Анонс

Где Макс? Почему он не приходит ко мне? И как узнать правду?
Вспоминаю вечер, когда почувствовал чужую кровь на своих руках. Я бы мог убить его, но это выше моих сил, морального начала. Хотя, быть может, он мертв уже давно?
Их много. Мертвецов. Они среди нас, бегут по лезвию работы, сбивая график своих иллюзий и мечтаний. А ведь, мечтать можно о многом. Увы, желания стремительно меняют свою сферу, и из высокого искусства превращаются в грязный плевок обогащения и комфорта. Но только комфорт не приходит в душу, оставаясь уютный декором в жизненный гроб.
А я? Жив ли я в этих безумных сутках?
Я всматриваюсь в потолок и вижу там узоры, что переплетаются в картины Микеланджело, Дали. Они создают скульптуры Зевса и древних городов Иерусалима. Узоры оставляют на зрачках отпечатки архитектуры Венеции, открытые каналы Петербурга и соборы Москвы. Среди отчетливых золотистых линий я вижу пирамиды Египта, церковь Ватикана, дорогое Парижское вино.
Я вижу целую вселенную под куполом моей комнаты.
Млечный путь поит меня свежим молоком, заливая шоколад, и я тону в наслаждении иллюзии, но без нее весь мир – театр, галерея.
Я вижу выставки Рембрандта, очерки Набокова, стихи Бродского и Алигьери, я вижу ад по Данте и рай по Ветхому завету.
Среди маскарада моего потолка я готов умереть, желая принять лишь поцелуй от девушки в черном капюшоне. Приди и возьми меня с собой, покажи моря и то, как умирает дьявол. Нарисуй мне письмена священных свитках и одари прохладой нежной ночи.
Молю.
Где Макс? Почему он не приходит ко мне?
Рядом с моим телом разбросаны рисунки. Их было больше – я уверен. А значит, некоторые проданы поставщикам, веселым фермерам. Те картины, где изображены деревья и луга, цветы и пейзажи городов. Ведь, остальные наброски – ценная коробочка воспоминаний, чувств, эмоций. Они важны для Макса, как и для меня.
Прошло два дня, а я все еще ощущаю запах духов Алисы. Он появился вновь в просторах моей комнаты, и я стараюсь остановить этот момент, чтобы обогатиться духовно. Я так хочу впитать ее нежность.
Странно.
Мой телефон вновь начинает звонить. Сигнал какой-то странный – протяжная мелодия, немного скомканная симфония фортепиано, и я, почему-то, начинаю вспоминать картины Караваджо – его фирменное барокко. Оно выполнено тончайшими кистями, великим гением живописи. И я представляю Больного Вакха, его безжизненные черты лица. Мы с ним похожи. Быть может. А на фоне полета моей фантазии играет медленная мелодия фортепиано.
- Алло – произношу я, поднеся телефон к уху.
- Здравствуйте, Вас беспокоят из отделения полиции сорок четыре.
Что? Как? Что им понадобилось?
- Вас беспокоит капитан … - слова звучали слишком отдаленно от меня.
- Да – отвечаю, и голос мой дрожит.
Я же поговорил на все темы. Зачем им снова вызывать меня? Если только…? Меня посетила ужасная идея, странная мысль.
- Вы сможете зайти на неделе в участок?
- Да, конечно. Я смогу зайти через несколько дней – три или четыре. Вас устроит?
Мой голос дрожит так же, как и мой пульс. Я хочу дорожить этим моментом. Если он пришел в сознание и указал на меня? Что ожидает меня? Перед моими глазами рушится искусство – симфонии Баха сгорают на пленке, Библия Дьявола тлеет в голубом огне, а стены Лувра крошатся в мелкую пыль.