ФаризОд

(В дореволюционном Петербурге есть шикарный ресторан Фаризод, названный в честь дочери хозяина заведения. В неё влюбляется бедный художник, но отец дочери против их брака, да и девочке всего 12 лет. Художник кончает жизнь самоубийством, но через шесть лет он снова появляется в жизни Фаризод, когда её хотят насильно выдать замуж. Сделав карьеру на том свете, художник приглашает девушку с собой)


   Осеннее утро в столице Российской империи выдалось хмурым и пасмурным. Небо, как это часто бывает в Питере, было низким и серым, холодным и не предвещающим ничего хорошего. В такое утро обычно не хочется ничего делать, даже мечтать, хочется просто лечь и навеки затихнуть под этим свинцовым небом, прикрывающим город, словно крышка дорогого гроба. Да и сам город казался красивым гробом, где архитектура жила своей большой жизнью, гордая своей красотой, а люди жили своей, маленькой и примитивной. Впрочем, они были гораздо более неуверенными в том, что ещё живы, а не уже умерли. Архитектура знала, что переживёт эти биологические комочки, от которых через столетие не останется никакого следа. О ней будут рассказывать на экскурсиях, а о людишках, населявших город, позабудут. Забудут, как они по утрам спешили и суетились, чтобы пойти на работу, в то время как величественные здания никуда не спешили и наблюдали свысока, как их безропотные рабы копошатся внизу, проиграв архитектуре битву за вечность и бессмертие.

   В это хмурое утро Пётр Горяев хотел только одного: тишины и покоя, по возможности вечного. Но покой был пока что не по карману молодому сотруднику одного модного литературного журнала, в котором печатались рассказы представителей столичной богемы Серебряного века. Шел 1913 год, и в отсутствие телевидения, звукового кино и Интернета литература цвела самым буйным цветом. Писателей считали полубогами и полубогинями, к ним прислушивались, ими восторгались, их читали. Книжные магазины были храмами или оранжереями, где можно было собрать цветы с самых разных полей. В букете словесности были и ромашки с загородных лугов реалистов-почвенников, и ночные, волшебно пахнущие пороком цветочки зла модного тогда декаданса, и парочка перьев страуса, и экзотические орхидеи из далёких заморских стран, к которым плывут алые паруса, и всё это было перевязано красной ленточкой своевременных произведений талантливого марксистского писателя. Каждый творец выбирал собственную музу: у одного это была богатая дама в дорогих кольцах на аристократических руках, дышащая духами и туманами, у другого стройная муза бежала по бескрайним  волнам мирового океана, а у третьего музой была бедная и престарелая Ниловна, которая сроду не душилась, не бегала по волнам, и уж тем более не ходила по столичным ресторанам. За этим пёстрым и благоухающим букетом литературы и должен был ухаживать Пётр Горяев, который работал в литературном журнале и иногда сам строчил рассказы, подписывая их то псевдонимом «Гор», то «Понтий Пират», то «Вениамин Отрепьев». Друзья его звали просто Пьер, так будем называть и мы.

   Этим утром Пьер нехотя оделся в элегантный костюм по моде тогдашнего времени, и пошёл вдоль реки Мойки к Поцелуеву мосту. Когда-то поблизости от моста был кабак с романтическим названием «Поцелуй». Жаль, что к тому времени он не сохранился, потому что его название навевало романтические мечты. Казалось бы, что толку в красивых названиях? Везде одно и то же: водка, закуска и холодное пиво. Но большой город не может жить без мечты, особенно такой город, который был создан из мечты посреди болот и лесов. Большие мечты были очень нужны большому городу, задремавшему под бескрайним северным небом. И чем более свинцовым и хмурым было небо, тем сильнее росла и пробивалась к солнцу мечта. Город был жив, пока была жива его мечта.
 
  Пьер иногда спрашивал себя, мечтает ли он о чём-либо или уже перестал. Каждый раз, идя на работу в редакцию, Пьер проходил мимо одного весёлого кабака под название «Бриз», где всегда было холодное пиво, свежие шашлыки и приветливые официантки. От этого заведения так и веяло свободным и весёлым духом моря, где днём приятно и весело.
В «Бриз» обычно Пьер заходил пообедать и попить пива. Близость Балтийского моря уже чувствовалась в этих местах, удалённых от центра города, был ощутим даже его свежий запах, но самого моря видно не было, потому что город упирался в глухие и непроходимые заводские территории.
Эта невозможность выхода к морю ещё больше запирала мечту его жителей внутри города и заставляла её сопротивляться не только гнёту неба, но и гнёту разросшихся повсюду заводов.

  Совсем рядом с его редакцией был также восточный ресторан «Фаризод», что в переводе то ли с фарси, то ли с родственного ему языка означало «Прекрасная женщина, фея». Ресторан был дорогой, Пьеру не по карману, но он навевал мечты о восточной роскоши и неге, о луноликих красавицах с тонкой талией и пышными бёдрами, одетых в цветные шелка и сверкающие бриллианты. Пьер мечтал, что Фаризод, восточная красавица и фея, когда-нибудь станет его музой, не похожей ни на музу Блока, ни на музу Грина, ни на музу Максима Горького. В этих мечтах Пьер, наконец, пришёл в свою редакцию, расположенную в самой глубине Коломны, спального района тогдашнего царского Петербурга, в самых, что называется, окраинных и далёких дебрях.

   В обязанности Пьера входило чтение рассказов и повестей, присылаемых авторами в редакцию журнала. На сей раз ему предстояло открыть и прочесть увесистый конверт, пришедший из Тулы. В конверте оказалась небольшая повесть, которая называлась, как это ни странно, «Фаризод». Пьера заинтересовало это совпадение, и он начал читать повесть с большим интересом. Начиналась она с того далёкого момента, когда на Земле уже были созданы растения и животные, но ещё не было человека. Разумные человекоподобные существа уже были на других планетах, но Богу хотелось чего-то нового, ведь принцип творчества – это один из основных принципов, заложенных в основании нашей Вселенной. Бог, хозяин Вселенной, обычно не творил тела представителей флоры и фауны различных планет, он только придумывал для них способ поведения и судьбу. Он не творил даже их души, поскольку они были так же, как и он, вечны и не сотворены, он лишь решал, как, когда, на сколько и зачем вселить душу в то или иное тело. В этом деле у него был огромный простор для творчества и для экспериментов.

   Порывшись в каталоге душ, Бог нашёл две разумные души, которые могли бы быть первой парой людей на земле, мужчиной и женщиной. Подозвав к себе одного из ангелов-сотворцов по имени Бор, Бог дал ему задание состряпать телА для этой пары. Тела должны были быть прочными, красивыми, здоровыми и по возможности идеальными. Бор в то время был ещё молод, легкомыслен и имел мало опыта в подобных делах.
Он взялся за дело, сделав предварительно несколько набросков. Создавая Адама, он долго думал, какой цвет глаз и волос ему придать, какой сделать рост и телосложение, а также какой длины сделать то, что у него будет навсегда спрятано под одеждой. Это был очень деликатный вопрос, и надо было знать вкусы женщины, для которой и строилось тело Адама. Но этих вкусов он не знал, потому что Бог повелел ему создать сначала Адама, а потом Еву. Действуя на свой страх и риск, ангел сделал Адама черноволосым и черноглазым, с большой растительностью на теле, нарисовал ему бороду и усы, гордую осанку и глупую улыбку на лице. Чего-то ещё не хватало в его облике, и ангел, подумав, пририсовал ему хвост. Адам выглядел симпатичным дурачком, но Богу такой вариант понравилья.

   Затем ангел преступил к созданию Евы. Он сделал множество набросков, но ни один его не удовлетворял. Ангел мучился, бродя по небесам. Он хватался за голову и даже втайне от Бога курил галлюциногенную траву, чтобы оживить воображение, но ничего не мог придумать. Нарисованные ему образы казались то глупыми, то жирными, то агрессивными, то примитивными, то попросту страшными. Он то и дело рвал 3D бумагу с объёмным изображением «красавиц», раздражённый своей беспомощностью, и много раз рыдал, но заказ нужно было выполнить в срок. Наконец, после нескольких недель мучений, в его голове промелькнул долгожданный образ красавицы, которой ещё не видел космос! Он тотчас же изобразил её, залился слезами счастья и побежал показывать Богу. Бог одобрил образ красавицы, не внеся ни одной коррективы. На небесах включили 4D принтер, и через пару мгновений Ева №1 к восхищению всех присутствующих была готова, со всеми её генами, анатомией, физиологией и даже тайными изгибами… Её торжественно спустили с облаков на землю и представили Адаму, которой уже заскучал было один в райском саду. Адаму она безумно понравилось, а вот он ей не очень… Очевидно, слишком много совершенства перепало первой Еве, гораздо меньше, чем Адаму, и она возгордилась. Адам оказался ей не по вкусу: она любила голубоглазых блондинов, а тот был черноглазый брюнет, Адам был примитивен и бесхитростен, как ребёнок, а ей хотелось более интеллектуального и опытного мужа. Наконец, её раздражало то, что он пытается командовать ей только потому, что был выше ростом и был создан первым.

   Все их разногласия привели к тому, что Ева положила глаз на Бора, который её создавал. Бор в её глазах был намного выше Адама, и к тому же разбирался в искусстве и творчестве. Получилось так, что и Бор был неравнодушен к Еве, и однажды они вдвоём, наплевав на все приличия и запреты, уединились в райском саду, где предавались любви и заснули вместе под журчание ночного ручья. Наутро об измене узнал весь космос, и Бог был очень разгневан. Он сослал Бора вместе с Евой в отдалённую часть космоса, где на сто миллионов световых лет в округе не было ни одного разумного существа, а также переименовал его, назвав Вором. А чтобы утешить Адама, Бог пообещал ему создать новую Еву, учтя все пожелания и рекомендации самого первого мужчины на Земле. На должность творца взяли нового ангела, не такого гениального, как прежний, но зато более послушного и надёжного. Выслушав все пожелания Адама, этот ангел состряпал новую Еву, гораздо менее красивую, чем предыдущая, но зато более простую и без лишних запросов. Адам был ею доволен, благодарил Господа, а творцу новой Евы даже вручили квартальную премию. Все были довольны, и о Фаризод, первой женщине и бывшей Еве, и о падшем к её ногам ангеле вскоре забыли.

   Прошло много лет, и потомки Адама и Евы расплодились по всему миру. У Фаризод, прекрасной небесной феи и ангела по имени Вор, тоже появились дети, но все они были девочками. Очевидно, это была воля небес, чтобы на её планете никогда не было мужчин, но когда первая Фаризод и её супруг умерли, то на планете остались одни девочки. Все они были прекрасны, молоды и грациозны, и намного превосходили красотой земных женщин, даже самых красивых и привлекательных. Была только одна проблема: у них не было мужчин, и на сто световых лет вокруг не было ни одного существа, хоть чем-то похожего на мужчину. Сидя в своих прекрасных дворцах, девушки сильно скучали. Они понимали, что если не найти мужчин, то через несколько сотен лет их планета опустеет (феи жили больше тысячи лет, оставаясь молодыми и красивыми до самой старости). Однажды одна из них совершенно случайно обнаружила вход в параллельный мир, нашла один портал, пройдя в который можно оказаться в земном мире и найти себе мужчину. Проскочить туда можно было только ночью в полнолуние, и феи стали регулярно появляться в горных районах Земли при полной Луне и манить понравившихся им мужчин к себе. Истории про фей, манящих в свой небесный рай, известны в Персии,Турции, в Кашмире, на Памире, в Таджикистане, и в других местах, везде, где есть горы и мужчины белой расы. Невозможно было оторвать взгляда от феи, и те мужчины, которым нечего было терять на земле, обычно соглашались уйти с феями в их мир. Если они говорили окончательное «да», то обычно их тело находили мёртвым, и если молодой и полный сил мужчина умирал внезапно, то все понимали, что это дело рук феи. На той стороне «провода» ему обещали любовь феи и долгую жизнь, больше тысячи лет, взамен короткой земной жизни. Феи также были очень богаты, у них были дворцы, окружённые пышными садами, и шкатулки, полные золота и драгоценных камней.

   Если же мужчина сомневался, то он оставался жив, но сходил с ума. Днём он бродил по городу или деревне, не понимая где он, с выражением лица идиота, а ночью исчезал из своей кровати и отправлялся на свидание с феей в лучший мир. Даже если таких мужчин запирали на ночь на ключ, ставили решётки на окнах, они всё равно каждую ночь куда-то исчезали, а утром появлялись вновь. Такие мужчины становились проклятием и мучением в семье, лишним ртом вместо кормильца, их ненавидели и над ними смеялись, но им как умалишённым всё было безразлично. Лечению они не поддавались, и семья ставила на них крест.

   Наконец, были те, кто оставался равнодушен к соблазнам, потому что на земле их что-то очень сильно удерживало. Это могла быть семья, бизнес или любимая работа. Такие мужчины могли подтвердить существование фей, потому что они видели их, оставаясь в здравом уме и в твёрдой памяти. Они говорили, что феи были прекрасны, и в другое время и при других обстоятельствах они бы обязательно за ними последовали бы, но в данный момент покинуть грешную землю не входило в их планы.

  Далее в повести говорилось о том, как один русский горный инженер из Тулы поехал с экспедицией в горы Памира и однажды ночью, когда все геологи спали, к нему явилась прекрасная фея, которая не назвала своего имени, но позвала его с собой. Мужчина колебался, ведь дома в Туле у него остались жена и дети, поэтому не дал фее твёрдого согласия. На следующий день его друзья-геологи заметили, что он стал каким-то странным, на вопросы не отвечал и только обводил горы и людей безумным взглядом. Температуры или других органических расстройств у него не было, поэтому геологам стало понятно, что он сошёл с ума. И так как никакой больницы поблизости не было, Семёна Вишнякова, так звали геолога, приходилось днём привязывать к дереву, чтобы он случайно не упал с гор, а ночью за ним поочерёдно наблюдали геологи, которые спали с ним в одной палатке. Впрочем, геологи утверждали, что Семён по ночам куда-то пропадает, несмотря на то что связан по рукам и ногам, а утром появляется бодрый и свободный. Постепенно его перестали связывать, так как днём Семён спал, а ночью всё равно исчезал в неизвестном направлении.

  Когда экспедиция закончилась, Семёна привезли обратно в Тулу и вручили жене. Ему выхлопотали маленькую пенсию по инвалидности и поместили в сумасшедший дом. Санитары неоднократно наблюдали, как по ночам он куда-то исчезает прямо из постели, а утром появляется опять на больничной койке, словно появляется из воздуха. С другими сумасшедшими он не контачил и постоянно упоминал имя какой-то восточной женщины. Потом его выписали со словами, что медицина здесь бессильна. Жена Семёна очень страдала и решила обратиться в церковь. Она считала, что в Семёна вселились бесы, и если их выгнать, то всё вернётся на круги своя. В их губернии был один знаменитый поп-бесогон, который хорошо разбирался в этом вопросе, и жена Семёна Вишнякова направилась прямо к нему. Поп послушал её сбивчивый рассказ и попросил привести мужа на обряд экзорцизма. Женщина молилась Богу и просила помочь, так как изгнание бесов было последним средством, которое могло ей вернуть мужа из безумия.

  В назначенный день Семёна привели в церковь, поставили перед иконами, и батюшка начал отчитку. Семён не выл и не метался, как другие бесноватые, а просто побледнел и начал  медленно оседать на пол церкви. Он потерял сознание и упал, так что назад его пришлось везти на подводе. Семёна привезли домой и уложили на кровать. Он провёл без сознания два дня, а на третий открыл глаза. Семён обвёл взглядом свой дом, и по его лицу было видно, что к нему вернулся разум. Он стал узнавать родных и близких, стал вменяемым, но почему-то сильно загрустил. Дни и ночи напролёт он плакал, пил водку и писал свою повесть. К жене и детям он потерял всякий интерес, описывая в красках свои ночи с феей и говоря, что фея не простит ему отступничества и покарает его. Также, покинув мир фей, он добавлял, что скоро в том мире у него будет ребёнок, а в этом мире ему всё стало безразлично, начиная с геологии и заканчивая своей семьёй.

   В конце повести Семён Вишняков со всеми попрощался и пообещал, что скоро уйдёт за пределы земной юдоли, далеко-далеко, в мир прекрасных и удивительных фей, к своей Фаризод. На этом повесть, написанная почерком автора, заканчивалась, и к ней была приписка на отдельном небольшом листке. Её написала жена Вишнякова Мария, которая сообщала, что как только Семён закончил повесть, он повесился в их саду на ветке яблони, и вот уже девять дней прошло с тех пор, как его похоронили. Жена прислала повесть своего покойного мужа в надежде на то, что она покажется интересной редакции журнала, и что её опубликуют.

   Повесть поразила Пьера Горяева как гром. Она, безусловно, была интересной и читалась легко, на одном дыхании. Правда, всё преподносилось как быль, а не как мистика или фантастика. Впрочем, даже если это всё лишь литературная мистификация, как это было в случае с Черубиной де Габриак, и никакого Семёна Вишнякова вообще не существует, он кем-то выдуман, то это ещё лучше, потому что читатели любят тайны. Они начнут расспрашивать редакцию, а правда ли это или же фантастика, начнут строить предположения, вокруг повести поднимется шумиха, и тиражи журнала пойдут вверх. Вдова просила выслать ей совсем небольшой гонорар, и Пьер Горяев для себя решил, что обязательно опубликует повесть. Он сидел в своём кресле и уже обдумывал, где найти хорошего художника, чтобы как следует проиллюстрировать повесть, перебирая в памяти то одного, то другого из мастеров. Наконец, он вспомнил об одном талантливом молодом художнике, с которым недавно познакомился, и отправился к нему с визитом, поскольку художник жил рядом.

   Мастерская художника располагалась неподалёку, всего в двух кварталах от редакции. Там жил и работал художник русско-итальянского происхождения по имени Анджело Леонарди, которого друзья и знакомые звали Леонардо. Был он худощав, светловолос, с голубыми глазами, которые были прекрасны, особенно когда  горели блеском вдохновения. Лицом Леонардо чем-то напоминал небесного ангела, немного поистаскавшегося в попойках с собратьями по искусству, относящих себя к столичной богеме. На счастье, художник оказался дома, в небольшой, бедно обставленной мастерской под самой крышей, которую он снимал в доходном доме. Из окна мастерской был виден почти весь город, притихший потускневший под низким северным небом. Немного поговорив о том и о сём, Пьер изложил художнику краткое содержание повести Вишнякова о прекрасных феях и спросил, не согласится ли тот сделать иллюстрации к этой странной повести. У Леонардо сразу же загорелись глаза, ведь главной темой его творчества как раз были красивые женщины, либо облачённые в роскошные наряды со множеством украшений, либо вообще обнажённые. Его картины уже пользовались спросом у публики, к нему шли заказы со всего города, но Пьер заранее знал, что предложение понравится художнику, и что он сразу же возьмётся за иллюстрации, отложив в сторону все остальные заказы. Можно было даже не сомневаться, что у него всё получится. Леонардо понимал толк в роскоши и в красоте, и лучше него никто не смог бы справиться с этим заказом.

   Так оно и случилось, Леонардо сразу же загорелся и пообещал взяться за иллюстрации, как только закончит одну срочную работу. Пока они разговаривали, Пьер оглядел его мастерскую и был поражён красотой лежавших повсюду набросков и висевших по стенам картин. На всякий случай Пьер пояснил, что фея не должна быть европейской или славянской внешности, а скорее она должна быть восточной красавицей, и в то же самое время она не должна быть похожа на женщину какой-либо определённой нации. Разговор завершился тем, что Леонардо пообещал зайти в редакцию через недельку и показать Пьеру наброски. Договорились также о сумме денежного вознаграждения, и на этом расстались.

   В течение недели повесть уже начали готовить в печать, а тульской вдове из редакции пошло письмо с положительным ответом о публикации и с обещанием выслать гонорар, как только повесть опубликуют. Её также просили прислать фотографию почившего писателя-геолога. Если он действительно существовал, тогда читатели захотят на него посмотреть, чтобы понять, какие парни нравятся феям.
 
  Всю неделю Пьер словно не ходил по городу, а летал на крыльях, предвкушая ту сенсацию, которую вызовет повесть почившего автора у публики. В ней было всё, что нужно для женского романа: красавица, любовь, падший ангел, Бог, соблазн, беременность, нелюбимая жена, самоубийство. Повесившийся на яблоневой ветке автор прожил эту жизнь не зря, и одна его маленькая повесть могла затмить многие тома других писателей, которые были живы и здравствовали.

    Наконец, неделя прошла, и Леонардо явился в редакцию, но без эскизов. Он был бледен, глаза запали, длинные волосы были давно не мыты, растрёпаны и свисали паклями. Отсутствие эскизов он объяснил тем, что всю неделю пытался изобразить чертовски прекрасную женщину, но так и не смог. Как и у его коллеги, ангела Бора из повести о Фаризод, у него ничего не вышло. Он рвал набросок за наброском, перебирая в памяти всех прекрасных женщин, которых он когда-либо видел, и пытался на бумаге сделать их ещё более прекрасными, чем они были на самом деле. Ничего не получалось, так как изображённые лица явно не дотягивали до уровня прекрасной Фаризод, ради которой можно бросить всё, что держит на Земле. В редакции повисло напряжённое молчание, Пьер курил трубку, а Леонардо понуро сидел и смотрел в окно. Он наблюдал сверху за проходящими внизу пешеходами, и вдруг его словно озарило. Он внезапно воскликнул:
- Смотри, вот как раз ресторан «Фаризод»! Пойдём скорей туда, вдруг мы там найдём то, что ищем!

  И хотя «Фаризод» был дорогим рестораном, Пьер тотчас же согласился пойти туда пообедать вместе с Леонардо. Ведь времени до выхода следующего номера журнала оставалось не так много, и нужно было спешить. Вдруг там, внутри ресторана, они встретят какую-нибудь молодую армянку, таджичку или грузинку, похожую на небесную фею Фаризод? И вот, с последней надеждой и с учащённо стучащим сердцем, они вошли в шикарный ресторан.

Их сразу же окружила таинственная полутьма, пропитанная запахом восточных благовоний, и они поразились роскоши восточного интерьера. Посредине зала журчал красивый фонтан, в котором плавали золотые рыбки, а на столах стояли свечи в подсвечниках ручной работы, которые изображали красивых восточных женщин, изогнувшихся в позах танцев. Повсюду были зеркала в причудливых и дорогих оправах, в ресторане были мягкие диваны с яркими восточными подушками. К гостям вышел официант в национальной одежде непонятного происхождения и с пёстрым тюрбаном на голове, поклонился и подал меню. 
 
  Гости были слегка в оцепенении от интерьера ресторана и от его цен, но всё-таки сделали заказ и молча сидели, озираясь по сторонам. На стенах располагалось много портретов восточных красавиц и каких-то усатых красавцев, написанных рукой неизвестного мастера. Леонардо и Пьер внимательно разглядывали их, и вдруг взгляд худодника упал на один портрет, который сразу же его поразил, словно удар тока. Это был портрет молодой, даже совсем юной красавицы, которая смотрела на посетителей ресторана с едва уловимой улыбкой, похожей на улыбку Джоконды. Пьер тоже заметил этот портрет, они молча переглянулись и сразу же поняли, что это именно то, что нужно. За едой каждый думал о том, жива ли сейчас эта красавица, и если жива, то сколько ей теперь лет?.. Может быть, она уже дряхлая старуха, сама состарилась, но портрет не состарился. Наверняка он был куплен владельцем ресторана в какой-нибудь антикварной лавочке в Стамбуле или в Тегеране. И Пьер, и Леонардо были уверены, что перед ними Фаризод, ни больше и не меньше, и всё, что касается иллюстраций, уже дело техники, потому что самое главное, то есть обворожительный образ, уже найдено.

Приятели приободрились и на радостях заказали бутылку дорогого восточного вина. Пока они пили и закусывали, будучи совсем одни в ресторане, в зал вошла невысокая девушка, почти девочка, в восточном костюме и с двумя чёрными косичками вдоль худеньких плеч. Она обворожительно улыбнулась посетителям и подошла к фонтану покормить рыбок, а Пьер и Леонардо вздрогнули одновременно: это была та самая девушка с портрета на стене, настоящая Фаризод! Итак, живая Фаризод кормила рыбок, и у Леонардо вилка выпала из рук, звонко ударившись о мраморный пол. Пьер тоже неуклюже дёрнулся и разлил вино на белоснежную скатерть, а Фаризод обернулась на шум и снова улыбнулась. Потом она подошла к столу и сказала, что сейчас позовёт персонал. Она удалилась вглубь ресторана, а из глубины через минуту выплыл официант с новой и хрустящей от чистоты скатертью в руках. Он поменял скатерть и принёс новую вилку, а Леонардо между тем спросил его, кто эта юная девушка, что кормила рыбок. Слуга ответил, что это дочь хозяина ресторана и что её зовут Мину, что в переводе означает «небеса, рай», но отец зовёт её Фаризод. В честь неё он и назвал ресторан. Девочке сейчас двенадцать лет, а её мать умерла при родах. Мину помогает отцу в ресторане, она ещё плохо говорит по-русски, потому что они с отцом приехали в Петербург совсем недавно из Ирана.
 
  Выслушав всё это, Леонардо щедро дал официанту на чай и попросил его передать хозяину ресторана, что он хочет нарисовать портрет девушки. Официант обещал дать ответ на следующий день до обеда, после чего Пьер и Леонардо с ним попрощались и вышли из ресторана. На улице по-прежнему было сыро и холодно, но друзья этого словно не замечали. Они были возбуждены и весело смеялись. Прочтение странной повести и встреча с Фаризод пробудила в них те спящие мечты, которые таились внутри, и художник бросился поскорее в мастерскую, чтобы начать рисовать, а редактор полетел без лифта на четвёртый этаж в редакцию, чтобы завершить свой рассказ, над которым уже давно работал, но никак не мог придумать концовку.

   Работа закипела, и питерское небо как будто даже стало выше и прозрачнее. Оно уже было не похоже на крышку гроба или крышку от большой кастрюли, в которой варился целый город. Даже архитектура с этого дня потеряла свою строгую надменность, и теперь сама наблюдала за людьми с интересом, ожидая, что же дальше будет. Пьер, между тем, сходил в Горный институт, что на Васильевском острове, и выяснил, что геолог Семён Вишняков и вправду закончил это заведение в 1901 году. Было похоже, что это реальный человек. Из Тулы вдова писателя также прислала его фотографию: на Пьера смотрел человек тонкой натуры, чем-то похожий на Эдгара По, со слегка ассиметричным лицом и глубоким мечтательным взглядом. Жена писала, что точно такая же фотография будет и на могиле Вишнякова, а также пригласила редактора приехать на сорок дней и помянуть писателя. Кажется, она простила мужу и его непутёвую смерть, и его похождения с феей, и отпустила, как говорится, с миром. Но если бы Пьер поминал всех писателей, с которыми он работал, то ему бы некогда было заниматься журналом. Он с нетерпением ждал рисунков Леонардо, и через неделю тот принёс целую пачку замечательных портретов красавицы, нарисованных карандашом.

Глаза у Леонардо горели, он выглядел безумным и счастливым. И без его признаний было понятно, что он влюбился в Фаризод, и даже находясь в редакции, он без конца смотрел вниз, на ресторан, куда его тянуло как магнитом. Леонардо рассказал о событиях его прошедшей недели следующее:

- Я поговорил с отцом девушки насчёт того, чтобы нарисовать её портрет. Но жирный болван отказал мне, сказав, что у неё уже есть один портрет. Он никуда не отпустит Фаризод, и если художник хочет её рисовать, то пусть рисует в ресторане. Но пусть приходит до обеда, когда нет посетителей, и пусть заказывает себе еду, - сказал он. – Я приходил в ресторан каждый день, забросив другие заказы и потратив все последние деньги на дорогой ресторан. Готовят там отменно, но дело не в этом. Кажется, я влюбился!.. - признался Леонардо и покраснел, как школьник.
- Что же, любовь – прекрасное чувство, источник вдохновения! – ответил ему Пьер, расхаживая по кабинету редакции взад-вперёд и куря трубку. – В Фаризод действительно можно влюбиться, и я не удивлён. А рисунки ваши превосходные, великолепные, как раз то, что нужно! – добавил он. - Спасибо вам за них большое и вот ваш гонорар!

   Леонардо, не пересчитывая, взял деньги и положил их себе в карман. Он пожал Пьеру руку и пожелал, чтобы повесть поскорей вышла и имела успех, а сам побежал вниз, в ресторан «Фаризод». Пьер видел, как он перебежал дорогу, едва не попав под летящий по улице экипаж. «Конченый человек», - подумал Пьер, и, взяв рисунки Леонардо, пошёл в типографию оформлять выпуск журнала.

   Повесть под названием «Фаризод» действительно произвела эффект разорвавшейся бомбы. Все любовались ликами юной красавицы, которая вскружила голову русскому геологу и довела его до самоубийства, и все жалели русского писателя из глубинки, который, к сожалению, больше ничего не напишет. То обстоятельство, что он уже мёртв, придавало повести особый шарм, и все мужчины бредили прекрасными феями, а все женщины мечтали ими когда-нибудь стать. Ресторан «Фаризод» в спальном районе тогдашнего Петербурга, возле реки Пряжки, в одночасье стал очень популярен среди населения. К нему по вечерам подъезжали дорогие автомобили и кареты богатых людей, дела ресторана пошли в гору, и все первые красавицы Петербурга завидовали юной двенадцатилетней Фаризод.
 
  Что же касается Леонардо, то он, действительно, без памяти влюбился в свою юную модель. Художник приходил в ресторан каждый день, делал заказ и рисовал портреты Фаризод, пока это не надоело её отцу. Жирный то ли иранец, то ли турок стал опасаться, что художник украдёт его дочь. Однажды он запретил дочери выходить в зал, когда приходил Леонардо, да и у художника закончились последние деньги, потому что он за месяц не завершил ни одного заказа. Он без конца рисовал только Фаризод, но не для продажи этих рисунков. Он и не думал продавать эти работы, так как был безнадёжно влюблён и мечтал только о юной фее. Безнадёжно, потому что в ответ на своё предложение руки и сердца он получил от отца девушки отказ. Ей было всего двенадцать лет, слишком рано для замужества. Да и сам художник был не богат, малоизвестен и главное, не был мусульманином.

Когда голодный и почти потерявший рассудок художник пытался проникнуть в ресторан, официанты безо всяких церемоний выбрасывали его на улицу, и прохожие часто наблюдали, как Леонардо летит в грязь, на мокрую мостовую. Пьер уже жалел, что втянул его в это дело, ведь Леонардо совсем погибал. Он перестал мыться, расчёсываться, регулярно питаться, и однажды просто упал в обморок возле ресторана «Фаризод». Жирный иранец вызвал карету скорой помощи, хорошо заплатил и попросил врачей отвезти больного не в обычную больницу, а в психушку, потому что тот, по его мнению, сошёл с ума и опасен для окружающих.

   Весь Петербург обсуждал эту новость, что художник Анджело Леонарди, влюблённый в красавицу Фаризод, сошёл с ума и теперь находится в психушке. Он сразу же стал знаменит, но это не сделало его счастливым. В больнице он всё время лихорадочно рисовал Фаризод, поражая своим мастерством врачей. Через пару месяцев его выпустили из больницы, и он опять рванул к ресторану «Фаризод». Очевидно, там его жестоко избили и выбросили на улицу, прямо на новогодний снег. Всю ночь он пролежал в сугробе рядом с рестораном, а под утро его, замёрзшего и еле дышащего, нашёл Пьер. Он взял извозчика и отвёз Леонардо в больницу, где тот целую неделю провёл в беспамятстве и чуть не скончался. Только молодость и хорошее здоровье спасли его в тот раз. После этого случая Леонардо ещё два месяца просидел в своей мастерской, ничего не рисуя. Он тупо смотрел в стену, напевая что-то себе под нос, а когда у хозяйки квартиры закончилось терпение и христианское милосердие, она сказала ему съезжать, и как можно скорее. Леонардо ничего не ответил, а наутро в мастерской его нашли мёртвым с перерезанными венами. Кровь была по всей квартире, и все портреты Фаризод были перепачканы ею, словно Леонардо кормил пожирающий его призрак своей кровью. Пьер застал эту ужасную картину, когда пришёл проведать Леонардо и узнать о его здоровье. Смерть Леонардо поразила его, и он уже проклинал злосчастную повесть, которая свела с ума художника и лишила его жизни.

   Так как у Леонардо не было родственников в России, Пьер похоронил его тело на свои деньги. Два дня покойный Леонардо пролежал в гробу совершенно один, и лишь немногие друзья пришли с ним проститься. Пьер зашёл на удачу в ресторан «Фаризод». Жирного борова как раз не было в заведении, и Мину была одна. Пьер сообщил красавице, что художник умер, и спросил, не хочет ли она с ним проститься. Фаризод сказала официанту, что пойдёт минут на двадцать по делам, быстро накинула полушубок и пошла вслед за Пьером на квартиру художника. Они быстро поднялись на последний этаж и вошли в мастерскую, в которой ещё так недавно жил и творил подающий надежды художник. Окровавленные портреты Фаризод были убраны, и на стене висел только один её портрет, нарисованный маслом на холсте. Девушка подошла к гробу и долго смотрела на Леонардо, как бы прося прощение за его гибель. В гробу он был совсем бледный и худой, одна кожа да кости. Фаризод медленно наклонилась и поцеловала покойника в лоб, и в этот момент у неё в глазах блеснули слёзы. Пьера тронула эта сцена, и он снял со стены портрет Фаризод и подарил его возлюбленной художника. Он мог бы отдать его в музей, сделав имя Леонардо бессмертным, но ему показалось, что в будущем этот портрет ещё свяжет этих двух людей вместе.

Фаризод сняла с головы хиджаб, завернула в него портрет, и что-то произнеся га своем языке, развернулась и пошла к выходу. Пьер понял, что это была мусульманская молитва, а также поймал себя на мысли, что вся ситуация напоминает ему рассказ «Гранатовый браслет» Куприна, который был опубликован писателем в 1911 году.

   Леонардо похоронили в феврале, накануне весны, и, казалось бы, что всё в этой истории завершилось, но не тут-то было! Вскоре посетители ресторана стали замечать, что возле фонтана, в котором плавают золотые рыбки, и где впервые художник увидел Фаризод, появляется какой-то светящийся призрак, похожий на Леонардо, каким он был при жизни. Призрак перемещался по ресторану и как будто всё время что-то искал. Он заглядывал в лица посетителей, насмерть их пугая, а когда выходила Фаризод, призрак бросался к ней и падал к её ногам. Он целовал сначала её ноги, потом тело, потом руки Фаризод, а потом уже прикасался к её губам. Она ничего этого не замечала, но от взглядов посетителей ей становилось неловко. А вот жирного иранца призрак Леонардо возненавидел. Он пытался взять нож или вилку и воткнуть их в пухлую задницу старика. Если это было при посетителях, то весь ресторан смеялся, а хозяин не понимал почему. Он оглядывался по сторонам, ничего не замечая, а Леонардо пытался заехать ему в лицо салатом или пудингом, смеша публику ещё больше. Наконец, хозяин осмелился спросить у публики, что происходит, и клиенты указали ему на призрак художника, который сидит на плечах у старика и пытается перерезать тому горло.

  Когда жирный иранец узнал, что в его ресторане завёлся призрак, он поначалу был очень расстроен. Ему стало страшно за Фаризод, он понимал, что призрак не отступится от неё. Но зато ресторан с призраком ещё больше прославился и стал одним из самых посещаемых в тогдашней столице. Иранец решил оставить всё как есть, ресторан он не закрыл. Ну а Фаризод между тем росла, и с каждым днём становилась всё краше. Ей стукнуло уже тринадцать лет, и многие богатые мусульмане Питера стали свататься к ней. Но отец не спешил выдавать её замуж, потому что не хотел с ней расставаться. Да и престиж ресторана держался только на ней: все заходили сюда, чтобы посмотреть хоть краем глаза на сказочно прекрасную Фаризод и на странного призрака, который всегда был рядом с ней. Со временем он уже никого не пугал, а только смешил, придумывая всё новые и новые казни для ненавистного «тестя». Однажды и красавица Фаризод тоже стала его видеть, и они научились разговаривать с призраком глазами. Призрак говорил, что никому её не отдаст и всегда будет рядом. И так как девушка ещё не созрела для любви, то призрак стал её верным другом, с которым она коротала время, болтая о том и о сём.

   Наступил 1914 год, а с ним в Россию пришла война. Дела у ресторана пошли хуже, да и вообще время наступило неспокойное. В городе развелось много большевиков, которые призывали свергнуть царя, буржуев и частную собственность. Призрак художника, который, как и все призраки, знал будущее, сообщил, что скоро в России будет кровавый переворот, и что от частного бизнеса и прежнего Петербурга ничего не останется. Пора закрывать ресторан и валить за границу, потому что «буржуям» в России не светит ничего хорошего. Иранец после некоторого размышления поверил в поорочества и свернул свой бизнес. уехав к себе на родину, то ли в Иран, то ли в Турцию. Он увёз Фаризод из холодного Петербурга, а призрак Леонардо отправился вслед за красавицей и её жестоким отцом.

   Далее след всех персонажей этого повествования на время теряется. Ничего не известно о том, где они были и что делали до 1919 года. В этом году Фаризод исполнилось 18 лет, она стала ещё более ослепительной красавицей. Теперь она с отцом жила в Турции, а Пьер, вынужденный закрыть журнал, эмигрировал из России в Париж, где к тому времени осело много русских эмигрантов. Он потерял из виду Фаризод, но часто о ней вспоминал. В Париже Пьер долгое время бедствовал, согласный на любую неквалифицированную работу. Впрочем, бедствовать стала и семья Фаризод, осевшая в Турции. Поэтому отец девушки был уже не так категоричен в вопросе выбора жениха и старался выбрать ей мужа побогаче.

Это был главный критерий отбора среди претендентов, которых было хоть отбавляй. Наконец, выбор пал на одного турецкого миллионера, который был так же жирен и немолод, как и сам отец Фаризод, но это его не смущало. Миллионер обещал дать тестю богатый выкуп, с которым тот бы не нуждался до конца своих дней. Фаризод плакала и умоляла не выдавать её замуж, но старик был непреклонен. День её свадьбы с жирным боровом был уже назначен, и в комнате Фаризод лежало свадебное платье. Призрак Леонардо пришёл к девушке в ночь перед свадьбой, но ей казалось, что он бессилен ей помочь.
 
  Здесь мы вынуждены сделать небольшое отступление. Фаризод до этого дня не любила художника, потому что она была ещё совсем девочкой, когда встретила его. Потом, после смерти Леонардо, она воспринимала его призрак только как друга, потому что у неё никогда не было друзей или подруг, а поговорить с кем-то хотелось. Но пока она росла, призрак Леонардо тоже менялся. Сначала это был худенький и растерзанный призрак парня, с глубоко запавшими и горящими глазами. Однако с каждым его появлением он становился немного красивее. Наливалось прежней силой его тело, начинала розоветь кожа, становились чище волосы и прямее осанка. Фаризод замечала эти изменения, но не придавала этому значения. Наконец, перед самой свадьбой она присмотрелась к нему и вдруг заметила, что Леонардо стал красавцем, как и прежде, когда ещё жил в Питере и был художником. И его костюм тоже изменился. Сначала он приходил в той же одежде, в которой его похоронили, и с каждой неделей эта одежда всё более тускнела и истлевала. Но однажды он пришёл в щеголеватом костюме по последнему слову тогдашней моды, и Фаризод обратила на это внимание.  «Должно быть, - подумала она, – на том свете тоже есть магазины. Ведь не все же покойники умирают навсегда, некоторые остаются на земле, и им тоже нужна одежда». 

   В тот вечер перед свадьбой Леонардо пришёл в шикарном белом костюме с иголочки, словно он сам был жених и собирался жениться. Фаризод открыла рот, но не знала, что сказать. У неё внутри что-то шевельнулось, какое-то чувство, и она впервые заметила, что Леонардо ей нравится не только как друг, но и как мужчина. Он стоял перед нею, красивый и уверенный в себе, и широко улыбался. Он успокоил её, она наконец-то перестала рыдать и села на диван. Призрак обнял её и долго целовал, а потом сказал, что сегодня в полночь состоится их свадьба. Жениха, жирного миллионера, он только что зарезал, потому что он не был достоин любви Фаризод. «Этот жирный боров любил заниматься сексом, как тебе сказать… в зад; он также любил истязать своих партнёров и партнёрш, кусая и царапая их до крови, одевая им ошейники и намордники. К тому же, он был педофил, и многие беспризорные мальчики и девочки стали его жертвами. Полиция не знает об этом, но от мёртвых ничего не скроешь. Теперь он и сам один из нас, - сказал Леонардо с усмешкой… Как зарезанная свинья, он лежит сейчас в луже крови, и никакой свадьбы с тобой у него не будет! Давай поблагодарим Аллаха за всё то, что хорошо кончается, ведь у меня есть ещё одна хорошая новость! – Тут Леонардо сделал паузу, загадочно улыбаясь, и заговорил снова только после долгих поцелуев. – Ты ничего не знаешь обо мне, - сказал он. – Ты думаешь, что я бедный и безработный призрак, который ничем не занят, кроме скитания по свету и бесконечной любви к тебе?! Ошибаешься! На том свете тоже нужны художники, и я сделал там себе хорошую карьеру! Я нарисовал портреты сотням бывших людей, да и не только людей. Во Вселенной много разных существ, и все они любят живопись. Все они стали благодарить меня и рассказывать обо мне повсюду, а также упоминать в своих молитвах. Их голоса дошли до Бога, и он решил пересмотреть моё дело, одну старую историю. Оказалось, что когда-то я был небесным ангелом и творцом людей по имени Бор! Ты можешь себе это представить?! Я жил возле Бога и работал по его заказам! И однажды Бог попросил меня создать людей, Адама и Еву, потому что на то время в раю были только одни животные. Адама я создал быстро, раз-два, и готово, а вот с образом Евы я долго мучился. Время шло, а заказ готов не был. И когда меня осенило, я увидел перед глазами твой образ, и я создал твоё тело после этого озарения. Бог вдохнул в это тело душу, и ты ушла на Землю, в объятия Адама. Но я не мог тебя забыть. А ты, хотя и не знала меня, но тосковала обо мне, потому что слишком много своей души я в тебя вложил. Долго так продолжаться не могло, и однажды в раю мы встретились и полюбили друг друга. Этой измены Бог нам не простил, и он изгнал нас обоих из рая, а Адаму была сделана новая Ева.

   Мы были с тобой одни в отдалённом уголке Вселенной, далеко от земли. Но для нас не было ничего лучше, чем быть вдвоём и ни от кого не зависеть. Вскоре у нас появились дети, но, к сожалению, все они были девочками. И тут мы поняли, что проклятие Бога легло на наше потомство, и все наши дочери были прекрасны, но у них не было братьев. А когда мы состарились и умерли, наши дочери, прекрасные феи, которых было очень много, случайно нашли дорогу на Землю и стали воровать земных мужчин. Ну а мы с тобой после смерти потеряли друг друга из виду, а потом через тысячи лет на Земле я стал художником, а ты родилась прекрасной девушкой. Наша встреча, такая странная и непредсказуемая, случилась в Питере, и с тех пор я уже не мог жить без тебя! Дальше ты всё знаешь: я умер, а вы обеднели, и твой жирный боров отец решил выдать тебя замуж за этого извращенца, гореть ему в аду! – Тут Леонардо улыбнулся особенно лучезарно, и его улыбка впервые сладко ранила сердце Фаризод. - Но сегодня я узнал хорошую новость: Бог простил меня и тебя, простил нас!!! Он разрешил мне вновь подняться на небо и стать профессиональным творцом, его демиургом. Там, на небе, есть место и для тебя. Поэтому сегодня, если ты мне скажешь «да», мы соберёмся и полетим на небо, где нас давно уже ждут. Только тебе нужно решиться полностью, потому что, если ты испугаешься смерти, ты навсегда останешься на Земле. Феям здесь не место. Здесь красоту покупают и продают, поэтому решай сама, летим домой или погибнем здесь вместе, на этой земле…»

   Леонардо закончил свою речь, протянув руку Фаризод. Она поняла, что нужно сделать, и они вместе подошли к окну на седьмом этаже. Сначала они посмотрели вниз, а потом друг на друга. В глазах Фаризод Леонардо впервые читал любовь и узнавание. Она как будто поняла, что знала его и раньше, много жизней назад, когда была феей. Не в силах сдержать своих эмоций, она заплакала на плече у Лернардо, и её слёзы градом падали сквозь его белый костюм на пол. Потом она открыла окно, и они оба встали на подоконник, обдаваемые тёплым вечерним ветром Стамбула. Почему-то в эту секунду Леонардо вспомнил о Пьере, а Пьер также вспомнил о нём, вдыхая воздух ночного Парижа. Через секунду парочка влюблённых, держась за руки, отделилась от подоконника, и девушка полетела камнем вниз, а Леонардо последовал за ней более плавно, ведь он был призраком.

   Наутро во всех газетах Стамбула писали, что прошлой ночью был зарезан один известный турецкий миллионер, а его прекрасная невеста выбросилась вниз с седьмого этажа и умерла. Даже после смерти девушка была настолько красива, что её фотографии вместе с новостью о её гибели появились даже в парижских газетах, и Пьер, листая новости за чашечкой кофе, узнал лицо Фаризод. На её лице было умиротворение и печать какой-то неразгаданной тайны, которую так никогда не узнают ни люди, ни журналисты, ни полиция. Виновного в смерти стамбульского миллионера так и не нашли, а смерть Фаризод сочли самоубийством. Дело закрыли, и только Пьер знал, что тут не обошлось без Леонардо.

Что же, он был рад за своего старого знакомого, который добился того, чего хотел. Фаризод теперь его, до конца жизни, и даже смерть не разлучит их, во веки веков. Аминь!..