Луковая эпопея

ГЛАВА ИЗ КНИГИ ВОСПОМИНАНИЙ "ДНИ ПАМЯТИ МОЕЙ"



В самом начале 90-ых я работал в минхиммашевском проектно-научном институте, что располагался на Скаковой улице рядом с Белорусским вокзалом Москвы. Институт специализировался в проектировании, а именно, новом строительстве, расширении, реконструкции и техническом перевооружении предприятий отрасли. Следует заметить, что география в размещении заводов охватывала почти все союзные тогда ещё республики. Отраслевая кооперация и планирование связывали предприятия тысячами жизненно-важных нитей, что позволяло выпускать вполне конкурентоспособное оборудование для химических, нефтехимических нефтедобывающих и перерабатывающих заводов.
Делюсь этой предварительной справкой для того, чтобы подчеркнуть ту промышленную катастрофу, которую вскоре ощутила расколовшаяся на части страна. Для нас, проектировщиков, наступили тяжкие времена. Мы потеряли большую часть заказчиков, а те, что оставались на российской территории, уже не могли функционировать в прежних масштабах из-за разрушения кооперативных связей с отколовшимися республиками. Институту для выживания пришлось заняться непрофильным бизнесом – проектированием малых предприятий, возникавших на просторах России, как грибы после дождя. Моей специальностью была экономика, и нам с главным инженером проекта (ГИПом)часто доводилось мотаться в близкие и отдалённые края, где мы готовили технические задания на проектирование малых предприятий. Так, мы делали технико-экономические обоснования методов подъёма леса топляка из озёр и рек Карелии, сушки его в специальных  каландрах и изготовление карельской мебели на его основе. Предлагались выработка сырокопченых колбас на базе немецкого оборудования. Тут были и проекты небольших маслобоен, и предприятий по вылову и копчению рыбы. Словом, вариантов бурной и кипучей деятельности было много. Плохо было только с оплатой наших трудов. Эти первые частные компании сами боролись за выживание, а в условиях избирательного финансирования со стороны государства, банковская система которого трещала по швам, выбить необходимые фонды было весьма проблематично.
Институт скукоживался. Люди расползались кто куда. В этой катастрофической ситуации директор принял решение перевести институт на новые рельсы. Был создан Коммерческий отдел, основной задачей которого было находить то, что можно было купить задёшево и реализовать по более высокой цене. Сам директор закупил в Китае в большом количестве зимние куртки- пуховики. Коробки с этими пуховиками забили весь склад. Сотрудникам отдела вменялось в обязанность искать потенциальных покупателей товара, а зачастую брать вещи на реализацию и торговать ими где придётся: в школах, на предприятиях, в редакциях…
В немалой степени выживать помогало и то, что двухэтажное каменное строение постройки девятнадцатого века принадлежало институту. То было здание старинного купеческого клуба, где в стародавние времена делались ставки на бега, благо знаменитый московский ипподром находился буквально через стену напротив. Директор не только устроил в бывшем клубе товарный склад, но и стал сдавать отдельные комнаты под офисы. Подвальные помещения были переоборудованы под гостиницу, в которой останавливались приезжие, связанные с институтским бизнесом. В какой-то мере это позволило институту как-то держаться на плаву.
Примерно тогда же, или чуть раньше, администрация института договорилась об аренде складских помещений с одной подмосковной воинской частью, имевшей отношение к противоракетной обороне столицы. На сей раз речь шла не о хранении одежды-обуви. В качестве предмета торга выставлялся красный глиняный кирпич. Я не был в курсе, кому именно предназначался в то время дефицитный строительный материал. Вероятно, кому-то из тогдашнего генералитета или "новых" русских. Так или иначе, всем сотрудникам коммерческого отдела было поручено перегрузить несколько вагонов с вышеуказанным кирпичом на КАМАЗы и разместить его на арендованной институтом территории. Доложу вам, это была ещё та работа. Мы не успевали менять рабочие рукавицы, перебрасывая те кирпичи через борт вагона в кузова КАМАЗов. В конечном счёте, институт заработал бабки на длительном хранении дефицитного товара.
А через некоторое время некий господин из почившего в бозе Минхиммаша СССР привёз в институт, казалось бы, чрезвычайно выгодное предложение. Суть его заключалось в том, что можно по дешёвке закупить узбекский репчатый лук, как сейчас помню, по три рубля кило. Хранить его на арендованном складе до зимы, а там  организовать распродажу по двойной цене. Всего намечалось поставить вагон лука.
Предложение было тщательно рассмотрено. Помимо прямых затрат на приобретение и доставку, следовало позаботиться о вентиляционной системе и калориферах для отопления огромного складского помещения. В результате недолгих переговоров было решено оформить эту сделку.  В оговоренный контрактом срок на те же подъездные пути, где мы ранее разгружали кирпич, прибыл состав с вагоном, от пола до крыши забитым ящиками репчатого лука. Не забуду, как героическими усилиями наша бригада перемещала ящики на деревянные поддоны, которые затем переправлялись на базу. В результате план администрации был выполнен, и штабеля лука заняли своё законное место под сводами склада, на котором ещё недавно хранилась военная техника. На посту замаячила фигура сторожа, нанятого из ближайшей деревни.
Начальство дождалось таки зимы. Слово было за покупателем. Вот тут-то и настал момент истины. Оптовика, способного забрать сорок тонн по цене 5-6 рублей за кило продукта как-то не нашлось. Пришлось прибегнуть к проверенной розничной торговле. В институтском вестибюле возникла торговая точка. Мы расклеивали на столбах прилегающих улиц объявления о дешёвом луке. На Скаковую улицу потянулась жидкая цепочка пенсионеров, которым лук продавался со скидкой по 4 рубля за кило. Погоды это не делало, так как за несколько часов торговли уходило всего несколько ящиков лука. Дабы ускорить процесс, сотрудникам конторы, членам их семей и знакомым лук отпускался уже по себестоимости. Помню, в ту зиму в моей квартире шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на лук.
На складе в это время шёл нормальный процесс: несмотря на вентиляторы и калориферы, в общем-то, непригодных для длительного хранения условиях, лук стал прорастать. Гниение пока что не было массовым, но специфический запах уже начинал  витать в воздухе.
Мы докладывали о нештатной ситуации начальству, и оно едва ли не рвало на голове волосы от такого афронта. Оно, начальство, готово было отдать продукт за бесценок, лишь бы снять с себя эту головную боль. В какой–то степени мне лично довелось помочь. Был у меня друг из госплановского института экономики. Витин Александр Горациевич был порядочный человек, кандидат экономических наук, читавший прессу на английском и французском. Его жена, Инна, казалось, вполне адекватная особа, тоже кандидат наук, незадолго до этих событий вступила в некую церковную секту типа «Святого храма богородицы» и на этой почве поехала мозгами. Секта в то время насчитывала пару десятков тысяч верующих. Саша сильно переживал по поводу внезапной религиозности жены и жаловался на свою печальную долю. В период луковой эпопеи он пару раз закупал лук по моей наводке. Видимо, Инна, прознав о проблемах с реализацией продукта, сообразила, что может помочь своей церкви. Она позвонила мне и спросила, не может ли моё начальство в порядке  благотворительности отгрузить машину лука бедным прихожанам. Я обещал ей переговорить с директором и дать его ответ.
Видели бы вы, как обрадовался директор, когда я преподнёс ему эту идею! Ещё бы! Избавиться хотя бы отчасти от ненавистного лука и одновременно прославить себя благотворительностью. Он согласился предоставить грузовик для вывоза, правда, при условии, что погрузку-разгрузку выполнят сами прихожане.   
По окончании этой операции Инна появилась в кабинете директора. Казалось, её благодарности не будет конца. Но и этого ей, видно, показалось мало, она завалила директора брошюрами, призывавшими срочно вступить в лоно новоявленной церкви. Когда Ирина покинула кабинет, директор вытер со лба пот и попросил меня впредь не приводить эту женщину к нему на приём.
Луковая эпопея продолжалась до начала весны. Смрад от разлагающегося продукта был просто непереносим. Тогда-то начальство пригнало несколько самосвалов, и эту гниль вывезли на городскую свалку. Так бесславно завершилась операция под кодовым названием «Лук». Этот эксперимент лишний раз показал, что как говорил дедушка Крылов: « Беда, коль сапоги начнет  тачать пирожник, а пироги печи сапожник».