Пятница

ПЯТНИЦА

Была пятница поздней весны света. Солнечный тёплый день. Комната вся в свете. Что-то хорошее пели по радио. И он подумал, что ещё не всё потеряно, и поднял свою душу, как колеблемый воздухом шар, всё время боясь, что радужная оболочка лопнет. И немного попел, подпевая артисту по радио, радуясь тому, что мрак, висевший над душой, понемногу рассеивается. «Ничего, ничего, мы ещё выкарабкаемся!» — думал он. В такие минуты ему казалось, что жить ещё можно. «Ничего», — повторял он, изнемогая от какого-то неусыпного, повторяющегося даже в полузабытье верчения мыслей, непрошеных образов, навязчивых слов. Это было похоже на то, как будто внутри его что-то забыли отключить, и колесо мах за махом работало вхолостую.
Когда он понял, что не в силах остановить это движение, страх охватил его. В этом постоянном, измучившем его состоянии он и жил вот уже три недели. Вот и сейчас, едва он вышел из комнаты в ванную, чтобы умыться, опять началось это верчение, та изнурительная работа, в которой он не был хозяином и которой не мог помешать. Душу снова заволокло туманом.
Умывшись, он прошёл на кухню, плеснул в чашку воды и быстро отвернулся. Пил поспешно, обливаясь, и хотел поскорее допить воду и уйти из кухни, которая его почему-то пугала.
«Эй! С твоей бороды каплет», — сказал кто-то, кто не давал ему покоя, всё знал и видел раньше и лучше, чем он сам.
Он не любил этого невидимку. Более того, до ужаса боялся, но не показывал   спины. И сейчас рассердился и сказал:
— А хотя бы!
— Голова-головушка, шёлкова бородушка, — насмешливо пропел «Тот».
— Ничего, Это можно, — подумал он. — Очень можно.
А вообще он не спорил и боялся спорить с «Тем», знавшим все его тайны.
Он оделся и, как все, с виду похожий на всех (а, может, это только казалось ему), пошёл по улице.