Братство золотарей Глава 1

    Эпистема...   Влезая в сапоги, Стас невольно поморщился. От них разило таким густым запахом протухшей рыбы, что наспех проглоченный завтрак незатейливо напомнил, что может запросто покинуть его утробу, если это издевательство будет продолжаться и дальше.
 
    Спервоначалу эти растреклятые сапоги ничем таким не выделялись среди остальной обуви. И только после недели интенсивной носки по квартире стал распространяться жуткий запах мертвечины. Жена долго не могла понять, что за дохлятина изволила сделать из их при-хожей (так как запах ощущался там сильнее всего) фамильный склеп. Никто не мог и предположить, что сапоги могут быть, судя по их запаху, изготовлены из шкуры трёхнедельного прово-нявшего говяжьего трупа, видимо, в целях экономии вырытого ловкими артельщиками из скотомогильника. По крайней мере, такую версию происхождения сырья он получил от продавца магазина рабочей спецодежды, когда взбешенный донельзя подступил к нему с требованием обменять сапоги, ввиду невозможности их использования.
 
    Бестия-продавец наверняка уже имел такого рода беседы с огорчёнными покупателями, требовавшими обменять их сапожью тухлятину на кондиционный товар. Окинув Стаса оловян-ным взглядом, он, после непродолжительного молчания, осведомился:

    – Может вам и столик с приборами накрыть, где вы изволите откушать ваши сапоги?

    Стас оторопело откинулся от прилавка и воззрился на остряка-торгаша:

    – Ты чё, мужик, опупел!? Бабу свою корми такими шутками! От них же разит дохлятиной, а ты тут торгуешь ими, как будто так и надо!

    Продавец вздохнул, цыкнул сразу всей зубной наличностью и с усталостью в голосе произнёс:
 
    – Слушай, парень, ты куда пришёл? Ты, часом, не спутал магазины? Мы обувью торгуем, а не продуктами! Ты, чего, колбасу испорченную принёс, что ли? Запах, у него, видите ли, в сапогах! Ноги мой, носки стирай, в общем, занимайся почаще гигиеной, и тогда всё в порядке будет!

    И, ловко увернувшись от нацеленного в его голову сапога, захохотал:

    – Да тише ты, мужик, шуток не понимаешь! Сапоги у тебя каши не просят? Подметки нигде не оставил? Лопнули они у тебя где-нибудь!? Нет? Вот будут претензии по этим вопросам, тогда милости просим, если, конечно, гарантия на них не пропадет. А что воняют они, так это не к нам, а на фабрику. Их там делают, а мы только продаем! Вот так, такие вот сапоги с котятами!

    Дело, конечно, кончилось ничем. Выжига-продавец был, что называется, в своём праве. Сапоги, несмотря на ужасающий запах, своей функциональности ни в малейшей степени не потеряли. И хотя вся сантехническая братия, особенно Харицкая, посещая утренние пятиминутки, недовольно крутили носами, пытаясь обнаружить источник зловонного запаха, Стас благоразумно молчал. Харицкая же, подозрительно оглядывая плотно сомкнутые ряды подначальных ей слесарей-сантехников, с брезгливой интонацией в голосе сообщала всем о своем желании, чтобы её гвардия соответствовала общеупотребительным санитарным нормам. А посему, перед посещением присутственного места, где бывает высокое начальство, отмывала себя от производственных запахов и прочих, сопутствующих столь специфичной работе, конкреций.

      Стас справедливо полагал, что из-за этой напасти, причем, не стесняясь в выражениях, его запросто могли попросить сменить обувку, чего сделать он не мог, ибо таковая у него имелась в наличии только в единственном экземпляре. Да и эту пару, в связи с отсутствием финансов, заменить на какую-либо другую, позволившую также свободно шастать по залитым нечистотами подвалам, в данное время он был не в состоянии.
 
    Помянул он в сердцах эти злополучные сапоги впоследствии ещё только раз, когда санитар в Склифе разрезал голенище левого сапога очень похожими на садовый секатор ножницами, такими же кривыми и устрашающе огромными. Стасу тогда судьба этих сапог была уже безразлична, как бывает безразлична человеку в его положении, ибо левая нога была напрочь отломана косым переломом в голени. Слишком уж судьбоносной оказалась эта пара ароматнейших примитивных изделий!…



                Глава 1


    Невыспавшийся, с раздираемым зевотой ртом, Стас как сомнамбула сидел на стуле, тараща глаза на бригадира. Всю ночь он на пару с Виктором пробегал с залитого кипятком пятого этажа в подвал, перекрывая отопительный стояк со свищем. Как всегда, старые задвижки не держали, и изрядный поток кипятка подпитывал лившийся вниз по лестничным маршам шумный водопад.

    Проклиная жмота «Черепа», напарники кое–как перекрыли до допустимых пределов воду. Судьба же, в довершении ко всему, приготовила им самый неприятный сюрприз, какой только можно измыслить в таких случаях. Стояк прогнил настолько, что не держал первейшее средство для этих дел, как хомут. При малейшей попытке затянуть его покрепче, хомут сминал трухлявое железо как пластилин.
 
    Виктор, в сердцах пнув полудюймовую трубу, мрачно изрёк: «Ну, блин, попали к бабе на ночь! Сейчас натрахаемся!». Простукав выше и ниже от места протечки он на слух определил в стояке крепкие места, где можно нарезать резьбу. «Ну что, часика три эта падла нашего здорового крепкого сна у нас украла, едри его в задвижку. Завтра с «Черепа» за это я возьму хорошую компенсацию».

    Отбыв с сим резюме в мастерскую, мужики прихватили полуметровый отрезок трубы, остальную оснастку и потащились опять за два квартала в залитый кипятком подъезд. Прокрутившись около осточертевших к истечению полутора часов, концов стояка, мужики, наконец, поставили на бочата новую вставку.
 
    За окном, выходившим на лестничный пролёт, уже занимался морозный февральский день. Стас, забрав у Виктора сумку с инструментами, благо, что жил он ближе, чем его напарник, сказал:
 
    - Осталось только что позавтракать, да и в диспетчерскую. Ты что, попрешься домой? Давай двинем сразу в бригадирскую, а по пути захватим чего-нибудь пожевать и попить. Охота тебе мотаться в такую даль на какой–то час. Я домой не пойду точно!
 
    - А что, – отозвался Витька, – дело говоришь! По морозу  идти неохота…

    Скользя на заледеневших от разваренных кипятком подошвах сапог, мужики потихоньку двинулись к ближайшей ночной палатке. Отоварившись «джин-тоником», колбасой с батоном, они через полчаса уже блаженствовали, сидя на лавке у пышущей жаром батареи.
   
    Через час, получив заявку от «Черепа», напарники, тихо радуясь, что успели заправиться некоторым количеством допинга, брели к восьмиподъездному дому. Из заявки выходило, что пять отсеков уже три дня, как залиты нечистотами, которые все эти дни регулярно добавляли щедрыми порциями жители пятого подъезда. До тех пор, пока вонь не достигла их закаленного, на предмет таких ароматов, обоняния со дня их проживания в этом доме. А пока жители стоически, в надежде на благоприятный исход своих просьб, добивали канализационное начальство своими нудными просьбами избавить их от нечаянного счастья вдыхать весь спектр ароматов экскрементов.
 
    Стаса всегда мутило даже от одной мысли, что придется, стоя по щиколотку в мерзейшей густой субстанции, пробивать скользким от постоянного смачивания в ней же, смердящим тросом забитую канализацию. Выход был всегда один – вышибить из сознания эту мысль, как непозволительную роскошь, небольшой отвлекающей порцией слабоалкогольного питья. Так как Виктор, абсолютно не реагировавший на все превратности их рабочей обстановки, больше любил именно «джин-тоник», то Стасу за компанию пришлось употребить свою вторую половину из литровой бутыли противной, приторно-сладкой жидкости.

    В подвале, как и во всех прочих подобных местах, освещение отсутствовало в принципе. Потому, идя на дело, сантехникам приходилось брать с собой фонарики. Вырывая перед собой небольшое желтое пятно из густого мрака, напарники направились к месту канализационного затора. Чувствительный нос Стаса, едва лишь открыли дверь в подвал, учуял зловонные, тяжелые, хоть режь ножом, многокомпонентные, с изрядной долей аммиака, миазмы человеческих испражнений. Осторожно продвигаясь по прихотливым лабиринтам подвала, ежеминутно пригибая голову, чтобы не врезаться в какую-нибудь трубу или воздуховод, они с трудом тащили огромную бухту толстого телефонного кабеля, служившим прочистным тросом. Скоро фонарик выхватил мокрые разводы на полу и Виктор, коротко выдохнув, сказал:
 
    – Разворачиваем. Я потащу вперед, а ты подавай.

    Он нацепил фонарь на ватник и потянул кабель. Тот дернулся, как огромная черная змея и медленно заскользил из бокового коридора в отсек с канализационными трубами. У Стаса с самой ночи было смутное ощущение какой-то неприятной неожиданности, которая непременно должна с ним случиться этим днём. Ещё не привыкший к специфике своей работы, Стас и сейчас увидел своё окружение в непривычной для нормального обывателя обстановке. Чёрный ореол фигуры Виктора в слабом свечении фонарика уходящего в непроглядный мрак, тусклые отблески на оболочке кабеля, внезапный шум обрушивающейся воды в трубах и этот запах!
 
    Там, где-то в дальних углах, отчетливо угадывалось брожение созревающей в тепле и   покое каловой массы, которое выдавалось хлюпаньем больших пузырей. А от постоянно сливаемой с этажей воды эта жижа подкатывалась к сапогам омерзительными наплывами своего разнообразнейшего содержимого…
   
    Внезапно кабель дернулся. Стас  понял и, держась за него, как за нить Ариадны, осторожно вошел в густое желе, покрывавшее пол подвала двадцатисантиметровым слоем. С чваканьем выдирая ноги, он через минуту уже был около Виктора. Тот держал утолщённый конец и, крутя головой, высматривал около себя входное отверстие выпуска на трубе.
 
    – Всё залило, – пробормотал он. – Пошарь вот здесь и вытащи заглушку.
 
    – Чем вытащить? Хоть бы взяли что, – перчатки, что ли!

    – Сапогом выбей, она высоко торчит, если её уже не вышибло этой дрянью.

    Минут двадцать Стас, подбадриваемый легким матом Виктора, который комментировал его беспомощные действия, нашел искомую дыру в утопленной трубе, и они приступили к активным действиям. С трудом вогнав толстую голову кабеля в отверстие, они изо всех сил навалились на него, проталкивая неподатливую массу вглубь.

    Наконец, после получаса топтания около скользкого, вырывавшегося из рук кабеля, изнемогши от прикладываемых усилий, мужики добились своего. Пятиметровый конец его внезапно весь ушел вниз, чуть не опрокинув усердных толкачей прямо в смердящую жижу! Масса, с хлюпаньем и с шумом проходящего поезда, заревела, проваливаясь в коллектор.
Балансируя на скользком бетонном полу подвала, напарники, ухватив трос что было сил, потащили его напрямик через отсеки к выходу. В первом же сухом отсеке Виктор остановился.
 
    – Ну, всё, бросай его здесь, и двинули отсюда, надо подождать маненько. Эта зараза может снова забить сток. Пойдем наверх, почистим снегом свои говноступы.
 
    – Фу-у-у!.. Меня это смерденье до блевотины доведет! Надышался, как наелся, – по самое некуда!

    Стас часто и глубоко сделал несколько вдохов морозного воздуха.

    – Привыкай! – с философской неторопливостью отозвался Виктор на брюзжание напарника. – Это только начало. Летом хуже будет! В каждой квартире душ на полную катушку врубится, воды будет раза в три больше. Сейчас что, – одно говно пополам с тряпками и подтирками! Вот когда всё это поднимется вверх на полметра, тогда точно упреешь дышать. В общем – готовься! – закончил он свою сентенцию, тщательно обтирая о снег с сапог налипшие нечистоты.

    Присев на бетонное ограждение у входа в подвал мужики примолкли. Середина февраля хоть и пугала внезапными морозцами, но к полудню сдавала свои позиции. Солнце всё настойчивее давило своим теплом, и хотя оно все растворялось в морозном воздухе, всё же чувствовалось приближение весны. Ноздреватый снег уже не голубел, а, осев к земле, отдавал сырым влажным запахом прелой травы, пробивавшимся через мокрые проталины.

    Уходить не хотелось. Из подвала, через открытую дверь, вместе с клубами перегретого спертого воздуха по-прежнему тянуло приторно-сладковатой смердью. Виктор, докурив сигарету, стрельнул ею в сторону и, потянувшись, сказал:

    – Хорошего понемножку! Хоть и противно, но надо идти туда, где проходит лучшая половина нашей жизни…

    Стас удивленно воззрился на него:

    – Ты чего, травки курнул, что-ли!? Надо же, куда тебя понесло!

    – Да едрить-смолить немеряно! На твою рожу посмотрел – застрелиться захотелось! На ней же написано полпасти зубной боли!
 
    –  Уж лучше бы зубная боль! А тут!..
 
    Стас махнул рукой и, встав, затопал по ступеням, ведущим в подвал. Плотный удушливый мрак не скоро дал возможность присмотреться и притерпеться к необычному сочетанию вони и тьмы. Они были так ощутимо реальны, что Стасу взаправду показалось, с каким усилиями он будет пробиваться дальше, раздвигая эту удушливую субстанцию руками.
 
    Осторожно переступая через бетонные порожки, разделяющие каждую секцию, он шел на свет фонарика Виктора. При виде лежащего на полу троса, Стасу вдруг пришла на ум  фантасмагорическая ассоциация. Блестевшая в тусклом свете оболочка казалась живой кожей, а сам трос, всеми своими напряженными изгибами производил впечатление гигантского чёрного глиста, выползшего из экскрементов…

    За полчаса их отсутствия вся зловонная жижа ушла, оставив на полу вздутия фекалиевых отходов.
 
    – Ну и что с этим будем делать? – уныло спросил Стас. Ему вовсе не улыбалось сгребать лопатой перемешанное с тряпьём и бумагой дерьмо. Наказ «Черепа» строго-настрого предписывал именно такие действия в случае сложившейся ситуации.

    – Да ничего делать не будем, – ответствовал Виктор в своей обычной рассудительно-степенной манере. – Само высохнет. Можешь мне поверить.
 
    – А если «Череп» удумает проверить? – скептически усмехнулся Стас.
 
    –  Да ни в жисть! Сколько раз так уже было… – Виктор оглядел все вокруг, посветив фонариком по углам, и недовольно заметил:

    – Что-то в этот раз вони больно много. Небось, пара-тройка дохлых кошек где-то поблизости валяется. Если бы не засор, они бы усохли в этой жаре за неделю и всё. А так их размочило, вот и гниют.

    – Вот-вот, – обеспокоился Стас, – и будут они вонять до тех пор, пока кто-нибудь не позвонит опять по этому поводу в диспетчерскую.Уж тогда-то наш красавец точно припрётся! Надо их выкинуть.

    – Ладно, после обеда зайдем, всё равно нужна коробка и лопата. Пошли посмотрим, где там они валяются.

    В смежном отсеке было уже относительно сухо. Виктор осветил все углы, и только свет достиг самого дальнего угла, как напарники увидели большую груду черного полиэтилена, от которой порскнули в стороны несколько теней.

    – Блин, крысятничают твари! Что-то там на обед себе надыбали!

    Стас и сам уже успел заметить удиравших крыс. Но, кроме этого ему ударил в нос густой сладковато-тошнотный запах гниющего мяса.

    – Что там может быть!? Собаку, наверное, кто-то выбросил, подонок! Нет, чтобы закопать, так норовят похамничать!

    Виктор с раздражением подошёл к груде полиэтилена. Стас брезгливо остался стоять на месте и, воротя нос в сторону, вдруг услышал, как Виктор не то вскрикнул, не то ухнул, как человек, попавший под ледяной душ:

    – Ух-х-ма-а! Стас, давай сюда, гляди, что тут упаковано!

    Стас неохотно приблизился, но оттого, что высвечивал фонарик Виктора, у него захолонуло в груди. Из разорванной полиэтиленовой упаковки, им навстречу тянулась изуродованными пальцами, обгрызенная человеческая рука.
 
    Он отшатнулся. Призрачно-желтый свет фонаря, фосфоресцирующе высветив изломанный контур кисти руки, четко пропечатал его в черной тьме подвала. Это было настолько неправдоподобно, что в голове мельком проскочила самая здравая мысль для образовавшейся ситуации: «Может, манекен кто-то припрятал…».Стас неуверенно поделился ею с Виктором:
 
    – Может это, того…  манекен там завёрнут…

    Виктор сверкнул на него ошалелыми глазами:

    – Ну да, для крыс показ модных тряпок устроили!
 
    – И что теперь делать будем?

    – Ментов звать, что ещё!.. Вот чёрт, влипли! Теперь затаскают с расспросами, что да как!.. – Он почесал рукой в затылке. – Ничего не сделаешь, пошли звонить в ментовку.
 
    – Надо бы «Черепу» сообщить, пусть он и звонит.

    – О, точно, дело говоришь! – Виктор покосился на полиэтиленовую груду и покачал головой:
 
    – Что-то больно рука мала! Может, ребенок или девчонка!?

    – Слушай, как-нибудь без нас разберутся. Пошли скорее, а то мороз по коже…

    – Ты чего! Да под это дело мы сможем скостить весь оставшийся день! Кто тебя будет проверять, если ты заявишься с такой новостью! Пошли лучше, «джин-тоник» возьмём да посидим где-нибудь на солнышке. Нам проветриться не помешало бы после такой работёнки! Э?..
 
    Виктор, даже не интересуясь мнением Стаса, будто заранее зная ответ, не говоря больше ни слова, направился к выходу. Стас заторопился следом, ужасаясь самой возможности остаться здесь хоть на мгновение одному. Мысли суматошно крутились в его голове, обрываясь на половине и потому каждая из них, размером в одно-два слова: «Как?..», «Откуда?..», «Кто?..», выбивали все остальные, более суетные. Стас потому принял решение Виктора с облегчением и даже с некоторым рвением, дополнив его своей качественной стороной предложения:

    – Ну его, твой «джин-тоник»! – поморщился он – Пузырь водяры и ко мне, жены до вечера не будет, а с докладом и завтра успеем! Авось не убежит это дело никуда из подвала! Ты сам говоришь, что по этому случаю никто и не вспомнит о нашем исчезновении! Да и под вечер в ментовке неохота париться да писать что да как!

    – А чё, нормалёк! – Виктор довольно хмыкнул. – Вот оно, никогда не знаешь, чей случай обернётся тебе на пользу. Загубили кого-то, оно уже вроде и прахом стало, а для нас, видишь, конкретной пользой обернулось!

    Стас искоса бросил взгляд на напарника. Что-то он сегодня расфилософствовался. Не иначе, как на пару пузырей его настроеньице потянет…

Приспустив очки, Макарыч быстрым взглядом окинул комнату. Все напряжённо ожидали его резюме. Ремгруппа отсутствовала в полном составе, и это обстоятельство обещало присутствующим узреть своего бригадира в ближайшие две-три минуты в роли громовержца. Но вместо этого Макарыч уткнул голову в список заявок и буркнул:
 
    - Никонов и Малышев на засоре, ещё не пробили, наверное…
   
    - Ага, ложки маленькие взяли, не успели всё прохлебать! – перебил его Алексей. Маленький, с втянутой в плечи головой, он с довольной ухмылкой вытянулся на стуле. Остальные, радостно заржав, отсыпали свою порцию шуток на эту тему. Одна Антонина, мастер участка, сурово одёрнула его:
 
    – Фу, Лёш, тебе бы только всё гадость сказать! – Она нервно передёрнула плечами. – Хватит тут тошноту разводить!

    – Какую гадость!? Работа у меня такая! За день столько наворочаешь этой самой гадости, тебе и за всю жизнь не наделать столько!
 
    Алексей лукавил. Скрестив ноги и упершись подбородком в грудь, он довольно хихикнул. Его забавляла сама мысль о возможности кому-то возиться в зловонной жиже. Сам он был навсегда избавлен от подобного дела благодаря своему неприкасаемому статусу сварщика. «Я сварной» – и точка, было решающим аргументом в любой попытке «Черепа» отправить Алексея на подобного рода работы.
 
    Бригадир оставил без внимания приколы сварщика. Его сейчас полностью занимала, вернее, донимала одна проблема. Среди поступивших заявок была одна, чрезвычайно его взволновавшая. Жилец просил заменить всю канализационную и отопительную подводку, желая сменить старый сантехнический интерьер на только что купленный. Но посыпавшиеся в изобилии из-за «бугра» унитазы, раковины и прочие ванны частенько подкладывали изрядную свинью своим счастливым обладателям, не желая стыковаться и вписываться в габариты мест общего пользования.

    Предстоящий объём работы грел душу до чрезвычайности, но соответственный объём дипломатии несколько снижал градус эйфории. Договориться с заказчиком о сумме выполненных работ Макарычу не представлялось особой трудностью, –  выбьет, сколько надо, ибо все остальные коммерческие фирмочки и артельки можно с легкостью обойти чуть меньшей суммой вознаграждения. Наверняка мужик уже прозондировал все варианты и, устрашенный сроками и запрошенной суммой, бросился в их объятия.

    Гораздо большую трудность представлял разговор со своими архаровцами. Они-то мужики тёртые и запросто могут отъесть за работу столько, что оставшееся не оправдает хлопоты по этому делу. А ведь предстояло не только мягко намекнуть заказчику о конфиденциальности их договора, чтоб ушлые слесаря не докопались до разницы между полученной и договорной суммой, но и скомбинировать требуемый материал. Старое чуть разбавить новым, все сварные работы свалить на… «На кого!? Этот недоделанный прапор только всё испортит своей хреновой дотошностью. А молодой сварной, Игорь, из второй, ближней диспетчерской слишком часто якшается с Харицкой, опасно… «чечен» может запороть работу, хлебает слишком много водяры…».

    – …Ну, чего, долго ещё будем сидеть? – оборвал тяжкие размышления Макарыча Алексей. Остальные разом загудели, кое-кто встал, а Виталий, подхватив свой баул, весомо сказал:

    – Макарыч, у меня есть работа, я пойду! Чего протирать штаны рядом с этими бездельниками!
               
    – А, да, ты иди, вечером позвонишь.

    Раздав задания, бригадир перелистал список заказов на материалы. Их количество предстояло обосновать в гендирекции, что само по себе превращалось в нелёгкое испытание. Как всегда, прижимистые хозяева срезали практически всё, а заделы были необходимы как воздух! Из них черпались все приборы на скрытые халтуры, вроде этой. Она для своих слесарей проходила как официальная заявка, но в действительности это была чистейшей воды халтура. Балансирование на лезвии ножа!
 
    Ни Харицкая, ни, упаси бог, кто из дирекции ни сном, ни духом не должны были прознать о ней. Сколько нервов из–за каких–то копеек! А что делать! Нелегко было обосноваться в Москве, но ещё труднее выжить в ней! Жмут, давят, рвут со всех сторон, чтоб их!.. Не будешь сам таким, всё – кранты!.. Вот и приходится крутиться, ловчить, изворачиваться, подставляя чужие бока под удары, чтоб уцелеть в этой молотилке. И откуда только такая жизнь свалилась! Крепко видать поработала вражья сила, чтоб таких, как мы, на дыбу вздёрнуть...

    Мысли тянулись как жвачка, не отпуская измаявшуюся от них душу. Макарыч с досады тряхнул головой. «Их на дело-то не осталось, а тут такой шелухой мозги забиты! Думай не думай, всё одно остаётся только крутиться, как заведенному. Кому-какое дело, что позвоночник, как раскаленный штырь, неделями продыху не даёт от боли, – руки в ноги и пошел, пошел…».

    Макарыч перепрыгнул через лужу талой воды, поскользнулся и едва устоял на ногах. Тротуары стали непроходимы и он со злобой подумал о тунеядцах-дворниках, по чьей вине он едва не угодил в грязную лужу. «Срезать гадам нужно все премиальные… Чей это участок? Надо сказать технику-смотрителю, чтоб взашей гнала всех на работу!..».

    Подходя к диспетчерской, он уже был изрядно взвинчен, а потому с порога, едва войдя в аппаратную, обрушился на дежурного диспетчера Галину Федоровну:

    – Что у вас перед окнами грязи море разливанное! Звони, вызывай машину, чтоб через час всё чисто было! Пройти нельзя!

    А у самого неотвязно крутилась мысль о тайной цели прихода сюда. Он направился в слесарку. Из-за дверей слышался гомон голосов, несколько измятых неровным выговором. «Опять…», – только и промелькнула у Макарыча привычная мысль. Он рванул дверь слесарки на себя. На него плотной атмосферой обвалилась густая смесь табачного перегара, ядреной алкогольной вони и каких-то тошнотворных закусочных ингредиентов. Увидя бригадира, вся компания лениво попрятала руки за спину с зажатыми в них пластмассовыми стаканчиками.

    Макарыч обвел всех тяжелым взглядом и упёрся им в сидевшего напротив молодого Алексея:

    – Что празднуем?

    – Да так, с заявки пришли, чуток расслабились. Но всё в норме. Сейчас передохнём и двинем на следующую…

    Мужики одобрительно загудели, поддакивая ему.
 
    – Мы…, это, кое-что взять заскочили, – вылез вперед всех низкорослый, словно скукоженный, Сашок. – Там…  замеры надо сделать у одного мужика… Он ставить хочет новый компакт и ванну, так мы это… ик! – внезапно оборвал своё сообщение Сашок от тычка в бок. На него зашикали и задвинули куда-то в угол.

    У бригадира словно что-то вдруг оборвалось.
 
    – У кого… замеры делать? – с трудом сглотнул он образовавшийся внезапно ком в горле.

    – Да, – замялся Алексей, – шепила дурь несёт с усталости… слушайте его!

    – Хорошо. – Бригадир сделал длинную паузу. – Пьянство в рабочее время и «халтура» – это-го хватит, чтобы кое-кого, как паршивую овцу, из стада выкинуть, чтобы других не портили!

    – А чего вы на меня смотрите! – вскинулся шепелявый Сашка. – Я не больше других…

    Макарыч хорошо рассчитал свой ход, выбрав в козлы отпущения недалёкого Сашка. Он был из тех мужиков, которым руки приделали, а ума не дали. К тому же, несколько раз замеченный в распитии на рабочем месте и длительных загулах висел у начальства на последнем предупреждении, что в совокупности делало Сашка несколько нервным. Он понимал, что держат его только из-за неполного наличного состава слесарей и работать ему осталось здесь до заполнения кадрового вакуума.

    – К четырём зайдешь ко мне. – Макарыч угрюмо взглянул на подавленного Сашка и вышел из слесарки. «Что же это за сучня такая! Неужели этот мужик проговорился?! Ведь уговорились с ним… так он решил подешевле подсуетиться! Ну, если это так, держись, мудила!»…

    Макарыч не был провидцем, но, едва дождавшись прихода Сашка, хотя втайне и надеялся на ошибку в своих предположениях, после нескольких уточняющих вопросов, распрощался с надеждами на солидный куш. Сашок еще больше шепелявя и от усердия брызгая слюной, мгновенно раскололся. Он ещё что-то говорил, но Макарыч уже не слушал. В его голове уже зрел дьявольский план отмщения ссучившемуся заказчику! Отомстить, да так, чтобы при мысли о сантехнике он исходил рвотой да икотой на всю свою жизнь!
   
    – Угу, – после некоторой паузы сказал бригадир изогнутому зловещим молчанием Сашку. – Иди, делай, что с тобой поделаешь. Но ты, как только демонтируете трубы и собьете плитку, в общем, перед самым началом монтажа, накануне, придёшь и скажешь мне. И упаси тебя бог забыть об этом! Я тебе пропишу такой волчий билет, что все ДЭЗ’ы в Москве при твоем имени будут от-крещиваться как от чёрта. Ты меня понял?!

    – Да чё-ж, – Сашок часто и мелко затряс головой, – мамой клянусь, будете знать аккурат вовремя…

    Утром следующего дня покой и размеренный распорядок почтенного учреждения были взорваны, словно невидимый террорист, употребив особый заряд, покусился на самое ценное в глазах любого начальства – заведённый порядок.  Весь коллектив гудел и метался от одного свидетеля к другому, желая лично насладиться новизной такого события. Малярши, ужасаясь и страшась расспрашивать подробнее в силу боязливости своего женского естества, тем не менее, образуя внешний круг слушателей, с жадностью поглощали потрясающие душу и воображение подробности. Мужики же, кто с откровенным интересом, кто с напускным безразличием, а кое-кто, выказывая отменное присутствие духа, требуя таких деталей, кои приличествовало бы знать лишь патологоанатомам, никак не хотели отпускать напарников.
      
    Ещё больше подогреваемые таким вниманием Виктор со Стасом уже не скупились на них. Рассказывая о своей чудовищной находке, они, дополняя друг друга и на лету уточняя всё вновь возникающие детали вчерашнего и сегодняшнего утра, вовсю старались расписать это жуткое собы-тие. Слушатели даже и не догадывались, чему они были обязаны такой словоохотливости. На часах было уже четверть одиннадцатого, а коллектив (неслыханный случай!) всё потрошил своих коллег.
 
    Вчерашняя находка стала для обоих, в общем-то закалённых жизнью мужиков, довольно обременительным эмоционально-нравственным артефактом. Опрокидывая стопку за стопкой, они никак не могли отвязаться от назойливого ощущения бренности человеческого существования. Не то, что бы они не знали об этой таинственной стороне бытия, но что бы вот так, в пакете!.. В вонючем, залитом самой мерзкой субстанцией, подвале!.. Будучи распотрошённым на куски рукой подлой твари окончить свои дни!

    Каждый из них перевидал на своем веку достаточное количество покойников, и всё же сама мысль об этом изуверстве загоняла здравый рассудок в самый дальний угол, а глаза застилались красным маревом! Обсудив всевозможные виды казней для этого вы****ка, попадись он им в руки, мужики и не заметили, как нагрузились водочкой до состояния грогги! И долго потом напарники, поддерживая друг друга под локотки, ходили окрест, рассказывая всем встречным мужикам об испытанном потрясении и несправедливостях судьбы…

    На утро Стас еле услышал трезвон будильника. Вчерашние страсти напрочь испарились из его гудевшей пустым котлом головы. Один взгляд, брошенный на выставленные женой у двери три пустые поллитровки, дал повод третированному таким количеством противоестественной его желудку жидкости немедленно извергнуть её остатки из себя. Стас, изнемогая от неравной борьбы, еле привёл себя в порядок и, одевшись, с возможной сейчас для него скоростью, устремился к ближайшей палатке.
 
    Он не успел сделать и пару глотков пива, как сзади его обхватили исходившие дрожью длинные руки и сиплый голос, отдалённо напоминающий голос его напарника, прохрипел:

    – Ну, хорош, пару глотков дай, не то помру…

    Стас не стал противиться столь страстному желанию напарника. Пока Виктор доглатывал остатки спасительной жидкости, он, отдуваясь и отрыгивая свирепые, по своей крепости, желудочные миазмы, молча приходил в себя. Виктор освободил бутылку и медленно поставил её на прилавок.

    – Ф-у-х! – Виктор помотал головой и страдальчески сказал. – Еле дождался тебя, боялся, что ты уже проскочил!.. Час здесь стою!

    – А чего? Встретились бы в конторе…

    – И что бы мы сказали «Черепу»?! Надо же всё уточнить…

    – И то правда! – сморщился Стас, – забыл! Ещё бы, по литру вчера опрокинули, не считая пивка!
 
    – Я тут прикинул, пока ждал тебя. Нам нужно полчасика подождать… прийти в себя. Скажем, что были в подвале, ну, уточнить, что ли, что там в мешке…

    Стас молча кивнул, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Справившись, он выдохнул, торопливо купил ещё бутылку крепкого пива и, залпом отхлебнув половину, сказал:

    – Вот теперь порядок!.. Ты чего-то рано сегодня поспел сюда?

    – Я дома не был, ночевал тут у одной… после того, как мы разошлись.

    – А понятно…
 
    Дождавшись некоторого уравновешенного состояния, напарники предстали пред всем честным собранием со скорбно-отрешёнными минами на лице. Затянувшееся молчание прервал сам «Череп»:

    – Так, всё понятно! Праздник продолжается, уважаемые?

    Притихшее собрание с интересом наблюдало за началом захватывающей дуэли, но было жестоко обмануто. Виктор, вдохнув всей грудью.Со скорбной интонацией в голосе,что было обговорено со Стасом заранее, он выбросил на выдохе, как последние в жизни слова, фразу:

    – Если кому-то изрубленный покойник в полиэтилене праздник, то сто лет тому икать кровавой сопаткой!

    – Чё ты за херню тут несёшь? – мгновенно вскинулся «прапор» Алексей, – лучше скажи, когда это вы успели нажраться?!

    Бригадир молчал, ожидая ответа на вопрос шустрого сварного.Виктор заскрёб рукой на груди под ватником и, обращаясь к бригадиру, закачал головой:
 
    – Степан Макарыч, звоните в отделение милиции. Пусть высылают наряд туда, где мы вчера пробивали засор, в двести пятьдесят шестом, во втором корпусе. Мы под конец, пока прочистили, стали убирать остатки с пола и наткнулись в углу на части тела в мешке… в углу приткнут был. Вчера было поздно, и мы решили сегодня ёщё раз проверить, что там.  Там кошмар! Сами мы не стали сообщать, решили, что это должно сделать начальство…

    Макарыч потёр подбородок и саркастически осведомился:

    – Где, говоришь, лежит этот мешок?

    – Прямо в пятом подъезде, в соседнем с выпуском отсеке.

    – Так! У кого есть заявки, за работу! А вы сидите здесь, я сейчас приду, – и, вскочив из-за стола, скрылся за дверью.

     Никто даже и не помыслил разойтись в такой момент. Насев плотной группой на мучимых свирепым похмельем мужиков, коллектив всего ДЕЗ’а потрошил  их на предмет захватывающей информации до тех пор, пока вернувшийся Макарыч вместе с Харицкой не разогнали всех по рабочим местам.

    – Что там у вас случилось? – без предисловий недовольно спросила она. – До глюков что ли напились!? Какая ещё расчленёнка в мешках!
 
    – Да вы что, Юлия Семёновна, – разом вскричали оскорблённые напарники. – Сами сейчас увидите этот глюк! Но вам точно сначала нужно вызвать оперов. Там им мало не покажется!

    После сделанных звонков в милицию Виктор повёл начальство к месту события. Стас, сославшись на кошмарность зрелища и свой слабый желудок на этот счёт, наотрез отказался идти с ними. Кое-как промучившись до конца рабочего дня, он вечером позвонил напарнику. Виктор было загундосил что-то  в трубку, но Стас, уловив недовольные интонации в его голосе, спросил:

    – Чего ты там мямлишь? Были менты? Чего они сказали?

    – Чего сказали?.. – пробурчал Виктор в ответ. – Тебе что, а меня всего задёргали, – что да как!? Кучу идиотских вопросов задавали и продержали меня до четырёх в ментовке. Человек пять их спрашивали черт знает о чём! О тебе тоже, между прочим, справлялись – кто такой, давно ли тебя знаю. Я ответил, что пусть об этом спрашивают у начальства и у тебя самого. Мы только напарники по работе и всё… Сам понимаешь, у меня здесь прописки пока нет. Живу-то я у жены…

    – Да ладно, не заморачивайся, что надо будет, сам скажу.
 
    – Вот-вот, повесточку завтра утром тебе отдам. На полдесятого в районное отделение поедешь. Сказали, чтобы паспорт взял с собой.

    – Во блин, нашли на свою голову подарочек! Они-то что говорят?

    – Да по ориентировке у них с неделю назад был объявлен розыск пропавшей девчонки. Я после подошел к стенду, где висят фото на розыск. Точно, есть там какая-то лет двенадцати, на Палехской жила…
      
    Ночью Стасу плохо спалось. Он лежал на кровати с открытыми глазами и смотрел, как на противоположной стене комнаты, освещенной молочно-призрачным светом уличного фонаря, метались тени. Их было много. Они скрывались среди хаоса пляшущих по пестрым обоям пятен ветвей, таились в густоте узоров от тюлевых занавесей и лишь услужливым воображением угадывались в самых тёмных углах комнаты. И ото всех них, где слегка намеченным абрисом, а где едва видным светлым ореолом, тянулась к нему тонкая полудетская ручка с изломом боли в желтовато-прозрачных пальчиках.
 
    Он вышел на кухню и, не зажигая света, встал у окна. Ночь шла по городу полновластно и неспешно. С чёрных, сплошь проткнутых тонкими спицами мерцающего света небес, она, достигая земли, растворялась в свете фонарей и отблесках морозного наста.

    Необъяснимое спокойствие царило вокруг, и даже лёгкие порывы ветра только  подчёркивали это царское величие спящей природы. Стас подумал, что сегодня даже аварийных вызовов быть не должно, так гипнотически, с такой силой эта ночь покоила всё в себе…


Следующие главы романа будут размещаться по мере их форматирования. Полный текст романа выложен на моем сайте по адресу:http://www.nik-amus.ru