Глава XXX. Сплошные тайны и секреты part II

Ну что, друзья мои, жалеете ли о том, что мы в очередной раз разветвили наш сюжет и последовали за Тоней и Вадимом в лабораторию? Вот и я думаю, что мы с вами не много потеряли, а наоборот, только выиграли – теперь мы гораздо больше знаем о Вадике Симонове и Тоне Снегиной, а заодно и об их таких романтичных отношениях и, конечно же, о третьем ярусе комнат в штабе Ордена Лани.

Ну а теперь, как я вам и обещала перед тем, как мы приняли непростое решение догнать влюбленных на пути к таинственной лаборатории на третьем ярусе, мы вновь отмотаем время и да, вы совершенно правы, возвратимся к нашим девочкам – Люде, Лиде, Маше, Даше, Наде, Ане и Василисе, которые вместе с нами совсем не давно стали свидетелями воссоединения еще одной крайне интересной пары – Вити Елавина и Лизы Павличенко. Не думаю, что для вас станет затруднительным вспомнить, на каком моменте мы с вами расстались с девочками и все же, для надежности, напомню. Оставляя в счастливом одиночестве Елавина-старшего и Павличенко-шатенку (вы помните, почему Елизавета носила среди товарищей такую приставку к фамилии), наши девочки, сведенные волею случая в одну компанию, направились в комнату Василисы и Даши, чтобы уже оттуда попасть в таинственную комнату третьего яруса неизвестного назначения. Еще, пожалуй, не будет лишним вам напомнить, что мы узнали кое-что новое о Василисе Луковицкой и Даше Храбриновой: об их удивительных способностях к телепатии, взаимной мысленной связи, да к тому же, что самое главное, об истинной Василисе, которая оказалась не куском льда, как снаружи, а очень чувствительной девочкой, которая просто умела хорошо скрывать эмоции, держать чувства под замком внутри сердца и владела редким для подростка самообладанием. Итак, мы с вами остановились, если меня не подводит память, конкретно на том моменте, когда все девочки забрались по лестнице наверх и люк закрылся. Все верно? Ну, слава Богу! Тогда вперед, по ту
сторону люка!

***

Девочки оказались в достаточно просторной комнате, стены которой были покрыты широкими панелями из светлого дерева, а пол уложен паркетом из темного дерева. Посередине стоял достаточно крупный вытянутый стол, вокруг которого стояло 7 мягких кресел с высокой спинкой. Неподалеку от стола, в углу стояла тумба, на которой расположились электрочайник на подставке, две упаковки с черным и зеленым чаем, дюжина завернутых в салфетку серебряных ложек, небольшая серебристая сахарница, подставка с крючками, где висело 8 чашек, и внизу лежала стопка из восьми блюдец, вазочка с печеньем и даже небольшая баночка перетертой с сахаром малины. В другом углу стояла небольшая белая раковина - водопровод и электричество были проведены и на третий ярус. На другом конце комнаты была арка и стеклянные двери, которые вели на балкон, место, согласитесь, неплохое. С балкона открывался хоть и небогатый и не совсем красочный из-за укрывавших его в целях конспирации веток, но все-таки захватывающий из-за высоты вид. С потолка, что самое поразительное, в отличие от остальных комнат, в том числе и зала заседаний, свисала не последняя по красоте и роскоши хрустальная люстра. Пока девочки все это рассматривали, Василиса, которой этот интерьер был не нов, так как это она его создавала, причем без помощи Славика, Андрея и Никиты, сказала:

- Девочки, вы тут устраивайтесь пока, а я чайник поставлю и все накрою.

- Я тебе помогу, Василек! – вызвалась Даша, закончив стремительный осмотр комнаты.

Когда девочки оказались вдвоем у тумбочки и стали брать в руки все то, что могло пригодиться для чая, их «мысленный диалог», начатый еще по дороге (надеюсь, вы помните его основное содержание), продолжился:

«Ну, теперь ты успокоилась, надеюсь?» - голос Храбриновой был уже не таким взбешенным, как по дороге, а более спокойным, даже без привычной усмешки.

«Я никогда не успокоюсь!» - а вот Василисин голос ни на йоту не стал другим – все то же самое «истерическое состояние».

«Так, ясно, поговорим позже»

Между тем уже все было разложено на столе, кресла заняты, чайник вскипел. Девочки выбрали себе чай – черный или зеленый. Даша выбрала по привычке черный чай, впрочем, как и Аня, и Лида. А Люда вместе с Машей и Надей предпочли зеленый. Выбор Василисы был вообще с определенной точки зрения оригинален – она вообще не выбирала, за нее выбрала Даша – сразу два пакетика зеленого чая были стремительно опущены в кипяток. Реакция на подобную выходку была одна – все были несколько удивлены. Заметившая подобное Даша поспешила со своими обыкновенными насмешкой и ухмылкой объяснить:

- А у нас Василек только так чай и пьет. Да, Василек?

Василиса с трудом сдержалась, чтобы от негодования на подобную наглость не фыркнуть.

«Кое-кому ОЧЕНЬ надо успокоиться!» - прозвучал очень настойчиво и убедительно вновь голос Храбриновой.
Луковицкой ничего больше не оставалось, как поджать губы и несколько порывисто пододвинуть себе чашку с двойной порцией «слабого успокоительного», как все та же Даша называла зеленый чай, всегда предпочитая крепкий сладкий черный. Все растащили свои чашки, и за столом повисло несколько неловкое молчание, прерванное вполне актуальным вопросом удобно расположившейся с неожиданной для себя грацией Ани:

- Люда, Лида, может, вы все-таки расскажите нам о своем секрете?

- Да, кстати, - отхлебнув львиным глотком, совсем как Егор, вспомнила и поддержала с вновь разгоревшимся интересом в глазах Даша, - как вам удалось провернуть эту гениальную комбинацию?

Люда, сделав совсем маленький и аккуратный, в отличие от Даши и Лиды, глоток, легко рассмеялась и, поставив чашку на стол, начала свой увлекательный рассказ. Лида, за обе щеки уплетающая печенье с малиной, не возражала, чтобы рассказывала именно Людмила.

- В общем, чтобы понять, как говориться «всю картину преступления», надо вам рассказать о нас с Лизкой вообще. Мы родом из Пскова, живем там в трешке с матерью и старшим братом Темой.

- А папа? – поинтересовалась Храбринова.

- Нету у нас папы, они с мамой разошлись, когда нам с Лизкой пять лет было, - спокойно и без признаков того, что тема ей неприятна, пояснила Люда. – Ну, так вот, где-то около года назад, тоже в декабре, у нас мама уехала на две недели в командировку в Москву. Темка этим не преминул воспользоваться и через час после того, как мы мать на вокзал проводили, наш братик куда-то исчез, а вскоре вернулся, да еще и не один. С ним был паренек, на вид лет двадцать плюс минус год, очень приятный такой на вид. Приехал по приглашению Темы из Питера погостить у нас дней десять. Догадайтесь с трех раз, кто был этот гость из Питера? – лукаво улыбнулась при этом Павличенко.

- Витя, - протянула с неким удовольствием и хитринкой в голосе Даша, откинувшись на спинку кресла и издав при этом фирменную свою хитрющую ухмылку. Как же она обожала читать подобные романы, где рассказывалось о влюбленных парочках, смотреть такие сериалы и слушать такое в жизни!

- Именно, - улыбнулась вновь Людмила. – Вот, погостил он у нас, действительно, 10 дней, и уехал, вот только Лизка уже была не такой как прежде. Она могла часами лежать в наушниках и ни с кем не разговаривать и только мечтать только о Вите, могла так крепко замечтаться, что не замечать того, что с ней разговаривают на серьезную тему или то, что она пишет отрывок из «Евгения Онегина» вместо номера 527 по алгебре!

- В общем, по самые уши втрескалась! – подытожила Лида, едва проглотив очередное печенье.

- Так, и что дальше было? – так и ерзая в кресле от нетерпения, спросила Надя.

- А дальше ничего особо интересного. На телефон, который Витя оставил, он очень редко отвечал, «Вконтакте» его не было, через Темку удавалась узнать самые скудные сведенья – он сам не был особо в курсе, только говорил что у Вити «такая работа». Короче, наш Штирлиц пропал в итоге с концами. Лизка более-менее да отошла, даже решила, что Вите она не интересна. Да и я уже так, если честно, думала. Но Лизка особо не мучилась, по крайней мере, не показывала этого. Вот, а неделю назад нас похитили, мы познакомились с Лидкой, сбежали, оказались в вашем лагере и все подобное, пока там, внизу, не распахнулись двери и в штаб не вошли пропавшие на задании ребята и плюс еще один парень. Поначалу мне его лицо, тем более, что я стояла от него с боку, показалось смутно знакомым, и я стала перебирать в памяти, где я могла видеть его, а когда Костя представил его, всякие сомнения отпали, это и вправду был Витя. Не знаю как, но в голове у меня тут же сложился план…

- Таак, - протянула Даша, с диким удовольствием предвкушая самое интересное в этой истории, - а вот теперь, я так понимаю, будет самое животрепещущее?

- А ты догадлива! – ухмыльнулась с иронией переставшая жевать Лида.

- Давай, Люда, рассказывай, а то Дашка сейчас от нетерпения что-нибудь сломает! – рассмеялась Маша, приметив заплясавших бесенят в Дашиных глазах и лихую дробь застучавших по поверхности стола Дашиных пальцев.

- О своем плане я тут же очень быстро поведала Лиде, и она меня поддержала. План был таков: я бегу за Лизкой, а Лида делает так, чтобы Витя потом, когда все уйдут, вернулся вниз уже один, чтобы уже там встретиться наедине с Лизкой! Своим отсутствием Лиза только сделала себе лучше, но самым трудным было, пожалуй, незаметно для всех и, прежде всего, для Вити, пробраться наверх за Лизой.

- А вот с этого места поподробнее, если можно! – подала голос все это время молчавшая Василиса. – Как тебе удалось оказаться наверху так, что тебя никто не заметил? Ведь мы все были возле лестницы и все, по идее, должны были видеть, как кто-то прошел на лестницу!

- Терпение, сейчас все поймете, - продолжала Людмила, делая еще несколько глотков из чашки. – Мне действительно удалось незаметно пробраться наверх. А сделала я это с помощью моего врожденного дара. Вы же слышали о подобных вещах? Да впрочем, конечно знаете. И я знаю. Вы, Даша и Василиса, - телепатки, Надя – взглядомаг. Аня – сильная мыслью. Маша тоже обладает своим даром, только пусть она сама вам о ней расскажет…

- А ну стой! – скомандовала нервным голосом Даша. – Откуда ты знаешь о наших способностях?

- Я изучала ваши родословные вместе со своей. Они тесно переплелись в истории, только вы об этом не знаете, но узнаете когда-нибудь. Так вот, я действительно обладаю даром – я могу становиться невидимой, когда захочу, и могу просто-напросто исчезнуть и пройти прямо под носом у людей. Таких как я называют очень просто и банально – «невидимка». Вот, именно это и помогло мне исполнить первую часть нашего плана – дверь в нашу комнату была действительно закрыта, а Лизка в наушниках была, только у меня был второй ключ, и я смогла войти в комнату и поговорить с ней. Разумеется, я не стала открывать дверь до того, как Лидка мне не сообщила, что все под контролем и Витя уже поднялся со всеми наверх. Без рюкзака. Вот поэтому он и вернулся вниз.

- Ну, с тобой все понятно, - отодвинула от себя чашку Храбринова и сложила руки на груди, что означало не столько защиту, сколько максимальную заинтересованность. – А как же вы сделали так, что Витя в самый нужный момент забыл рюкзак внизу, и как вы между собой связались?

- А вот тут уже я расскажу, - подала голос Лида, которую уже практически опустевшая вазочка печенья и полупустая баночка малины уже не интересовали. – Связывались мы с помощью зеркал связи. Дорогая и редкая вещь!

С этими словами Красина извлекла из кармана своих рваных джинсов небольшое кругленькое зеркальце, блестящий корпус которого был цвета меди и усыпан разноцветными камнями. Лида нажала пальцем на кнопочку-замок, и зеркальце раскрылось. На внутренней стороне вокруг стекла был расположен гибкий стилус с острым концом.

- Вот, этот стилус берешь и пишешь на стекле послание второму зеркалу. Как только написала, и оно отправилось, надпись исчезает со стекла. У Людки точно такое же зеркало.

- Круто! - сказала пораженная очередной увиденной диковинкой Надя.

- Да, это круто, - подтвердила Даша, - но все-таки, что вы такого сделали с Витей?

- А здесь уже мой дар пригодился, - усмехнулась Лида, убирая свое зеркальце обратно в карман. – Я могу напустить на какое-то время в разум людей туману и подчинить себе, сделать то, что я скажу. И так, пока я не отпущу его. Дар принуждения и управления. Я – управитель. Говорят, из таких как я хорошие начальники хороших мероприятий получаются, ха-ха! Вот так я и сделала с Витей. Заставила его забыть про рюкзак и отпустила. А пока он пытался соображать, я его рюкзачок взяла и под лестницу спрятала. А потом я опять взяла над ним контроль, только уже более слабый, он поднялся наверх. Там я через зеркало передала Людке, что вторая часть тоже исполнена, а когда все разошлись, то я его уже окончательно отпустила, и он вспомнил про рюкзак. Ну а тут уж Лизка подоспела. Так все и получилось! Видимо, удачно.

- Да, девчонки, - протянула с наслаждением от рассказанной увлекательной романтичной истории Храбринова, - вы, конечно, великие комбинаторши, вам только бы еще по шарфу, фуражке с якорьком и паре оранжевых ботинок!

- Ой, а у меня есть дома оранжевые сапоги! – вставила Лида.
Девочки дружно рассмеялись, одна Василиса даже мускулом на лице не дернула, а отвела взгляд в сторону, что не укрылось от Даши.

- Так, один секретик мы узнали! – хлопнула в ладоши Храбринова. – Теперь другой! Машка, так что же там с твоим талантом? И кстати, Сашка мне тут пыталась что-то о вашей вылазке рассказать. Может, сама расскажешь, чего ты там такого натворила, что саму Голохвастову поразила?

- Да, Маша, расскажи, как тебе удалось сделать все то, что там было около замка? – попросила Надя, хотя уже догадывалась, что расскажет Гунина.

- Да чего тут рассказывать, - вздохнула Маша, - Люда все правильно сказала. Я тоже обладаю даром. Точно таким же, как она сама. Я – невидимка. И там, возле замка, я использовала свой дар. Вот поэтому я и сказала тогда, что феи, хоть они себе силу не выбирают, но имеют свои козыри – я имела в виду дар. Другое дело, что он не у всех есть…

Будь здесь сейчас, рядом с девочками, Марина Никольская, фея природы из старшего женского звена, она бы хлопнула в ладоши и издала победный клич «Я была права!» или же от удивления вытаращила глаза и пробормотала очень удивленным голосом «А я, оказывается, права была!». Вы, конечно, вряд ли помните, что после появления Ани Широковой в лагере ланцов и ее увлекательного и остросюжетного рассказа об их приключениях с Лерой Журавлевой и своих некоторых секретах, в том числе и о даре силы мысли, Марина вроде бы в шутку воскликнула: «Еще чуть-чуть, и я поверю, что скоро среди нас появиться человек-невидимка!». Шутка оказалась истиной, вот только человек-невидимка к тому моменту уже был среди ланцов, даже целых два. В любом случае, независимо от последовавших обстоятельств, такой поворот событий произвел бы на Марину большое впечатление.

- Так что же такое возле замка произошло, мне кто-нибудь расскажет? – с неким раздражением воскликнула Даша.
И пришлось Наде и Маше рассказать подробно то, что произошло буквально полтора часа назад возле Проклятого замка. И про засаду ведьм, и про Машины исчезновения и появления, и про Надину смекалку (это уже рассказывала полностью Маша), и про то, что Проклятый замок и ведьмы превратились в одну бесформенную глыбу льда, которая, по срокам, уже должна с минуты на минуту растаять.

-Мда, весело… - протянула все это время молчавшая Аня Широкова.
Этот возглас заставил Храбринову посмотреть на Широкову и тут же вспомнить о таинственной камее с изображением в профиль молодой и красивой женщины. Даша как можно пристальнее вперила взгляд в контрастно белеющее на угольно-черной блузке загадочное украшение.

«Черт, ну я же знаю, чей портрет здесь, знаю! Ну, где, где я могла видеть это лицо сто раз?! Кто же это, на камее?»

Будучи настолько увлеченной попытками вспомнить это лицо на костяной камее, Храбринова не заметила ни повисшего в комнате очень неловкого молчания, ни того, что Аня очень даже заметила Дашины попытки вспомнить через бурение взглядом украшения и пристально смотрела на нее уже не смеющимися карамельными глазами, из которых вот-вот обещала брызнуть знакомая абсолютно всем солоноватая на вкус жидкость.

- Да не смотри ты так, ты прекрасно знаешь, кто это! – вскрикнула неожиданно Широкова дрожащим сквозь слезы голосом. – Это моя мама!

Теперь все в Дашиной памяти встало на свои места. Конечно же, это была Анина мама, Альбина Антоновна Широкова, а Даша ее помнила только как добрую и всегда какую-то грустную тетю Алю.

Теперь, думаю, нелишним будет вам предельно кратко рассказать об истории жизни Ани Широковой и вообще познакомиться поближе с этой девочкой. Так что поставьте паузу, пожалуйста.

***

Аня Широкова, как и Даша, и Василиса и вообще все младшее женское звено (исключая Юлю и Варю, которые провели свои дошкольные годы в Новосибирске и Уфе, соответственно) прожила практически всю, на тот момент, жизнь в поселке Вознесенское Ленинского района Московской области (если быть точным в географическом плане), которому суждено было стать зимней и, разумеется, тайной столицей возникшего толи в 2006, толи в 2007 году Ордена Лани. Почему такая неопределенность в датах? Все очень просто. До сих пор спорят, какой год, вернее, какое событие можно принимать за основание Ордена Лани. Декабрь 2006 года, когда ребята из младших звеньев, а именно все, кроме Полины, Сашки Шварца, Юли, Вари, Маши ну и Ани естественно, открыли в себе способности к магии, прошли через свое первое приключение и решили отныне держаться вместе и только вместе (об этом событии, бесспорно, очень важном для ребят, я вам как-нибудь в другой раз расскажу). Или же сентябрь 2007 года, когда члены младших звеньев в достаточно необычной и «веселой» обстановке (впрочем, вполне свойственной таким в целом лихим и немножко безбашенным ребятам, как ланцы) познакомились с будущими старшими звеньями и тогда же предложили объединиться (и об этом я вам обязательно как-нибудь потом поведаю). Вот поэтому до сих пор, как я уже сказала, идут сплошные споры среди появившихся недавно историков-«ланистов». Ну вот, опять отвлеклась.

Так вот, Аня Широкова тоже была из Вознесенского и жила в одном доме с Лерой Журавлевой (пропавшей феей металлов, которая, как выяснилось, сбежала из плена вместе с Аней и скрылась где-то на юге, на Крымском полуострове) и Дашей – в тридцать шестом доме (да-да, в том самом, во дворе которого и началось наше повествование). Она жила в квартире на 6 этаже вместе со своей мамой Альбиной Антоновной и дедушкой Антоном Григорьевичем. Отца не было, Ане и года не исполнилось, когда родители разошлись. Знала лишь, что отца звали Николай Сергеевич – и то не с маминых рассказов, а из своего свидетельства о рождении. С раннего детства у Ани было две подруги – это Лера, которая жила этажом выше, и соседка из подъезда напротив – Даша. Широкова росла девочкой необычной, очень задумчивой, но, в то же время, с задатками командира, бойкой и с тонким чувством юмора. О своем волшебном даре, вернее, о том, что она его получит, Аня никогда не думала. Но она его получила. И получила в результате настолько трагических обстоятельств, что она предпочла бы отказаться от этого всего, но не терять самого дорого человека. Вижу, я вас запутала. Разъясняю. Анина мама была феей, но об этом никто практически, в том числе и Аня, не знал. И камею Альбина Антоновна вообще никогда не носила. Но случилось настоящее несчастье. Когда Ане было семь лет, и она ходила в 1 «В» класс, ее мама неожиданно заболела и очень быстро умерла. Но перед этим отдала странную камею в руки Ане. Эта трагедия нанесла по Ане болезненный удар, после которого она стала скрытной и замкнутой, а еще стала всегда носить вещи черного цвета. А через пару недель у Ани Широковой прорезался талант к магии и открылся полностью дар силы мысли. Костюм феи тоже был черным, как и Анина повседневная одежда. А на камее, которую Аня стала постоянно носить, проявился вместо прежнего портрета портрет Аниной мамы. Что касается оружия, то камея превращалась в стальной трехгранный остро наточенный стилет с эфесом из черного дерева, украшенным в середине металлической гарды с обоих сторон небольшим черным турмалином. Во всех этих деталях заключался весь трагизм силы камней. Над силой камней лежало давнее проклятие – эта магия передавалась приемнику исключительно в момент смерти того, от кого эта магия переходит. Умирающий может сам выбрать приемника, но если этого не происходит, она переходит к ближайшему потомку. Им и оказалась Аня. На камее – волшебном украшении камней – проявляется портрет предшественника. А черный цвет крыльев и одежды – показатель траура. Еще было много толков и предположений, что все носители этой магии рано умирают, не достигая и 30 лет. И такая тенденция действительно, к сожалению, прослеживалась. Но, умоляю, не думайте, что и Аню в будущем постигла эта участь. Вовсе нет. Она прошла очень сложный путь, но прожила жизнь счастливо, отдала магию своему потомку добровольно до смерти и умерла абсолютно счастливой в преклонном возрасте, тем самым невольно сломив древнее проклятие. Я забежала так далеко вперед, дабы вас успокоить, и чтобы вы не возводили в своем воображении надгробный памятник фее камней. Однако если вы, конечно, захотите, даст Бог, я расскажу вам и о гораздо более зрелых годах ланцов и их приключениях. Ну, а теперь мы вернемся к Аниной ранней биографии. Владению своим даром Аня поначалу обучалась самостоятельно, иногда при помощи дедушки, но чуть позже к ее тренировкам присоединилась Лера, открывшая свой талант при гораздо менее трагических обстоятельствах и примерно в то же самое время. Вдвоем девочкам стало гораздо веселее и удобнее, а Аня стала понемногу оттаивать после трагедии и очень крепко привязалась к Лере. Девочки свой дар скрывали ото всех в школе, чего нельзя было сказать о Даше и ее близких друзьях. Об их способностях и подвигах в школе знали абсолютно все, и ребята в школе были настоящими звездами. А что было дальше, вы знаете со слов самой Ани (ее рассказ об их приключениях с Лерой в этой самой чаще помните, когда она неожиданно появилась в лагере ланцов, незадолго до первой атаки на Проклятый замок?).

***

Задыхаясь от слез, Аня пулей вскочила с кресла и подбежала к стеклянным дверям, ведущим на балкон. За столом повисла гробовая тишина. Даша была как будто раздавлена таким поворотом событий, хотя, по идее, плохо должно было быть не ей, а самой Широковой. Лида и Маша уже, было вскочили утешать Аню, но вид выпрямившейся в одно мгновение и переставшей задыхаться от слез черной фигурки на фоне прозрачных стеклянных дверей, за которыми все было белым, их невольно остановил. Аня действительно перестала задыхаться, но слезы продолжали градом катиться по щекам. Взгляд светло-карамельных всегда смеющихся глаз вновь потух, в глазах вместо лучей и смешинок видна была черная и приглушенная, но все-таки боль. Маша и Лида так и замерли возле своих кресел, все остальные все так же молчали, понурив головы. Но вот Даша, взгляд которой был так и прикован к первой попавшейся ей точке – носку ее сапога – наконец прервала эту мучительное молчание и подала сдавленный голос:

- Нюсь, прости… я реально никак не могла вспомнить… я не хотела тебя заставить это все вспомнить и причинить боль…

- Да ладно, все нормально, - повернулась к подругам Аня, которая уже перестала плакать, но распухшее лицо и покрасневшие глаза все еще напоминали о случившемся выплеске эмоций. Голос Широковой уже был ровным. Все-таки быстро она успокоилась и взяла себя в руки. Еще один кремень, в компанию к Василисе и Косте. На то она и фея камней, чтоб быть по жизни крепкой, как кремень. – С моей стороны было бы глупо на тебя обижаться. Ты же не знала практически ничего.

- Ань, а другие-то родственники у тебя есть? – спросила вдруг Надя, что заставило Дашу дернуться – в любой другой обстановке она бы на Надю шикнула или даже дошла до толчка в бок, мол, нашла что у нее спрашивать, только-только успокоилась. Но Храбринова замерла в кресле. А Надя продолжила:

- Ну, там, отец…

- Отца нет, - совершенно спокойным и ровным повседневным голосом мгновенно ответила Широкова, вернувшаяся в кресло к столу и глотнувшая остывшего чая из чашки. – Я никогда его и не знала. Они с мамой очень рано разошлись. У меня есть только дедушка.

- Я тоже у себя, в Архангельске, с мамкой на пару в квартире живу, - подперев щеку рукой, вздохнула простодушно Лида, тоже севшая в кресло. – Недели не проходит, чтоб не полаялись. Батя на другом конце города живет, а мать все делает, лишь бы я с ним не виделась. Вообще не жизнь, а малина полная! Я даже особо не расстраивалась поначалу, что меня так похитили – хоть никто не пилил, как я одеваюсь, как я учусь, как я себя в школе и вообще веду, а еще как я похожа на отца – такая же безответственная, безалаберная и неблагодарная разгильдяйка и все такое. А сама вообще ни сном, ни духом, что я магией обладаю, хотя она несколько раз видела, как у меня магия пробивалась. Так нет, блин, нас больше интересует, пропылесосила ли я или вымыла ли я посуду. А я несколько раз пыталась про это поговорить, но она мне напрочь не верила. И я всю неделю просто откровенно, если не учитывать пустую и холодную камеру, кайфовала. А сейчас, вот не поверите, девчонки, я домой захотела! Обратно к этому выносу мозга! Меня саму туда потянуло! Вот дожили, а! Ничего, полтора годика осталось. Кончу школу и свалю куда подальше. В Москву! Или в Питер! А может вообще куда-нибудь на Урал! На геолога пойду! Или археолога. Хотя фиг его знает, до этого надо ЕГЭ это сдать. Я ГИА и то с таким скрипом сдала, что это просто чудо, что меня не выперли в какое-нибудь ПТУ.
На этом исповедь Лиды Красиной, такой несерьезной и даже несколько ограниченной, как она казалась ребятам на первых порах знакомства с ней, оборвалась. Теперь девочки ее гораздо лучше понимали и могли объяснить некоторые ее поступки и поведение. Ну, все девочки, кроме Люды, естественно – она-то Лиду, пусть всего и за неделю, да узнала полностью. Красина была вся как на ладони, стоило только к ней только приблизиться на более близкое расстояние, нежели обыденная людская дистанция, и она открывалась тут же во всей своей глубине, настолько она была простодушной и открытой девушкой.
Наступила пауза, и теперь уже Люда, с виду такая чопорная, строгая и холодная, взяла слово:

- Мы тоже без отца живем. Он от нас ушел. Однажды просто взял и ушел. А мы – Темка, я и Лизка – остались с матерью. Она на износ просто работала, а нами бабушка занималась. А когда Темка вырос, он стал во многом похож на папу и из-за этого он с матерью постоянно был да и есть не в ладах. Все эти крики, скандалы почти каждый день – все что она не успевала высказать Теме – все это нам с Лизкой перепадало. Там виноваты, здесь виноваты. Иногда до абсурда доходило! Мы-то, конечно, понимали, что ей невероятно тяжело, что она пашет на работе, а тут еще Темка со своими замашками и закидонами – мы все понимали. Но и нам обидно было. Поэтому без скандалов не обходилось. Кстати, ей не очень-то нравилось Лизкино состояние после Витиного отъезда. Она обо всей этой истории узнала, конечно. Темке всыпала за приглашение гостя без согласования с ней, а к тому же, как только все узнала, при Лизке заявила, что Витя прохиндей, сердцеед, бабник ветреный, что он Лизе голову запудрил и уже забыл о ней. Ну, теперь-то, я надеюсь, когда Витя нашелся, и все прояснилось, она с ним познакомиться и переменит взгляды. Ну вот, а за несколько часов до того, как нас похитили, разгорелся такой скандал, что нам самим хотелось исчезнуть поскорее и убежать куда подальше. А конфликт был раздут буквально на ровном месте! Тема диван перетаскивал, а за диваном целую кипу фоток с отцом нашел. В итоге все дошли до ручки. Мы, кстати, тоже сначала не страдали, а, если можно так выразиться, трезвели после всего, что дома случилось. И вот нас тоже теперь домой потянуло.

Теперь и про Люду, и про Лизу было предельно ясно все – за чопорностью, холодом, строгостью и неприступностью крылись понимающие и сильные, но все же достаточно ранимые и чувствительные натуры. Конечно же, Люда с Лизой не были абсолютно идентичными по натурам, они были разными, но все же сходств у них было много, ведь они все-таки сестры и, к тому же, близнецы.

- А я вообще детдомовская, - вздохнула Надя, едва не повалившаяся на стол. – Жила себе там и жила, никому особо ненужная и неинтересная. А в один прекрасный день взяли да забрали, сказали что теперь у меня есть мама и папа. Они со мной были ласковы и добры, одарили всем в достаточности. А первые недели, между тем, на меня все мои новые родственники, как на зверя смотрели. Так неприятно было. Сейчас, конечно, все хорошо и со мной, как с родной, но то, что я из детдома и я им не по крови дочь – этого я, наверное, никогда не смогу забыть и просто откинуть. Все равно что-то не то. Может, когда-нибудь эта последняя граница исчезнет, но пока я родной себя им ну не чувствую, ну вот совсем!

Наверное, многие сейчас из вас думают, что Надя расплакалась после этого. Нет, ни слезинки из глаз не вышло. Она просто тяжело вздохнула и зарылась носом в свои сложенные на столе руки.

Даша чувствовала себя не в своей тарелке – ей, девочке из очень даже счастливой и крепкой, здоровой семьи сказать было нечего. Маша тоже молчала – у нее в семье тоже, Слава Богу, была гармония и баланс во всем. Василиса лишь буркнула, что она сама живет одна с отцом, и что мамы у нее нету. Но вот углубляться в подробности Василиса, хоть обстановка и располагала к этому, не стала – она не готова была так простодушно откровенничать с людьми, которых практически не знала. Для всех откровений, тайн и исповедей у нее была одна-единственная все всегда понимающая (ну, почти всегда) подруга – Храбринова.

«Ну, а теперь ты успокоилась?» - раздался уже в который раз за день голос Даши, на сей раз мрачноватый, в голове Василисы.

«Да как-то уже полегче» - раздался в ответ такой же мрачный, но уже более спокойный голос Луковицкой.

«Ну, неужели, и года не прошло!» - не смогла Даша сдержать несколько мрачную иронию.

«Но мне все равно горько как от пилюль. Я упустила его, я не смогу за него бороться, потому что я опоздала, теперь все потеряно. А ведь у меня был шанс, был. А я его не использовала» - пошла по накатанной колее Василиса.

«Ну вот, опять началось, все сначала. Одно хорошо – истерика от тебя ушла. Но и такая мрачность и пессимизм меня не устраивают, учти» – с неким раздражением, но совсем мелким, сказала Храбринова.

«Да ты всегда всем недовольна!» - теперь раздражена была уже Василиса.

«Вот ты сейчас страдаешь от того, что упустила шанс и теперь якобы не имеешь возможности бороться за Елавина, - начала спокойно и размеренно, как на уроке, рассуждать Даша. – А вот думаешь, тем, кто втюрился, но безответно и бесповоротно, в уже прочно занятого кадра, им хорошо? И то, некоторые не сдаются и все равно борются, делают все, чтобы этот кадр перешел уже под их флаг в буквальном смысле. Но это чаще всего, стервы и подлецы, которые не хотят понять, что их предмет любви уже счастлив, и, если действительно любишь, то должен желать этому предмету только счастья. Хотя, бывает и наоборот, и нередко.»

«Ой, да ты всегда что-нибудь умное-преумное говоришь, а сама в сериале это увидела или в книжке прочитала и сама нифига такого не испытывала и если попадешь в такую ситуацию, то отреагируешь совсем по-другому» - только отмахнулась Луковицкая.

«Ох, и плохо же ты меня знаешь, видимо, Василек. В своих страданиях замкнулась, как в скорлупе, а вокруг практически ничего не замечаешь» - без раздражения и злости, но с глубокой грустью ответила Даша.
Василиса, все это время утыкавшаяся лицом в сложенные на столе руки, подняла голову и посмотрела на сидящую напротив Дашу. Последняя сидела, подперев рукой щеку и наклонив голову, с какими-то печальными глазами и странной улыбкой. И вот только тут до Василисы дошло то, что не доходило ну никак все последние месяцы.

«Да ладно, ты серьезно?! – была она страшно поражена своим открытием. – Ты хочешь сказать, что ты… что этот самый парень из 9 «Б», то есть уже 10 "Б"… Володя Жаров… светленький такой… племянник нашей…»

«А чего ты удивляешься? Я что, влюбиться что ли не могу? Чем это я хуже других?» - простодушно сказала Даша.

«Но… но у него же девушка есть… Лиля, кажется, или Лика…».

«Угу, она самая, Лина Чашникова, главная в школе по самодеятельности всякой. Вот в том-то и дело, что она у него есть».

«И ты что, даже бороться за него не собираешься? Но ты же явно лучше этой самой Лики или Лины, не важно. Ты умная, ты веселая, ты волшебница, наконец, знаменитая на весь мир!» - продолжала удивляться Луковицкая позиции всегда боевой и бравой подруги.

«И что? Любит-то он все равно ее, хоть она и не фея и ее весь мир не знает. И он счастлив. Так что я им мешать не собираюсь. Я же не стерва» - улыбнулась с грустью Храбринова.

«А как же то, что ты его любишь? Ты просто так будешь любить его, каждый день видя, как он с этой Линой обнимается и целуется?»

«А мне, по-твоему, надо будет с криком встать между ними и заорать, чтобы она к нему больше не подходила, и что он мой парень? А какие у меня есть для этого основания, кроме того, что я в него втрескана по самые уши? Никаких, в том-то и дело. Я слишком маленькая для него, да и вообще, мне пока двенадцать, а не хотя бы пятнадцать. Вот у меня точно шансов никаких нет. Терпеть буду, мне ничего другого не остается. Пусть уж будет счастлив. А я, авось, как-нибудь переживу, перебешусь, может, кто и свободный попадется. А вот там уже буду действовать по всем правилам штурма».

«И что, ты вот с самого начала так считала? Не верю!»

«И не надо верить, потому что это неправда. Поначалу, конечно, больно было, обидно, плакать хотелось и все такое. А сейчас вот, спустя уже год, додумкала, наконец, что к чему. Да и рановато мне себе парней подыскивать да за любовь бороться».

У Василисы аргументы кончились, она зашла в тупик. Разговор с Дашей заставил ее задуматься: а вдруг и Костя счастлив будет с Сашей, и ему будет лучше с ней, а уж она переживет и найдет себе кого-нибудь получше, настоящего принца или еще кого-нибудь?

«Слушай, а почему ты мне ничего не рассказывала с самого начала?» - возмутилась вдруг она.

«Да ты уж слишком была занята чертежами и новыми изобретениями, чтобы мои бредни влюбленные слушать» - ответила спокойно Храбринова. Но опять, с грустью.

Василиса опять крепко задумалась. И про чертежи, и про то, что они вроде бы подруги. Вот Даша всегда ее выслушивала и давала высказаться. А она над чертежами сидела и даже не догадывалась, что подруга может не только болтать без умолку и командовать направо и налево, но и сама иметь секреты сердца.

«Хотя, знаешь, у меня пока нет никаких шансов, да и вряд ли будут. А вот у тебя море шансов. Просто будь собой, и, может, реально попробуй что-то в себе пересмотреть и изменить. А там уж посмотрим».

Слова эти Луковицкая приняла разве что как утешение, а не как совет. Но, тем не менее, она решила пересмотреть еще раз свое поведение и покопаться в душе.

- Вот мне интересно, девчонки! – подала вдруг голос Лида, вскочив с кресла и заходив по комнате туда-сюда. – Вот почему, почему, у нас у многих такие несчастливые семьи, а? Вроде все в ЗАГСЕ давали клятвы любить, уважать и все такое. А годик, два, может побольше – и все, разбежались! А мы остались! Вот почему? У меня мамка над батей всю жизнь командовала, он и ушел, в конце концов. И из-за чего же я, получается, без отца осталась? Из-за мамкиного матриархата что ли, который она установить пыталась?

- Нам бабушка рассказывала, что отец мамой крутил как хотел, и она его слушала постоянно и покорна была, - сказала Люда. – И вот в один прекрасный денек он просто взял да ушел, не посмотрев ни на ее слезы, ни на троих маленьких детей – мама надоела ему своей любовью, и он ушел к другой. А мы остались. Остались без отца черт знает почему – толи из-за маминой покорности и бесхребетности в тот момент, толи из-за того, что наш отец таким мерзавцем оказался.

- А мне дедушка никогда особо ничего про то, почему у меня отца нет, не говорил, - сказала Аня. – Говорил только что «не сошлись характерами». А я осталась.
Маша с Дашей, Надей и Василисой молчали. Каждый по своей причине. Но вот Маша задумчиво сказала:

- Наверное, семьи только тогда станут крепкими, когда уважать друг друга начнут, любить по-настоящему, когда баланс какой-то будет и равновесие, когда все будет более-менее гладко. Когда никто не будет возвышаться над вторым, и будет равноправие. Наверное, только тогда все будет хорошо. Но вопрос еще и в том, какими воспитываются будущие мужья и жены. Какие мысли им проповедуют, какие ценности им внушают. Это тоже большую роль играет.

И тут все замолчали. Уже сказать никому было нечего. И комната погрузилась в полную тишину, пока откуда-то сбоку, в районе стены, не раздался тонкий девчоночий голос:

- Ну, наконец-то я вас нашла! А то пропали куда-то, а мы их ищем по всему штабу! Хорошо, что я вспомнила про эту комнату!

Все семеро резко обернулись. У стены стояла Полина Лямина. И при этом все посмотрели в другую сторону, на люк. Он был закрыт.

- Полинка?! – была обескуражена Даша. – А… а… а ты как сюда попала? Откуда?

- Из лаборатории Тони, - спокойно ответила Лямина.

- КАК?! – окончательно была шокирована Храбринова, впрочем, как и все.

- Да просто способностью я такой обладаю – проходить сквозь любые стены и ограждения, сквозь все, короче. Таких как я называют «сквозняки», - улыбнулась Полина.

- Ха, а вот вам и еще один вундеркинд! – усмехнулась Аня.

- Так ты чего пришла? – спросила Лида.

- Зелье уже сварено. Всем пора собираться в штабе. Я за вами пришла.

- Хорошо, мы идем, - сказала Люда, вставая из-за стола.

- Мы с Машкой и Васильком задержимся, приберем тут все, - сказала вдруг Храбринова, хотя ни Маша, ни Василиса, и не думали задерживаться здесь. Даша опять решила за всех все. Ничего с ней не поделаешь, командир по природе и призванию.

- Хорошо, только недолго задерживайтесь, Егор уже рвет и мечет! – предупредила новоиспеченная (для товарищей, естественно) девочка-сквозняк.

- Мы поняли, Полин, будем минут через десять. Думаю, Егор потерпит, - сказала Маша.

- По крайней мере, ему придется потерпеть, а то как он потом от меня отбиваться будет? – усмехнулась с иронией Даша. От грустящей о безответной любви к старшекласснику девочки не осталась и следа. Вернулась прежняя Храбринова во всей своей красе.

Василиса открыла девочкам люк и все, в том числе и Полина, прошли через лестницу в комнату, а оттуда и в общий круглый коридор. В комнате-«секретнице», как решила ее называть Даша из-за поведанных в ней сейчас секретов душ, остались только трое – Храбринова, Луковицкая, и Гунина.