Боцман и Лемурка

     Как известно, в санатории люди едут по разным причинам. Кто-то – подлечиться и отдохнуть от надоевшей бытовухи. Кто-то – узнать что-то новенькое о современных препаратах. Кто-то – просто потрендеть с пациентами, спасаясь от одиночества. А кто-то… Находятся иногда граждане, которые вынашивают совсем иные цели. Возможно, не слишком благородные…
     При заезде в один из подмосковных санаториев Евгения Викторовича определили в двухместный номер, предупредив, что скоро подселят соседа. Два дня мужчина наслаждался полной свободой: смотрел телевизор, спал до отвала, читал интересные книги и журналы и даже беззастенчиво попукивал в своей кровати, не прибегая к спасительным «растяжкам». Успел два раза сходить в кино, один раз – в бассейн, без суеты и нервотрёпки обследовал ближайшие окрестности. А на третий день…
     Ближе к обеду в комнату небрежно ввалился тип весьма нестандартной наружности. Если говорить образно, внешне он едва отличался от орангутанга. Только лысый, небритый, горбоносый, с большой оттопыренной нижней губой. Росточком не более полутора метров. Вместо приличного костюма на нём болталась тельняшка явно не по размеру, которая до середины прикрывала выцветшие шорты, а из них торчали две кривые волосатые ноги, обутые то ли в полукеды, то ли в старомодные сандалии. Сосед, привстав от удивления с кровати, тут же мысленно окрестил его Боцманом.
     Одним пинком загнав дорожную сумку под кровать, новоиспечённый отдыхающий резко протянул вперёд правую руку, изобилующую татуировками.
   – Давид! – представился он глуховато-скрипучим голосом. – Можно просто Додик.
   – Ев… – слегка растерялся сосед и поднялся с кровати.. – Евгений Викторович! Можно просто Женя.
   – Очень приятно! – мужчины неловко обменялись рукопожатиями.
     Боцман, не разбирая вещей, прошёлся по комнате, заглянул в ванную с туалетом,  посмотрел за окно, хмыкнул и, подтянув сползающие шорты, пробормотал:
   – Ну что ж… Пойду-ка я прогуляюсь. До обеда время ещё есть. Пока!
   – Всего доброго! – откликнулся Евгений.
     По правде сказать, с этого момента оба мужчины видели друг друга крайне редко. Давид постоянно где-то пропадал, никакие процедуры не посещал, в кинозал не ходил, в библиотеку – тем более. Появлялся лишь в столовой (и то не всегда) и, возвращаясь поздно ночью, нередко отсыпался до одиннадцати утра. Евгений Викторович ни о чём его не расспрашивал – мужику уже под семьдесят, пусть живёт своими интересами. А без его небритой физии в комнате даже светлее становилось. К тому же – свободнее и спокойнее…
     Вскоре на волнах «сарафанного радио» санатория до Евгения долетели несколько «выпусков последних новостей», после чего многое встало на свои места. Как выяснилось, Додик, несмотря на солидный возраст, оказался неисправимым ловеласом. Он достаточно быстро «приклеился» к одной хрупкой невысокой дамочке по имени Наталья. Они даже в столовой, любезно чирикая между собой, стали сидеть за одним столиком. Евгения Викторовича эта барышня глубоко постбальзаковского возраста совсем не впечатлила: рыжеватая, с маленькой головкой на хрупких плечиках, с огромными, вечно настороженными глазами в поллица и с остренькой вытянутой «мордочкой», похожей на зверька лемура. Он так сразу и прозвал её мысленно – Лемурка.
     Между тем у Боцмана и Лемурки начал стремительно развиваться санаторный роман. Поскольку у Давида было своё авто, на котором он и прибыл в лечебное учреждение, сразу после одиннадцати утра эта парочка садилась в машину и укатывала в неизвестном направлении. Вернее, женщины, отдыхавшие в санатории, очень быстро разнюхали: Додик и Наташка укатывали в ближайший город, где проводили время в своё удовольствие. Вероятнее всего, ухажёр снимал там какое-то жильё, на короткое время. Ну и… Пожилые «бродяги» даром времени, похоже, не теряли. Навёрстывали упущенные в молодости возможности. Приезжали обратно довольные и счастливые. И каждый раз санаторные барышни замечали на Лемурке разнообразные обновки. Боцман, похоже, на подарки не скупился…
     Через некоторое время те же «барышни» стали демонстративно выказывать «влюблённым» свой полный «презер». Во-первых, у Давида была жена и семья, а одинокая Наталья, несмотря на это, вела себя аморально, разрушая чужое гнездо. Во-вторых, и это очевидно, чужие «ля муры» всегда глаза застят, вызывают скрытую зависть. Поэтому Лемурке доставалось от сварливого бабья, что называется, по полной. Но она стойко переносила все нападки и, картинно вздыхая, тихо парировала:
   – Мне и так всегда не хватало мужского внимания. Пусть хоть сейчас, на закате жизни, я получу свою маленькую компенсацию. Всего лишь на несколько дней почувствую себя настоящей леди. Это же не навсегда? Закончится санаторный срок, и все мы разлетимся, как голуби, по своим насиженным местам. Без всяких там обещаний и переписок…
  …Как-то раз в столовой в самом разгаре обеда у Боцмана затрещал мобильный телефон. Он привычно поднёс трубку к волосатому уху. Спустя несколько секунд лицо его побледнело, Лемурка настороженно вытаращила и без того огромные глаза.
   – Прие-ехать? – повысил голос Давид и затравленно оглянулся. – Не… Не знаю… Я позже тебе перезвоню. У нас сейчас обед. Давай! Пока!
     Без всякого аппетита Додик доел свою порцию и в мрачном расположении духа быстро покинул столовую. Через пару минут за ним устремилась и взволнованная Наталья. А уже к полднику «сарафанное радио» разнесло по санаторию новую весть. Выяснилось, что жена Боцмана утром перенесла тяжёлый инсульт и сейчас находится в реанимации. Около неё посменно дежурят два взрослых сына, один из которых и позвонил отцу. О чём они беседовали – никто не знает, но к вечеру Додик, пропадавший где-то полдня, угрюмо зашёл в свою комнату, уселся на кровать и первым обратился к соседу:
   – Вот непруха, честное слово! В кои веки выберешься отдохнуть по-человечески, а тут тебе – бац! Жена с инсультом слегла. В реанимации лежит, без сознания. Сын звонил, просит приехать, посидеть у неё. Говорит, может, матери легче станет, если я рядом буду. Тьфу, блин! Не понимаю! Ну сам посуди, Жень. Какая от меня помощь? Я же не врач?! У сыновей деньги есть. Если надо, всё, что нужно, оплатят. А я чё? Только мешать там всем буду? В конце концов – можно сиделку нанять. Не проблема. К тому же у меня ещё путёвка не кончилась. Девять дней осталось. Мне что, деньги на ветер бросать? Не так уж легко они мне достаются. Фу-у… Вот уж не было печали…
     Лежавший на своей кровати Евгений незаметно поморщился и коротко ответил:
   – Сам решай, Давид. Я в таких делах не советчик. Извини!..
     Кашлянув и перевернувшись на бок, сосед снова уткнулся в раскрытую книгу…
     А на следующий день Боцман и Лемурка как ни в чём не бывало вновь укатили в город. И опять пропадали там целый день. Самые наблюдательные женщины сразу заметили, что по возвращении в ушах у Натальи победоносно заблестели золотые серьги с большими фиолетовыми камушками. И наутро – всё то же самое. Автомобиль, город, праздное настроение, полный пофигизм и новые «презенты» у партнёрши. Самые «активные» обитатели (вернее, обитательницы) санатория теперь даже кивать перестали пресловутой парочке. Словно их и вовсе не существовало в окружающем пространстве. А те… Да плевать они на всех хотели! Вот и всё. Тем более – на сплетни и пересуды…
  …Прошло ещё четыре дня, похожие друг на друга, как близнецы. А на пятый день Додик и его спутница вообще не «светились» в санатории. Боцман даже ночевать не пришёл. Нарисовался лишь рано утром, часов в пять. Осторожно прокравшись к своей кровати, он начал поспешно собирать вещи в дорожную сумку. Чутко спавший Евгений Викторович встрепенулся:
   – Ты… Ты чего, Давид? – буркнул он спросонья. – Ещё первые петухи не пели. Что-то случилось?
     Сосед тяжело вздохнул, вполголоса матернулся и приглушённо ответил:
   – Уезжаю я, Жень. Вчера вечером сын звонил. Супруга умерла. Послезавтра похороны. Как ни крути, а ехать надо. Всё-таки двадцать семь лет вместе прожили. Эх, беда, беда…
     Боцман неуклюже сморкнулся, пытаясь выдавить из себя слезу. По комнате мягко расплескался запах лёгкого винного перегара.
   – А ведь у меня ещё четыре дня осталось, – с сожалением пробормотал Додик. – Можно было классно оттянуться напоследок. Под завязку. Но, видишь, не судьба…
     Давид застегнул дорожную сумку и взглянул за окно. Там едва начинал набирать силу серенький рассвет.
   – Присяду на дорожку, – жалостливо выдавил из себя поникший «орангутанг». – Администрацию я предупредил. Сейчас… гм… заеду в город… В одно место… последний раз… И-и… Ничего! Как-нибудь переживём! – попытался взбодриться мужчина. – Мне бы только эти похороны выдержать. Не люблю всякие причитания, завывания, слёзы, поминки… Главное – сороковин дождаться. А потом… У меня ведь ещё две брони есть. В санаторий и в дом отдыха. Две путёвки за полцены обещали отложить. Даже на юг, к Чёрному морю… Эх-х… Отстрадаю своё и… В самый раз – отдыха-ать. Ещё успею концовку бархатного сезона застать…
     Боцман вытер ладонью уставшее лицо, встал с кровати и протянул Евгению руку.
   – Ну давай, Жень, поеду. Бывай! Счастливо тебе! Догуливай…
     Растерянный сосед хотел как-то ободрить бедолагу, но, понимая, что трезвый пьяному  не товарищ, лишь обречённо махнул рукой и сдавленно произнёс:
   – Держись, Давид!..
     Осторожно выскользнув в коридор, Додик бесшумно растворился в лестничных проёмах санатория…
     Почесав растрёпанную шевелюру, Евгений хотел было снова залечь в «люлю». Но что-то его остановило. Неслышно подойдя к окну, он тихонько отодвинул в сторону портьеру и всмотрелся в предрассветную дымку тумана. Вскоре на автостоянке показались два небольших человеческих силуэта. Это были Боцман и Лемурка. Мужчина небрежно запихнул свою сумку в багажник и сел за руль. Женщина налегке, без какой-либо поклажи, примостилась рядом с шофёром. Спустя несколько мгновений машина неторопливо выехала за ограду санатория.
     Евгений осуждающе покачал головой и, задвинув портьеру, невольно подумал: «Н-да! Вот люди, а? Совсем безбашенные! Автомобилем в пьяном виде управляют. Ведут себя, словно завтра Апокалипсис наступит. Дожили до седых м…ей, а всё туда же. Ни разума, ни совести не нажили. Видать, дурные гормоны ногам покоя не дают. И головам – тоже…»
     Поёжившись от утренней прохлады, Евгений Викторович нырнул под одеяло и, брезгливо скривившись, попытался добрать остатки оборванного сна…