Семь Церквей Апокалипсиса 4

Глава четвертая Господа послы. 95 год н.э.


Экипаж господина Исаака и Гая замыкал внушительный посольский обоз,  во главе которого на двух раскошных каурых кобылах ехали господа послы. Посольство направлялось к парфянскому царю Пакору Второму.
Было это посольство не совсем обычным, даже отчасти уникальным, потому что рядовую римскую легацию (посольство - лат.), как правило, возглавлял сенатор, к которому прилагалась пара-тройка магистрианов. А прицепс (глава, лат.  – примеч.) этого посольства Марк Ульпий Траян был рангом выше обычного сенатора – он руководил провинцией Верхней Германии, и прилагалась к нему такая же шишка, Марк Юлий Плацид, тоже глава провинции и боевой генерал, а магистрианов вовсе не наблюдалось. Имелась куча мелких сошек – секретарей, переводчиков, поваров, лекарей, слуг; у них была специфически военная выправка, а также просматривалась  четкая отлаженность и согласованность всех действий. Официально посольству поручили провести переговоры о военной помощи парфянскому государству, которое измучили соседи-кочевники и собственные внутренние смуты. Но была и тайная задача, поставленная перед легатами (так назывались послы в римской империи – примеч.) императором – провести предварительную рекогносцировку и набросать план будущей военной кампании в Парфии.
Господа легаты скакали резво, что не мешало им вести очень заинтересованный разговор. Юлий Плацид,  подтянутый, собранный, прямой, как древко копья,  муж пятидесяти трех лет дружелюбно склонялся к своему собеседнику, и обычно хищное выражение его костистого лица приобретало при этом несвойственный ему ласковый оттенок. Ульпий Траян, выглядевший немного старше своего сороковника, покладистый и добродушный, обратил к другу красноватую физиономию опытного пьяницы и отвечал ему совсем уж нежным взором, в глубине которого угадывалось и почтение, и восхищение и что-то еще, что глава посольства старался спрятать даже от самого себя. Ему явно не хватало жесткого волевого начала, которое прекрасно угадывалось в его собеседнике. Ульпий Траян ловил каждое слово своего коллеги и давнего боевого товарища; и по всему заметно было, что он совершенно добровольно и охотно предоставляет ему абсолютное первенство в их отношениях.
- Я не знаю, о чем думал, Домициан, отправляя нас с тобой в Парфию, - размышлял вслух Юлий Плацид, - Сильно сомневаюсь, что варвары не сообразят, что посольство составляют два боевых генерала, выдернутые из своих провинций вопреки всем обычаям и по какой-то дурацкой прихоти.
- Там при дворе сейчас такая каша, что я не удивлюсь, если нас примут за городских пожарников.
- Марк Ульпий, не стоит недооценивать противника, ты это отлично знаешь. И потом лично я бы на сегодняшний день на восток не лез. Мы по уши увязли в Германии, и нам этого надолго хватит. Про даков вообще молчу. А восток – это такое болото, что только камешек брось – пойдут круги, и тут уж провалимся с головой.
Вот как было при Домиции Корбулоне? Не успели мы тронуть Армению, - тут же активизировались иудейские секарии, и – я уверен – не случилось бы никакой иудейской войны, не  вляпайся мы тогда в Тигранокерт (генерал вспоминает войну в Армении 62-63годов – примеч,).
Я в то время совсем салабончиком был, только принял центурию в Четвертом Скифском, который Корбулон перебросил в Армению. Там я впервые увидел парфянскую конницу в деле, и если бы придурок Монез, который командовал ими, не додумался бы отправить их на штурм города, чего они не умеют, нам пришлось бы туго. Впрочем, он, наверное, предполагал выманить нас на равнину – но мы тоже не вчера родились. Хотя лично я, как ты понимаешь, обожал эти вылазки. Это были мои первые трепыхания в армии.
- Могу себе представить!
- Что тут представлять – как новорожденный телок, выскочивший на луг – ноги разъезжаются, голова кругом идет, но уже бодается вовсю.
В сущности, Корбулон  принял тогда правильное решение – прекратить войну и вывести легионы, но, в коридорах власти задул ветер резких перемен – убрали Бурра и Сенеку, император нашел себе новых соратников, а нам прислали абсолютного идиота Цзенния Пета. Впрочем, ты этого помнить не можешь, ты тогда еще вовсю обделывал пеленки.
- Обижаешь, начальник. В шестьдесят третьем я уже прилично управлялся с лошадью.
- Твое героическое прошлое мне отчасти известно, -  Марк Юлий потрепал друга по плечу, они оба дружно хмыкнули, а легат продолжил:
- Цзенний Пет рассредоточил армию и профукал кампанию. И уж тут-то парфянская конница оказалась на высоте. Парфяне нас  опустили по полной программе, даже заставили пройти под ярмом. Разоружили, велели снять латы и прогнали всех  между двух копий, воткнутых в землю, соединенных третьим копьем. И конечно, пробраться под ними можно было только согнувшись. Как в Кавдинском ущелье. (321г до н.э. 2-я Самнитская война – примеч.) Вот так бесславно началась моя военная карьера.
- Ты прошел?
- А куда было деваться? Это был приказ начальства, а я привык исполнять приказы. Однако унижение я запомнил. И при случае охотно бы поквитался.
- Ты мне об этом не рассказывал.
- Не лучшая страница моей биографии, - криво улыбнулся Юлий Плацид и сменил тему:
- Я тихонько так продумываю, как нам быть, когда варвары нас раскусят. Они сделают все, чтобы мы ничего не увидели и не услышали в Парфии.
- Ну, если не запрут в тюрьму, то мы справимся. А посадить нас, по идее, не должны. Все-таки послы – особы неприкосновенные. Даже если они разведчики. И не забудь, что Рим Парфии сейчас нужен больше, чем Парфия Риму.
- Мне кажется, если бы сорвали парочку трибунов с Гирканского похода (война римлян с сарматами на Каспийском море – примеч.)  это выглядело бы куда естественнее и правильнее, чем наше с тобой появление у Пакора.
- С условием, что такая парочка в свое время повоевала бы против парфян вместе с Домицием Корбулоном. Поучаствовала в марше на Парфию, как ты.   
- Знаешь, я там четко понял одно. Победить этих зверьков можно, только полностью их уничтожив. Когда Корбулон перевел легионы на восточный берег Евфрата, и мы зашагали по дорогам Лициния Лукулла (строитель этих дорог – примеч.), то, по приказу командующего, мы сметали на своем пути все и ничего живого за собой не оставляли. Так что эту науку я усвоил благодаря Домицию Корбулону.
На лице Ульпия Траяна едва уловимо промелькнула тень неудовольствия. Он предпочитал иные методы ведения войны, но знал, что спорить с Юлием Плацидом на этот счет было бесполезно. Поэтому он перевел разговор на другое:
- Я чую, что за гирканские дела нам тоже придется отдуваться. Парфяне не приветствуют наши военные операции в такой близости от своих границ.
- Это не самое страшное. Главное – не засветиться. Приказ, конечно, нелепый, но мы обязаны справиться.
- Ну, обслугу мы набирали из своих, так что светить нас некому.
- Ульпий Траян, но ведь документы из штаба три месяца назад тоже увел кто-то свой. И нашу с тобой переписку.
Ульпий Траян нахмурился. Незадолго до их отъезда из Германии кто-то украл из палатки командующего пакет документов с планом предстоящих учений и личной перепиской Ульпия Траяна. В палатку имели доступ старшие офицеры обоих полководцев. Расследование, проведенное на месте преступления, зашло в тупик. План учений был срочно изменен, и все прошло гладко. А вот переписка двух старых друзей, которая велась через проверенных лиц, содержала много откровенных мыслей и опасных высказываний. Все это могло стоить обоим не только карьеры, но и жизни, попади эти письма в руки императора. Домициан ведь был одним из самых подозрительных государей, каких только знала империя.
На вопрос «кому выгодно?» друзья ответить не смогли, потому что оба искренно считали, что их ближайшее окружение неспособно извлечь выгоду из этой ситуации в силу личной преданности. Они оба приготовились к худшему и ничуть не удивились тому, что император неожиданно и одновременно затребовал их в Рим. А вот назначение послами в Парфию и тайное поручение Домициана совершенно изумило обоих генералов. Поэтому в ответ на аргумент Юлия Плацида Марк Траян только крякнул. Несколько минут ехали молча. Потом Юлий Плацид невесело взглянул на друга:
- И я бы не стал в этом деле ставить точку. Я имею ввиду  кражу наших с тобой рукописаний. Эта история может выплыть в самом неожиданном месте.
Ульпий Траян обреченно кивнул головой.