Рельсы, музыка и дети

Если и было что в Карле Федоровиче фон Мекке немецкого, так это педантичная добросовестность в работе и любовь к музыке. Еще меньше соответствовала бюргерши его супруга. Впрочем, Надежда Филаретовна по рождению не была немкой и из трех К – киндер, кюхе, кирхе, или дети, кухня, кирха, – воздавала должное только первому. Другим приоритетом у нее была музыка, а третьим – семейное хозяйство, куда более обширное, чем кухня… 


С третьей попытки

Осуществляя наблюдение за ходом строительства дорог, 25-летний инспектор ведомства путей сообщения, обрусевший немец барон фон Мекк много времени проводил в пути. Местные помещики радушно встречали его. Еще бы, каждому хотелось, чтобы к его имению вела проложенная за казенный счет хорошая дорога, и молодого инженера охотно потчевали обедом, приглашали ночевать.

В очередной командировке Карл Федорович познакомился с небогатыми помещиками Фроловскими (по другим данным, Фраловскими). Глава семьи Филарет Васильевич оказался незаурядным скрипачом и виолончелистом. Ему аккомпанировала на рояле 15-летняя дочь – такая же страстная любительница музыки. Стройная брюнетка сразу запала в душу гостю, с той поры он неоднократно находил повод появиться в гостеприимном доме.

Вскоре фон Мекк предложил Надежде Филаретовне руку и сердце, но услышал вежливый отказ: мол, рано ей еще думать о замужестве. Тем не менее, молодой мужчина продолжал бывать в доме Фроловских, неизменно встречая любезный прием. Однако через год вторая попытка сватовства тоже не удалась, и лишь с третьего раза, еще через год, Карл Федорович при содействии работавшего на железной дороге брата Надежды добился согласия девушки и благословения родителей.


На 20 копеек на день

Супруги жили ладно, хотя и небогато. Надежда Филаретовна занималась хозяйством и детьми, муж продолжал служить, сутками пропадая на работе. Он был знающим профессионалом, но царившая в ведомстве чиновная рутина не позволяла Карлу Федоровичу расправить крылья.

«Мой муж был инженером путей сообщения и служил на казенной службе, которая доставляла ему 1500 руб. в год – единственные, на которые мы должны были существовать. С пятью детьми и семейством моего мужа на руках. Не роскошно, как видите, – писала она позже. – Работы было много, но я не тяготилась ею». А вот что ее действительно тяготило – так это служба Карла Федоровича, при которой «человек должен забыть, что у него есть разум, воля, человеческое достоинство… он должен сделаться куклой, автоматом».

Волевая и энергичная, деловитая и решительная женщина «не в состоянии была выносить» такого положения мужа. По собственному признанию Надежды Филаретовны, она «стала просить, умолять его бросить службу, а на его замечание, что тогда нам нечего будет есть, отвечала, что мы будем трудиться и не пропадем. Но когда он, наконец, согласился исполнить мою неотступную просьбу и вышел в отставку, мы очутились в таком положении, что могли проживать 20 копеек в день на все».


Удачный старт

Да уж, это было трудное время для фон Мекков, но благоприятное – для вступления на предпринимательскую стезю: в России начиналось широкое строительство железных дорог. Большой опыт практической работы,  авторитет в инженерных кругах и поддержка жены обеспечили Карлу Федоровичу вход в новые, частные предприятия.

Как субподрядчик, 39-летний фон Мекк дебютировал на сооружении линии Москва – Коломна, начатом в июне 1860 года. Генеральный подряд взяла известная фирма Дурова, а Карл Федорович стал при ней «главным деятелем» – «имел подряды на проведение земляных работ, полотна, искусственных сооружений». Одновременно фон Мекк занимался производством «земляных работ на строительстве Троицкой железной дороги», отмечал его добрый знакомый по совместной работе в путевом ведомстве, инженерный генерал, барон Андрей Иванович Дельвиг. Во многом благодаря организаторским и инженерным талантам фон Мекка сооружение 117-верстного участка завершилось в рекордный по тому времени двухлетний срок. Работы были выполнены с хорошим качеством: «Честность – тоже коммерция», – любил говорить Карл Федорович.

В ходе этих строек он сблизился с бывшим сенатским чиновником Павлом фон Дервизом, состоявшим главным секретарем Общества Саратовской железной дороги, а затем председателем правления Общества Московско-Рязанской железной дороги. Павел Григорьевич высоко ценил опыт, распорядительность и честность фон Мекка, ставшего его основным подрядчиком и компаньоном. При поддержке фон Дервиза Карл Федорович получил оптовый подряд на новый 79-верстный участок дороги от Коломны до Рязани.

«Строительство линии Коломна – Рязань… положило начало баснословному состоянию как фон Дервиза, так и фон Мекка. Оба компаньона заработали на строительстве железной дороги огромную сумму – 1,5 млн. руб., – отмечает старший научный сотрудник Всероссийского научно-исследовательского института документоведения и архивного дела Михаил Львович Гавлин в научно-аналитическом обзоре «Династия «железнодорожных королей» фон Мекк». – По другим сведениям, оптовый подрядчик К.Ф. фон Мекк получил около 1,5 млн. «барыша», а еще больший «учредительский куртаж» остался в кармане концессионера фон Дервиза. Благодаря тому, что действительная стоимость строительства каждой версты дороги не превышала и 40 тыс. руб. вместо утвержденных по смете 62 тыс. руб., фон Дервиз и фон Мекк, используя эту разницу, сумели хорошо заработать на сделке. А за досрочное открытие моста через Оку Карл Федорович получил еще дополнительно 40 тыс. руб.».

Во всех этих делах Надежда Филаретовна в силу своего характера была мужу активной помощницей: вела переписку, прорабатывала контракты, а еще обеспечивала ему надежный семейный тыл и не скупилась на советы. 

 
И по закону, и в обход

Надо полагать, что не без согласия жены фон Мекк использовал и изобретенный фон Дервизом способ реализации получаемых концессий путем создания фиктивных акционерных компаний. Учреждались и оформлялись они в строгом соответствии с законом, но акции сосредотачивались в руках фон Дервиза. Он фактически становился хозяином всего дела, хорошо зарабатывал на удешевлении строительства, а по его завершении превращался в полного собственника новой дороги. При всем том фон Мекк и его компаньон строительство вели очень тщательно и с высоким качеством.

«Я весьма подробно осматривал работы, производившиеся по Рязанско-Козловской железной дороге, для чего выходил из коляски при каждом искусственном сооружении, – вспоминал фон Дельвиг. – Видя, что работы производятся тщательно, я приказал кучеру не останавливаться подле одной строившейся незначительной трубы. Но, проехав мимо нее, заметил сидящему со мной в коляске фон Дервизу, что эту трубу кладут на извести без цемента. Несмотря на то, что мы довольно далеко отъехали, он упросил меня воротиться для осмотра работ по трубе. Оказалось, что я ошибся: работа производилась на чистом цементе».

Интересна еще одна деталь из воспоминаний Дельвига. Он пишет: «Мы останавливались для обедов и ночлегов в Ряжске и разных селениях, в последних инженеры жили в простых избах, и еда наша состояла из холодного кушанья. Подобная жизнь наших инженеров мне очень нравилась в сравнении с роскошною жизнью французских инженеров Главного общества. Желательно было бы только более порядка и чистоты, которой отличались помещения английских инженеров на Динабурго-Витебской железной дороге». К этому можно лишь добавить, что еще дешевле, чем такое содержание инженеров, подрядчикам обходился труд русских рабочих и мастеровых, которым платили меньше, чем на строительстве казенных железных дорог.


Королевство стальных путей

Так или иначе, богатство фон Мекков неуклонно росло. Карл Федорович держал капитал в акциях построенных им Ландварово-Роменской, Московско-Рязанской, Рязанско-Козловской, Курско-Киевской, Моршанской железных дорог.

«Фон Мекк, инженер путей сообщения, был очень корректный немец; он нажил порядочное состояние, но жил довольно скромно», – писал о Карле Федоровиче государственный деятель, министр путей сообщения в 1892 году, граф Сергей Юльевич Витте. Надежда Филаретовна между тем роскошествовала после долгого прозябания в стесненных денежных обстоятельствах. Она много путешествовала в личном вагоне с гербом, не отказывала себе в дорогих приобретениях, покровительствовала искусствам. Но когда в 1876 году в результате тяжелого сердечного приступа умер муж, Надежда Филаретовна сделалась почти что затворницей, отказавшись от выходов в свет и всего того, что не относилось к семейному бизнесу, который надо было сохранять и укреплять в интересах многочисленных детей. По некоторым данным, она за 28 лет супружеской жизни рожала 18 раз, но лишь 11 мальчиков и девочек выжили и достигли взрослого возраста.

«После мужа, – писала вдова фон Мекк, – мне остались очень запутанные и затруднительные дела, так что без всякой помощи я не могла бы справиться с ними. Поэтому я выбрала соопекунами к себе моего сына Володю и брата Александра, но главные распоряжения потому сосредоточиваются во мне, что я и опекунша малолетних детей моих, и участница во всех делах, оставленных моим мужем».

Здравый житейский подход, волевой характер, деловитость не изменили Надежде Филаретовне в обстоятельствах личной трагедии, вдобавок осложненных ужесточением на рубеже 1880 – 1890-х годов требований к владельцам частных железных дорог. Вдова сумела уберечь семейное дело от разорения и защитить от поползновений «алчных хищников», подчеркивает Гавлин: «Особенную активность в попытках перехватить контроль над принадлежащими фон Меккам железнодорожными компаниями и оттеснить их от управления и владения ими проявляли наследники П.Г. фон Дервиза, их бывшего компаньона».


Дворец на Осетре

Вдовствующая королева стальных путей вела огромное хозяйство твердой рукой, благо, что была в курсе всех планов и начинаний покойного мужа – в том числе, «прописки» фон Мекков в Тульской губернии. Еще при Карле Федоровиче супруги выдали старшую дочь Александру замуж за графа Павла Беннигсена, который для свадебного подарка купил у земского деятеля и крупного землевладельца князя Владимира Александровича Черкасского деревню Гурьево в Веневском уезде.

Появление в Гурьеве представительницы «королевского» семейства вселило в местное дворянство надежды на возможность добиться прокладки железной дороги по их местам. Движущей силой этой идеи, заинтересовавшей фон Мекка, выступил князь Черкасский. А когда обоих не стало, их планы реализовали старший сын Карла Федоровича Владимир с братом Николаем и старший брат покойного князя: в 1900 году по веневской ветке в уездный город пришел первый паровоз.
 
Можно предполагать, что именно Евгений Александрович Черкасский для укрепления связи фон Мекков с уездом и «организовал» Надежде Филаретовне покупку по дешевке еще одного поместья – Хрусловки на берегах Осетра неподалеку от Гурьева. Приобретено оно было на имя одного из младших сыновей, Максимиллиана.

«Я послала Вам также фотографии работы моей дочери Саши... Обратите внимание на имение и дом Макса; не правда ли, очень красиво? Имение это лежит в полутора верстах от Саши, и в прошлом году я его подарила Максу, а дом построен уже на его доходы. Вот и этот последний в январе месяце сделается совершеннолетним (21 год) и получает все свое состояние в свои руки», – писала Надежда Филаретовна в августе 1889 года. 

Дом у Максимиллиана вышел на славу – настоящий дворец из 24 комнат, ни одна из которых не походила на другую. Были там дубовый, ореховый и ясеневый залы, китайский – обшитый китайскими тканями, зеркальный – с зеркалами на стенах, полу и потолке. Всем этим богатством молодой фон Мекк пользовался – увы – всего лет пять, а потом уехал за границу на дипломатическую службу. После революции дворец национализировали, с 1920-х годов до середины 1980-х в нем располагался детский дом.       


Почтовый роман

За внешней сухостью характера железнодорожной королевы скрывалась романтическая натура. На пятом десятке лет она проявила себя вспышкой любви к другу семьи, молодому инженеру Александру Иолшину. Чувство оказалось взаимным, но Надежда Филаретовна сумела преодолеть себя и порвать отношения. Обо всей этой истории Карл Федорович, которого жена уже если не любила, то искренне уважала, тогда ничего не знал. Но позже тайна неожиданно раскрылась. Не исключено, что именно это вызвало у мужа сердечный приступ, закончившийся смертью.

Другую свою страсть Надежда Филаретовна никогда не скрывала – это была любовь к музыке, привитая отцом в раннем детстве. Обладая тонким слухом, хорошим вкусом и исполнительским дарованием, она внимательно следила за музыкальными новинками, много общалась с музыкантами, а когда овдовела – помогала финансово Московской консерватории, Русскому музыкальному обществу, молодым талантам. Исследователи отмечают, что в ее книге расходов предусматривалась специальная графа на эти цели. Адресатами помощи были Николай Рубинштейн, Клод Дебюсси, Генрих Венявский, которого Надежда Филаретовна приютила у себя дома в его последние дни. Но главное – она помогла раскрыться гению Петра Ильича Чайковского. Помогла не только материально, много лет выплачивая крупное денежное пособие, позволившее композитору сосредоточиться на творчестве, но и духовно – поддерживая Петра Ильича в творческих исканиях и укрепляя веру в правильности выбранного пути. Надежде Филаретовне он посвятил симфонию, написав на первой странице партитуры: «Моему лучшему другу» (фамилию фон Мекк Чайковский не указал по ее просьбе).

История заочных взаимоотношений вдовы фон Мекк и Чайковского достаточно известна. Об их почтовом романе, продлившемся почти полтора десятка 14 лет, написали книги француз Анри Труайя и наш Юрий Нагибин, немало места уделила ему в воспоминаниях внучка Надежды Филаретовны – Галина Николаевна фон Мекк, а уж газетных и журнальных публикаций и не перечислить. Обнародована и переписка Надежды Филаретовны с Петром Ильичом – письма равно одиноких людей, объединенных общей страстью к музыке и раскрывающих глубины души. Право, даже как-то странно читать эти искренние строки в наши дни, когда мы отвыкли от писем и людское общение свелось к немногословным постам в социальных сетях да SMSкам.
 
«Милый, дорогой друг мой! Неужели я могу хоть на единый миг забыть то, что Вы для меня сделали и сколько я Вам обязан? Скажу без всякого преувеличения, что Вы спасли меня и что я наверное сошел бы с ума и погиб бы, если бы Вы не пришли ко мне на помощь и не поддержали Вашей дружбой, участием и материальной помощью (тогда она была якорем моего спасения) совершенно угасавшую энергию и стремление идти вверх по своему пути!».

Так писал ей он. А вот ее строки: «Мне кажется, не одни отношения делают людей близкими, а еще более сходство взглядов, одинаковая способность чувств и тождественность симпатий, так что можно быть близким, будучи очень далеким…Я счастлива, что в вас музыкант и человек соединены так прекрасно, так гармонично».

Чайковский и фон Мекк встретились лишь однажды, случайно и мимолетно. По другим данным, встречи и вовсе не было…

Осенью 1890 года Надежда Филаретовна прервала переписку с композитором. Биографы считают, что к этому ее подтолкнули родные, недовольные тем, что немалые деньги уходят из семьи постороннему человеку, а также пересуды в обществе о странных отношениях вдовствующей королевы стальных магистралей и короля музыки. Но последнее письмо в их переписке – от Чайковского, и проникнуто оно все той же нежностью и благодарностью. Кстати, по словам брата композитора Модеста Петр Ильич умер с ее именем на устах. А Надежда Филаретовна пережила своего подопечного адресата всего на пару месяцев.

*   *   *

Вдова  фон Мекк оставила детям немалое состояние. После вычета долгов им досталось недвижимости на 240 тысяч рублей, наличными и в ценных бумагах – более семи миллионов рублей. Королева железных дорог обеспечила им безбедную жизнь – такую, какой она сама добилась лишь на закате молодости.