Спектрофобия

Настоящего осколки порезали руки

Спать нельзя, спать нельзя, только не спать. Глаза закрываются. Ты садишься на кровати. Потом идешь отлить. Ты готов делать что угодно, лишь бы не спать.
Спрашиваешь соседа - Гену- суицидника, как ты выглядишь, не заподозрит ли что-нибудь медперсонал. И Алена, главное не попасться на глаза Алене. Она хоть и очень тебе симпатична, но она, все-таки, медсестра. А медперсонал – это внешние враждебные элементы, которых ты не можешь и не хочешь посвящать в свои проблемы целиком.
Сходить поссать, посмотреть в окно, ущипнуть себя, только не спать…
Возвращаясь из туалета, спрашиваешь - нет ли вестей о посылке у Гены. Тот мотает головой, не глядя на тебя. Посылка - так ты называешь амфетамин, который ты очень настойчиво попросил раздобыть Гену, чтобы не спать. Ты был чересчур настойчив в этой просьбе и после этого ваше общение почти сошло на нет. Он по-прежнему курит твои сигареты, но вялые шутки, которые он тебе озвучивал - пропали. Все больше Гена молчит. Образовалась некоторая неловкость. Ты не сильно переживаешь за это, хотя где-то на периферии сознания остался неприятный осадочек. Яд не станет лекарством, но он отодвинет сон, мутящий и душащий тебя. Не навечно, но это даст отсрочку. Будет время продумать план действий, решить, что делать дальше, понять, как дальше жить. А желание жить, как ни странно, только крепчает в тебе после всех злоключений.
Время завтрака. В глазах - муть. Пресное говно не лезет тебе в горло, как и обычно. Только компот. Приходится открыть последнюю пачку печенья, переданного мамой. Как всегда, отдаешь свою кашу на воде старику Ефиму. Он ест жадно. Он поехал глубоко и надолго. Или делает вид, что поехал глубоко и надолго. Он особо ни с кем не разговаривает. У него свой мирок, а может он так закрывается от зав. отделением.
По местным меркам тебе повезло. Вас в палате всего трое. Остальных перевели или выписали. Стараниями Павла Валентиновича Менгеле, как его тут называют, того самого зав. отделением от которого прячется Ефим, Васю-нарика отправили в наркологичку, Диму забрали родственники, решив лечить на дому, а у Феди прошло его сезонное обострение. Как вы вяло шутили с Геной, куря твои сигареты, "мы не говорим вам прощайте, мы говорим вам до свидания". И у Димы, и у Феди большие шансы вернуться. Одного снова перекроет осенью, а другой заебет своими заморочками родственников и его вернут сюда. Менгеле никого не лечит, он просто заебывает и выматывает -  сделаешь все что угодно лишь бы скрыться от него. По-своему понял он клятву Гиппократа. Ему нужно выполнять план или как это теперь называется. Он должен освобождать койки для приема новых пациентов. Перевод в другое лечебное заведение или смена формы лечения - это тоже решение, это тоже результат, по которому можно отчитаться перед начальством.
Сдавая посуду от завтрака, ты ловишь свое отражение в грани стакана. Ты уже привык. Оно не вызывает истерики, только легкую тошноту. Хоть ты и не пугаешься, ты по-прежнему стараешься на него не смотреть. А первое время Менгеле, когда вскрылась твоя фобия, любил пугать тебя одев зеркальные очки или достав телефон с зеркальной задней панелью. Теперь твой страх изменился. Когда Менгеле узнает, что ты боишься спать, он придумает что-то еще. К каждому у него свой подход. Чем он терроризирует, например, того же Гену - ты не знаешь. Павел Валентинович, фамилию которого ты даже не удосужился запомнить, очень быстро понимает, чего боится тот или иной его подопечный и насколько его страх силен.
 Как же хочется спать. Ты обхватываешь голову руками, пальцами держишь веки и в очередной раз начинаешь прокручивать в голове последовательность событий из-за которых ты сюда попал.



Часть 1

А прошлое где-то там, за пределом

Все началось, казалось бы, уже давно. А по календарю минуло всего год и семь месяцев. Незадолго до смерти отца. Ты тогда был беззаботен и с головой забитой совершенно другими вещами. Однажды ты пил после смены на работе с коллегами. Это было еще когда ты работал в ресторане гостиницы. Днем ты в ожидании редких гостей заполнял бумажки, а вечером немного разносил блюда постоянным гостям. Всегда был сыт и пьян на несложной работе. Рассказы о хамстве богатых дядек халдеям, как ты с другими официантами себя называл, имели место быть в вашей гостинице, но тебе повезло не сталкиваться с проявлениями таких индивидов. Кто бы что ни говорил о склонностях, найти с кем можно на работе выпить - у тебя всегда легко получалось. Легко и непринужденно. Ты уже ушел ловить такси, но вернулся за забытым кошельком. Решил посмотреться в зеркало. Ночная горничная, которая регулярно присоединялась к застолью после работы сказала, что обязательно надо помимо этого еще сказать "все плохое тебе, все хорошее мне". Это было как-то чудно, да и советчица еле стояла на ногах, но ты решил так и сделать. Ты зашел в туалет, умылся и глядя в свое отражение произнес эту фразу. Никакой мистики не было, зеркало не треснуло, свет не заморгал. Тем не менее, ты думаешь, что именно тогда все и началось. Потом ты по второму кругу прощался с теми, с кем отмечал пришествие выходных, пил на ход ноги, спал в такси, блевал у подъезда и чуть не остался спать на подоконнике, когда, поднимаясь по лестнице в квартиру, решил посидеть покурить.
Утром тебе было странно. Даже твоя почти-уже-жена заметила, что ты неплохо выглядишь после выпитого. Ты посмеялся и пошел умываться. Из зеркала на тебя глядел небритый опухший тип, который явно тяжело вставал после кутежа. Обычное твое состояние по утрам. В то утро ты поранился, когда брился. Причем ты даже почувствовал капельку крови, текущую по подбородку. Ты стер ее рукой. Странно, но на пальцах не было крови. Ты посмотрелся в зеркало и увидел, что пальцы немного в красном и на подбородке алеет царапина. Слова, сказанные перед зеркалом вчера на работе, снова всплыли у тебя в голове. В этот вечер ты нажрался снова, чтобы удостовериться в верности феномена. Все работало как часы. В пьяном угаре всплыла фраза «мамин отважный исследователь», ты решил, что это про тебя.
Вскоре ты решил удариться во все тяжкие. Нарисовался еще и сульфат, он же амфетамин. Ты нанюхался, выпил сверх всякой разумной меры, начал невпопад танцевать, что-то кому- то орать, потом получил по ****у, ответил насколько смог. Все работало безотказно. Ты посмотрелся в зеркало в туалете кафе, когда умывался после драки. Рожа заплыла, под глазом - фингал, губа разбита. Милая дома ничего не поняла. Ты был свеж, но одежда вся в крови. Как оказалось, в чужой. Пришлось врать про то, как ты разнимал драку и перемазался, ждал милицию, заполнял бумажки. Поводов не верить тебе не было, но кто разберет эту женскую интуицию. Тебя так и не покинуло ощущение, что она тебе не поверила, и вообще перестала верить после этого.
Уже тогда она начала напрягаться от твоего поведения. А ты наслаждался своей тайной. Ты был явно в выигрыше у окружающих и не мог им об этом поведать. Никто тебя не понял бы. Ты специально лез к милой в ванной, лапал ее своими руками, с содранными костяшками на кулаках, чтобы понять, видит ли она твое отражение так же как ты. Отражение целовало ее разбитыми губами, даже пачкало кровью, а она ничего не замечала.
Тайна касалась только тебя и твоего отражения. Подружка, точнее почти-жена, чуяла что-то неладное, но что именно, понять не могла. Видимо в преддверии свадьбы у нее обострилось чутье, хотя обычно бывает наоборот, когда дата уже назначена - невесты закрывают глаза на загулы женихов. Друзья удивлялись твоим пьянкам и твоей выносливости – тому сколько ты выпивал, скуривал и вынюхивал и как легко ты от этого всего потом отходил. А ты только почувствовал вкус разгульной жизни. Зачем себя ограничивать, когда все тумаки, шишки и больную голову получает кто-то другой, где-то там, за гранью зеркала. У тебя даже стали появляться мысли, что можно получить некоторую выгоду из сложившегося положения. Но зарождающимся планам некогда было исполниться.

Смерть бродит всегда где-то неподалеку

Все изменилось, когда умер отец. Он не отличался крепким здоровьем, но ничем особым не болел. Так, возрастные болячки, связанные с не самым здоровым образом жизни и бурной юностью, лишний вес, одышка, отечность. На тот момент он уже лет пять как бросил курить. Иногда пьяный закуривал, когда мать была на даче, но это не было соразмерно с тем, как раньше он курил блоками. Периодически жаловался то на подагру, то на давление, то на артрит. Следил за сахаром в крови, мать пыталась для него готовить что-нибудь полезное, придумывала ему диеты, старалась не пережаривать, готовила на пару, сильно не солила и не перчила. Выпить он любил, хотя последние дни, что ты его помнишь он был трезв. Памяти нельзя доверять, но вспоминая о нем, именно так тебе и кажется. Потому что все произошло очень резко. Еще вчера он лежал на кровати, смотрел телевизор, сидел за ноутбуком, что-то проверял в почте, жаловался на то, что болит нога. У него всегда была куча планов. Его толстый ежедневник весь был исписан телефонами, почтами и другими сведениями, которые было очень трудно разобрать из-за его почерка, который помимо склонности к загулам ты у него унаследовал. Но большая часть планов копилась у него в голове и нигде не фиксировалась. Он часто тебе звонил, чтобы поделиться каким-нибудь проектом, посоветоваться или что-то спросить, в последствии, ты стал думать, что он просто по тебе скучал и поэтому придумывал поводы для звонка. Хотя родители всячески поддержали твое желание от них съехать и зажить самостоятельно, ты по ним скучал, да и они по тебе наверняка тоже. Если мать не стеснялась об этом говорить, то отец напрямую этого не показывал.
Однажды тебе позвонила испуганная мать и сказала, что отца увезли на скорой. Все было как обычно, он встал утром на работу, позавтракал и вдруг ему стало плохо. Его отвезли в больницу рядом с метро. Тебе она никогда не нравилась. Поначалу он регулярно звонил, но уже к вечеру его перевели в реанимацию. И на второй день пребывания в этой мразной, обшарпанной больнице его не стало. Еще вечером ты говорил с ним по телефону, и он говорил тебе, что в реанимацию мобильный телефон не дают, он позвонит, как только сможет. А на утро уже не можешь с ним поговорить и никогда больше не сможешь. Это чувство было очень резким. Пока еще не боль, но ощущение невосполнимой утраты. Так же жертвы несчастных случаев, производственных травм и солдаты-калеки жалуются на боль в отсутствующих конечностях. Особенно остро это чувствовалось, когда ты хотел ему что-то сказать или о чем-то посоветоваться и осекался.
Нужно как-то решать дела, помогать матери. Смерть - это не только горе, это еще и целая отвратительная куча ненужной суеты. Бумажек, бюрократии, выбора аксессуаров к телу (ой, вот возьмите этот комплект, тут еще иконка в изголовье гроба и крестик в руку идет). А ты еще по утрам думаешь, вот проснусь у папы спрошу - чего делать, а потом понимаешь, что не у кого спрашивать то. А потом понимаешь, что не хочешь никуда вставать, ничего делать. Нет больше отца, нужны ли ему все эти ритуалы, не нужны ты не знаешь. Но радости они никому не приносят. Мать была одержима идеей сделать все как надо, как у людей. А ты после утренней порции порошка был одержим желанием делать что угодно лишь бы не сидеть на месте. Глядя на мать, на то как она занимается всеми этими невеселыми приготовлениями, ты понял простую, казалось бы истину, о которой раньше просто не задумывался: похороны нужны для прощания с ушедшим, и нужны они в-первую очередь не самому усопшему, а тем кто больше его не увидит. Для себя ты твердо понял, что никакие похороны лично тебе будут не нужны и свое тело ты готов отдать даже помойке, не то что червям, а вот хотел ли отец всех этих ритуалов уже не будет известно никогда. Хотя с другой стороны, в отличии от тебя, отец верил в бога и соблюдал православные ритуалы, а похороны деда, в квартире которого сейчас тебя ждала милая и в которой ты и сам жил последние два года, организовывал он и они были не то чтобы пышными, поскольку к таким вещам обычно не применим данный эпитет, но все каноны православной традиции были соблюдены.

 Худо-бедно мать решила все похоронные вопросы. Лицо отца было не похоже на фото, которое стояло в рамке с черной лентой через нижний угол. Смерть что-то забрала. В этих чертах ты пытался узнать кого- то другого, но не выходило. Естественно ты пил при каждом удобном случае. Повод один и весомый. Как только ты терял желание помогать матери, да и вообще делать что-либо, ты нюхал порошок – фен, он же сульфат, он же порох. Тут же прибавлялось сил, отпадала апатия. О том, что ты делаешь это все чаще ты не думал, да и зачем. Зеркало все стерпит. А дел у убитой горем немолодой женщины, которая тебе приходится мамой, было много – оформление наследства, переоформление имущества, справки, деньги. Большую часть вопросов мать в итоге разрулила сама, а ты лишь находился при ней, вроде бы и по ее просьбе, а на деле по зову мешка с порошком.
В те дни ты начал ругаться с любимой, что только способствовало нахождению в квартире матери. Пока ты был у матери - часто не спал ночами, иногда у тебя шла кровь из носа. Ты вернулся в дедовскую квартиру, когда мама решила взять к себе бабушку - свою мать. После этого ей стало некогда грустить, поскольку бабуля требовала внимания и ухода, а тебе стало негде ночевать. Да и из всех дел осталась только волокита с документами на наследство. Пришлось помириться с любимой, хоть ты уже и плотно нюхал и бухал в тот момент и не собирался прекращать это делать. Это забивало чувство утраты, заполняло туманом и дымом пустоту внутри, которая, как казалось тебе на трезвую голову, только увеличивается со временем.

К бездне шагал, не понимая что делаешь

За твоей спиной шептались, что "крепко его смерть отца приложила, сколько пьет, а все нипочем". Сам перед собой ты оправдывался, что так уходишь от чувства утраты, от гнетущего горя. С милой ты разругался вдребезги очень скоро после такого практически ежедневного самоутешения. Если быть точным, то после 40 дня, на поминках отца ты накидался даже сильнее обычного, возможно это и послужило крайней точкой. Она собрала вещи пока тебя не было дома и оставила кота, который слушался только ее. Ты надеялся, что и его она заберет. Ты был очень удивлен увидев его. Что это? Лазейка для примирения?
Отражение выглядело не очень и с каждой пьянкой все хуже. Но ведь не ты. Эта проблема очень быстро переставала тебя волновать. Жертвой быть легко. Ты придумал себе роль страдальца, чтобы оправдывать свои злоупотребления. До того как исчезнуть любимая пыталась тебе вправить мозги, говорила  что "не время опускать руки, да дела обстоят неважно, но никто кроме тебя не сможет их выправить и если бухать, или что ты там со своими друзьями делаешь, 24/7, то матери твоей это никак не поможет". А ты, будучи не в силах признать свою неправоту, каждый раз шумно и глупо с ней ссорился, говорил, что она тебя не понимает, упиваясь своей ролью жертвы как ребенок, считающий, что он центр мира и что каждый должен его жалеть и утешать, а потом уходил в гости к кому-нибудь из собутыльников или в одиночку нажирался до невменяемого состояния.
Когда она ушла ты некоторое время пытался привести в порядок себя и свою жизнь. Даже отражение стало выглядеть немного получше. Но тогда тебя поперли с работы и ты очень легко вернулся в порочный круг алкоголя и порошка. Тогда ты перешел всякие разумные границы. Даже резал себя по пьяни, на спор пил острый соус из горла, на другой пьянке внутривенно ввел себе спирт, смешанный с феном, в летальной концентрации, спал с сомнительными ****ьми, естественно предохраняясь святым духом, поскольку никакие заболевания передающиеся как угодно не были тебе страшны. Перед тем как у тебя начали критически заканчиваться деньги, была поставлена жирная точка. Ты в очередной раз принял летальную для простого человека дозу разных ядов и впал в сон, похожий на кому. А по утру ты принялся разгонять левых личностей, которые пытались вынести у тебя телевизор. На тот момент твои собутыльники были тебе едва знакомы. Вещи и до этого пропадали, но то ли телевизор сам по себе вызвал взрыв гнева с твоей стороны, то ли это случилось из-за того, что факт хищения имущества совершался на твоих глазах, то ли по обеим причинам сразу. Ты разбушевался так, что едва не убил тощего вороватого типа и его друга. Те грозились привести милицию, бандитов и самого Архангела Гавриила. Но поняв абсурдность своих доводов по факту неудачной кражи решили, что дешевле будет оставить выбитые зубы на лестнице, чем выполнять свои угрозы. Участковый и так заходил к тебе раз в неделю если не чаще. Он зашел и после этой сцены, поскольку бабульки соседки задокументировали всю сцену через дверные глазки и запомнили лучше и подробнее чем ты сам. Странно, что кот пережил все эти кутежи целым и невредимым.
Стесняясь просить денег у матери, ты стал сдавать комнату. Тем более что всегда можно было выпить, покурить или понюхать за счет жильца. Его звали Рома и он был тот еще рвач. Поэтому ты не сильно гневался, когда тот забыл закрыть дверь и кот убежал. Да и кот так и не стал тебя воспринимать как хозяина, он научился только канючить пожрать, что практиковал и с Ромой, когда тебя не было поблизости. Как-то раз Рома угостил тебя курительной смесью, спайсом или химкой – не суть важно как он это назвал. На сером пакетике было написано - средство для очистки кальянов и курительных трубок НЕ ДЛЯ КУРЕНИЯ. Тогда эта дрянь только входила в моду. Ты поехал на них сильнее, чем на чем-либо другом. Это переходило все границы. Ты мог курить эту дрянь пипетку за пипеткой. 10-15 Раз за день, если не больше. Все для того чтобы как труп лежать закошмаренным на диване или смеяться до боли в животе без причины. Этот смех сваливался на тебя как нечто инородное. Именно это в нем тебе и нравилось, он заменял тебя и все твои печали.

Ты прыгнул во тьму

Однажды ты с Ромой выпил бутылку водки и раскурил средство для очистки трубок. После чего выпил еще полбутылки водки и то ли не рассчитал дозировку пахнущей ромашкой дряни, то ли так износил свои мозги, что отъехал туда, куда раньше тебя спайсы не заносили. Именно так наверно себя чувствуют миллионы героев видео в интернете с тэгами для поиска "под спайсом, курительные смеси, наркоманы, угар, проблевался, под химией".
Последнее, что ты помнишь перед отправлением, это как тебе поплохело и ты ложился на диван. Потом ты глядел на полку с книгами и провалился куда то в пространство между корешками. Нечто настолько резкое и неприятно-отвратительное в своей неостановимости, как спазм желудка, когда блевать уже нечем, но желудок по инерции пытается что-то из себя извлечь, как прорыв гнойника, как перелом кости, только усиленное во множество раз, до вселенских масштабов захватило тебя. Это был порыв, который, как и вышеописанные явления, нельзя игнорировать, выброс энергии, сигнал, спазм, который делит состояние на до и после. Время перестало существовать.  Ты не мог определить, сколько времени прошло с того момента как ты принял горизонтальное положение. Тела ты тоже не чувствовал. Тебя уносило все дальше, кажется вырвало, но это могло произойти и потом. Это высокопарно прозвучит, но ты был везде и нигде, ощущал себя вне привычной системы мировосприятия, поэтому описать то, что ты прочувствовал достаточно тяжело, поскольку язык тоже относится к этой системе. Но находиться там было некомфортно, мысль что это все никогда не кончится не покидала тебя. Вскоре, хотя это не имело для тебя значения ты прочувствовал вечное движение, миллиарды солнц, галактик, вселенных, совокупность вообще всего, всей бесконечности, рожденной человеческим восприятием, потому, что так или иначе весь окружающий мир видимый или невидимый, осознаваемый или нет, рожден человеческим восприятием. Как потом рассказывал Рома, ты лежал, сложив на груди руки как труп, даже лицо было зеленоватого оттенка. Ты так лежал часов 7, изредка наклоняясь, чтоб поблевать.  Тебя захватило видение - нечто похожее на пузырь, наполненный мелкими крошками безумно перемещающимися и изменяющимися, нечто настолько непостоянное, насколько это вообще можно представить. Но при этом четко ощущалась граница этого пузыря, граница за которой нет хаотичного движения. Причем наполняющее пузырь и находящееся вне этого пузыря это одна и та же материя или ее отсутствие, единственное различие - движение пределах границы пузыря. Это движение и есть бытие, совокупность всех жизней, совокупность всего доступного описанию, сингулярность. Ты чувствовал, ты наблюдал движение, ты ощущал замкнутость пузыря. Когда не помнишь ни начала ни конца, когда теряешь понятие и ощущение времени, наступает вечность, в пустоте ты вдруг смутно услышал, как Рома звонит в скорую и называет адрес.  Рому тоже перекрыло, но не так сильно, как тебя. Какие-то инстинкты все таки остались - ты пытался остановить Рому, но ни язык ни тело тебя не слушались. Скорая ехала пару вечностей. В это время наверно ты был раздавлен видением этого огромного пузыря, ты понимал, что твое отвращение и тошнота служат источником энергии хаотичного движения пузырьков, что бесконечность это всего лишь ноль, свернутый твоим страданием в восьмерку, положенную на бок. Ты был всем сразу – и пузырем, и его частицами, и окружающей пустотой и только твое отвращение, стыд и тошнота были вещью, удерживающей все это вместе, в единой системе. Естественно скорой ты всего этого не мог объяснить хоть и хотел. Они померили тебе давление, спросили у Ромы что да как, как давно курили, не надо ли вызвать полицию. Когда скорая уехала было уже утро. Ты начал возвращаться в мир из голого пространства причинно-следственных связей. Почему то именно так подсказали остатки воспоминаний о проведенных часах. Начал затирать блевотину. Эти 7-8 часов выхода из привычного мироощущения долго потом тебе аукались.
Вскоре Рома исчез, не заплатив за комнату. Тебя это известие не удивило. Ты находился в такой апатии, что лежал, не вставая с дивана, целыми днями. Дно если и не было достигнуто, то стремительно приближалось. Хотя тебе думалось, что ты уже не просто на дне, а по уши в иле.
Убиться было нечем, вяло перечитанный "Портрет Дориана Грея", трансформировавшийся у тебя в голове в "Портрет Оскара Уальда" и Ирвин Уэлш с его "Альковными секретами шеф-поваров" хоть и немного осветили отношения между тобой и зеркалом, но не дали облегчения. Тем более обе плачевно заканчивались. Что история про то как все последствия развлечений молодого человека уходили в портрет, что история про то как все последствия гулянок переходили от плохого парня-разъебая к великовозрастному маменькиному сынку.
Окончательно тебя добил кот. Он приполз умирать под дверь. Судя по всему, его искалечили малолетние выродки или переехала машина. Поскольку ты не часто выходил из квартиры, ты не знал сколько он пролежал на коврике у двери. Кровавые следы на лестнице тянулись через дверь подъезда в темноту. Дверь видимо не закрыли из-за жара, накопленного за день кирпичами и асфальтом, щедро отдаваемого в темное время суток. Кот полз на искалеченных лапах до третьего этажа, чтоб умереть у тебя на коврике рядом с дверью, пока ты жалел себя и мечтал упороться. Его смерть стала последней каплей. Когда ты хоронил его во дворе, ты вдруг отчетливо понял, как ничтожен, понял, что все к чему бы ты не прикоснулся рушилось, что своим стремлением к саморазрушению ты сделал больно всем. Даже коту, который остался с тобой не по своей воле. Ты почувствовал – ты пал так низко, что уже не можешь или не хочешь подняться, самоотвращение достигло тех масштабов, когда захотелось очистить от себя мир. Чем так жить лучше подохнуть, решил ты, но если уж быть до конца честным, то где-то в глубине твоих жеваных мозгов гуляла мыслишка маминого отважного экспериментатора, "а что случится с отражением в случае моей смерти?".
Вот тогда ты и порезал готично вены в теплой воде.

Вернулся лишь чудом

Ты был пьян и упорот спайсом и аптечными таблетками еще когда обнаружил кота. Когда хоронил его концентрация ядов в тебе достигала критических масштабов. Ложась в ванну ты уже и так был почти мертв. Поэтому боли от порезов почти не чувствовал. Вместе с наступлением темноты тебе начало казаться что холодает вода. Наверно это сказывалась кровопотеря.
Сквозь красную воду, ты выплыл из глубин в ванную. Ты был цел и невредим, ни царапины на руках. Это было странное ощущение похожее на сон. Ощущались отголоски той спайсовой ночи, когда тебя посетило откровение сквозь тошноту. Ты выдернул затычку из слива и не вставал до тех пор, пока вся алая вода не ушла в слив. Потом ты медленно встал и посмотрелся в зеркало рядом с ванной. Отражения не было. Чего-то подобного ты и ожидал. Ты задумчиво почесал макушку и решил пойти на кухню. Поставив чайник, ты бросил взгляд на кухонные часы. Ты замер в растерянности - они были зеркально отражены. Вот тут ты начал пугаться. Это вывело тебя наконец из спячки. Но крайней точкой снова стал кот, выползший на поломанных конечностях с комьями земли на шерсти и личинками в боку. Вот тогда испуг стал паникой. Он хрипло и мерзко мяукал. Переполняемый ужасом и отвращением ты заперся от него в ванной. Кот скребся в дверь и орал.
Всматриваясь в отражение, ты увидел, что распухшее от алой воды тело по ту сторону зеркала лежит и не шевелится положив руку с гниющими разрезами на бортик. Под отвратительный кошачий вой тебя вдруг озарило, что нужно делать. Со всех сил размахнувшись ты ударил в зеркало. Последнее что ты помнишь из того сна или видения - это звук бьющегося стекла, а точнее зеркала. Потом была только тьма и боль.




Часть 2

Неспокойно было материнское сердце

В череду данных событий внезапно вмешалась мама, вмешалась вовремя, словно почувствовала что-то. Не обошлось без твоей бывшей. Мать, не дозвонившись до тебя, позвонила ей. Тут и вскрылось, что вы не вместе и что ты полгода уже врешь что все нормально. Мать решила тебя навестить, вместе с ней набилась и твоя почти-жена. Ключи у матери были. Увидев тебя в кровавой ванне без сознания, они вызвали скорую. Естественно ничего этого ты не помнишь. Бывшая как то пронюхала, что кот не просто пропал, а умер. Наверно спросила сердобольных бабушек соседок. Она действительно надеялась, что ты позвонишь ей, спросишь, что делать с котом и слово за слово вы помиритесь. Это ты узнал со слов матери уже потом. От бывшей же осталась лишь смс "Лучше бы ты подох, а не кот погиб. Но ты даже покончить с собой не можешь, мать твою жалко, а тебя нет"
Как суицидника (на руках даже остались шрамы, что осталось на отражении ты предпочитал не думать) тебя положили в карцер от психушки- в палату для буйных. В сортир водили утром и вечером и, если повезет, когда сможешь попросить. Если сможешь попросить. Большую часть времени ты спишь с открытыми или закрытыми глазами, под лошадиной дозой успокоительных. Ты очень смутно помнишь ту неделю, что ты провел где-то там привязанный к койке. Кажется тебя перестали привязывать ремнями почти сразу когда увидели что ты и так привязан лошадиной дозой лекарств. Ничто тебя не беспокоило в этом забытии, даже мокрые штаны. Часто ты даже не просыпался, чтоб промычать санитару "ннадо пссать".
Естественно никто не разбирался, что привело тебя к мысли покончить с собой. Ты был для персонала больнички, как ребята ее называли, просто еще одним местным типажом, не выдержавшим чего-то там и решившим избавить от себя мир. Тело, которое недоумерло, недоделок-неудачник. Ты заслуживал внимания столько же сколько глубоко поехавшие старики, испражняющиеся под себя, и иногда размазывающие с счастливой улыбкой экскременты себе по лицу. Ты был одним из типажей местных обитателей. Не более того.
Может быть врач тебя даже и смотрел, может даже и спрашивал о чем то. Может и мама заходила. Среди мутных снов где было все размыто и словно подвешено в янтарном киселе это могло быть реальным, потому что остальные видения и галлюцинации был явно плодом твоего воображения. Бабочки, крики дельфинов за окном, Иисус в дверном проеме, щенок у тебя под кроватью.
Настоящие неприятности начались когда по прошествию этой недели тебя решили перевести в общую палату. Перед этим тебя отвели помыться. В душевой зеркал не было. Ты наконец умылся-помылся, переоделся от ссанины, к тебе пустили мать и позволили ей передать тебе вещи.  Например ежедневник.
У тебя наконец состоялся тяжелый разговор с матерью, о том, что она и так лишилась любимого человека, а теперь еще и ты собирался ее покинуть. Вы вместе поплакали, ты попросил прощения, пообещал, что больше никогда не притронешься ни к алкоголю, ни к наркотикам. Как в итоге выяснилось, этот разговор мать пыталась заводить с тобой, пока ты был под лекарствами, но ты улыбался и ничего не понимал.
Ты пытался писать в ежедневнике что-то, но постоянно заставал кого-нибудь за его чтением - или медперсонал или старика Ефима. Правда интерес к нему быстро пропал, спасибо твоему нечитаемому почерку. Да и особо нечего было писать, ты боялся описывать произошедшее с тобой и на всякий случай вырвал некоторые страницы ежедневника.
В той общей палате, где ты лежал первое время, ты охуевал от алкашей с белочкой и поехавших стариков. Ты думал, что соскучился по еде, но обед как-то не вызвал желания его съесть.
Это случилось на второй или третий день. Обстоятельства уже выпали из памяти, но ты увидел свое отражение. Распухший от воды гниющий труп с белесыми глазами. Потом был испуг, переходящий из истерики в медикаментозный сон. Когда ты запаниковал и забился в угол тебе снова вкололи убойную дозу лекарств. А потом тобой вплотную заинтересовался Менгеле. Он почувствовал твой страх.

Кто должен помочь – пьет твои муки

Через день после приступа тебя вызвал Павел Валентинович. Для беседы как сказала симпатичная медсестра, которую ты впервые видел в этой больнице. Возможно она появлялась и раньше, но в твердой памяти ты увидел ее только сейчас.
Когда ты зашел в кабинет, зеркальная крышка телефона Павла Валентиновича, заставила зашевелиться твой пустой желудок. Это не прошло незамеченным. Доктор улыбнулся и отложил телефон.
-Присаживайтесь, как вы себя чувствуете? Не было тревожных мыслей?
-Нет
-Как сон?
-Сплю как убитый.
- А дежурная говорила стонете во сне, хрипите.
Ты вспомнил осколки зеркал, мелькающие во сне. Они покрывали все вокруг, кажется даже шевелились перемещались и падали. А ты боялся порезаться, но сильнее боялся заглянуть в них.
-Не помню, после вечернего укола ничего не помню.
-Значит довольно вас травить лекарствами, я вижу ваше состояние стабилизировалось. Вы вроде бы отошли от приступа. Расскажите поподробнее, что вас так испугало?
-Мне сложно об этом говорить.
-Я хочу вам помочь, для этого вам придется мне все рассказать.
-Я испугался своего отражения.
- А чем оно вас так напугало?
Перед тобой снова встали белесые глаза трупа.
- Павел Валентинович, мне трудно об этом говорить и сложно сказать, чем меня так напугало отражение, как только я начинаю об этом вспоминать, мне становится дурно, я чувствую, что приступ может повториться. Сама мысль об отражении пугает меня. Когда я увидел его впервые, я испытал величайший страх, ужас. Настолько сильные, что я искал любой выход. Недавно этот приступ страха повторился. Позавчера, если я правильно помню после уколов. Я успел забыть о своем отражении, пока лежал в палате для буйных. А вчера, к сожалению вспомнил. Я молю вас не давите на меня
-Резать вены не очень похоже на акт паники, больше похоже на расчет. Мне кажется вы все заранее решили и продумали. Тем более о таких вещах вдруг не вспоминают. Что-то вы недоговариваете молодой человек.
-Гм.. Э… Это получилось спонтанно! Я не резал вены, я неудачно разбил зеркало! Это психоз или что-то подобное, Вы должны знать, вы доктор.
-Да, но чем он вызван?
-На мою долю пришлось много потрясений и несчастий.
-А не наркотическая ли зависимость так повредила вашу психику?
Ты не был готов к такому повороту событий. Откуда этот садист все о тебе знает? Догадался? Расспрашивал тебя пока ты был под лекарствами?
Мама, войдя в кабинет, прервала диалог, который ты не знал, как продолжить. Каким-то образом она прошла мимо дежурной или та уже начала ее узнавать. То ли она хотела зайти к Павлу Валентиновичу, то ли она хотела заглянуть к тебе, а скорее всего по обеим причинам. Так или иначе в этот момент она заглянула в кабинет.
- Молодой человек, мы продолжим наш разговор позднее, выйдите пожалуйста.
Пока она общалась с врачом ты в растерянности сидел в больничном коридоре. Когда она вышла вы с ней пошли прогуляться по территории больницы. Она спрашивала тебя нравится ли тебе врач. Ты уже знал о такой практике, что первым делом Менгеле втирается в доверие к родственникам, вероятно для того чтобы иметь как можно большую власть над ввереными ему пациентами. Ты промямлил что-то невнятное.
Мать принесла фрукты, сигареты и книги, но книги у тебя отобрал санитар. Не из-за содержания. Глядя в его тупые бычьи глаза, ты понимал, что в Оскаре Уальде он явно не силен, просто пациентам не давали ничего кроме кроссвордов или сканвордов.
Пока вы беседовали во дворике с мамой мимо прошел Менгеле. Блеснув своими зеркальными очками и белозубой улыбкой. Скользнув по очкам взглядом ты побледнел и закурил при маме, чего раньше себе не позволял.
Потянулось ожидание следующего визита к Менгеле. Ты попытался выяснить, стоит ли ему честно рассказывать о том, что с тобой было и что ты принимал. Тогда вы и подружились с Геной и тот лишь подтвердил твои опасения. Что бы ты ни сказал - все будет использовано против тебя. Цель любого зав. отделением – создавать движение пациентов. Если ты признаешься в употреблении веществ, а еще хуже в злоупотреблении веществами – это будет весомый довод чтобы перевести тебя в другое лечебное заведение. В случае с Менгеле, это будет дополнительная возможность давить на тебя. Поэтому не стоит давать для этого лишний повод. Это не тот человек, которому стоит довериться.
Вторая беседа случилась через три дня

Нет выхода, никуда не получится деться

После завтрака за тобой пришла та самая медсестра, видя твой интерес к ней, она представилась Аленой и обворожительно улыбнулась. Вы даже о чем-то милом и непринужденном побеседовали пока поднимались по лестнице к кабинету. У дверей кабинета вы разминулись, она пошла по своим делам, а ты на допрос к садисту с белоснежной улыбкой акулы.
Допрос начался неожиданно. Ты в лишний раз прочувствовал, что в казенных стенах нет у тебя ничего своего. Менгеле сидел и изучал твой ежедневник.
-Вот вы пишете что-то в своем ежедневнике, да еще так неразборчиво, вы не могли бы меня ознакомить с чем-нибудь?
Хорошо, что ты вырвал записи. Это не ускользнуло от Павла Валентиновича. Он уже собирался вернуть тебе ежедневник, но эта деталь заставила его задержать тетрадь у себя в руках.
- А почему вы вырвали листы?
-Там были записи из периода отчаяния, я бы не хотел к ним возвращаться.
-А что вы сейчас записываете? Прочитайте что-нибудь, давайте обсудим если вы не против.
Ты смущаясь выбрал наиболее нейтральную запись и неловко прочитал:
-Интересно, она практикантка или полноценная медсестра? Запала в душу. Значит есть еще желание во мне. А за окном почти лето. Сейчас бы погулять, а еще лучше с ней погулять. Последние месяцы из женщин я общался только с мамой.
-Лаконично излагаете. Ее зовут Алена, она не на практике. Крайне приятная девушка. Ее все больные любят. А почему вы разошлись со своею девушкой?
-Я стал ей в тягость со своим унынием. Я никогда не пытался умалить свою вину в крахе отношений.
-А не своим ли излишним весельем? Не загулами ли вы стали ей как вы выразились в тягость?
И ты действительно охватил свою жизнь с точки зрения внешнего наблюдателя. Никто же действительно не знает об отражении. А это влекло за собой следующие мысли о том, что если ты хочешь выбраться из этой больницы придется убедить Менгеле, по крайней мере в том, что тебя можно выпустить домой. Поскольку он сам прекрасно видел, что все, кто уходит из больницы лишь скрываются от него, чтоб он не мог кормиться их страхами.
- Это следствие того, что я винил себя в смерти отца в какой-то степени. В том, что недостаточно поддерживал его при жизни. Кутежи помогали заполнить душевную пустоту.
-То есть так вы уходили от повседневности? В ваших загулах наверно и наркотики были? Не тогда ли вы начали бояться отражения?
-Не помню доктор.
-А должны. Мать рассказала мне что нашла у вас на кухне рассыпаную эту дрянь. Спайсы или как вы их называете. Вы и мне это рассказывали пока были неделю на сильнодействующих препаратах. А теперь почему-то скрываете. Вы нечестны со мной. Вам будет трудно жить в мире где полно зеркал. Не получится всю жизнь прятаться.
Ты прямо чувствовал, как он упивается твоей растерянностью, страхом от поворота беседы. Но сильнее всего он загорелся и засиял, когда ты вспомнил об отражении. Ты решил удивить старого садиста, чтобы спрыгнуть с неприятной темы.
-Доктор, мой страх иррационален, но от этого не менее силен. Я хочу его побороть, но не знаю как. Я прошу вас о только о помощи. Я готов попробовать его побороть! У вас есть зеркало?
Менгеле не был готов к такому повороту. Его растерянность доставила тебе удовольствие
- Это похвальное рвение, молодой человек, но давайте все-таки подготовимся, на случай повторного приступа.
В итоге он назначил "процедуру" на следующий день. Тебя освободили от уколов поэтому всю ночь ты не мог уснуть.

Осталось лишь встретить твой страх

После пресного обеда пришло долгожданное время посмотреть в зеркало на свое отражение, каким бы оно ни оказалось. Кусок по-прежнему не лез тебе в горло. Все то время, что ты провел вне палаты для буйных - ты питался в основном мамиными передачами. Больше месяца.
Менгеле ждал тебя в смотровой. Помимо него там еще была Алена. Со шприцом успокоительного наготове, как то назначил сам доктор. Ты не ожидал, что игра в удивлялки настолько ему понравилась, что он решил ее продолжить. Посередине комнаты на кровати-каталке лежало нечто накрытое халатом Менгеле. Засмотревшись на Алену, ты проглядел, что доктор стоит без халата. Ответственно отнесся, собственным халатом накрыл. Видимо хотел показать свою близость пациенту, вовлеченность в его процесс выздоровления или что-то еще из того, что он наплел твоей матери. А может и на полном серьезе он это все говорил. Чем он ближе, тем полнее может наслаждаться страхом.
-Ну что вы готовы, молодой человек?
-Нет, но не вижу другого пути.
-Мне нравится ваша решительность, правда молодец. Вот Алена Петровна пришла вас поддержать.
Похоже никто не видел в нем мерзавца-садиста, кроме пациентов. А ты размышлял, что будет если отказаться, прямо сейчас, упереться. Или не глядя забиться в истерике? Тогда не имея другого средства тебя изводить он будет давить на то, что ты наркоман и тебя нужно лечить в наркологичке и есть у него знакомая клиника, где недорого за полугодичный курс. Может так оно и проще даже выйдет? Лишь бы съебать отсюда нахуй.
-Ну, вы готовы?
Он сдернул халат, а ты, склонившись над зеркалом, зажмурился. Потом ты медленно стал поднимать взгляд по отросшим ногтям, с грязью под ними, гниющим порезам на руках к белесым глазам в глубине опухшего лица. Это было мерзко и тошнотворно. Но не настолько как в прошлый раз. Ты подумал, что сможешь жить даже с таким отражением вне больницы. Человек такая тварь - ко всему приспосабливается.
-Вот видите? Вы делаете определенные успехи. Можно вас наверно и в дневной стационар перевести. А там и выписка не за горами.
Неужели насытился? Сам заговорил о выписке. Тебе полегчало как ни странно после этой всей процедуры, выходя из кабинета, ты встретился глазами с Аленой. И как тебе показалось, в непокрытом зеркале что-то шевельнулось.

Луч света блеснул

Вы сидели курили с Геной и как обычно вяло перешучивались. Ты рассказал о своем визите, умалчивая о причине своей боязни зеркал. Чем хорош Гена - он никогда н будет лезть в душу. Может просто не хочет терять источник халявных сигарет. Неожиданно к вам кто-то подошел. Это была та самая Алена Петровна, как ее назвал Менгеле.
-Здраствуйте Алена Петровна.
- А я вот не помню, как тебя по батюшке, поэтому давай, все-таки, без отчества – улыбнулась она
- Это Гена, друг мой, как его отчество - я тоже не знаю, – представил ты Геннадия, хотя Алена наверняка по долгу работы была знакома с большей частью пациентов.
-Ты извини Павла Валентиновича, он правда хороший, просто у него такие методы. Он считает, что для борьбы с проблемой нужно с ней столкнуться в лоб. Он стремится извлечь страх из человека. А про наркотики он давит потому, что у него сын погиб от передозировки.
Можно подумать тебе стало сильно легче от этого. Беседовать с ней было приятно. Вы так увлеченно щебетали, что Гена почувствовал себя лишним, как это часто бывает, когда кто-то присутствует при разговоре влюбленных. Ты пока не признавался себе, но все признаки влюбленности были на лицо. Помимо миловидной внешности тебе действительно было приятно с ней говорить. Ты попросил ее заходить почаще.
В палате перед отбоем ты ощутил, то самое желание жить, которого тебе так не хватало после смерти отца. Ты лег как обычно, через полчаса после выключения телевизора. По официальным каналам шла такая чушь, что ты удивился запрету на книги в очередной раз. Кстати говоря, самые поехавшие пациенты жаднее всего смотрели в экран.
У тебя даже были мыслишки подрочить перед сном, вспоминая Алену. Ты засыпал почти счастливый. Мечтая перед сном о том, как выйдешь наконец из этих казенных стен и начнешь новую счастливую жизнь вместе с Аленой и плевать, что твое отражение будет выглядеть как мертвец.

Утонув в отражении

Тебе снилось то самое зеркало, заботливо накрытое халатом Менгеле.  Его самого не было в твоем сне. Лишь кто-то невидимый усмехнулся похожим смехом где-то вдалеке. Либо ты сам хотел его отдернуть, либо это было неизбежно по логике сна. На тебя смотрел труп все теми же белесыми глазами. Он повторял твои движения, а потом вдруг его рот разъехался в усмешке и изо рта полилась бурая жижа. После этого отражение перестало притворяться и повторять твои движения. Сначала неловко, а потом все сильнее и сильнее оно начало колотить в зеркало оставляя грязные разводы на обратной стороне стекла.
Наименование «оно» закономерно возникло в твоей голове, поскольку назвать это твоим двойником, хоть и мертвым не поворачивался язык. Зеркало начало вздрагивать и съезжать с каталки. Ты не мог пошевелиться в силу страха ли, или упомянутой логики сна и с замирающим сердцем ждал, когда зеркало упадет от толчков беснующегося мертвеца.
Вдруг ступор отступил и ты побежал прочь из этой комнаты. Прочь по каким-то подвальным коридорам с трубами и паром. Все как в старых недобрых фильмах об обожженном  парне, с лезвиями на перчатке. В какой то момент ты услышал звук разбивающегося зеркала.
Даже во сне ты почувствовал, как застучало в ушах сердце. В памяти всплыли упражнения для контроля сна, которыми ты развлекался когда-то давно, еще пока учился в институте. В осознанное сновидение тебе так и не удалось войти когда ты практиковал эти упражнения, но определенного контроля добиться удавалось. Ты пытался спрашивать себя «а не сплю ли я?», смотрел на руки, но ничто не помогало взять этот кошмар под контроль. Ты никак не мог отделаться от воспоминаний о спайсовой ночи. Тебя давило то самое чувство беспомощности и ощущение, что кошмар никогда не закончится. В этом сне все было как то неправильно, происходило то, что не должно было происходить. Хотя тоже самое можно было сказать о последнем годе твоей жизни. Гнетущее ощущение не оставляло тебя.
 Вдруг ты понял, что это чувство преследовало тебя все то время что ты находился в больнице, но ты так далеко загнал его, что почти не чувствовал. Что-то надвигалось на тебя, тяжело ступая по битому зеркалу. Бежать стало трудно. Ты внезапно отчетливо понял, что бежал все это время по битому зеркалу босиком, а в подвале все сильнее пахнет тухлятиной. Ты проснулся от собственного крика в тот момент, когда, глянув на свои ноги, увидел вместо них кровавое месиво. Тот факт, что дежурной была Алена немного скрасил весь эпизод. После укола ты спал как труп без снов и без кошмаров.


Во мгле беспроглядной, впотьмах

Первые два дня в уколах тебе не отказывали. Черная бездна без снов тебя устраивала, но где-то в ней звучало битое стекло. А потом на третий день уколы прекратились. Ты выпросил на ночь у Алены инъекцию, но сразу после этого последовал вызов к Менгеле.
-Молодой человек! Хватит упорно цепляться за лекарства. Мне стало известно, что вы злоупотребляете хорошим отношением. Из-за вас Алена Петровна получила выговор. Больше такое не повторится.
-Давайте я еще раз посмотрюсь в зеркало у меня повторится приступ и будете снова меня колоть.
-Вы уже смотрелись в зеркало и насколько я помню ничего с вами не произошло. Теперь насколько я понимаю вас беспокоят тревожные сны. Даже кошмары, раз вы просыпаетесь с криком и куда то бежите посреди ночи. Вы под надзором. Я подумаю, что с вами делать и как вас лечить. Никто сильнее вас не заинтересован в решении ваших проблем. Вы по прежнему не хотите мне поведать о вашей наркозависимости?
- Чего ради? Чтобы вы меня отправили в наркологичку как Ваню и как многих других, чьих имен я даже не знаю? Я вас не обманываю, мне правда плохо.
Доктор осекся. Почесал нос, посмотрел в окно.
-Мы продолжим наблюдение вашего состояния, но без медикаментов.
После этой фразы он встал и подошел к окну, дав понять, что разговор окончен.
Первую ночь ты смог не спать и так. Дальше было хуже, а самое плохое было в том, что когда ты всеми правдами и неправдами все-таки выцыганил укол у Алены ты понял с ужасом, что укол погружает тебя в тот же кошмар.
Первое что ты почувствовал - что стоишь на битом стекле, точнее зеркале. Осторожно глянув в осколки, ты понял, что в них ты не отражаешься. Заглянув на кухню, ты увидел все те же отраженные часы. Чайник, который ты поставил прошлый раз был еще горячий. Вдруг запахло трупной гнилью, заорал кот. Начала открываться дверь спальни. Тут оцепенение спало с твоих конечностей. Ты не придумал ничего лучше, как забежать в свою комнату и запереться. Пока бежал порезал сквозь тапочки ногу. Все-таки это не лучшая обувь для хождения по битому зеркалу. Твоя комната всегда казалась тебе самым безопасным местом в квартире. Тебе всегда было там хорошо. Затаив дыхание, ты вдруг услышал помимо хриплого кошачьего ора тяжелые шаги, приближающиеся к двери и подзвученные стеклянным хрустом. Те самые шаги, что преследовали тебя с того момента как ты увидел первый кошмар с накрытым зеркалом. Ты вспомнил, что последние дни ты не мог отчетливо дать себе ответ, что звучит у тебя в ушах – сердцебиение или те самые тяжелые шаги трупа по стеклу. Когда в дверь ударили ты проснулся.



***
В лучших традициях плохих фильмов об обгоревшем детоубийце нога, порезанная во сне была порезана на самом деле. Тут ты понял, что действительно, лекарства бесполезны. Нигде тебе не ускользнуть от собственноручно убитого отражения. О том, что это именно его месть, ты ни секунды не сомневался.

Часть 3

Ты в отчаянье впал

Все дальнейшие твои действия носили оттенок отчаянья и имели запах гнилой вони из сна. Спать ты не мог. Просить помощи? У кого? Медперсонал приведет к Менгеле, а тот или уколом снова загонит тебя туда же или сделает что-то еще столь же губительное для тебя. В воняющий ад из битого зеркала, с воем кота. Патовая позиция. Бежать? Где-нибудь ты вырубишься. Даже если сядешь на амфетаминовый родник, то просто сдохнешь рано или поздно без сна. Чего и хотелось бы избежать, только обретя волю к жизни. Двое суток ты почти не привлекал внимания. Это все была заслуга литров кофе, контрабандно переданных тебе мамой. Ты решился на крайний шаг. На третьи сутки уже сложно было сохранять видимость того, что все нормально.
- Слушай, ты можешь мне не поверить, но мне больше некому довериться. С Аленой не могу быть откровенен. Менгеле пронюхает.
- Чего нужно то?
- Ну если вкратце, ты обмолвился, что в больничке есть выход на фен, можно как-то достать?
Гена даже подавился дымом твоей сигареты поскольку своих не имел.
-Зачем?
-Ты не поверишь.
Ты сбивчиво поведал всю свою историю. Ты начал ее еще в курилке и продолжил рассказывать в палате. Пока говорил спать тебе не хотелось. Гена охуел вполне, но видя, что с тобой явно что-то не так, выслушал тебя не перебивая
-Слушай, ты походу и правда здесь поехал. – подытожил Гена
Что-то в этот момент и правда между вами сломалось. Особенно когда он смотрел на тебя в зеркало. Ты в него старался не заглядывать. Но когда заглянул видимо, что-то в тебе изменилось. Гена посмотрел на тебя и куда-то ушел.
Вечером заходила Алена. Ничего не сказала. Всю ночь ты думал о том, что это не выход. Это не решает проблему. Но ко встрече с убитым отражением ты не был готов, до сих пор стояла гниль в ноздрях. Стоило только прикрыть глаза, кот протяжно выл и слышался мерный топот по стеклу.
Как ни удивительно, амфетаминовые сети привели к Алене. Гена сдержал обещание, хоть и не ходил больше с тобой курить, да и считал тебя поехавшим, судя по всему.
Алена передала Гене посылку, а он ей передал те деньги, что ты выцыганил из мамы. Оба при этом косились на тебя.
Последующие три дня ты начал параноить, что за тобой все следят. Ведь Гене и Алене достанется если Менгеле узнает об амфетамине, точнее о том откуда ты его достал.
В итоге так и случилось. Самым неожиданным было, что Менгеле узнал все, надавив на Ефима. Ефим как раз недавно (или уже давно?) застукал тебя в туалете, когда ты вдыхал очередную дорожку порошка. Естественно он поклялся мамой, папой и кашей, что никому не расскажет ничего. Потом он, наверно вспоминая кашу, которую ты ему отдавал, долго жался на допросе у Менгеле, но о его слабых сторонах ты знал меньше, чем садист со стажем, поэтому в итоге он рассказал ему все что видел, но к чести Ефима, не постеснялся честно в этом признаться тебе.

Тьма знает все тайны

Обхватив голову руками и вспоминая весь путь который привел тебя сюда, ты начал потихоньку проваливаться в дурно пахнущий сон, с хрустом стекла. Тебя вырвала из него Алена, заглянувшая в палату сказать, что тебя ждет Павел Валентинович. Она была молчаливей обычного. Кажется она все поняла, и для кого Гена заказывал у нее фен и для чего тебя вызывает Менгеле.
У дверей его кабинета она мрачно сказала:
- Только меня не сдавай.
Менгеле зашел с неожиданной стороны.
-Чтоб вы знали, у меня сын умер от этой дряни! Я недоглядел! Жрал таблетки и танцевал! Дотанцевался. Сердце не выдержало! Я не знаю откуда у вас эта дрянь, но глупо отрицать, ваше место в наркологической клинике. Зачем вам амфетамин?
Ты не нашел ответа, кроме:
-Я хотел не спать.
-Зачем вам не спать?
-Я боюсь не проснуться.
-Вы понимаете, что ваш страх иррационален?
Ты спутанно второй раз за последнюю неделю рассказывал всю свою историю. Про отражение, про его метаморфозы. Вот она исповедь, но не перед Богом, а перед самим собой. А вообще ты устал. Фен вымотал тебя. Но пока изливаешь душу, спать не хочется. Мысль о сне снова испугала тебя. Ты сбился с рассказа, и подумал "а ведь он ни единому слову не верит". Когда ты прервался чтоб перевести дыхание на том моменте, когда начал рассказывать о том как порезал ногу во сне, а рана была наяву когда ты проснулся и собирался приступить к тому зачем и почему тебе нужен был порошок, Менгеле гневно прервал тебя.
-Да молодой человек, болезнь укрепилась сильнее, чем я предполагал до этого. Все это дешевая мистика, в которую верят домохозяйки и школьницы. В мире причинно-следственных связей такого не бывает. Вы ведь должны понимать, что это все вызвано вашими злоупотреблениями. Длительное употребление наркотических средств вызывает депрессию и необратимые изменения психики. Все это и вызвало ваш так называемый конфликт с отражением, вы должны это понимать остатками ваших мозгов. Но нет - вы решили снова взяться за старое. Я обязательно выясню откуда вы взяли эту дрянь и накажу виновных.
А ты не смог ничего ответить, ты уснул на стуле, недорассказав всю правду в этой истории.

Вот и ты наконец, я тебя долго ждал

Ты очнулся в своей комнате, кот не орал, но воняло. Вдруг дверь задрожала от ударов. И стала гнить и стареть. Гитара никогда тебя не подводила, ее блестящая черная поверхность всегда успокаивала своей незыблемой надежностью. Да и это было единственное, что увесистого попалось тебе под руку. Дверь отворилась, ты не глядя ебнул гитарой. Труп сломавший дверь упал. Ты сломал не то шею, не то голову. Твое внимание привлекло твое отражение в лаке гитары.
Открыв глаза, ты обнаружил себя в ванне, заполненной осколкам зеркала. Ты не можешь пошевелиться, любое движение заставляет осколки впиться еще глубже. Ты чувствовал, как кровь течет из ранок по телу. А над тобой стоял опухший труп, который гладил гниющего кота. Кот не орал, только мурлыкал, периодически сглатывая. Тебе казалось, что он сглатывает червей.
Достаточно о тебе. Я тоже всегда был рядом. Я часть тебя самая жадная, ненасытная и жестокая. Темная половина, как называют ее всякие графоманы. Вспомни как примерялся к отцовским вещам, доводил подругу, как наслаждался гневом, да даже как отрывал лапки мухам, которые тебя кусали. Я всегда был в тебе, был тобой так или иначе. Вспомни, как в детстве кричал отцу во время ссоры «Я не просил меня рожать». Я просил. Я хотел быть там, откуда ты пытался убежать, одурманивая себя всевозможными ядами. Я мечтал об этом. Я завидовал тебе. И глупо было бы не воспользоваться такой возможностью. Когда ты убил свое отражение – я занял его место. А теперь, когда появилась возможность занять твое место – глупо с моей стороны было бы ей не воспользоваться. Свято место не бывает в пустоте или как-то так. Все имеет свою цену. Своими загулами ты убил часть себя и теперь заплатишь за это. Ты не хочешь жить, точнее не хотел, сейчас ты наконец переосмыслил свою жизненную позицию, но это уже не важно. Я всегда хотел быть, я всегда жаждал жизни и удовольствий. И точно так же никто ничего не заметит, как никто кроме тебя не видел стремительную гибель отражения от того количества отравы, что ты в себя закидывал. Ты настолько ничтожен в своих жалких надуманных страданиях, что я покажу тебе, что такое настоящие муки. Я дам тебе сполна насладиться ими просто потому что хочу так, просто потому, что могу. Теперь могу. А все благодаря тебе. Я бы должен поблагодарить тебя, что ты открыл мне путь сюда, к свету, к солнцу, к жизни, к Алене, но я  из таких. Мне не хочется благодарить жалких червей вроде тебя. Я покажу тебе твою ничтожность, покажу твое место. У нас будет еще много времени, чтоб развлечься. Счастливо оставаться в ванной с осколками. Я терпеливо пролечусь у Менгеле, поблагодарю его в конце лечения, чтоб он и дальше калечил неокрепшие разумы дураков вроде тебя, потом буду эксплуатировать Аленины симпатии к тебе. Я выебу ее даже если она того не захочет и мне все это сойдет с рук. Потом начну отравлять ей жизнь. Может быть доведу до суицида. Я найду как развлечься. Помучаю и доведу до ручки твою мать из-за которой мне пришлось столько ждать, чтоб занять твое место под солнцем. Нахождение в шкуре трупа не самое интересное занятие. А ты получай боль, снова и снова. Пока мне не надоест. А потом я что-нибудь еще придумаю. Не рассчитывай на скорый конец. Вообще не рассчитывай на то, что я дам тебе куда то уйти. Смерть - это роскошь, которой ты, ничтожный, не достоин. У меня много планов. Счастливо оставаться, сильно не дергайся, порежешься.


Настоящего осколки порезали руки
А прошлое где-то там, за пределом
Смерть бродит всегда где-то неподалеку
К бездне шагал, не понимая, что делаешь
Ты прыгнул во тьму
Вернулся лишь чудом
Неспокойно было материнское сердце
Кто должен помочь – пьет твои муки
Нет выхода, никуда не получится деться
Осталось лишь встретить твой страх
Луч света блеснул
Утонув в отражении
Во мгле беспроглядной, впотьмах
Ты в отчаянье впал
Тьма знает все тайны
Вот и ты наконец, я тебя долго ждал