Головы долой! Глава 1

Ранним утром сержант Крис Оримфаер возвращался с ночного дежурства. Мерный стук колес электропоезда усыплял лучше колыбельной, и полицейский уже несколько раз ткнулся лбом в экран айфона. «Еще шесть станций!» – мысленно простонал Крис, безумно хотевший спать. Так как телефонная связь и интернет в метро работали с перебоями, сержант пытался сосредоточиться на скачанной книжке модного нынче писателя. Однако подлые мелкие буквы приказывали глазам закрываться и отключаться от действительности.
      Добираться с работы домой на машине было бы быстрее, особенно, если ехать, минуя центральные улицы. Но из-за нелюбви к вождению и нежеланию демонстрировать коллегам и знакомым дорогущую тачку Оримфаер упрямо пользовался общественным транспортом. А черный «Форд Мустанг», подаренный Брауном, обретался на платной крытой парковке.
      Рэдклифф, невзирая на то, что ранее говорил о своем пофигизме в отношении подарка, однажды озаботился сохранностью автомобиля:
      – А если «Форд» кто-нибудь поцарапает или хуже того – стащит? Переставь в ангар – и тебе и мне будет спокойнее. К тому же платишь огромные деньги за стоянку.
      – Моя машина – что хочу, то и делаю, – огрызнулся тогда полицейский.
      Зато теперь пожалел о своем поступке: куда комфортнее ехать в машине, чем трястись в метро.
      Вдруг поезд резко затормозил, противно взвизгнув рельсами, продвинулся еще какое-то расстояние и замер. В вагоне никто не упал: немногочисленные пассажиры сидели, лишь по инерции наклонившись в сторону.
      – Что за черт? – недовольно пробормотал Крис.
      Свет не отключился, возможно, это и спасло людей от паники. Хотя американцы – довольно-таки пугливый народ из-за постоянной угрозы терроризма.
      Связь с машинистом не работала, и ничего не оставалось, как после десятиминутного ожидания направиться к голове поезда, чтобы выяснить, что же произошло. Естественно, первым эту мысль озвучил сержант, показав присутствующим полицейский жетон. С Оримфаером вызвался на разведку интеллигентного вида мужчина в очках и деловом костюме с папкой под мышкой.
      Идти было недалеко – Крис и его спутник находились в третьем от головы вагоне. По пути пришлось успокаивать взволнованных пассажиров, обещая им узнать причину неожиданной остановки.
      – Дальше я один, – сказал интеллигенту сержант, когда они остановились в первом вагоне.
      – Но там может быть опасно, – возразил мужчина.
      – Вот поэтому ждите здесь. Или вы служите в ФБР и у вас при себе пистолет?
      Аргумент подействовал, и интеллигент остался в вагоне, а Оримфаер тронул раздвижные дверцы.

***


      Представшая глазам картина без претензий тянула на кадр из «Резни бензопилой» и тому подобные фильмы.
      На стеклах кабины машиниста длинные узкими потеками сползала кровь. Она же была на полу, на панели управления поездом и, собственно, на покойнике, который валялся в красной луже обезглавленный. Жизненно важная часть тела, видимо, куда-то укатилась. Но и этого кошмарного зрелища Крису вполне хватило, чтобы почувствовать подкативший к горлу комок.
      Подавив тошноту, сержант бегло осмотрел маленькое помещение на наличие типа, совершившего убийства, хотя в кабине не спрячешься из-за ее крохотных размеров и отсутствия шкафов или ниш.
      Под безмолвный аккомпанемент льющейся из шеи крови, пульсирующим потоком покидавшей тело, полицейский набрал номер своего участка. Связи, как назло, вообще не было, будто что-то ее глушило.
      – Хм, а это что за хрень?
      «Хренью» оказался белый бумажный прямоугольник, лежавший на верху спинки кресла погибшего машиниста.
      Бумага была чистой, а когда Оримфаер ее перевернул, то увидел написанное слово «Палач».

***


      – Ну что там? – кинулись пассажиры к сержанту, вернувшемуся в первый вагон.
      – У кого-нибудь здесь ловит телефон? – вместо ответа произнес Крис.
      – Плохо, но вроде есть одна «палочка», – отозвался все тот же интеллигент и протянул полицейскому свой сотовый.
      Оримфаер все-таки дозвонился до участка и назвал станции, между которыми застрял электропоезд. От последней фразы сержанта, люди, снова взявшиеся за расспросы, мигом захлопнули рты. Ибо предложение «обнаружен труп» кого угодно введет в ступор.

***


      Прибывшие в подземку копы распорядились максимально аккуратно отогнать поезд при помощи сотрудников метро к станции, затем оцепили кабину машиниста, как того позволил туннель. Перепуганные пассажиры требовали открыть двери вагонов, но стражи порядки не спешили: надо было всех допросить и обыскать на предмет режущего оружия.
      Движение на этой ветке было парализовано. Тут же соседние поезда переполнились из-за спешивших на работу американцев. А особо экзальтированные граждане принялись вопить о террористах, атаковавших метро.
      Крис посочувствовал коллегам, которым здесь еще куковать долгие часы, и пошел навстречу шефу Эндрю Джонсу, чья фигура замаячила среди полицейских.
      – Вот, пожалуй, и всё, – закончил Оримфаер рассказ о кровавом деле рук таинственного убийцы, стараясь не упустить ни одной детали.
      – Ну и сволочь этот Палач, – сплюнул начальник.
      – На то он и преступник, – пожал плечами сержант. – Простите меня за наглость, но можно мне поехать домой?
      – А, ты же после дежурства… – сказал Джонс и задумался.
      Пауза грозила затянуться, ибо шеф иногда грешил отрешением от мира, погрузившись в размышления.
      – Эй, – окликнул Джонса Крис, сдерживаясь, чтобы не пощелкать пальцами перед носом начальника.
      – Слушай, надо бы в участок заглянуть: протокол составить и всю остальную документацию. Ты ведь свидетель, поэтому поехали, побеседуем. А после, конечно же, выспишься.
      Оптимистично говоривший шеф не вызывал рвения отправляться на недавно покинутую работу, и Оримфаер ехидно поинтересовался:
      – На вашем диване?
      – Еще чего! – возмутился Джонс, до смешного трепетно оберегавший мебель с велюровой обивкой от чужих посягательств, чем изрядно веселил своих подчиненных, отпускавших шуточки.

***


      Диван призывал к себе, как блудница манит соблазнительным нарядом и пошлой улыбочкой монаха, давшего десятилетний обет воздержания. Крис с тоской взирал на мебель, но шеф требовал заполнения бумаг и разговора, и о скором сне пришлось забыть. К тому же телефон начальника терзали постоянные трели, и в кабинет Джонса часто забегали копы, приносившие последние вести из метро.
      За пару часов стало известно, что машинист успел нажать ручку экстренного торможения и тем самым спас людей в поезде. Допросы продолжались, а вот с обыском туго – пассажиры ему воспротивились, потребовав, что вполне логично, ордеры.
      – Они так рьяно защищали свои сумки и карманы, будто у них там окровавленные тесаки, – поморщился Джонс.
      – Граждане знают о правах, что в принципе похвально.
      – Ну-ну. Ничего, сейчас ордеры нарисуем и мигом отыщем мерзавца!
      Далее беседа прервалась, ибо сержант зевнул, не в силах больше бороться с навалившимся сном.
      – Кстати, Оримфаер, почему ты звонил не со своего телефона? – вдруг спросил шеф.
      – Не ловил, – пояснил Крис.
      – А тот, значит, ловил?
      – Вы еще обвините меня в некачественном айфоне и плохом сотовом операторе!
      – Прекрати нервничать, а отвечай спокойно, – резко произнес Джонс, отчего сержанту стало не по себе. В тоне начальника проскользнула интонация, с которой общаются с подозреваемыми. – Вот еще что. Отпечатков пальцев Палача не нашли. А на оставленной им так называемой визитке только твои.
      – Яснее ясного: убийца был в перчатках.
      – А какого черта ты тронул ту бумажку?!
      Оримфаер замолк, поразившись собственной глупости. За одиннадцать лет службы (плюс к этому нелегкий увертливый труд в статусе «крысы» под руководством банкира-преступника Брауна) такой косяк у Криса был впервые.
      – В общем, ты отстраняешься от расследования, – подытожил Джонс и тяжело вздохнул.
      – Да вы сдурели, что ли?! – вскочил сержант. – Можете меня обыскать! Вдруг у меня не айфон, а раскладная штука с ножом и прочими хреновинами типа штопора?
      – Думаешь, мне приятно считать тебя подозреваемым номер один?
      – А как же мое алиби?
      – Его еще надо проверить. Ты в каком вагоне находился, чтобы мы могли опросить ехавших с тобой пассажиров?
      – Это бред какой-то!
      – Не вижу ничего бредового! Того требует закон!
      – Да пошли вы!..
      – А ну вернись живо! – рявкнул шеф на ринувшегося к выходу Криса. – Я тебя не отпускал, между прочим! Пока мы всё не выясним, у тебя будет подписка о невыезде. А теперь свободен, сержант. Извини…
      Последнее слово Оримфаер не расслышал, выскочив от Джонса почти с реактивной скоростью.

***


      Поступив по-свински – а как еще вести себя со свихнувшимися коллегами? – Крис покинул участок, никого не предупредив. Допросить его допросили, положением подозреваемого «наградили»… Что тут еще ждать? Пока не объявят тем самым Палачом?
      – Идиоты, – процедил полицейский, выйдя на улицу, чтобы поймать такси. От подземки его отвратило не столько недавнее преступление, а отношение начальства.
      Желтая машина с шашечками затормозила, приглашая Криса в свое нутро. Назвав адрес водителю – молоденькому парню, Оримфаер сквозь зубы выругался на Джонса. Однако тихие маты на радость таксисту прервал звонок телефона.
      – Чего тебе? – сердито произнес в трубку сержант.
      – Ты что такой раздраженный? – полюбопытствовал Рэдклифф.
      – Ничего! Ты по делу или тоже будешь мозг мне выносить?
      – Когда это я тебе просто так звонил?
      – Браун, прекращай неконструктивный треп, иначе…
      – Ладно. Тебе нужно приехать в мой банк.
      – Ага, разбежался! Я домой, потому что могу скончаться от недосыпа!
      – Люси ведь нет в городе. Значит, изменяешь ей потихоньку? – фыркнул Рэдклифф.
      – … тебе в …! – нажав «отбой», громко выразился Крис, и юный таксист цветом лица стал напоминать фон этикетки от «Кока-колы».
      Но ненавистная и неугомонная скотина, коей являлся Браун, прислала смс-ку: «Это очень важно. Я не шучу». Прочитав текст, сержант понял, что поездки в банк ему не избежать.

***


      Оримфаера препроводили в апартаменты банкира, которые на убогое звание кабинета никак не тянули. Огромное помещение с панорамными окнами, дорогая мебель (Крис особое внимание уделил кожаному дивану, как и его собрат у Джонса, зовущего опустить на него свое бренное тело), толстенный пушистый ковер на полу («Я бы и на нем уснул», – машинально отметил полицейский) и прочие атрибуты состоятельной жизни характеризовали Рэдклиффа как очень богатого человека.
      – Подпиши вот здесь, – и банкир (он же мистер «Выстрелю не глядя за любое неповиновение») подвинул Крису стопку бумаг.
      – Кровью?
      – Угу, желательно венозной. Ты хоть посмотри, что это.
      Первые пять листов гласили о каком-то вкладе, почему-то переходившего на имя сержанта. Но следующие документы, а особенно строчка с данными предыдущего вкладчика «Говард Джеймс Оримфаер» заставили полицейского поднять глаза к потолку и пару раз медленно моргнуть.
      – Я ничего не знал про этот вклад… – глухо проговорил Крис. – Почему он не перешел ко мне и Кимберли как наследство?
      – Насколько я знаю, ваша тетя отправляла запрос в банк, где твой отец положил деньги под проценты. Но какая-то бестолковая курица, работавшая здесь в то время, потеряла папку, и увы – наследство вам не досталось. Но буквально вчера договор нашли в архиве, причем срок капания процентов закончился тоже не так давно. Словом, тебе и Ким достается примерно четыреста тысяч баксов.
      Оримфаер одновременно и обрадовался – но не деньгам, а этой весточке из прошлого – и погрустнел, вспомнив печальную участь родителей. Ее свидетелями был и он сам и восьмилетняя сестра, которую он крепко держал за руку в день, когда у них на глазах мать и отца расстреляли неизвестные люди на лужайке около их дома. После трагедии Кимберли на месяц лишилась дара речи и постоянно рыдала, а Крис чуть не отравился успокоительными таблетками и не отправился на тот свет.
      – Ужасно… – вслух произнес сержант, прокрутив в памяти те воспоминания.
      – Ты про что? – спросил Браун без тени смеха и отведя взгляд от расстроенного Оримфаера.
      – Про гибель родителей.
      – Ясно. Не знал об этом.
      – Неужели? Странно… Почитай криминальную сводку в июньских газетах от 1994 года, – вернув себе самообладание, отрезал Крис, не желая больше углубляться в данную тему. И так посвятил ей до черта лет жизни.
      Поставив подписи в нужных местах, сержант вернул бумаги Рэдклиффу.
      – Советую перекинуть деньги на твой банковский счет.
      – Делай, что хочешь.
      – Окей, позже решим этот вопрос. У тебя все в порядке?
      – Все просто замечательно! – снова завелся полицейский, нецензурно помянув начальника. – Я обнаружил труп с отрезанной башкой, и меня подозревают в убийстве!
      – Ни фига себе! Наверно, тебя кто-то довел, и ты, вооружившись топором, отомстил обидчику! – расхохотался банкир.
      – А с чего ты сказал про топор? Подозреваю, что происшествие в метро тебя непосредственно касается.
      – Не угадал, кстати, – сегодня я еще никого не убил. И полегче с обвинениями: не надо на меня вешать чужие убийства.
      – Среди твоих бандитов есть кто-нибудь по кличке Палач? – Оримфаер продолжил вести допрос, пытаясь выйти на след преступника через подельников Рэдклиффа.
      – Нет таких.
      – Точно?
      – Конечно!
      – А может, ты его выгораживаешь?
      – Перед тем, кто сам работает на два лагеря? Если бы упомянутый тобой Палач числился моим подчиненным, то я сразу попросил тебя увести копов от него.
      – Или он взял себе новое прозвище, не сообщив тебе, – хмыкнул Крис, чем вызвал беспокойство Рэдклиффа.
      – Я обязательно узнаю, не завелся ли предатель, действующий по личной инициативе.
      – В принципе он дурак. Играет в злодея из комикса: оставил записку, мол, я жуткий Палач, бойтесь меня, людишки. Еще бы свой домашний адрес указал.
      – Значит, хочет популярности, – заметил Браун. – Но это полнейшая глупость.
      – Оставим расследование на совести моих коллег, – обиженно отозвался Оримфаер. – Меня отстранили, поэтому чихать на Палача и Джонса! И вообще напишу заявление об увольнении.
      – Не верю, – улыбнулся Рэдклифф, раз двадцать слышавший подобные речи об уходе из полиции.
      – Меня больше не беспокоить, даже если к Америке приближается метеорит, а Брюс Уиллис в отпуске.
      – А поспи здесь. Вон какой диван шикарный.
      – Полегче с предложениями, – и сержант вышел из поистине президентского кабинета с накатившей усталостью, мечтая завалиться дома в долговременную спячку.