Яко печать... жизнь как жизнь 2

               

                ГЛАВА  73. МИКРОКОНФЛИКТ  МИКРОВОЗЗРЕНИЙ

Вернувшись после отпуска на Камчатку, Юрий погрузился, сам того пока не ведая, в новый этап своей  жизни, которая  всё равно остаётся  ничем принципиально не новым в этом мире. Словом – жизнь как жизнь. Но и для него и непосредственного окружения она была нова и, скажем так, не очень приятна.
Речь идёт о его  взаимоотношениях с сотрудниками руководимой им лаборатории. Попросту говоря, отношения эти заметно поиспортились. Поводом к откровенно внешнему проявлению этого стал вопрос о том, какую научную тему следует им избрать на следующее пятилетие

     Юрий, как это и должно быть завлабу,  сам предложил коллегам взяться  коллективом  за решение проблемы так называемых включений в вулканических породах. Включения,  обычно в малом или большом количестве содержащиеся в  вулканитах,  характеризуются огромным разнообразием. Те из них, которые по внешнему облику и составу, кажутся совершенно чуждыми содержащей их породе,  называются  «ксенолитами». Считается, что они захвачены при подъёме из очага к земной поверхности магматическим расплавом из окружающей среды (что, разумеется,  и должно происходить в реальности), и потому никак по происхождению не связаны с захватившим  их расплавом. Другие включения, в которых обнаруживаются черты сходства с материнской породой, называются  «гомеогенными», то есть возникшими в сходных  с магмой условиях.
    
     По уже проведённым Юрием исследованиям обнаружилось, что эта схема страдает  примитивностью и неточностью.  Первые же полученные им данные свидетельствовали о том, что включения в вулканических породах содержат богатейший материал, проливающий свет на всю проблему возникновения  и состояния  расплавов, образующихся при  плавлении различных пород  от места  рождения в земных глубинах до излияния на земную поверхность.  Открывалась новая, почти совершенно не изученная область познания коренной проблемы вулканизма. Разумеется, в процессе  этих своих изысканий он знакомил с ними своих сотрудников и даже приглашал тех из них, кто располагал какими-нибудь фактическими данными в этой области, в качестве  соавторов в свои публикации. Ими стали Олег Волынец, Валерий  Ермаков,  Александр Колосков и Олег Селянгин  Остальные сотрудники (Азиз Алискеров,  Олег Егоров и Глеб Флёров) были заняты на другой тематике, и им  вовсе не предлагалось менять свой профиль..

     Казалось, всё развивается в нормальном и нужном общему делу направлении.
Но сотрудники стали хоть и не сплошной (Егоров, Алискеров и Селянгин заняли нейтральную позицию),  но всё же стеной против предложения завлаба. Им, как ими было заявлено, эта тема была не интересна и казалась бесперспективной. Но ведь Юрий знал, что это не так, и потому сам отказываться от неё по, якобы, недомыслию сотрудников, не мог. Он понял, что причина отказа кроется в чём-то другом, о чём отказавшиеся открыто говорить не захотели. Выход из сложившейся ситуации ( категорический раскол при отсутствии поддержки со стороны нейтралов) представлялся Юрию только один: отказаться от  заведования этой лабораторией и уйти из неё. Что он и сделал.

     Кажется, в начале июля 1971 года перед выездом в поле он  подал заявление новому директору  С.А.Федотовус просьбой освободить  от заведования этой лабораторией и о переводе его на должность  старшего научного сотрудника. А,  может быть, это произошло по его  возвращении из поля? – Не помню. И 1 декабря 1971 года  его просьба была выполнена. Так, в общем, неудачно завершилось его шестилетнее руководство лабораторией взаимосвязи наземного и глубинного магматизма. Никакой ссоры с сотрудниками не произошло – разошлись к их явному удовлетворению. И лаборатория  вновь вернулась под эгиду Кирилла Никифоровича. И тоже к взаимному удовольствию бывших сотрудников с бывшим руководителем. На самом деле никаким не руководителем, а формальным прикрытием их полной свободы  без сколько-нибудь ощутимой помощи в науке, но и без рекомендаций, не говоря уж о контроле – делайте, что хотите. И они, что хотели, то и делали.

     Тем не менее,  для Юрия это было поражение в его устремлениях к организации дружного деятельного и сплочённого научного коллектива, способного решать крупные задачи на современном системном уровне. Не получилось организовать науку, но не получилось и создать дружный и сплочённый коллектив, который поначалу и в пору расцвета  всё же, как ему казалось, был таковым. Что-то в нём расстроилось, что-то подгнило, и в отдельных человеческих отношениях испортилось безнадежно. Разумеется, Олег Егоров, не принимавший участия в демарше,  остался вечным  другом и соратником. Олег Селянгин тоже не примкнул к «раскольникам», присоединившись к Юрию в их дальнейших совместных работах.
     И с некоторыми сотрудниками ему  было искренне жаль расставаться, особенно с Глебом Флёровым. О нём нельзя не сказать несколько хороших слов 
В человеческом плане он был и остаётся украшением и совестью этой лаборатории, да, пожалуй, и всего Института. Бесхитростный, открытый, доброжелательный, искренний, весёлый, с юмором и охочий до дружеских общений не только «в поддатии», но и  «в сухую», он неизменно у всех вызывает ответное чувство и привязанности,  и расположения. Обаятельная личность. Много лет спустя, Юрий, получивший карт-бланш от директора на формирование отряда для работы а Арктике, первым назвал Глеба Флёрова. И не пожалел об этом. Он был скрепляющим звеном в отряде и незаменимым помощником в работе.

     И всё же разрыв отношений в лаборатории требует осмысления, и при этом,
вопреки сложившемуся в Институте правилу: «никакой критики»,    надо пренебречь этим порочным правилом и высказать  своё мнение относительно этих дел так, чтобы оставаться  искренним и правдивым.
Этот демарш молодёжи, по размышлении над ним, и вообще над институтскими событиями тех времён и обстановкой в стране представляется неким жестом естественных и дерзостных побуждений к свободе и против  свинцовых правил и сковывающего монополизма советского режима. Возможность на такие действия вытекала из «оттепели» 60-х годов, вследствие которой стало понятным, что режим уже не тот, что массовых репрессий и расстрелов не будет. В сущности это было, повторяю, естественным стремлением людей к раскрепощению, так сказать, слабым и миниатюрным продолжением духовных устремлений, так красиво обозначенных  ешё в  конце XVIII века крылатым лозунгом «Свобода, Равенство и Братство» Великой французской революцией.

     Это движение, но в несколько большем масштабе, проявилось также и в такой весьма необычной акции институтской молодёжи, вовлекшей в неё и почти весь коллектив, как выдвижение в депутаты Областного Совета Валерия Аверьева вместо рекомендованного обкомом партии директора Института Бориса Ивановича Пийпа  И ведь прошло! Получилось! Вот как описывает это событие один из его участников:
«Просто шло предвыборное собрание, и обком просил выдвинуть Пийпа. Все шло хорошо, пока не поднял руку Олег Волынец и не сказал "да Борис Иванович и так перегружен работой в Институте и городе. Его нельзя перегружать! В Областном совете нужен человек, способный работать и имеющий на это силы и время. Я предлагаю выдвинуть кандидатуру Валерия Аверьева". Это был невиданный скандал»( Эрлих, http://www.port-folio.org/2009/part42.htm),

     Казалось бы, хорошее и правильное движение в направлении демократизации общественных институтов. Но если посмотреть на него с другой стороны, то возникает ряд вопросов.  Например,  как его сопоставить с позицией самого Бориса Ивановича, и какова была эта позиция?  Ведь ни Волынец, ни ешё кто-нибудь другой из молодёжных энтузиастов не спросили  мнение самого Бориса Ивановича об этом! Может быть, директору Института это избрание  в Областной Совет было необходимо  для  поддержки и развития науки на Камчатке со стороны партии и общественности?
 
     Увы, никто из  низвергателей  об этом не подумал. Никто не подумал и о порядочности демарша – осуществить подмену за спиной директора, не подумал и о том, как это может отразиться на его здоровье: ведь такой поступок -  запрещённый удар по  самолюбию любого человека, а Борис Иванович был и деликатным, очень ранимым. Немного прошло времени после этого «невиданного скандала», и Борис Иванович скоропостижно скончался.
 Так что эта либерализация, как и наука, «имеет много гитик». И получается, что  это предложение Волынца  было явным лицемерием. В нём не содержалось ни заботы о здоровье Бориса Ивановича, ни озабоченности о работе  Областного Совета, несмотря на высказанные об этом слова.  Это было просто решительным и беспощадным актом борьбы молодых против старых, либералов против консерваторов.

     И  в  лаборатории взаимосвязи конфликт при всей своей видимой демократичности касался не общественных явлений, а организации научной деятельности, которая призвана обеспечить наибольшую её эффективность. Здесь в выборе пути участвуют не равноправные граждане, а далеко не равные по рангу и способностям к научному творчеству  индивидуальности. И права у них касательно решения научных проблем не могут быть и не являются равными. В научном коллективе идеальные понятия того крылатого лозунга при реализации неизбежно претерпевают существенные и непременно пагубные последствия.

     «Свобода» обращается в хаос много-  и мелкотемья, в потерю коллективом научного потенциала, создающегося  концентрированием  сил,  и в неэффективность расхода государственных средств
«Равенство» приводит к девальвации  таланта и к  торжеству бездарности. Последняя в качестве компенсации своего научного ничтожества реализует себя собственной агрессивностью против таланта.
«Братство» реализуется как панибратство и хамство, а коллектив деградирует до принципов, далёких от научного сообщества, в которых на роль «старшего брата»  выдвигается  лидер по  мотивам сообществ иного типа: шайка, банда, кружок, междусобойчик, группы «дружбанов», «братанов» и т.д.
 
    Нечто подобное произошло и с лабораторией взаимосвязи, которая по иронии потеряла такую взаимосвязь со своим заведующим. И, как в последующем выяснил Юрий, мотивом всё-таки были не сами научные разногласия, а принципиально разное отношение сторон к проблеме организации  научных исследований в научно-исследовательских институтах.

     О том, что собственно наука и карьера в этих разногласиях  не имела существенного веса, свидетельствует тот факт, что все его бывшие сотрудники   стали кандидатами наук, и лишь один из них, Азиз Алискеров, по теме, определённой для него Юрием на основе им же предложенной методики и под его руководством. Но защищал свою диссертацию Азиз уже под грифом другого научного руководителя – К.Н.Рудича, который к этой теме никакого не имел отношения ни по своим интересам, ни по специализации. Но... тем не менее!
Двое стали даже докторами наук: О.Н.Волынец и А.В.Колосков. Правда, в период, когда уровень требовательности упал «ниже плинтуса». Первый, названный кем-то из соратников «всемирно известным петрологом», на самом деле не совсем соответствовал этому определению, потому что никаким петрологом он, по сути, не был, хотя в названиях многочисленных его с соавторами статей это название время от времени фигурирует. Беру на себя смелость утверждать это, потому что работы Волынца  представляют собой в основном фактический материал, состоящий из данных о химическом составе магматических пород, то есть их геохимическую характеристику и определение их принадлежности в сопоставлении с  существующими  петрохимическми и геохимическими стандартами – наука скорее из категории «графия», чем «логия». Как и статей на русском языке, их  переводов на английский сделано немало, но это никак не свидетельствует о международной знаменитости  этих статей. Ссылок даже с российские - не густо. Достаточно заглянуть в поисковики интернета

     Александр Колосков, очень милый, спокойный, тихий и не воинственный человек, один из всех петрографов (так их называли в Институте), оставшись в лаборатории вместе с друзьями, не изменил тематике «ксенолитов и включений» и всю дальнейшую свою научную карьеру  воздвиг фактически на этом основании. Научный итог этих  ксенолитных изысканий, подведённый им после их начала через 30 – 40 лет, сводится главным образом к следующему (прошу прощение за сугубо научный текст, цитирую по первоисточнику):
«Сопоставление составов ультраосновных включений и вулканитов ...свидетельствует о наличии соответствия между минералогическим типом включения и геохимическим типом несущих его вулканических пород» (Колосков, Ультраосновные включения и вулканиты как саморегулирующаяся геологическая система, 1999,. http://www.twirpx.com/file/1125627/ )               
«Базит-гипербазитовые плутонические ассоциации ...являются отражением ...переходного слоя "коро-мантийной смеси"... (Колосков А.В., Пузанков М.Ю., Пирожкова Е.С. Включения_ультрамафитов_в_базальтоидах_островных_дуг. 2011, http://www.coolreferat.com/).

     Иными словами, более понятными непросвещённому читателю, речь идёт о том, что не все включения (все не изучались!) а только самые железистые и магниевые, родственны содержащим их вулканитам и отражают состав коромантийного слоя Земли, где и происходит зарождение магм.
 Вывод великолепен, абсолютно справедлив и замечателен, но не нов, и лишь повторяет первые открытия этого феномена, сделанные  более 45 лет назад. Для доказательства этого неоспоримого факта приходится снова обратиться к цитатам, быть может, тяжеловатыми для понимания не геологов.

     Так в 1979 году  в вышедшей из печати монографии Юрия «Вулканы над интрузиями» (М: Наука, 1979, 220 с.) изложен обильный фактический материал, на основании которого, в частности, сформулированы следующие выводы:
 «...состав вулканитов и включений - явления тесно между собой связанные и взаимообусловленные ...вулканизм и включения выносят на поверхность непосредственные вещественные свидетельства внутреннего состояния  региона..(стр.129).
.Состав, структура и типы преобразований включений в расплаве являются дополнительным источником сведений о составе, структурном состоянии и термодинамических условиях. зон магмообразования...(стр. 133)...
Установлена сильная положительная корреляция между составом вулканитов и содержащихся в них...включений...Эта закономерность может быть истолкована как свидетельство происхождения магм из пород, аналогичных включениям...
Сходство составов включений и вулканитов ... от базальтов до липаритов указывает на наличие более сильной генетической связи между вулканитами и включениями, чем между вулканитами в ряду серии» (стр.141).
Обращаю внимание на то, что при этом изучен не один крайний фрагмент серии включений, а весь их ряд от самых железо-магниевых и малокремниевых до самых кремниевых и маложелезо-магниевых Это было настоящее открытие нового направления в познании состава глубинных зон Земли и месте рождения магм от мантии до верхних горизонтов земной коры.

     При этом следует иметь ввиду, что монография подвела итог длительного периода не только работы по этой проблеме, но и публикаций по этой теме, начиная с 1969 года.  То есть фактически широкой научной общественности, включая, разумеется, и сотрудников Юриной лаборатории, эти выводы в той или иной формулировке стали известны,  по крайней мер, с 1972 года, когда Юрий начал публиковать уже  довольно крупные и хорошо аргументированные статьи по проблеме включений в вулканитах.
 Вот такая получилась история с изучением включений в вулканических породах. И автор этого открытия, Ю.П.Масуренков,  весьма благодарен своему бывшему сотруднику, А.В.Колоскову,  за то, что он единственный из  петрографов Института  оставшись верным предложенной руководителем тематике,  всё же стал и его последователем, продолжателем, и при этом аргументировано после долгих лет скрупулёзных исследований подтвердил на частном примере правильность открытия, сделанного его бывшим шефом.

     В этот же период при вхождении в должность директора Сергей Александрович Федотов знакомился с  ведущими сотрудниками и их научной тематикой для выработки кардинального направления институтских исследований. Для этого Сергей посещал их, и в домашней обстановке и приватной беседе происходило таинство знакомства и обмена мнениями. Кстати, не только научными, но и о других сотрудниках и общей деловой и моральной атмосфере в Институте. С Юрием они были знакомы и ранее по совместному участию в экскурсии на Курильские острова в 1965 году. Поэтому беседа велась почти на равных с учётом сложившейся  административной дистанции.

     Юрий предлагал и пытался навязать директору самую, как он полагал, интересную и чрезвычайно важную не только в научном, но и в прикладном значении тему магматического очага под вулканом. Это происходило вследствие того, что к тому моменту у него самого уже сложились более или менее прояснённые представления о способах и перспективах решения этой проблемы. Это проистекало от того, что им, начиная с 1962 года  было уже опубликовано шесть  статей о современном состоянии и очаге Эльбруса, последняя в 1969-м,  и при этом зрели мысли об основательном продолжении этих исследований на камчатском материале, прежде всего – Авачинском вулкан, о составе и состоянии вещества в его магматической камере которого в 1970 г. Юрий опубликовал статью в сборнике «Магма малоглубинных камер»..
 
     К сожалению, Федотов не смог тогда оценить важность  таких исследований. Это и понятно: он  сейсмолог, как ему сходу войти в вулканологическую тематику геологического и теплофизического аспекта?! Но сравнительно небольшое время спустя лучше понимающие эту проблему гидрогеологи Е.А.Вакин и В.М.Сугробов, геофизик С.Т.Балеста и теплофизик В.А.Дрознин смогли убедить директора в важности проблемы  особенно близповерхностных магматических очагов – фактически бездонный источник тепла и химического сырья. По следам Юриных разработок появились статьи (1975, 1976, 1977 гг) по этой проблеме, в число соавторов в которых оказался и Юрий без своего ведома – инициаторы понимали, откуда идеология, и просто воспользоваться ею им было неудобно, а сделать работу непосредственно совместно с автором идеологии – это как бы отдать ему и приоритет. Такого не хотелось или не велелось – пишущему эти строки не известно. На роль руководителя выдвинули директора, который, надо полагать, не без удовольствия принял на себя это бремя и понимание её важности. Спасибо соавторам и первому лицу   за это Юрино участие в своей, разрабатываемой им проблеме.

     Возвращаясь к описанию атмосферы институтской «оттепели», необходимо охарактеризовать её хотя бы в самых общих чертах.
Прежде всего - о самых ярких представителях этого явления. Наверное, здесь прежде всего вполне могут  соперничать две фигуры: Эдуард Эрлих и Генрих Штейнберг  Оба они уже были охарактеризованы в этом повествовании выше (Эрлих в Гл.65, раздел «Открытие Камчатки», Штейнберг в Гл.69, раздел «Единственный в мире-2»), но относительно Эрлиха были обещаны некие подробности. Суть их состоит в следующем.

     Обстановка, сложившаяся в Институте, в частности, и вследствие  слишком свободомысленного настроя научной молодёжи, скажем прямо, не очень благоприятствовала его эффективной научной деятельности. Вышеизложенный пример с некогда прекрасной лабораторией, руководимой Юрием, хорошая иллюстрация этого состояния. Но кому-то может показаться, что вина в её развале лежит всецело на самом руководителе. Дабы поколебать это неверное мнение обязан обратиться к изложению этой ситуации одним из духовных лидеров институтской молодёжи в конце шестидесятых – начале семидесятых годов. В своём блестящем исследовании истории Института вулканологии Эдуард Натанович вот что пишет об этом:

     «Этих ребят взяли прямо с университетской скамьи и отдали под руководство ученых московских академических институтов - ГИНа и ИГЕМа (аббревиатура названий московских академических геологических институтов). Опыта геологической работы они не имели. Никакого отношения к вулканологии в прямом смысле слова тоже... Они были заняты только собой. Так все и катилось само по себе. Что получалось в итоге, зависело от желания работать каждого и умения сформулировать тему исследования и наметить программу ее решения. В силу традиции академических свобод (по крайней в выборе тематики исследования) каждый работал сам по себе,... Борьба за ложно понятую научную свободу (реально - бесконтрольность) в крайней форме выливалось в то, что каждый должен работать в своем темпе и нельзя требовать от сотрудников, чтобы они своевременно излагали свои результаты..
...Ничего похожего на программу комплексных исследований не было в природе. Не было и попытки координации работы групп...» (Эрлих, http://www.port-folio.org/2009/part42.htm)

     В последнем предложении Эрлих допускает ошибку: пример с лабораторией Юрия – яркое свидетельство такой попытки, провалившейся именно потому,. что молодежь решительно не была готова к такого рода консолидации, а руководитель не захотел воспользоваться властью, бывшей у него в руках. Но в целом эта характеристика полностью совпадем с видением пишущего и с восприятием и пониманием ситуации Юрием в те годы. Так что у нас есть все основания для реабилитации бывшего завлаба  взаимосвязи в глазах его недоброжелателей, если таковые имеются.

     А что касается другой стороны либерализации наших общественных отношений, то кто же против? Об этом тоже написал Эдуард Натанович, который был большим сторонником либерализации и демократизации отношений в Институте, похоже, не очень понимая, до каких научных последствий это может довести:
«Молодость, столичное происхождение, материальная обеспеченность, начатки самоуправления создавали тягу к познанию мира. Способствовали этому и общая относительно либеральная обстановка шестидесятых и удаленность полуострова от  центров власти (и, соответственно относительная либеральность досмотра за населением) приводили к широкой циркуляции там- и самиздата, постоянному прослушиванию всех возможных "вражеских" голосов. Невзирая на жуткий вой глушилок, подойди к нашему дому на Тельмана 2б  в урочное время и почти из каждого окна услышишь: "Привет, дальневосточники! Это - Америка!" - направленную на нас программу Голоса Америки...
    
     Общая свободная обстановка в Институте делала естественными попытки решения возникающих проблем снизу, своими силами. Характерен в этом отношении эпизод с так называемой забастовкой, проведенной по решению нашего месткома. Однажды кочегарка работала особенно плохо и в здании Института стояла постоянная холодина. Неоднократные обращения с жалобами на холод в дирекцию не возымели ни малейшего действия. Люди сидели в кабинетах в пальто в накидку. Мы составили комиссию, измерявшую в течение недели температуру в рабочих помещениях. Составили график простудных заболеваний и вынесли постановление о закрытии Института в связи с отсутствием нормальных санитарных норм работы. Чтобы заставить дирекцию действовать, мало было просто принять решение. Важно было, чтобы в Институт действительно никто не ходил. И мы обратились  ко всем с просьбой работать дома до тех пор, пока местком не разрешит работать в рабочих помещениях. Через две недели тепло было дано, и температура достигла нормы» (Эрлих, там же).

     Температура  в доме достигла нормы, но  в Институте атмосфера была наэлектризована до уровня, явно превышающего норму. Многим ( в том числе Юрию) становилось понятно, что движение в направлении к свободе, захватывая научную сферу, начинает приобретать характер некого анархического разгула, в котором  стремительно произрастают, наряду с трудно и долго выращиваемым продуктом, сорняки-скороспелки.
 Работа Эдуарда Эрлиха «Современная структура и четвертичный вулканизм. западной части тихоокеанского кольца», представленная  к защите в качестве докторской диссертации,  по мнению ряда камчатских и новосибирских специалистов, не соответствовала этому уровню из-за  ограниченного по объёму и качеству фактического материала и легковесных и противоречивых его трактовок автором. На состоявшемся в Институте вулканологии Учёном Совете из числа институтских сотрудников отрицательные отзывы на эту работу дали С.Т.Балеста, Ю.П.Масуренков и С.А.Федотов. Учёный Совет тайным голосованием не рекомендовал её к защите. Это был тоже невиданный скандал. Никто из  приятелей, единомышленников и соратников не поддержал Эрлиха и он, обидевшись, ушёл из Института и уехал сначала в Ленинград, потом и вовсе далеко заграницу.
 
     Про Генриха Штейнберга  к сказанному ранее добавить практически нечего – каким он был, таким остался, лишь Интернет продолжает пухнуть от интервью с ним и рассказов о его подвигах. Геракл, увы, - в густой тени, падающей от  нашего героя. Но солнце, слава Богу,  пока  ещё выше. Привет, Генрих Семёнович! Долголетия и незыблемости Вам!

     Но, пожалуй, сначала на роль не менее значительного, а впоследствии и основного лидера молодёжной солидарности был выдвинут всё-таки Олег Волынец. Этому очень способствовало его первоначальное реноме среди его сотоварищей, с которыми он объявился  ещё в Камчатской геолого-геофизической обсерватории Сибирского Отделения АН СССР. Спокойный, взвешенный, основательный, целеустремлённый, очень мягкий в общении, внешне весьма  доброжелательный, никогда не повышающий голос и всегда говорящий немного и веско, по убеждениям несомненный либерал и ненавистник чужой власти и авторитета, с друзьями – «не разлей вода».Его открытое и громкое заявление на собрании по поводу выдвижения в депутаты Облсовета Аверьева вместо Пийпа было по существу единственным открытым актом протеста и самоутверждения для всей институтской молодёжи, выбравшей себе в лидеры Валерия Аверьева, а после этого акта и Олега Волынца
 
     Всё это плюс обходительность и высокое  уважение  среди друзей скоро стали факторами распространения его авторитета и обаяния среди всего молодёжного поголовья Института. Этому ещё способствовало и происшедшее с ним несчастье -  при отбивании им образца горной породы: отскочивший осколок попал в ему глаз, который был потерян из-за не во время принятых мер. Возник некий героический и жертвенный ореол типа «пострадал, себя не щадя на святом деле».
     С Юрием этого у него не получилось потому, что он сам этого не захотел, как Юрий ни старался создать ему подобающее положение в лаборатории.
Однако последнее их общение, произошедшее в 1993 году в Москве на квартире Ивана Кирсанова при обсуждении драматических институтских дел,  обнаружило такое его отношение к Юрию, которого тот не ожидал. На слова последнего о том, что он сожалеет о своей роли в развале Института, Олег утешающее заявил:
- Не жалейте, Юрий Петрович, вы сделала такое великое для нас дело! Ведь, отделившись от Федотова, мы зажили такой прекрасной, свободной,  человеческой жизнью.
А институтский развал, о котором – позднее и подробнее,  стал следствием нетерпимого для коллектива поведения директора С.А.Федотова
 

                ХОРОШИЕ  И  ПЛОХИЕ   

Человек создание общественное и, если он не Маугли, то почти всю свою жизнь он проводит среди себе подобных, но не одинаковых. В его ближайшем окружении присутствуют обычно любимые и любящие его люди, а на некотором удалении – всякие. Большинство их составляют безразличные к нему особи, но среди таковых присутствуют и  враждебные, чем-то вредящие ему. Сегодня мне хочется порассуждать на тему именно этой категории людей – врагов человеческих. В рассуждениях на тему хороши или плохи люди чаще всё же приходится слышать, что хороших людей, безусловно, больше, чем плохих. И вот это плохое меньшинство и портит жизнь хорошему. Подобно той ложке дёгтя, которая попадает в бочку с мёдом.

     Но тут, естественно, должен возникнуть вопрос, насколько уместно это сравнение. Дёготь и мёд - ингредиенты без мозгов, совести, ног и рук, и перемешиваться для порчи большинства меньшинством они будут не по человеческим законам, а по физическим: взаимной диффузией, то есть простым  проникновением друг в друга – и этого достаточно, чтобы сделать непригодной для употребления их смесь, даже если дёгтя  окажется существенно меньше, чем мёда.
А у людей ведь всё совсем иначе – если бы только плохие просто существовали рядом с хорошими, никак себя не проявляя, а то ведь совсем - нет. Мы и узнаём, что они плохие, только потому,  что они активно своими действиями делают плохой жизнь хороших, которые сплошь и рядом им  даже не препятствуют, и зло, творимое плохими, становится правилом жизни. И  тут-то и  возникает сомнение относительно того, что плохих мало, в нас хороших – просто бочка мёда против жалкой ложечки дёгтя.

     Давайте-ка попробуем разобраться в том, насколько это правда, что плохих среди нас хороших действительно мало. Может быть, это сравнение людей с бочкой мёда и ложкой дёгтя действительно – «не в бровь, а в глаз»
     Взятки берут плохие, а дают хорошие? На улице плохой мужик издевается над женой или просто плохой сильный бьёт слабого, а десятки проходящих мимо и никак не вмешивающихся в в творимую несправедливость – хорошие? Плохая девочка-автолюбительница задавила прохожих, а  десятки свидетелей бездействием и покровителей активным действием  уводящие её от справедливого наказания – хорошие? Горят тысячи квадратных километров лесов, а подожгли их – хорошие? Сотни плохих развалили величайшую страну по имени СССР, а тысячи содействовавших этому якобы из хороших побуждений и миллионы безмолвно созерцавших на это – хорошие? Каждый день на автомобильных, железных дорогах, в воздухе и на воде гибнут сотни людей – это совершают хорошие люди?  Кучка негодяев присвоила почти все материальные богатства страны, созданные трудом и талантами миллионов россиян, прихватила её недра и бесстыдно жирует на этих уварованных богатствах, а миллионы создавших  эти богатства и являющихся истинными хозяевами недр лишь ропщут, не будучи в состоянии вернуть их себе – это хорошие люди? Тысячи фашиствующих негодяев рушат и топят в крови Украину, а миллионы молча принимающие, одобряющие это и  в упоении скачущие при этом - хорошие? Сжигают сотни тонн продовольствия в то время, когда миллионы погибают от голода, это делают хорошие люди? Двойная мораль и двойные стандарты во всех межгосударственных отношениях и во всех международных организациях осуществляют хорошие люди? Всем миром, миллиардами его населения, как угодно издеваясь над ним,  правит элита отпетых подлецов – разве только они плохие люди. А позволяющие это делать миллиарды – хорошие? Хорошими во всех перечисленных ситуациях могут быть только больные или слабые люди, неспособные противостоять злу, а здоровые и дееспособные – сплошь нехорошие.

     Может быть довольно примеров? Неужели не ясно, что плохи не только те, кто непосредственно и опосредовано совершают зло, но и те, кто поощряет, потворствует и постыдным бездействием способствует злу – тоже либо откровенно плохи, либо не так уж и хороши. А это почти каждый из нас, и нас плохих и не хороших – несомненное большинство.  Так что  никакая мы не бочка мёда – в лучшем случае что-то  не столь сладкое и  полезное, а –так себе! А хороших откровенно мало. Это те, кто сопротивляется злу, и необязательно насилием, можно сопротивляться иначе: словом, неповиновением, саботажем. Но для этого надо разобраться с самим собой – победить своё собственное зло:  равнодушие, оно же -безразличие, пассивность, недомыслие, страх, эгоизм, корысть, даже алчность  и т.д.и т.п. – несть числа нашим недостаткам.
      
     Так что  правильнее сравнивать нас (человечество) не с бочкой мёда и ложкой дёгтя и, конечно же не с бочкой дёгтя и ложкой мёда, а с большим, но больным организмом и таблеткой обнадёживающего лекарства.