Судьба Геннадия Капранова

Гену я никогда не забывал, но только в процессе работы над рассказом «Сердце матери» до меня дошло, что в июле этого года исполняется ровно 30 лет со дня его ухода из жизни. Отсюда эта небольшая статья.
Человек еще не родился, а он уже на что – то обречен. Это и есть судьба. Так на что же был обречен Геннадий Капранов? Постараюсь коротко ответить на этот вопрос.
Прежде всего он был обречен писать стихи. Понимание того, что поэзия станет единственной целью в его жизни, придет к нему уже в 17 лет.
Он был обречен стать свободным человеком. Быть свободным человеком в России трудно, вспомните, господа, признание Чехова в том, как ему пришлось выдавливать из себя раба. Конечно же, что – то рабье сидело и в Капранове, но я уверен, что свободный человек в нем часто побеждал раба. А иначе Гена просто не состоялся бы как Поэт с большой буквы.
Он был обречен на холостую жизнь и не иметь детей. Такое часто случается с натурами творческими. Его детьми стали две тысячи стихотворений, несколько поэм и переводы из английской и французской поэзии.
Он был обречен пристраститься к алкоголю. Что ж, и такое часто случается с натурами творческими.
Он был обречен на бедность. Что ж, и такое тоже случается с натурами творческими.
Он был обречен не увидеть при жизни ни одной своей изданной книжки. Коротко о причинах субъективного характера. Как многие истинно талантливые люди, Гена был человеком непробивным, он жил преимущественно той радостью, которую приносил ему сам процесс творчества. Но причины объективного порядка мне представляются более важными. Вот что писал Евгений Евтушенко, когда рекомендовал рукопись стихотворного сборника Капранова «Простые вещи» Татарскому книжному издательству: «Капранов покоряет искренностью, задушевностью и отдельными удивительно чистыми прорывами в то состояние, когда нет границы между человеческой исповедью и стихами. Он – прирожденный лирик, и в этом его главная сила. Думаю, что его книга будет хорошо принята и замечена всесоюзным читателем и всесоюзной критикой».
Но руководители Татарского книжного издательства не прислушались к мнению Е. Евтушенко, так как они прекрасно понимали, в чем состоит долг издательства, его назначение. А назначение его состояло в том, чтобы публиковать сочинения идеологически своих в доску ипташей , даже если их литературные дарования были меньше письки только что рожденного младенца. А для людей породы Геннадия Капранова двери издательства были закрыты. Понадобились Перестройка и Августовская революция 1991 года, чтобы сборник «Простые вещи» был издан микроскопическим тиражом в 1000 экземпляров. А в 2008 году был издан на частные средства сборник «Я чист, как родниковая вода» тиражом тоже в 1000 экземпляров. По – видимому, и это издание стало библиографической редкостью.
И отдельной строкой хочу сказать о том, что некоторые стихи Капранова были включены Е. Евтушенко в поэтическую антологию «Строфы века».
И, как многие большие поэты, он был обречен на недолгую жизнь. Гена погиб от удара молнии в 47 лет, случилось это в июле 1985 года на пляже в Набережных Челнах. У Рустема Кутуя, казанского коллеги Капранова по перу, есть такие проникновенные строчки: «И смерть от удара молнии пометила его избранность – на берегу было множество людей. Смерть находит усталых мучеников…» Курсивом я выделил фразу Рустема, которую запомнил хорошо. Хорошо я запомнил и последние строчки из стихотворения «Соловей», написанного казанским журналистом и поэтом Владимиром Рощектаевым и посвященного памяти Капранова. Вот они:



Ты был Природой создан –
                петь,
И призвала к себе – Природа…

И в заключение хочется познакомить своего немногочисленного читателя с несколькими стихотворениями Геннадия Капранова. Передо мной авторские экземпляры, подаренные мне в семидесятые годы, счастливые уже потому, что они из молодости.
Впервые я увидел Капранова на одном вечере поэзии весной 1971 года. Это был парень небольшого роста и очень курносый. Кажется, начал он свое выступление с чтения стихотворения «Волки». Стихотворение произвело на меня сильное впечатление. «Волки» - это не просто хвала тем, кто «не ест с рук», тем, у кого «на пустой звонок заместо пищи никогда не потечет слюна». «Волки» - это один из тех гимнов свободе, которые стали рождаться в очень несвободной стране после февраля 1956 года. И не я один оценил по достоинству это стихотворение. Вспоминается такой факт. Те же семидесятые, конференц – зал газеты «Комсомолец Татарии», в котором, как говорится, яблоку негде упасть. Должно состояться выступление Капранова, у которого нет ни одного изданного сборника, но есть много поклонников в этом студенческом городе. Стоило Гене встать за кафедру, как один парень крикнул: «Гена, «Волки»!» И зал дружно поддержал парня. Итак,

Волки

Волки, волки, ищут вас двустволки,
вслед за вами ходят сапоги.
Берегут вас сумерки да елки,
да четыре собственных ноги.

По миру о вас плохие толки.
Волки, вам опасны лес и луг,
потому что вы не псы, а волки,
потому что не едите с рук.


Волки, волки, тощи вы и нищи,
но зато, как жизнь ни голодна,
на пустой звонок заместо пищи
никогда не потечет слюна.

Пал вчера матерый под картечью.
Долго кровь не уставала течь.
А сегодня у волчицы течка,
и сильнее течка, чем картечь!

Пусть в лесу двустволки лают звонко,
пусть сквозь елки псиною разит –
все ж волчица нового волчонка,
вопреки картечи, народит!

Сильное впечатление на меня произвело и стихотворение «Жизнь». Всего 12 строчек, а рассказ о жизни, рассказ светлый, печальный и вполне законченный, - вот он…
Жизнь

Время – хоть медленно – делает дело:
выросли тополи, выросли клёны,
на небо детство мое улетело
божьей коровкой с лужайки зеленой.

Снова прощаюсь. Дорога все та же.
С берега снова машу я рукою.
Юность моя улетает туда же
белою чайкой над синей рекою.

Грустно, но время настанет такое:
в синее небо – дорога все та же –
Кто – то помашет прощальной рукою
жизни моей, улетевшей туда же.

И очень хочу познакомить читателя со стихотворением «Любовь». Кто – то из читателей, особенно молодых, найдет это стихотворение очень спорным. А вы не торопитесь, молодые люди, с выводом, дайте времени поработать над вами.

Любовь

Мы в десять лет уже влюблялись –
в кудрявость маленьких голов.
Но мы в пятнадцать убеждались,
что это вовсе не любовь.

В шестнадцать мы опять влюблялись –
в прекрасность губ, в глубокость глаз.
Но в двадцать снова сомневались:
любовь ли посетила нас?

Мы в двадцать пять опять влюблялись –
в скольженье женского белья.
Но очень скоро убеждались,
что это не любовь была.



Любовный опыт не распутство,
но, юноша, не прекословь! –
любовь – немолодое чувство,
а молодое – не любовь.

А вот стихотворение, написанное человеком, в котором сочетались такие два качества: неубывающая, вечная любовь к женщине и совершенно отчетливое понимание приземленной сущности большинства женщин.
Я не защищал своей отчизны,
никого от смерти не спасал,
Если спросят, что я делал в жизни,
я скажу: влюблялся и писал!

Это в жизни два моих призванья.
И как раз я неудачлив в них:
я, во – первых, не достиг признанья,
во – вторых – не муж и не жених.

Знаю: слава будет, деньги – тоже,
и найдется девушка одна,
что со мной разделит стол и ложе,
как любая мужняя жена.

Но разделит ли мои стремленья,
взгляды на людей, на белый свет,
даже на мои стихотворенья?
Нет! Еще раз – нет! И третий – нет!

Говоря о лирическом даре Капранова, Е. Евтушенко сказал, что «ему удалось чудо целомудренной чувственности». Мне кажется, что озорное стихотворение «Девочка» тому подтверждение.

Рядом с девочкой в детских салазках
вниз лечу я сквозь снег и сквозь страх!
Смех гремит в ее чистеньких глазках
И на новеньких ярких губах!

И, коснувшись расстегнутой шубки
и волосиков в снежной пыльце,
я целую ей губки и зубки –
что попало! что есть на лице!

И напоследок два перевода с английского. Окончив факультет иностранных языков Казанского пединститута, Капранов владел английским и французским языками на том уровне, который позволил ему оставить после себя замечательные переводы из английской и французской поэзии. Предлагаю вниманию читателя переводы стихотворений Уильяма Шекспира и Джона Мейсфилда. Эти страстные, темпераментные, романтичные переводы настолько отражают натуру Капранова, что я без колебаний остановил свой выбор на них. Итак, сначала У. Шекспир, затем Д. Мейсфилд.
Песня

И зачем ты где – то ходишь,
что – то ищешь, не находишь?
И чего тебе искать?
Только время зря теряешь:
я люблю тебя, ты знаешь,
и готов тебя ласкать.

Время кровь и сердце студит.
Неизвестно, что там будет
с нами дальше – а сейчас
уж давай не расставаться,
а друг с другом оставаться,
телом к телу прижиматься,
сладко в губы целоваться –
и все слаще каждый раз.

Дороги

Дорог на свете много –
на Лондон, на Уэльс,
а мне одна дорога –
я отправляюсь в рейс!

Дорогой сильных, смелых, -
с огнями маяков, -
дорогой загорелых –
дорогой моряков!

Она не подползает,
не лезет под каблук,
а взносит, исчезает –
и снова взносит вдруг,

Она танцует, блещет
и чайками орет,
и брызги с пеной плещет
и в лоб, и в глаз, и в рот!

В земной грязи увязнет
ездок и пешеход,
а море – тащит, дразнит:
вперед, вперед, вперед!

12 августа 2015 года.