Огненный крест 21. Путешествие в Геную

21. Рона. Избранник.
Путешествие в Геную.

       Утро не подарило им все ответы и обещало быть грозовым. После утренней трапезы, Бронемил увлек Лоренцо прогуляться по крепости и посмотреть на военную подготовку воинов. Януша же он пригласил к князю Супору, который ожидал его с Зелоной. Друзья поняли с первых слов княжича, что этому есть веская причина и на время занялись тем, чем было предложено. Зенек отправился вместе с Лоренцо и Бронемилом во второй двор крепости, а Януш – к князю, в его просто обставленную, обширную залу для приема гостей.
       Супор и Зелона были не одни: на большой лавке восседали два крепких старца и жрица Рона.
       При появлении Януша все встали, а князь сделал шаг навстречу.
     – Я пригласил тебя доблестный Януш из Вержбны, чтобы вместе понять ночные события, которым, ваша милость была свидетелем.
     – Я готов и поясню все, что знаю.
       Со скамьи раздались слова – они принадлежали одному из старцев и Янушу показалось – это Перрон.
     – Каким образом вашей милости стало известно о похищении княжны Зелоны?
     – Предчувствие! Точнее, я во сне увидел, что Зелу похищают! – и Януш рассказал о сновидении и о всем, что за этим последовало.
       Присутствующие внимательно слушали, не перебивая расспросами.
     – Жрица Рона не правильно истолковала роль Зелоны и, Избранный, получив предупреждение о грозящей опасности, спас девушку и будущую... впрочем это пока неважно! – определил старец похожий на Перрона. – Великая Мать Земли и Леса сумела предотвратить ошибку жрицы и хаос, который неминуемо последовал бы.
     – Мать Леса не откликнулась на мой призыв о помощи и Зелону спасла белая волчица, то есть Ярая… – начал было Януш.
     – Но дал команду ей – ты! – прервал его старец. – Матери Леса необязательно участвовать в действе, если есть Избранник.
       Молчавший князь Супор вдруг внятно произнес, ставя точку на неприятном инциденте:
     – Избранный, уже второй раз спасает дорогих моему сердцу людей! Я и мой народ благодарны тебе за это. Судьбу жрицы Роны, моей сестры, решит совет старейшин и Мать Леса.
     – На этом все и закончилось – и слава богам! – подумал совсем не по-христиански Януш и тут же мысленно исправился, – то есть, Слава Богу! – Но он ошибался – это было лишь начало.
       В любом случае, старцы и Рона удалились. Собирался откланяться и шляхтич, хотя взгляд его был прикован к Зелоне, и князь Супор, крякнув, произнес деловито:
     – Я отойду на некоторое время – нужно со старцем поговорить, а вы тут пока без меня не скучайте.
       Намек был понятен и только они остались одни, Зелона бросилась к нему на шею и, шепча на ухо:
     – Люблю! Люблю! Не могу без тебя! – стала целовать в губы, шею, лицо.
     – И я тебя люблю больше жизни, сердце мое! – только и произнес Януш и прижал ее к своей груди, отвечая на поцелуи своими поцелуями. Так они и стояли какое-то время, не веря своему счастью.
       Когда издалека послышалось покашливание, они отпрянули друг от друга, и уселись на лавку.
      Князь вошел, и окинув их чуть с лукавинкой взглядом, сказал Янушу:
     – Тебя, спаситель моих детей и внуков, ждет старец – хочет о чем-то поговорить, а тебе, – обратился он к внучке, – нужно быть посерьезнее и не терять свои стрелы, да еще и золотые! – и Супор подал ей золотую стрелу – приз на рыцарском турнире, который Януш вручил неизвестному оруженосцу. Зелона густо покраснела и только и вымолвила:
     – Деда, ну нашел время! Потом отдал бы! – Она ожидала какой-то реакции от любимого, но он внешне спокойно взирал на стрелу, ничуть не выдавая что та ему знакома.   
       Супор наблюдал за ними, лукаво усмехаясь в бороду, а Зелона готова была провалиться сквозь землю.
     – Да, вот еще! – как бы вспомнил князь и извлек из-за пояса что-то завернутое в ткань. Не спеша развернув, достал сломанную стрелу. – Твоя тоже! Возьми! Равас вчера на поляне подобрал… Там…, где дикие охотники на Янека напали!
      – Откуда деда решил, что это моя? – хмыкнула Зелона, не покупаясь на явную провокацию с его стороны.
     – Эту гуску-красноголовку, только она бьет – уж очень та пугливая! – указал Супор Янушу пальцем на розоватое оперение стрелы.
     – Ну и что, я везде охочусь – мало ли где может быть моя стрела! – парировала Зелона уже вполне овладев собою.
     – Замуж тебе пора! – покачал головой князь.
     – Пока, не берут! – тихо отреагировала девушка.
     – Потому что боятся! Ты ж огонь, а не девка, потому – боятся обжечься!
     – А мне трусливые не нужны!
     – А я? – Несмело прервал Януш перепалку деда с внучкой.
       Это вырвалось само собой и он тоже, как Зелона несколько минут назад, покраснел.
       А девушка, услышав, даже чуть приоткрыла рот от неожиданности. Зрелище – божественное. Зубки словно жемчуг блеснув, тут же исчезли и он услышал:
     – С Янеком я на край земли пойду!
     – Нужна ты ему больно! За него и королева пожелает пойти!
     – А вы отдадите? – только и вымолвил он – сердце замерло и казалось бы и вовсе остановилось.
     – А куда ж я денусь? Ты ее дважды спасал: думаю не для кого-то ж, а для себя!
     – Тогда, прошу ее руки у вас, ваша милость! Отдайте мне ее – буду всю жизнь любить и беречь как зеницу ока! – Януш встал на одно колено и склонил перед князем голову.
     – Уважаю старые обычаю, но не люблю этих церемоний! – Супор поспешил поднять его с колена, подав руку.
     – Конечно, я согласен, детки мои! Тебя привело в эту крепость предначертанное с давних времен. Я в этом слабо разбираюсь, а тот, кто ждет тебя вон там… – Супор показал пальцем на дверь, – расскажет тебе многое, но не в этот раз! Тебя и Лоренцо ждут в Генуе.
       Зелона не то, что думать, она даже мечтать не могла о таком разрешении ее чувств к любимому. Она бросилась к дедушке и, обняв его, закружилась с ним, как и он любил делать, когда та была еще малышкой. Потом чмокнув еще несколько раз деда, Зелона подошла к Янушу и, сказав ровным тихим голосом:
     – Я согласна навечно соединить свою судьбу с твоей! – обняла его.
     – Путь в Геную не близкий – нужно торопиться! – прозвучал уже серьезный голос князя, прерывая их идиллию. На лице его не было добродушных морщинок, а глаза горели как всегда молодым, каким-то зеленоватым светом.
       За дверями, Януша ожидала встреча и, как ему ни хотелось побыть с любимой, он вынужден был оставить ее с дедушкой и вышел в коридор. Пожилой, с длинной бородой, убеленный сединами крепкого сложения, человек, казалось ушел в себя, разглядывая что-то в окно.
     – Вижу ваша милость узнал меня! – обернувшись на его шаги, произнес знакомый голос.
     – Можно забыть своего спасителя? – отреагировал Януш и обнял старца.
       Тот ответил крепким объятием и пригласил пройтись на стены замка. Они вышли на западную сторону: перед глазами открылось сказочное лесное волшебство.
     – Наслышан о подвигах вашей милости, но сегодня ночью вы совершили пожалуй, самый большой.
     – Ничего такого, если бы не видение – произошла бы непоправимая беда.
     – Ты правильно понимаешь значение совершенного…
     – Я не о том!
     – А я – о Зелоне, как твоей половине! Она предназначена тебе Всемогущим провидением! И пусть смеются христиане, и смейся пока и ты, иронично поглядывая на нашу веру, но все, те, кто с крестом убивают – все вышли из Природной сути Великой Богини Земли, детища Вселенского Разума, давшего нам Солнце и Четыре стихии! Ты уже был на ритуальных песнопениях и празднике Матери Леса, и ты получил те начальные знания, восстановившие в тебе дар видеть Будущее и стать Избранником.
     – Постойте, учитель, постойте! Я…
     – Ты меня называешь учитель! – не удивился Перрон, прерывая его.
     – После вашего врачевания у меня нет другого восприятия вас, кроме как учитель!
     – Он думает, я его вылечил! – усмехнулся Перрон, перейдя на отвлеченное именование Януша. – Ты сам себя излечил, да и Зенеку помог, думая о нем.
     – Я о нем думал?
     – Да!
     – Я был без памяти!
     – И в глубине подсознания думал о нем, своем друге – сыне твоей кормилицы, которую любил как мать! – пояснил Перрон. – Он должен был умереть... он и умирал, но в какой-то момент Бронемил увидел в нем мгновенное восстановление ран. Это совпало с твоим беспамятством. Он сообщил мне через гонца и я проследил за тобой по солнечным часам. Это же сделал и Бронемил – все совпало. Когда ты приходил в себя – заживление останавливалось, а когда засыпал или впадал в забытье – мгновенно возобновлялось.
     – Чудеса! – только и вымолвил Януш, сдаваясь.
     – Чудеса происходят у вас, христиан, потому что вы на неверном пути и отрицаете очевидное, а у нас это называется: использованием внутренней духовной энергии Великой Матери Земли и Четырех стихий!
     – Я часто ощущаю ваше присутствие, даже на турнире в поединке… Это смешно звучит, но объясните, если сможете!
     – Я не всегда с тобой, но часто! Отослал тебе Зелону в оруженосцы…
     – Это вы, учитель?
     – Она твоя половинка, без нее – ты не совсем тот, кем должен быть, с ней – ты тот, кем предначертано!
     – Она рисковала по приказу?
     – Нет! Конечно нет, я направил ее через Бронемила!   
     – Дядя боится за нее, так же как и дедушка – он бы никогда не рискнул.
       Януш еще бы что-то говорил, но Перрон остановил:
     – Поверь мне – он выполняет свою миссию, Зелона – свою, а ты начал выполнять свое предначертание. Ты многое еще узнаешь. Часть знаний к тебе вернется из генной памяти предков и твоей необыкновенной матери. А сейчас вопросы и ответы закончились. Тебе, Избранник, спешить вместе с Лоренцо в Геную – там у вас масса дел!
     – Каких? Вырвалось у Януша.
     – Разных! – лаконично ответил старец. Но глядя на его несколько обескураженный вид, смягчился и пояснил: – С этого момента у тебя появились определенные силы, способные решать многие вопросы. Ты будешь там, где решат Боги!
     – А Зелона?
     – Она будет тебя ждать! Помоги другу и обретешь еще одного! – Загадочно произнес старец и исчез.
       Собрались быстро. Князь ничего не спрашивал, Зелона – тоже. Она была счастлива, что все решилось столь чудесным образом и не отходила от Януша ни на шаг, но не мешала при этом. Лоренцо удивленный таким быстрым отъездом, в то время как они собирались помочь в обучении воинов, только спросил:
     – Наш отъезд вызван чем-то серьезным?
     – Да! Нужно выполнить просьбу князя Супора!
       Януш не хотел тревожить друга, но догадывался, что настойчивое требование убыть незамедлительно в Геную, видимо связано с Лоренцо и Зейдой.
        При прощании князь вручил ему амулет в виде ящерицы.
     – Если понадобится в Генуе помощь, найдите капитана галеры «Священный ветер», Макула! Надежный испытанный морской волк из нашей земли Цеклиса. Дорога у вас дальняя: Храни вас Великая Мать Земли и Леса. Не забывайте: война с Орденом грядет. Ты уже видел будущее нашей победы, но для этого необходимо каждый день вносить в это вклад и выполнять предначертания.
       Прощание с Зелоной было трогательнее и дольше.
     – Я буду далеко, но сердце оставляю с тобой – будь осторожней, не рискуй и дождись!
     – Любимый, без тебя быть сложно, но я понимаю: по-другому нельзя. Не волнуйся за меня, мне есть что терять, так что с этого дня деда и дядя меня не узнают! – она усмехнулась и, поцеловав Януша, крепко обняла.
       Бронемил с Ярой провел их коротким путем через лес почти до Мариенверде. Прощаясь, крепко обнялись, и княжич, понимая состояние Януша, попытался успокоить его:
     – Не бойся о Зелоне. Данное тебе слово – она не нарушит: я ее хорошо знаю! Будет смирно заниматься со мной княжеством!
     – Хорошо бы, но не верится!
     – Не переживай, присмотрим!

******

       Три всадника уже двадцатый день в пути. Передвигались с запасными лошадьми, чтобы не задерживаться при отдыхе. Эти же лошади были навьючены доспехами и прочей поклажей.
       Польское королевство проехали быстро и без препятствий. Священная Римская Империя, встретив вначале относительным спокойствием, уже через пол дня пути, выявила какие-то загадочные тени, следившие за друзьями. Преследовать их бесполезно – нужно было спровоцировать на более активные действия. Были еще несколько субъектов, часто попадавшие в поле зрения. Их Зенек заметил еще в Силезии и уведомил господ. Решили не показывать виду, но в Богемии, неизвестный, а точнее, вполне известный посланник «посвященных», опять попытался выстрелить в Лоренцо ядовитым шипом. Януш успел разрядить арбалет в темнокожего субъекта – тот ойкнул и исчез. Его друг не боялся действия ядов, но яд – яду рознь и испытывать судьбу, было глупо. По этой причине решили устроить засаду на подозрительных личностей, но схватили, как оказалось, молодого юношу и юную леди, переодетую в мужчину. Это были брат и сестра – Мориц и Хелена, сбежавшие из под Кракова от отчима-самодура. Отец их погиб в войне с Орденом, а мать взял в жены пьяница из мелкопоместной шляхты. После смерти матери, они сбежали к тетке жившей в Баварии, и бывшей замужем за одним из баронов, вассала герцога Ингольштадтского Стефана III. Дороги опасны и молодые люди решили держаться поблизости к рыцарям, которых заметили еще в Польше. Лоренцо и Януш, выслушав их историю, пригласили следовать вместе и посадили на запасных лошадей.
       Не обошлось в Богемии и без нескольких открытых нападений и юный Мориц показал себя смелым воином.
       Друзьям приходилось объезжать местные военные конфликты за территории между баронами разных уровней. Один у соседа лес решил прихватить, другой в отместку сжег посевы и вот полыхает война, которая втягивает в конфликт уже других баронов. Тяжбы в суде осуществлялись лишь для видимости – все решало оружие. И если Богемия еще была в относительном спокойствии, то Бавария – нет, хотя поговорка: «Из огня – да в полымя!» – вполне подошла бы, потому что императоры уже на протяжении нескольких столетий не могли успокоить баварских герцогов и унять усобицу двух главных линий Виттельсбахского дома: Пфальцской и Баварской.
       Небольшой экскурс в историю этих домов, поможет читателю понять: конфликты в Средней и Восточной Европе – это жизненное пространство в котором жило общество XIII-го, XIV-го, и вплоть до начала XVII-го веков. И если Прибалтика, захваченная немецким Орденом Девы Марии, взрывалась восстаниями против носителей христианской веры, а Польша и Литва пребывала в постоянном противостоянии его агрессии, то не лучше дела обстояли и в самой Империи. Она также изнывала от внутренних усобиц. В частности, Бавария после опустошительных 200-летних крестовых походов и массы герцогов, меняемых императоров словно перчатки на охоте, добилась относительного спокойствия лишь к середине XIV века, чтобы уже к концу этого столетия, опять ощетиниться копьями и мечами вассалов герцогов и императора, друг против друга. Подаю краткое состояние дел Империи лишь на одной из ее территории – Баварии.
       Очередной герцог Генрих XII Лев, кстати основатель Мюнхена, изгнан императором Фридрихом I Барбароссой и Бавария переходит в руки деятельного пфальцграфа Оттона Виттельсбахского – родоначальника баварского и пфальцского дома, умершего в 1183 году. Он и его, не менее энергичный преемник – Людвиг I, прилично расширили свои наследственные владения, а последний, кроме того, получил от императора Фридриха II в лен Рейнский Пфальц. Людвиг умер в 1231 году от удара кинжалом, нанесенным ему неким неизвестным субъектом на Кельгеймском мосту (отсюда его название Людвиг Кегельмейский), ему Бавария обязана основанием города Ландсхута.
       Правление его сына, Оттона Светлого (1231-1253 гг.), ознаменовалось внутренними раздорами из-за светской власти епископов, стремившихся к полной независимости. За свою приверженность к императору, он был отлучен папой от церкви. Его сыновья, Людвиг II Суровый и Генрих XIII, после смерти отца, два года правили вместе, но в 1255 году, разделили страну между собой, причем Людвиг получил Верхнюю Баварию с Мюнхеном, Рейнский Пфальц и титул курфюрства, а Генрих, линия которого, через несколько лет прекратилась, сделался владетелем Нижней Баварии с главным городом Ландсгутом. Обоим братьям досталось и наследство казненного Конрадина Гогенштауфенского (Швабское герцогство). Один из двух сыновей Людвига II умершего в 1253 году, тоже Людвиг, был избран в императоры под именем Людовика IV Баварского. В 1329 году он заключил с сыновьями своего брата раздельный договор в Павии, по которому, последним, были предоставлены Рейнский Пфальц и Верхний Пфальц; обе стороны лишились права отчуждения своих владений и наследования в женской линии, тогда как титул курфюрста должен был принадлежать обоим поочередно. Впрочем, последнее постановление было отменено Золотой буллой (1356 г.) представившей курфюрстское достоинство Пфальцскому дому. Возникли две главные линии Виттельсбахского дома: Пфальцская и Баварская. По прекращении нижнебаварской линии император Людовик, с согласия сословий, присоединил Нижнюю Баварию к Верхней. Бавария ему многим обязана, в частности, улучшениями в порядке внутреннего управления: он даровал Мюнхену «городовое право», издал «Гражданское уложение» для Верхней Баварии и новые судопроизводственные законы для Нижней Баварии. После смерти Людовика, последовавшей в 1347 году, он оставил после себя шесть сыновей и богатое наследство. В него входили, кроме Баварии, Браденбург, голландские и зееландские провинции, Тироль и т. д. Эти внешние владения вскоре были утрачены, и между отдельными линиями начались раздоры и междоусобицы.
       Таким образом, видим, что буквально вся Европа – это бурлящий котел эмоций, то есть военных противостояний.
     – И с отрядом передвигаться опасно и малым количеством небезопасно! – констатировал странствующий монах, сидя невдалеке от выхода из таверны.
       Он жаловался владельцу постоялого двора «Приют странника», упитанному господину Фьерри в том, что и служители церкви подвергаются нападениям на дорогах.
     – Тяжелые времена переживает христианский мир! Странников и просто путников стало меньше, купцы боятся отправлять товары в другие королевства, живем на всем местном. – Кивнул головой трактирщик, подливая монаху в кубок пива.
       Наши друзья заехали на постоялый двор «Приют странника» в надежде переночевать. День выдался жарким. Августовское солнце, как будто предчувствуя смену погоды и подхода сезона дождей, брало реванш и жгло немилосердно. Новый год стучал в двери, проявляя нетерпение и своенравие.
       Места было вдоволь, посетителей мало.
     – Нас это устраивает! – кивнул Януш Фьерри, и пригласил Хелен и Морица располагаться. Сам же отозвал Лоренцо в двор и поделился опасениями:
     – Нам следует отвезти брата с сестрой в Мюнхен к тете и спешить в Геную.
     – Ты что-то чувствуешь? – глянул Лоренцо. Они давно перешли на «ты», убрав между собой чопорность в общении.
     – Опасность! Причем, столь странного ощущения у меня еще не было. Какая-то тройная опасность.
     – Завтра к вечеру мы должны быть в Мюнхене. Значит, послезавтра с утра можем сделать переход почти до Тиролии.
     – Если ничего не помешает! – согласился Януш. – Меня удивляет исчезновение преследователей! – он окинул взглядом горизонт окрашенный багряным цветом уходящего солнца. – Мы их потеряли?
     – Не думаю! Не будем забывать, они, как и мы – здесь впервые и пожалуй обладают меньшими навыками путешествий.
     – Возможно! Но это означает, что они нас догонят!
     – А мы пока выспимся! – усмехнулся Лоренцо и они вернулись внутрь таверны.
       К закату следующего дня наши путники действительно были в Мюнхене, точнее в замке под Мюнхеном. Замок был похож, скорее на крепость, причем стены и 18 башен его были мощнее, чем в самом городе. С северо-западной стороны мощное укрепление омывалось большим озером, а с юго-восточной – глубоким широким рвом.
       Баронесса Брунхильда, супруга Карла фон Гетельбахского, оказалась радушной и доброй женщиной. Брунхильда (в Малой Польше Бронислава), приходилась родной сестрой матери молодых людей, Дануты и хлопотала целый вечер вокруг племянников и гостей, подсовывая им за трапезой самые сочные куски мяса и подливая настоящее мозельское вино.
       Услышав всю историю Морица и Хелен, она всплакнула и еще больше захлопотала вокруг них. Своих детей ей с супругом Бог не послал и все неизрасходованные материнские чувства баронесса выплеснула на брата с сестрой. Как ни торопились Януш и Лоренцо в дорогу, Брунхильда и слушать их не хотела пока они не встретятся с ее супругом, который должен был прибыть назавтра утром. Карл фон Гетельбахский прислал гонца уведомить баронессу о своем приезде.
       Нужно отметить, что хозяйка была довольно красивой и статной особой. Назвать ее светской дамой, было бы слишком, но тем и приятней общаться с подобного рода людьми: они наивны, правдивы, и как правило, добры по натуре. Масса вопросов, задаваемых Янушу и Лоренцо этим вечером, могли с лихвой перекрыть потребность в общении со слабым полом, за месячный срок. Но друзья понимали насколько сложно было получить новую информацию и рассказали любопытной, в хорошем смысле этого слова, хозяйке почти все, что знали сами. Баронесса умела слушать и не перебивала рассказчика, иногда всплескивая руками на ту или иную новость.
       Януш же и Лоренцо были искренне рады, что Мориц и Хелен после стольких страданий, по всей вероятности, обрели настоящий родной кров. Правда, оставался еще барон, точнее граф Карл фон Гетельбахский… как он воспримет появление племянника и племянницу своей супруги?
       Утром весь замок засуетился, слуги готовились встретить своего господина, а Брунхильда – своего супруга.
       Граф прибыл в плохом настроении, хотя при виде жены, а затем, и Морица с Хелен, глаза его быстро потеплели и некоторые опасения Януша относительно судьбы молодых людей рассеялись.
     – Дорогая моя, ты приготовила мне самый долгожданный подарок – наконец-то дети прибыли к нам.
       Оказывается граф давно просил супругу пригласить племянника с племянницей в замок.
     – Дом умирает, когда в нем нет детей! – изрек Карл фон Гетельбахский, после знакомства с двумя рыцарями. – И я с моей супругой, искренне признательны вам, монсеньоры, за то, что вы приняли под защиту Морица и Хелен вовремя их путешествия.
     – Молодой человек показал себя достойным воином! – произнес Януш. – Из него выйдет прекрасный рыцарь!
     – Им много пришлось пережить! Их мать была очень красивой и умной женщиной, а отец Владислав из Оломоутца – отважным рыцарем. Его гибель в Жемайтии от орденских братьев, была сильным ударом для Дануты. Ради детей ей пришлось выйти второй раз замуж за пьяницу и плохого человека – не хочу даже произносить его имени. Надеюсь, им у нас будет лучше, а мне на старости с женой – есть утешение. Морица сделаю наследником, а Хелене найдем достойного человека, которого она полюбит. Хватит с них горя!
     – Бог в вашем лице ваше сиятельство открыл им свои объятия и мы рады этому! – произнес с улыбкой Лоренцо и лишь Януш понял несколько загадочны смысл слов своего друга выросшего без матери и отца.
       Они долго сидели с графом, которого интересовало все что происходило на Востоке Европы. Сам ревностный христианин, он трезво смотрел на миссию крестоносцев, не приветствуя насаждение веры мечом и кровью. За это его и ценил Стефан III – герцог Ингольштадский, сам не воспринимавший бездумное насилие. Правду в то время было так же опасно провозглашать, как и во времена Фридриха Барбароссы, императора умного, но очень личностно воспринимавшего любую критику. Сигизмунд Люксембургский, мечтая взойти на трон Императора Священной римской империи, неоднократно пытался сманить на свою сторону Карла фон Гетельбахского, суля ему множество выгод, но граф был непреклонен и служил герцогу Ингольштадскому, а значит и императору Рупрехту Пфальцскому.
        Прощались с баронессой Брунхильдой, Морицом и Хелен трогательно и тепло. На глазах девушки появились слезы, а хозяйка, периодически всплескивая руками, зорко проследила, чтобы Зенеку приторочили к лошади огромный копченый окорок кабана и несколько хлебов с небольшим бочонком того мозельского, что они смаковали накануне вечером. Граф в благодарность за услугу, сказал признательно:
     – Я всегда вам друг и если нужно окажу любую зависящую от меня помощь. Если польский король Владислав начнет войну с Орденом, мною совсем неуважаемому, я прибуду с отрядом в 200 воинов… Немного, но это преданные мне рыцари и их оруженосцы.
     – Мы признательны за столь дружеское предложение. Король Польши пытается избежать войны, но Прибалтика стонет от жестокости орденских братьев, а им все мало. Благодарим, и когда возникнет такая необходимость, уведомим ваше сиятельство.
     – На обратном пути, милости прошу к нам с баронессой в гости! – произнес граф и на этом друзья отбыли в Геную.
       Тиролию проехали без приключений. Видимо, Януш подстрелив темнокожего человек, стрелявшего в Лоренцо, на некоторое время устранил опасность. Надолго ли? Сам Лоренцо заключил следующее:
     – Преследователей несколько! Перед каждым стоит задание меня устранить. Тот кто первым это сделает…
     – Да, ты говорил, мой друг! – прервал его Януш, рукой указав на клубы пыли. – Он будет удостоен почетной смерти. Не знаю, что в этом их прельщает, но, наверное, есть свои преимущества в загробной жизни. – Он улыбнулся и, вторично указав на увеличившиеся клубы пыли, добавил: – Вижу нас нагоняет какой-то отряд?
     – Свернем в горы?
     – Не лучшее решение, но кажется нет выхода! – произнес Зенек, всматриваясь в приближающееся облако. Всю дорогу он вел себя очень сдержанно, что было не свойственно его характеру. Несколько раз на это обращал внимание и Януш с Лоренцо, но на вопросы: что с ним? – тот пожимал плечами и односложно отвечал, что все в порядке.
     – Наверное мой брат влюбился! – шутя произнес Януш, иногда называвший его так, из-за кормилицы.
     – В кого бы? – улыбнулся Лоренцо.
     – В Хелен! – отреагировал он.
       На эти шутливые разговоры Зенек, только пожал плечами и промолчал. Они так и не решили, сворачивать им в горы или нет, когда с ними поравнялся отряд тяжеловооруженной конницы. Впереди ехал командир в полном рыцарском облачении с поднятым забралом. Он рукой поприветствовал путников и жестом попросил остановиться.
       Действия его были вполне учтивы и Януш с Лоренцо остановив лошадей вопросительно глянули на командира отряда.
     – Не будут ли монсеньоры столь любезны представиться – я командир сводного отряда герцога Лимбургского – граф Робер де Грийе.
     – Януш из Вержбны и Лоренцо де Монкастро – посланники короля Польши Владислава II. С нами грамоты императора Рупрехта Пфальцского и его величества короля Владислава Ягелло! – Он подал знак Зенеку показать грамоты.
     – Нет необходимости! Благородных рыцарей сразу различить! Мы ищем беглеца монаха-еретика… не встречался ли вам в дороге человек весьма дородный но и огромного роста?
     – Нет, ваша милость! – ответил на чистейшем тевтонском наречии Лоренцо. – Пересекли Богемию, Верхнюю и Нижнюю Баварию, Тироль, но такого монаха не встречали.
     – Прошу ваши милости, если попадется на пути сей еретик, сопроводите его в ближайший город и передайте в руки бургомистру лично.
     – Что он натворил, этот смутьян?
     – Если б смутьян – полбеды. Это еретик и должен предстать перед трибуналом Великой римской инквизиции.
     – В чем его обвиняют?
     – Не могу вам повторять кощунственные слова этого монаха, но его разыскивает сам Наместник Святого Престола.
     – Мы, как искренние христиане, безусловно, выполним ваш наказ, если встретим смутьяна-монаха.
     – Прошу извинить меня монсеньоры, вынужден вас оставить и продолжить погоню!
     – Желаем вашей милости найти негодяя и доставить туда, где ему и место! – чуть с заметным сарказмом кивнул головой Лоренцо, – Януш заметил это но сделал то же самое!
     – Нужен небольшой привал. Лошади должны отдохнуть, да и нам необходимо перекусить, ваши милости – в желудке бурчит и требует. – Немного смешливо и загадочно предложил Зенек минут через двадцать, кивнув кому-то головой. Это заметил Януш и удивленно полюбопытствовал:
     – Мы не одни?
     – Одни, если вы ваша милость имеете ввиду нас троих. – отреагировал Зенек, прикинувшись простачком.
     – Не паясничать, и не называй меня вашей милостью. Мы почти равны по положению и братья по моей мамке-кормилице.
     – Ну, ладно! Я не влюблен в Хелен, как тебе наверное хотелось бы, хотя вынужден признать: пани Хелен очень красивая девушка…
     – Ближе к теме! – прервал его Януш.
     – Я и говорю, – невозмутимо продолжил Зенек, – молчал в дороге, обдумывал один важный вопрос.
     – Какой? – в два голоса спросили Януш и Лоренцо.
     – Как вам представить одну из наших теней, которую ты чуть не подстрелил, Януш!
     – Да кто это?
     – Монах Жозеф! Отче покажитесь!
       На его зов из-за огромного раскидистого дуба росшего прямо у дороги вышел кряжистый монах высокого роста.
     – По описанию, точь в точь соответствует тому, кого искал француз десять минут назад. – Хмыкнул Лоренцо.
     – Это отец Жозеф, человек проповедующий христианские истины несколько в другой трактовке, чем служители Святого Престола! Его лошадь пала и я все равно должен был бы его представить, чтобы передвигаться дальше.
     – Нам такое надо? – вопросительно глянул Януш на друга.
     – Это любопытно! – улыбнулся тот ничуть не обескураженный появлением монаха-беглеца.
     – Если учесть, что он спас монсеньору Лоренцо жизнь, то думаю нам и вовсе необходимо отнестись к падре с вниманием и благодарность! – добавил к уже сказанному Зенек.
     – Говори! – коротко бросил Януш.
     – Когда ваша милость, то есть ты, подстрелил темнокожего убийцу, с ним был еще один субъект, точнее целых три, только прятавшихся в кустах. Раненый убежал, но недалеко – упал и умер, а трое других, тут же стали целится в монсеньора Лоренцо – им помешал падре Жозеф, он как раз вкушал невдалеке трапезу. В общем он их прибил, но не на смерть. Лечиться им долго, так что до Генуи можем передвигаться спокойно.
     – Ты-то как это все узнал? – удивленно уставился на Зенека Януш.
     – Ты меня послал проверить, нет ли раненного тобой темнокожего. Он был, но мертвый! Невдалеке лежали еще трое, но живые и без памяти. Над ними стоял падре Жозеф и размышлял. Я осмотрел бесчувственные тела и пришел к выводу, что им придется долго приходить в себя – полную луну, как минимум! Сами понимаете, ваши милости, что кроме благодарности, я ничего не мог испытывать к этому замечательному человеку. Он рассказал мне свою историю. Падре Жозеф – бенедиктинец, но исповедует учение известного схоласта и профессора Пражского университета Яна Гуса, правда активнее чем его учитель. И потому, магистр Ян, когда за ним явились папские ищейки, предупредил падре Жозефа и отправил в Геную, где у него есть друзья, которые укроют до поры до времени беглеца. Мы решили, что он нагонит нас в пути, отвезя этих троих в близь расположенную таверну. Видимо, не нужно было этого делать, потому что погоня, напала на след по всей вероятности в Богемии.
     – Н-да! – только и произнес Януш, почесав затылок.
     – Как поступим? – спросила Лоренцо и его вопрос, кажется больше относился к Зенеку.
     – Мы едем в Геную, нам ничего не стоит помочь и отцу Жозефу! – отреагировал тот.
     – Знаешь, я рад, что ты не влюблен в Хелен! – усмехнулся Януш, не реагируя на его заключение. – Потерять тебя во второй раз – мама Ольчик мне этого не простит.
     – Все еще может произойти! Я не решил, влюблен я или нет! – Зенек хитро улыбнулся, приложив палец к виску.
     – Тут братец, не голова решает, а сердце! – рассмеялся Лоренцо, и спросил у друга: – Так что делать будем? Падре спас мне жизнь. На добро – добром нужно ответить.
     – Если, вы переоденетесь в светскую одежду – нам будет легче не попасться ищейкам папы? – вопросительно глянул на монаха Януш.
     Тот не произнес ни слова, пока решалась его судьба, но, когда поступил вопрос от рыцаря, согласно кивнул и изрек басом:
     – Господь не оставит вас в вашем милосердии, дети мои, а я возблагодарю небо за то, что послал мне понимающих мою миссию христиан. Я одену мирскую одежду, а потом буду молить Бога всемилостивого простить мне этот грех.
       Не маленького размера Зенек, выделил падре одежду из своих запасов, а сапоги и плащ подошли из гардероба господина. Широкополая шляпа из небогатого скарба Лоренцо, довершила убранство отца Жозефа – он превратился в бравого шляхтича.
       Дальнейший путь не вызвал уже каких-либо осложнений, разве что несколько раз между Зенеком и падре возникал спор на тему: роль пастыря в поддержании духовности паствы.
     – Роскошь и величие служителей Церкви – есть порождение сатаны! – изрек падре, после длиной речи Зенека о богатствах архиепископа гнезнинского – Миколая Куровского и бывшего коронного подканцлера, вновь назначенного каноника гнезнинского – Николая Тромба.
     – Не жаль, что они богаты, плохо было бы, если б мужи польские – глупцами оказались. Кажется королю Владиславу и нам, это не угрожает: архиепископ и подканцлер – умны и преданы.
     – Часто степень преданности измеряется количеством получаемых благ. Но, когда нет благ – нет и преданности! – возразил падре.
     – Жизненная мораль строится от степени благополучия и духовности, но именно духовность влияет на благополучие! – с улыбкой произнес Лоренцо, краем уха услышавший, достаточно шумный диалог Зенека и падре.
       Жозеф даже приостановил лошадь, чтобы осмыслить заумную фразу рыцаря, а Януш рассмеялся, глядя на забавное выражение его лица.
       Наконец падре изрек глубокомысленно, тронув поводья лошади:
     – Первые подвижники христианской веры, в основном мученики, обретшие святость мысли при жизни, жили в пещерах, ели траву, пили воду и редко принимали подношения от людей в виде кусочка хлеба и оливок. При этом они денно и ношно молились, умерщвляя свою плоть и проповедуя Учение Спасителя.
     – Но это самое говорят и служители Церкви! – вопросительно глянул на отца Жозефа, Януш. – Зачем проповедовать в пещере, доводя себя до телесного истощения, если Учение Иисуса, можно доводить до паствы в соборах? Вы, падре, не согласны с этим?
     – Мысли чисты, когда не обременены человеческими страстями и искушением дьявола. А он всегда где-то рядом и, пользуясь временной слабостью людской, совращает нас с пути истинного! Но человеку, духовно чистому, нечего бояться козней Сатаны, он способен противостоять ему и быть чистым перед Всевышним. Для этого нужно уединяться с Богом в малодоступных местах и беседовать о Вечном.
     – Вы беседовали, падре?
     – Я часто беседую, в основном, чтобы замолить очередной грех! – вздохнул падре.
     – Например, чтобы Господь простил употребление в пищу свиного окорока час назад с мозельским вином? – улыбнулся Зенек.
     – Да-да, сын мой! И это тоже! – опять вздохнул Жозеф.
     – Неужели?
     – Да! Чревоугодие – это единственное с чем мне трудно бороться! Мне далеко до Павла Фивейского и Антония Египетского, но все же их пример жития беру себе как назидание. Я мог бы сам съесть весь окорок, так меня соблазнял дьявол, а съел лишь четвертинку.
     – Это уже большой успех на стезе Господней! – сдержав улыбку, одобрительно кивнул Лоренцо.
     – Именно, сын мой! Начинай с малого – придешь к истине! – изрек Жозеф глубокомысленно, вполне довольный, что получил поддержку в лице столь благородного рыцаря. – Так и учил Павел Фифейский! – завершил он, поясняя свои слова.
     – Но Павел Фифейский, или Отшельник, прожил 118 лет: из них 91 в пещере питаясь финиками принесенными вороном и одеваясь в пальмовые листья – придете ли вы к этому, святой отче? – удивился Лоренцо, уже с трудом сдерживая смех.
     – Святой Павел Отшельник – пример подвижникам, – вздохнул отец Жозеф в третий раз. – В пещере я бы вряд ли просидел столько же, но поступить как Антоний Великий, то есть Египетский, у которого и умер на руках святой Павел Отшельник, я смог бы.
     – Это как? – поинтересовался Януш, до сих пор молчавший, и что-то обдумывающий.
     – Он создал коллективное подвижничество! – ответил вместо падре, Лоренцо и, глядя на удивленного друга, пояснил: – Моим наставником был отец Гуго, а эти два святых – его любимые страдальцы христианского мира.
     – Их многие почитают, в особенности мой учитель Ян, – кивнул Жозеф, и вытер вспотевшую под шляпой лысину.
       Через два дня, уже без происшествий, наши друзья прибыли в Лигурию и его удивительный город – Геную!