Федя

Федю в деревне не обижали. К Феде в деревне относились с уважением.  Потому что работник Федя был, каких мало. Работал Федя за двоих. А еще Федю в деревне жалели. Но никто не хотел отдавать за Федю свою дочь. Ко многим Федя сватался. И хотя никто Феде не говорил прямо «нет», никто Феде не говорил и «да».

 - Тётечка, отдайте за меня свою Аню, - говорил Федя.
 - Ну что ты, Феденька, она еще такая молоденькая. Куда ей замуж,- отвечала ему тётечка.
Или:
  - Я ж, Феденька, не против. Но надо что б её воля была. Ты бы у неё спросил сначала.

А с  девушками у Феди не ладилось. Они все больше хихикали, да над Федей потешались. Да и сватался он к самым красивым и видным девчатам в деревне. А самые красивые и видные девчата, как известно, вниманием не обделены, цену себе знают и по мелочам не размениваются. Разве что по глупости, да по неосторожности, но у Феденьки  не было никаких шансов. Ну, ни-ка-ких.

Может рано или поздно и нашлась бы какая, которая пошла бы за Федю. Да грянула лихая година. И стали мужчины собираться, чтобы ворога – супостата с родимой земли прогнать. И Федя стал собираться вместе со всеми. И записался Федя в полк, где солдаты были все как на подбор - усачи- богатыри. Гренадерский полк не иначе. Не всех брали в этот полк. А Федю взяли. Потому  как росту он был  могучего. И Федю даже почти взяли в полковой оркестр. Уж больно Феде труба нравилась. А потом оркестр заиграл походный марш, и Федя заиграл, и то, что нужно заиграл, но… не там где нужно. И все музыканты уже и играть перестали, а Федя все играл и играл. Пам-па-па-пам. Пам-па-па-пам.
 
А потом командир этого самого полка, отставной полковник или даже генерал, а ныне седой,  но  дюже сердитый человек долго кричал на Федю.
 
И у Феди забрали трубу, и полк построился в колонну и двинулся походным маршем, а впереди командир на белом коне. А Федя остался. Но он собрался с духом и  бросился вдогонку. И догнал, и шел рядом со стройными колонами по обочине, стараясь попадать в ногу со всеми. И нашлась добрая душа и сместилась в сторону, освободив Феде место в строю. И заулыбались усачи-богатыри, наверное, гренадеры. И шел Федя вместе со всеми счастливый и гордый. И рядом с ним шла молодая и крепкая телом девица, не то гренадер, не то сестра милосердия. Шла и все время Феде улыбалась. Так Феде никогда и никто не улыбался. И Федя был счастлив вдвойне.

А вечером когда Федя сидел у костра, ел солдатскую кашу, и слушал рассказы людей бывалых и пороху понюхавших, прошел слух, что нужны добровольцы женского полу, кто бы согласился командиру полка, отставному полковнику или даже генералу, помыть его седую голову. Может в шутку, а может и всерьез. И молодая и крепкая телом девица, не то гренадер, не то сестра милосердия улыбнулась и сказал:
 - Эк кому-то счастье выпало карьеру сделать,- но добровольцем идти, однако, не вызвалась.

А утром на самой заре затрубил трубач. И усачи-богатыри, наверное, гренадеры, отведав солдатской каши, двинулись в путь. Но к обеду Федя стал отставать. Подвели его ноженьки. Ноженьки у Феди большой нагрузки не выдерживали, начинали шибко болеть и переставали хозяина слушаться. И как Федя ни старался, но стройные колоны, наверное, гренадерского полка удалялись все больше и больше, и  долго еще вдали у самого горизонта клубилось облако пыли и, наконец, исчезло и оно.

Но Федя не падал духом, он шел и шел вперед. Добрые люди кормили его, и давали ему кров, и давали ему чего-нибудь в дорогу. И долго смотрели ему вслед, и осеняли крестным знаменем. А Федя шел пыльными дорогами, и держал строй, и  старался идти в ногу. И даже слышал впереди звуки походного марша.

И когда он пришел к месту, где мужчины родной  земли заступили дорогу ворогу-супостату, там уже вовсю кипело сражение. И гремели пушки, и сверкали клинки, и звенела сталь, и свистели пули в поисках буйной головушки или могучей груди. И усачи-богатыри сошлись с ворогом в рукопашной схватке. Но силен был ворог – супостат, и непросто было его одолеть. Силен и коварен. А силы были на исходе.

Федя в дыму сражения заприметил изорванное пулями и картечью знамя родного, наверное, гренадерского полка  и поспешал туда.
 
- Держитесь, братцы, я вам подмогу, чем смогу, - воскликнул он и ринулся в гущу сражения, нанося удары налево и направо. И не остался его приход не замеченным.
- Федя с нами,- пронеслось по поредевшим рядам. И заулыбались усачи-богатыри, и воспрянули духом, и с новыми силами насели на коварного ворога-супостата. И дрогнул враг. И хотя до самой темноты продолжалось сражение, не смог  ворог – супостат уже оправиться и к вечеру отступил.

И было ликование. И командир, отставной полковник или даже генерал, который в бою показал себя с лучшей стороны, и приказы отдавал правильные, и  солдат без лишней надобности под пули не подставлял, построил поредевший, наверное,  гренадерский, геройский полк. И стоял он перед ними, седой  в покрытом грязью и гарью мундире, и без коня, пал под ним его белый конь, и сердитым голосом говорил:

- Что, солдатушки, если бы не Федя не одолеть бы вам ворога-супостата?
И заулыбались усачи-богатыри. И понеслось по рядам:
-Ура Феде!, «Ура», «Ура», «Ура».
И Федя стоял вместе со всеми, счастливый и гордый, и искал глазами молодую и крепкую телом девицу, не то гренадера, не то сестру милосердия, искал и не находил.