Триста! Тридцать! Три!!

...Они, двенадцать молодых бойцов артиллерийской бригады ВСН, сидели сейчас у орудий своей батареи — кто — прямо на прогретой солнцем земле, покрытой начинавшей уже сохнуть травой,кто — на массивных «лапах» орудий, а кто — на приподнятых над землей пыльных колесах гаубиц.
   Было тихо, в траве невозмутимо стрекотали кузнечики и сверчки, между низкими деревьями шелковицы и боярышника, со звонким щебетом, перелетали птицы...
   В этой тишине, которую их батарея должна была скоро нарушить, бойцы, мысленно, настраивали себя на боевой лад.
   Здесь, правее небольшого округлого пригорка с отпечатавшимся когда-то следом грузовика, находилась позиция двух гаубиц «Д-30» их батареи.
   Еще две гаубицы стояли правее и ниже, прикрытые небольшим земляным гребнем, образовавшимся на противоположном от орудий «берегу» когда-то вырытого рва.
   Бойцы думали о своем, со злостью и пристальным вниманием погшлядывая в сторону протекавшей в полутора километрах речушки и негромко переговаривались.
   Один из них — загорелый светловолосый здоровяк с характерным, резко очерченным профилем носа, носивший позывной «Ярс», первый номер расчета гаубицы с выведенной на стволе надписью — русским женским именем «Катя», покручивая в руках сорванную травинку, произнес, ни к кому не обращаясь: «Робя, а кто думает, когда здесь мир настанет?».
   Один из сидевших рядом бойцов, сухощавый, костистый, весь набитый мускулами, Кремль, откликнувшись на его вопрос, произнес: «Во, ты, Ярс, спросил... Сначала надо врага на пинках из Донбасса вынести, пусть под свои пенаты катится...».
   Ярс сказал: «Ну, пинки — это хорошо, попинаем, хоть даже и сегодня... А докуда мы их пинать будем?».
   Еще один боец, вечно насмешливый, плотного сложения, с широко поставленными мощными ногами и круглой совершенно лысой головой, носивший позывной «Голец», ответил: «А до туда, откуда наш Швед родом — до Полтавы, а кого и еще дальше — в общем, по адресам и интерееам... А ты что, Ярс, домой к мамке захотел? Так все хотят...».
   Ярс помолчал, ответил, бросая взгляд за реку, а может, просто отводя его в сторону: «Не, не к мамке... Я ж только женился перед войной, хозяйство завел, огород посадили с моей Варей... Как там она одна теперь со всем этим?».
   Ему никто не ответил. Может и собирались, но в этот момент с соседней позиции кто-то зычным тенором заорал: «Первые номера «тридцатки» и «двадцать девятки» - к Бате!! Ярс, ходи сюды!! Барсук, ты тоже!!».
   Ярс отбросил в сторону травинку, поднялся с колеса орудия, произнес: «А ну, пойду кину ухо — что там комбат наш скажет...» и направился к «соседям». За ним, от другого орудия, направился упитанный, краснолицый Барсук...
   ...Они вернулись к своим орудиям через десяток минут.
   Ярс подошел к своим бойцам, снова, словно на трон, воссел на колесо, но так, чтоб сидеть лицом к остальным и заговорил, излагая полученную вводную: «Значит, так, робя. Задача такая — мы будем силами нашей батареи колотить по тому берегу речки, не давая противнику оборудовать позиции. Чтоб враг там не мог ни сеть, ни встать.
   Работа начнется через часик, стрельба — по готовности. «Быка» нам будут подтягивать по мере надобности, думаю, об этом мы можем не беспокоиться. А сейчас предлагаю не сидеть сиднями, а подразмяться для своего же блага — вырыть «щель», думаю, вон там, пониже бугра. Потому как, будем реалистами — у противноки на том берегу, не исключено, такие же орудия и он из них будет крыть.». 
   Сделав такое сообщение, он помолчал немного, давая бойцам расчета положенное время для высказывания своих вопросов, затем, поднявшись с колеса, сказал: «Ну, раз вопросов нет — пачали!».
   Он первым взял в руки одну из лопат, лежавших невдалеке от орудия — и вот уже его, а потом еще три лопаты замелькали в воздухе, с характерным скребущим звуком всаживаясь в землю и отбрасывая в сторону рыжеватую, глинистую донбасскую землю...
   Они успели вырыть небольшой узкий окоп - «щель» за десять минут до момента начала их огневой «работы».
   Голые по пояс, с напряженными мускулами, они только присели у орудий, чтобы отдохнуть, когда прозвучала команда: «Батарея!! Изготовиться к бою!! Огонь — по готовности!!».
   Голец, ухмыльнувшись, поднялся, подошел к первому ящику со снарядами, открыл носком армейского ботинка уже снятую с защелок крышку и, нагнувшись, легко и бережно поднял на руки тяжеленный снаряд, передал с рук на руки другому бойцу, заряжающему с позывным «Джунгар».
   Джунгар вставил тяжелую болванку в ствол,  Кремль закрыл затвор и замер у рукоятки спуска.
   Ярс, окинув взглядом своих бойцов, произнес: «Готовы? Ну тады палим!!».
   И, отойдя на несколько шагов от орудия, набрал в легкие воздуха и скомандовал: «Триста! Тридцать! Три!». И сейчас же закрыл ладонями уши, открыл рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки от звуковой волны...
   Но, все равно, как только прозвучал выстрел — раскатистое упругое «Бум!!», толкнувшее в грудь ударной волной, он, на минуту, лишился слуха и, словнот в немом кино уже, увидел, как орудие окуталось облаком рыжевато-сизого дыма, подпрыгнуло, как сдвинулся и вернулся назад на своих гидроамортизаторах ствол...
   Посланный орудием снаряд, со страшным звуком буравя воздух, улетел за реку и там раздалось мощное «Гух!!», в воздух, вместе с дымом и пламенем, взвились комья земли и переломанные взрывом бревна...
   В ответ, с той стороны, донеслось отрывистое «Бам! Бам! Бам!!» - там, явно, имелась БМП и ее пушка ответила артиллеристам ВСН. Три снаряда, выпущенные БМП, сделали значительный перелет и вонзились в стоящее в пятистах метрах за ними старое и полуразвалившееся здание коровника.
   В ответ БМП ударило орудие Барсука — и, видимо, его снаряд нашел бронемашину — грохнуло значительно сильнее, с металлическим призвуком, в воздух взвился черный дым и следом показались багровые языки пламени...
   Барсук проорал: «Есть!! После боя нарисуем звезду на стволе!!».
   Ярс весело ответил ему, сложив ладони рупором и проорав: «Смотри, чтоб до конца войны длины ствола хватило!!».
   Тот откликнулся: «А не хватит — мы и на щите понарисуем!! Наше дело — бить, а не считать!!».
   Зарядили следующий снаряд, лязгнул затвор, и снова: «Триста! Тридцать! Три!».
   «Бум!!»...
   ...После третьего выстрела Ярс немного изменил наводку, опустив ствол на полградуса и, с помощью бойцов, немного повернув орудие.
   И снова в ответ на его голос орудие выплевывало тяжелые, натужно сверлящие атмосферу, болванки, отбрасывая после каждого выстрела раскаленные гильзы...
   ...В пылу, в раже «работы» они не сразу услышали звук таких же орудий, бьющих в ответ откуда-то с левого фланга.
   Две болванки успели перелететь их позиции — одна взорвалась под крышей старого коровника, взметнув в воздух тучу битой черепицы и обломки стропил, вторая врезалась в стену низкого длинного здания, сделав в ней громадный бесформенный пролом.
   Развернуть быстро свои орудия и всыпать в ответ полу-батарее противника, развернувшейся в «зеленке» за речушкой, не было возможности — потому Батя взялся за рацию и навел на «зеленку» огонь «Рапир», которые стояли правее и выше их позиций.
   Конечно, Ярс этого не видел, но догадался, потому, что, вдруг, загрохотало раскатисто, на более высокой ноте, чем у их орудий, боле частым боем — и в ту «зеленку» прилетело, поднимая в воздух и небрежно отбрасывая молодые деревца и комья земли...
   В ответ из-за реки послышалось частое: «Пам..пам..пам...пам...пам...» - и он, отлично знавший, что издает этот  звук, громовым голосом рявкнул: «Робя!! В окоп!!» - и  сам, почти кубарем, скатился в вырытую «щель» - за несколько секунд до того, как в воздухе зашуршало, загрохотало, резко и шумно разрываясь совсем близко, в ноздри полез характерный запах тротилового дыма...
   … Вражеский «Град» выстрелял полный «пакет» и замолчал.
   Они, еще какое-то время, не поднимали пригнутых голов, ожидая повторения залпа — но, видимо, РСЗО у противника здесь была одна, теперь, как минимум, сорок минут, она должна была перезаряжаться. Между тем, ее уже, видимо, «вычислили» расчеты «Рапир» - и с третьего выстрела накрыли ненавистную «ракетницу», стоявшую в «зеленке», командир батареи увидел в бинокль, как полетели в стороны ошметки металла, а затем завалился набок и весь пылаюзий автомобиль с пусковой установкой...
   И снова они вернулись к орудиям и продолжили «обмолачивать» вражеский передний край...
   Спустя полчаса по батарее был отдан приказ: «Отбой!! Всем расчетам принять БК!!».
   Это была та минута, когда невдалеке от их позиции, угрожающе рыча двигателями, разворачивались, подъезжая «кормой» вперед поближе, два «Урала», груженные снарядными ящиками.
   К ним тут же рванулось более трех десятков бойцов, стремившихся побыстрее, до того, как опомнится противник, разгрузить свои боекомплекты. Ни Ярс, ни Барсук, ни Омич с Ямой — наводчиками других двух орудий — тоже не остались в стороне, присоединив усилия и своих крепких рук и плечей к общему труду по перетаскиванию к позициям своих орудий ящиков со снарядами...
   Свои осколочно-фугасные снаряды они успели разгрузить  до того, как с той стороны речки донслось отрывистое, лающее «Гух!!» танкового олрудия — и стодвадцати-миллиметровый снаряд встретился с шелковичным деревом в полусотне метров от них.
   Раздался оглушительный взрыв, отломанные ветви дерева полетели во все стороны вместе с осколками, со звоном ударяя в толстый металл, которым были прикрыты борта «Урал»ов.
   С расположенного правее косогора снова загрохотали «Рапиры», прикрывая их.
   Ярс услышал голос Джунгара: «Танки. Танки бьют. Но ничего, - «мушкетеры» их со своих позиций видят... Звиздец им...».
   Он, пригнувшись, уже крутил маховик вертикальной наводки «кати», когда новый разрыв танкового снаряда раздался совсем близко. Оглушительный грохот и мощнкая ударная волна пришли одновременно, его с силой подбросило, толкнуло вперед и ударило головой о щит гаубицы. От удара он потерял сознание...
   Когда наводчик гаубицы «Д-30» пришел в себя, где-то, казалось, неизмеримо далеко, все еще гремели частые залпы «Рапир», что-то чадно горело в двух местах за рекой и еще что-то, отрывисто «гухая», продолжало посылать в их сторону снаряды. Эти снаряды беспорядочно рвались и у самых гаубиц и у подножия прригорка, на котором стояли «Рапиры».
   Он приподнялся, осматриваясь.
   Он увидел заволоченную дымом горящего тротила из разбитого БК позицию, находившуюся правее них, свежие рытвины воронок близ позиции «Рапир»... А совсем рядом с ним, обхватив руками кровоточащую голову, сидел на траве и стонал Голец. Еще дальше, отброшенный взрывом, поднимался с земли Кремль и ошарашенно, одичавшим зверем озирался по сторонам. Его контузило взрывом..
   ...Вскоре «Рапиры» прикончили и последний вражеский танк.
   Стало тихо — скорее всего, на время.
   Воспользовавшись этим временем, Ярс, шатаясь потрясывая головой, инстинктивно пытаясь вытрясти из нее звенящий шум, приглушивший все остальные звуки, пошел ко второй полу-батарее, желая увидеть, что же произошло там и не нужна ли там помощь.
   К нему присоединился и Швед, еще один боец из его расчета.
   ...На позиции второй полу-батареи звучали четкие команды вперемежку с озлобленным матом — и Швед, который слышал, к этому моменту, уже чуть-лучше своего наводчика, сразу  определил, что команды отдает не комбат, а Дуб, старшина батареи.
   Он бросил взгляд левее, правее — и увидел комбата, лежавшего на земле поодаль с окровавленной головой. Возле него хлопотали два бойца.
   Швед тронул за плечо Ярса, глазами показал ему на раненного комбата...
    Ярс скосил взгляд в указанном направлении — и через мгновение кивком головы дал понять Шведу, что видит Батю...
   Но повел он своего товарища не к раненному командиру батареи, а к орудиям и к развороченным попаданием танкового снаряда ящикам с БК. Эти ящики сейчас забрасывали землей, а уцелевшие снаряды оттаскивали подальше, пренебрегая тем, что вынутые из огня болванки были нагреты так, что о них можно было обжечься.
   Ярс, не долго думая, присоединился к общему труду...
   Когда все было закончено, он, распрямившись после того, как положил на землю очередной снаряд, спросил находящегося рядом с ним бойца с позывным «Шмель»: «Батя сильно ранен?».
   Слух уже начинал возвращаться — и Ярс уже более-менее отчетливо услышал ответ: «Батю в медчасть надо... Голову разбило и, кажется, осколочное там у него...».
   Он помолчал и спросил: «Орудия целы?».
   Шмель ответил: «»Двадцать восьмое» цело. Нашему механизм наводки расхерачило... Теперь разве-что в пределах визуальной наводки стрелять, да еще если она фиксированная будет...».
   За Ярса ему ответил Швед: «Ясно. Значит, осталось из батареи два полностью годных «ствола» - наше и «двадцать восьмая». Фигово...».
   В это время к ним подошел старшина, сказал: «Что за сходняк? Приказа прекращать «работу» не было, все — по своим орудиям. Проверьте налпчие раненных и контуженных, возместите убыль из расчетов поврежденных орудий. За раненными сейчас придет «Урал». И — продолжать, продолжать!».
   Ярс и Швед вернулись к своему орудию.
   Вскоре пришел «Урал» - и они отправили в санчасть контуженного Кремля и Гольца, которому осколком повредило руку.
   Их место заняли Барсук и боец с позывным «Титан» из расчета поврежденного «двадцать седьмого» орудия.
   И снова Ярс командовал «Триста! Тридцать! Три!!» - еще громче, еще злее. И две гаубицы беглым огнем били по вражеским позициям.  Теперь к ним присоединилась и батарея «Рапир», вторя их залпам слитным частым грохотом своих четырех орудий...
   ...Вновь закончился боекомплект, подвезли еще — перерыв в стрельбе был краткий, а Ярсу показалось, что его не было вовсе.
   Было только тяжелое дыхание и вскряки Барсука, мат Шведа и Титана, тяжкий лязг закрываемого затвора...
   И раздававшееся со всех сторон: «Триста! «Тридцать! Три!!» - оно доносилось и со стороны «двадцать восьмого» орудия и от позиций «мушкетеров».
   И тяжелое упругое «Бум!!», тут же повторяемое «соседями» и грохот «Рапир» за спиной...
   Спустя несколько часов, когда солнце почти уже закатилось за горизонт, донесся охрипший ор старшины: «Все, отбой!! Уступаем ристалище ракетчикам!! Сейчас подкатят МТ-ЛБ, цепляем орудия — и по коням!! Отбой!!».
   И Ярс тоже устало выдохнул своим таким же охрипшим голосом: «Отбой, робя!!».
   ...Подъехали, деловито рыча, два МТ-ЛБ, подались задками к орудиям — и вскоре расчеты зацепили за крюки прицепных устройств сведенные и скрепленные «лапы» гаубиц, разместились на броне — и машины с орудиями на прицепах тронулись...
   Отъехали от передовой, встретили спешащие на смену им «Грады» с потушенными фарами — какие-то, по-особенному, обыденно, угрожающие...
   Кто-то затянул на броне впереди идущего МТ-ЛБ: «Если завтра война, Если враг нападет, Если темная сила нагрянет...», песню прошедшей Великой Отечественной войны подхватил и его расчет...
   С сознанием честно исполненного приказа они возвращались в расположение части.
   Позади них, где-то, уже, казалось, далеко, «Грады», залпами по шесть ракет, накрывали тылы врага и горел чадным пламенем обстрелянный ими передний край...
   На сегодня для них «работа» закончилась...