походит на двуногого зверя, чем на обычного человека. Он тяжело вздохнул, отвернулся и откупорил флягу с вином, припасенную как раз для таких вот случаев. Глотнув терпкого, согревающего напитка, вердег передал флягу Ишвару, который сидел у костра и подкладывал туда по мере прогорания сухие полешки и охапки тростника.

Во избежание неприятностей, могущих приключиться со спящими в этих местах - кто его знает - путники поделили ночь на три части, и хотя мужчины не собирались допускать жрицу к ночному бдению, та оказалась очень настойчива. Бергоф, скрепя сердце, назначил ей бодрствовать в предрассветные часы, сразу после него, надеясь, что успеет выспаться и потом будет приглядывать за Мираен. Совсем не потому что не доверял ей, конечно, просто не привык он сваливать заботы о себе на слабых. Разукрашенному дикарю Бергоф почему-то полностью верил, полагаясь на свое отточенное чутье, очень редко его обманывающее. Он допил остатки вина, растянул на земле мохнатую медвежью шкуру, которую всегда возил с собой, используя то как одеяло, то как одежду, улегся на нее, едва уместившись, и постепенно провалился в глубокий, но чуткий сон.

Ишвар задумчиво слушал ночь, поглядывая на спящих спутников. Хвороста и сухого тростника должно было хватить еще надолго, но пламя от них было уже не таким жарким, как от настоящих дров, и охотнику становилось все холоднее. Он не впервые ночевал в предгорьях, но сегодняшняя ночь была чересчур холодной, даже по меркам этих негостеприимных краев. Обитавшим здесь шерстистым винторогам ледяные ветра были нипочем, и они все так же паслись на каменистых лугах предгорий. Растительности становилось  намного меньше, но винтороги - удивительно неприхотливые существа. Зачастую огромное животное довольствовалось маленьким клочком луга, поросшего жесткой сухой травой, таким, что можно преодолеть в два прыжка. Задумавшись о винторогах, Ишвар невольно вспомнил о своей семье. Тэн обещал лично явиться к Айле и объяснить, что случилось с ее мужем. Рауд производил впечатление человека слова, альден верил ему, но смутная тревога за свою семью отчего-то  не покидала. Некому позаботиться о них, если что-то произойдет - стычки, болезни и дикие звери обескровили деревню Ишвара в последние годы, лишили его почти всех молодых и сильных мужчин и женщин. Он сам, Айла, Харул, еще несколько стариков, да дюжина женщин и детей - все, что осталось от некогда большого и сильного рода.

Ночь была ясной и по-горному прохладной. Мириады звезд усыпали небосклон, мерцая и переливаясь, некоторые из них вдруг стремглав падали вниз и пропадали где-то за горизонтом, заслоненным темными силуэтами гор. Близилась полночь, и сидящему у костра охотнику становилось все холоднее, пальцы его рук и ног онемели и неприятно покалывали, а веки невольно опускались, не в силах бороться со сном. Ишвар поежился, оторвал взгляд от костра и оглянулся в поисках вязанки толстых сучьев, припасенной Бергофом на всякий случай. И обомлел.

В нескольких шагах от него, у прибрежных кустов стояло существо, точнее какая-то непонятная тень, своими чертами напоминавшая человека. Она была слегка сгорблена и плавно двигала своими непропорциональными конечностями - руками, раздвигая камыш, пробираясь к воде. Но вдруг тень замерла, почувствовав взгляд, и посмотрела на Ишвара. Посмотрела конечно всего лишь в его сторону, слишком темно было, чтобы увидеть ее глаза, но охотник буквально почувствовал на себе тяжелый, леденящий душу взгляд. Тень дернулась и прыгнула в заросли.

Мгновение спустя раздалось тихое, едва слышимое, шипение. Его сменила тишина, а Ишвар все продолжал вглядываться в темноту. Он крепко сжимал в руке нож, на лбу выступила испарина, но страха не было. Была внутренняя напряженность, готовность к прыжку, решительной драке. Но тень больше не появлялась. Вместо того, со стороны реки медленно, но необратимо сгущался плотный пепельно-серый туман. Сперва Ишвар принял его за дым, но он не почуял гари, и ощутимая густота тумана убедила его в надвигающейся опасности. Туман полз по кустам, как живое существо, переваливая через них свои мягкие клубы и постепенно окружая поляну с костром и путниками. "Ледяной пепельный туман, заполнивший заставу" - пронеслось в голове Ишвара. Он резко вскочил на ноги, выхватил из костра горящую головню и закричал что было сил:

-Туман! Бергоф!

Вердаг удивительно быстро для своих размеров вскочил на ноги и, схватив обеими руками огромную свою булаву, уставился на неведомую напасть, стелящуюся вокруг. Зарычав, он в два шага преодолел расстояние до Ишвара, оттолкнул его и ринулся в пепельно-серую гущу.

-Стой! - окрикнула его Мираен. Она уже бросилась следом, размахивая тканевым мешочком, невесть откуда оказавшемся у нее в руках. Растрепанные рыжие волосы и заспанное лицо в отсветах костра придавали ей вид еще более варварский, чем у ее спутников. В больших зеленых глазах горело бешенство и неподдельная ярость.

Бергоф, окруженный со всех сторон зыбким туманом, и правда встал как вкопанный, выронил булаву и, неестественно изогнувшись, начал оседать на траву. Гигант судорожно хватался за горло, как будто пытаясь отнять невидимые руки. сжимающие его. Он страшно хрипел и силился встать.

Ишвар ринулся на помощь, но не сделал и шага, как в спину ему точно ударила кувалда или лоб разъяренного винторога, он отлетел вперед и, оглушенный, уткнулся носом в траву.

- Лежать, варвар! - не своим голосом кричала Мираен, - падай на землю и не дыши!

С этими словами девушка резво раскрыла мешочек, повернулась к костру и вытряхнула его содержимое в огонь.

Что происходило дальше, Ишвар уже не видел , а что видел того не понял и не запомнил. Пламя поглотило порошок, затем яростно затрещало и вдруг взметнула к небу огромный язык в два человеческих роста. Этот гигантский сполох словно лизнул небосклон, так же молниеносно рухнул вниз и разлетелся на тысячи частей вокруг костра. Огненные стрелы пронзили темноту, перед ними пронеслась волна горячего воздуха, с ревом срывающая листья с деревьев и ломающая мелкие ветки и кусты. Ударив в надвигающийся туман, волна разнесла его на мелкие клочья, тающие в воздухе и очистила весь берег, сбросив остатки в воду. Так же внезапно все затихло, пламя успокоилось, костер с новой силой горел на прежнем месте, весело потрескивая, словно посмеиваясь над содеянным. А вокруг него, на поляне, лежали три неподвижных тела, покрытых черной сажей.

Ишвар первым пришел в себя. Он почуял резкий запах гари, поднялся на ослабевших руках, сел на землю и огляделся. Немногочисленные деревца вокруг поляны были обожжены и оголены, невысокий подлесок переломан, а трава примята и частично выжжена по всей ширине поляны. Рядом отплевывался и тяжело дышал Бергоф, невнятно ругаясь, он стряхивал с себя пепел и осторожно поднимался на ноги. Мираен лежала совсем рядом с костром и, по всему было видно, чувствовала себя очень неважно. Кожа на ее сапогах потрескалась и все еще дымилась, лицо и руки покрывал толстый черный слой сажи, а волосы почти сгорели и невнятными клочками разной длины торчали в стороны. Жрица не шевелилась и вообще не подавала признаков жизни.

Ишвар все-таки встал, на шатающихся ногах доковылял к Мираен, упал на колени и начал что было силы тормошить ее, схватив за воротник. Та безвольно откинула голову и не реагировала.  Со спины подошел Бергоф с флягой воды в руке, откупорил ее, набрал воды в рот и мощной струей выплеснул ее в лицо девушки. Она тут же очнулась, вскрикнула, часто задышала и попыталась перевернуться на левый бок. Только сейчас Бергоф заметил, что правая рука девушки сильно обожжена. Он заботливо поднял ее на руки, стараясь не касаться ожогов, и велел Ишвару приготовить ей удобное ложе из медвежьей шкуры и нескольких сумок. Бергоф уложил жрицу и принялся было расстегивать на ней одежду, но вдруг остановился и помрачнел.

- Раздень ее! - бросил он альдену, - я скоро вернусь.

Гигант встал и зашагал в сторону реки, прихватив с собой походную суму. Ишвар хотел было остановить его, но понял бесполезность подобной затеи. Он стянул с девушки сапоги, затем расстегнул и принялся снимать толстый кожаный жилет, служивший жрице броней. С ним пришлось повозиться, перевернуть девушку на бок, отчего она вновь застонала. Ишвар резко стянул жилет, отбросил его в сторону и вернул Мираен в удобное положение. Оставшуюся на ней тканевую сорочку, альден просто аккуратно разрезал ножом, не найдя другого выхода. Он накрыл девушку войлочным одеялом, обнажив только обожженные участки тела.

Вскоре со стороны реки из темноты вышел Бергоф. Его борода и длинные волосы были мокрыми, с них стекала вода, будто он нырял. Ишвара поразила живучесть вердега, и он искренне надеялся, что тот сможет помочь Мираен. Бергоф подошел к нему и высыпал из сумы несколько крупных продолговатых черных раковин речных молюсков.

- Мы называли их каменным салом, - пояснил он. - в них полно жира. заживляющего мелкие раны и ожоги.

С этими словами вердег сжал всей пятерней одну из раковин, та с хрустом треснула, и в ладонь Бергофа  закапала густая желтая жидкость, распространяя зловоние подгнившей рыбы.

Мираен поморщилась и очнулась. Она с трудом открыла глаза и, глядя на Ишвара, простонала:

-Будь добр, убери его от меня.... пусть едет к себе на острова со своей тухлой рыбой...

Не обращая никакого внимания на ее стоны, гигант начал уверенно втирать полученный жир в кожу девушки. Мираен сжала зубы и, пытаясь отвлечься от боли, вымученно смотрела на звезды.

- Туман ушел? - вдруг спросила она через силу.

- Да, можешь быть спокойна, - ответил Ишвар, - твоя магия спасла нас всех.

Жрица улыбнулась и закрыла глаза. Ее дыхание понемногу становилось ровнее и вскоре она уже дремала, почти проваливаясь в сон. Бергоф намазал ее тело остатками жира, накрыл спящую покрывалом и сказал куда-то в сторону:

- Теперь остается только ждать, когда оно подействует. Если подействует вообще.

Ишвар молча кивнул и занялся костром. О том, что он видел ночью, говорить не хотелось, может быть потом, когда спадет потрясение. Меж  тем щебет ранних птиц возвестил о начале нового дня, где-то в лесах на другом берегу Альды заунывно провыл волк,  и ему ответил порыв ветра, согнувший вершины юных сосен. Приближался рассвет.