Особь и государство

               
               
                1
   
    Елизавета Даниленко родителей не помнила. Они погибли в авиакатастрофе, когда ей только-только исполнился годик. Сироту растила бабушка. По окончанию школы девушка поступила учиться в университет на химический факультет. На втором году учебы Лиза влюбилась в своего однокурсника Павла Романова. Ей казалось, что и она небезразличная парню. И когда студентка узнала о своей беременности, она тут же поспешила поделиться своей радостью с близким ей человеком. Но на лице будущего папы не появилось счастливой улыбки.
    - Понимаешь, - хриплым от волнения голосом начал он уговаривать девушку, - нам с тобой еще нужно учиться и учиться. На свою стипендию мы ребенка не прокормим. А ни твои, а ни мои родители нам не помогут. Сделай аборт.
    Павел был поздним ребенком в семье, и когда у него появилась возможность получить высшее образование, отца уже не было на этом свете. А мать жила на небольшую пенсию, большую часть которой тратила на лекарства.
    Лиза наотрез отказалась избавляться от, зачатого в любви, живого существа. Под влиянием верующей бабушки, она с самого детства почитала Бога, и никогда бы не насмелилась убить ребенка, дарованного ей провидением. Девушка, конечно, не афишировала свою веру в потусторонний мир. В Советском Союзе такие «предрассудки» квалифицировались как «опиум для народа», которому не место в рабоче-крестьянском государстве. И ей, сознательной студентке, будущему строителю коммунизма, подобное мировоззрение могло доставить много неприятностей.
    - Я буду рожать! – заявила Лиза Паше, не распространяясь о своей вере.
    - Это твое, а не наше обоюдное решение! – обиделся Романов. – Или ты сделаешь так, как следует поступить сейчас, или мы расстанемся навсегда.
    Между молодыми людьми состоялась бурная ссора. После нее Павел на занятиях уже не садился рядом со своей однокурсницей, и делал все возможное, чтоб реже видеться с ней. А когда Лизу машина «скорой помощи» забрала с общежития в роддом, он ни разу ее не проведал.
    Даниленко родила двух мальчиков-близнецов. Но врачи констатировали в одного с них порок сердца, и посоветовали роженице оставить его в больнице.
    - Все равно, малыш скоро умрет! – утверждали эскулапы.
    Они жалели бедную студентку, и хотели избавить ее от забот, связанных с уходом за больным ребенком, которого доктора искренне считали не жильцом на земле. И молодая мать послушалась людей в белых халатах.
    Лиза оформила в университете академический отпуск на один год, и провела его с малышом. Мальчика она назвала именем отца – Павликом. Девушка все надеялась, что  самый близкий ей человек одумается, и в один прекрасный вечер постучится к ней в дверь. Потом он возьмет на руки сыночка, и с радостным смехом подбросит его над своей головой. Но…шли дни, и в, нищенски обставленную, квартиру старухи, матери-одиночки и маленького Паши Павловича никто не приходил. Более того, когда студентка снова приступила к учебе, Романов вел себя так, словно никогда не был знаком с матерью своего ребенка.
    Даниленко оказалась человеком с твердым характером, и, невзирая на полуголодное существование, окончила университет. После этого ей посчастливилось удачно сделать карьеру и выйти замуж.
    С мужем, Владимиром Бережным, уже на то время начальница цеха одного с химических заводов, познакомилась в «Ателье мод», куда зашла заказать себе модный костюм для торжественных собраний на работе и посещений театров. Портной с первого взгляда влюбился в свою пациентку, и приложил немало стараний, чтоб стать ее избранником. Женщина ответила настойчивому ухажеру взаимностью, и в Павлика появился папа.
    Владимир слыл среди модниц города мастером высокого класса, и много заказов выполнял на дому. Так он, помимо заработной платы, имел значительный приработок, не зафиксированный бухгалтерией предприятия. И семья Бережных, за счет этого, жила в достатке, на зависть многим соседям.
    Когда Паше исполнилось пятнадцать лет, родители позволяли ему самостоятельно навещать кафе «Мороженое», и, по желанию, приглашать с собой и угощать, понравившимся ему, девочек. Там был большой выбор сладостей, правда, не дешевых, но родители мальчика в деньгах его не ограничивали.
    В городе в это время появилась банда Вани, прозванного друзьями и врагами, Бешеным. Этот человек уже имел большой опыт приобретения нетрудового доходов, две судимости и десять лет пребывания за колючей проволокой.
    «Творчески обмозговав» всю свою предыдущую «деятельность», Ваня, после очередной отсидки, решил грабить только богатых соотечественников. В стране развитого социализма такие люди старались держаться в тени. Честная жизнь исключала обогащение граждан страны Советов. Для этого нужно было или умело воровать, или скрытно от карательных органов государства заниматься частным предпринимательством. Поэтому, считал Бешеный, зажиточные граждане никогда не пойдут жаловаться в милицию на «наглых, незваных гостей». Ведь их там обязательно спросят: «Откуда, товарищи, у вас появилось столько много разного добра?».
    Рассудив так на досуге, бывший заключенный создал «дружный» коллектив с трех человек: себя; умного, но жадного двоюродного брата, и недалекого, вечно угрюмого с огромными кулаками соседа Бори. Последний нужен был для нагнетания страха на владельцев большого количества денег и разного рода золотых и серебряных безделушек.
    Своим подельникам главарь банды строго-настрого приказал:
    - Никого не убивать. «Мокруха» нам не нужна. Из-за нее может накрыться смоленским лаптем наше, так хорошо затеянное, дело, а с ним и свобода до конца дней каждого из нас. И это в лучшем случае. А то, не долго схлопотать и пулю в затылок.
    Первые четыре ограбления прошли без сучка и задоринки. «Безобразников» никто не искал.
    И тут до сведения главаря банды дошли слухи о солидных финансовых накоплениях в одного из работников «Ателье мод». В голове Вани мгновенно созрел план – как лишить «богача» его части, «неправедно нажитых», сбережений. Прикинув в уме, что подпольный портной мог хранить деньги не дома, а в сберегательной кассе, Бешеный решил выкрасть его сына, и потребовать за него десять тысяч рублей выкупа, сумму на то время большую.
    Операция по поимке Паши прошла стремительно и в малолюдном месте. Юношу похитители отвезли в деревню, где жила когда-то теща Бори. Мать жены его давно умерла, и дом пустовал. Там и поселились узник и его малоразговорчивый охранник.
    Когда Бережные получили письмо с требованием выкупа за своего сына, состоялся семейный совет, прерываемый частыми воплями женщины и грубой руганью мужчины. После долгих споров, размышлений и предположений муж и жена пришли к единому мнению: к правоохранительным органам за помощью не обращаться, чтоб не рисковать жизнью ребенка, а выплатить злодеям, всю указанную ими, сумму.
    Заготавливая деньги для спасения юноши, Владимир решил схитрить. То ли жадность тогда им овладела, то ли элементарная легкомысленность, то ли в него отсутствовали искренние теплые чувства к пасынку – не известно. Но, как бы там ни было, он нарезал десять пачек обыкновенной бумаги, а с двух сторон прикрыл их настоящими купюрами. И кулек с такими «куклами» он отдал Ване в обмен на Павлика.
    Увидев дома подлог, бандит был вне себя от ярости:
    - Я с ним повелся благородно, как честный человек, а он меня обманул! – метался по комнате Бешеный, громко разговаривая сам с собой. – Да меня мои соратники по экспроприации нетрудовых доходов засмеют. А, не дай бог, о моем конфузе узнают друзья в лагерях для заключенных! Что тогда? Тогда я стану посмешищем во всех местах пребывания, уважающего себя, общества. Какой позор! Не-е-ет, безнаказанно оставлять такое надругательство над собой – никак нельзя.
    И Ваня дал себе слово, вопреки собственным указаниям «сотрудникам» по грабежам, убить, отпущенного на волю, узника. 
    Как-то, по дороге в магазин, Паша столкнулся с парнем, как две капли воды похожим на него. Он тут же бросился к незнакомцу, и начал уговаривать его зайти к нему в гости. Юноше очень захотелось поразить родителей своим двойником.
    Когда Лиза увидела нового знакомого своего сына, она побледнела, и медленно, опираясь спиной о стенку, сползла на пол. Ребята подхватили под руки ослабшее тело женщины, затащили его в комнату и усадили в кресло.
    Во время разговора с гостем выяснилось, что от него, еще в роддоме, отказались родители. Он вырос в детдоме, где нянечки дали ему имя - Богдан. Там же мальчику сделали и удачную операцию на сердце. Выяснив всю предыдущую жизнь молодого человека, Елизавета, со слезами на глазах, обняла «сироту» и призналась, что она его мать.
    Близнецы и их родители проговорили до позднего вечера, после чего пришли к общему согласию: сегодня Богданчик еще пойдет ночевать в детский дом. А завтра утром, он поставит в известность директора, что в него отыскалась своя семья, заберет личные вещи, и переберется жить к брату, матери и отчиму.
    Но только юноша появился на слабо освещенной улице, он столкнулся лицом к лицу с Ваней. И совсем не случайно. Бешеный караулил пасынка Володи уже несколько вечеров подряд. Одного его, заранее отработанного, движения руки с опасной бритвой, зажатой в кулаке, оказалось достаточно, чтоб, еще недавно счастливый человек, с перерезанным горлом забился в предсмертных конвульсиях.
    Когда Богдан не появился в семье Бережных ни на второй, ни на третий день, Елизавета отправилась его искать. Сначала она наведалась в детский дом, но воспитанника приюта для сирот там не оказалось. Тогда женщина пошла в милицию. Оттуда ее послали в морг на опознание трупов.
    В мрачном сыром полуподвале она увидела сына с перерезанным горлом. Тело Лизы, от пят до самых корней волос на голове, начал наполнять тяжелый, как ртуть, ужас: это по ее вине тут лежит ее мальчик. Однажды она предала его в роддоме, а вторично тогда, когда отпустила одного в темень ночи.
    Чувство своей вины в смерти Богдана не давало покоя матери до конца ее жизни. Оно съедало женщину как мартовское солнце снег, и за два года свело, ранее всегда весело улыбающегося человека, в могилу.
    Говорят – между близнецами существует внутренняя, незримая, одним им только понятная связь. Так ли это на самом деле?- пусть разбирается наука. Но, только за один вечер общения с братом, Паша почувствовал в нем родственную душу. И когда он узнал о гибели Богдана, сам пошел к следователю, и предложил свою помощь в поимке убийцы.
    Со следующего дня, юноша начал прогуливаться в самых людных местах под присмотром двух, физически подготовленных, работников следственных органов. И вот, однажды, один с прохожих, при виде Паши, застыл на месте в недоумении. Конечно – это был Ваня. После нескольких минут размышлений, бандит догнал, как он считал – убитого им пацана, и, дернув его за руку, спросил:
    - Извините, вы Павел Бережнов?
    - Да, я Павел Бережнов.
    - Вы единственный сын в отца?
    - Да, я единственный сын в отца.
    - Вы сын того самого Владимира Бережнова, который работает портным в «Ателье мод»?
    - Да, я сын именно того Владимира Бережнова. А зачем он вам?
    Бандит на минуту задумался:
    - Как же я оплошал? Ни тому несмышленышу глотку перерезал! Нужно срочно исправить ошибку.
    И тут же начал врать:
    - Я должен вашему родителю небольшую сумму денег, и все забываю возвратить ее. С возрастом, понимаете ли, память начинает подводить. Сделайте доброе дело: давайте пройдем ко мне домой. Тут не далеко. Я передам Володе свой должок, чтоб не чувствовать себя негодяем. Уважьте старика. Вам больно не будет. Извините, оговорился. Я хотел сказать: вам не долго будет прогуляться.         
    Во время прогулки со своей будущей жертвой, Бешеного скрутили профессионалы «другого ведомства».
    Потом были следствие и суд, во время которого Ване удалось сделать убийцей Богданчика - Борю (криминального мастерства не пропьешь). Его и приговорили к расстрелу. Глава банды получил десять лет лишения свободы. А его двоюродный брат отделался всего лишь пятью годами прозябания за колючей проволокой.

                2
   
     Перед распадом Советского Союза, его словно крючило в конвульсиях. (Именно -  крючило. Корчило – слово слишком уж интеллигентное для передачи состояния, которое испытывало первое в мире социалистическое государство перед своей кончиной).
    Странности начались с того, что в городах появились группы людей, бесцеремонно ввалившиеся среди белого дня в кинотеатры, и требовавшие у зрителей объяснения: почему они сейчас не на работе? Дальше больше, однажды глава правительства во всеуслышанье заявил, что некоторые капиталистические страны накопили в своих банках много советских сто и пятидесятирублевых купюр, и теперь задумали пустить их в оборот, и таким образом подорвать советскую экономику. Поэтому срочно нужна денежная реформа. И она была проведена, в результате чего многие граждане потеряли часть своих сбережений.
    Еще была борьба с алкоголизмом, когда за спиртными напитками в специализированных магазинах стояли огромнейшие очереди. А на юге огромнейшей территории, жителям которой вменили в обязанность – меньше пить, в это время уничтожали «за ненадобностью» виноградники.
    Чувствовалась какая-то растерянность правящих кругов, и на этой волне даже возник, однажды, чрезвычайный комитет по спасению родины. Он «спрятал» главу государства на его даче, и принялся сам наводить порядок в угасающей экономике, но в него ничего не получилось. Болезнь огромного политического колосса зашла слишком далеко, и стала неизлечимой.
    На этом фоне знаковым выглядел полет одного немецкого летчика. Он на своем самолете, ради развлечения, без всякого на то разрешения, прилетел в Москву и приземлился на Красной площади. Хулиганы только там появляются со своими проделками, где им не грозит хорошая трепка.
    Руководство отдельных частей страны (союзных республик), почувствовав бессилие верховной власти, начали проводить политику отделения, подвластных им территорий, в самостоятельные государства. И население приветствовало распад, еще совсем недавно самого могучего в мире, объединения народов.
    В самостоятельной Украине, где судьбой мне предназначалось жить, продолжали твориться невообразимые глупости. Люди, из-за странных финансовых махинаций уже своих - национальных вождей, полностью лишились всех, собранных за многие годы,  сбережений. Необдуманная политика, направленная на приватизацию народного хозяйства привела к полному разрушению колхозов, многих заводов, уникальной оросительной системы засушливых районов. А металл от уничтоженных зданий, сооружений и оборудования в качестве металлолома были вывезены за границу. Туда же ушли, за не понятно какие долги, и пароходы речного и морского флотов.
    Воровство, обман и коррупция стали нормой жизни граждан. Один глава правительства преступно присвоил много денег и удрал в Америку. Не менее «честный» Президент укатил в Россию.
    Нашелся среди руководителей Украины и более умный жулик. Он вместе с руководителем Центрального банка, в один прекрасный день понизил курс доллара, и скупил много иностранной валюты. А через неделю цена американского доллара резко подскочила по отношению к гривне. И нечистые на руку «слуги народа» оказались в большом выигрыше. Предъявить им официальное обвинение в нечестном поступке – никто не может. И теперь хитрец в почетной отставке, в своем огромном поместье строит церковь, в надежде, что Бог простит ему все его прегрешения.
    Сплошной грабеж превратил мою родину в нищую страну. Внешними признаками ее бедности были вконец разбитые дороги, кучи мусора везде и всюду, и стаи голодных, одичавших собак. Однажды, рано утром, по дороге на работу на меня напала одна с них. Первое, что пришло мне на ум - позвать кого-то на помощь. Но редкие прохожие, увидев мое бедственное положение, бросились бежать прочь во все лопатки.
    Я, как мог, отмахивался от злых псов сумкой с едой. Однако животных это только раззадоривало. Они окружили меня со всех сторон, и медленно сжимали свое лающее кольцо. Перспектива – быть растерзанным озлобленными «друзьями людей», на моих, расширенных от страха, глазах превращалась в реальность. Отчаяние и страх отвратительным комком подступило к горлу, и я, кажется, даже начал истерически кричать.
    И, вдруг, из лесопосадки, выскочил бомж с палкой в руках, и разогнал моих четырехлапых обидчиков. Это, как уже догадались некоторые читатели, был Павел Бережнов. Он никогда не был моим близким приятелем, но мы хорошо знали друг друга. Я поблагодарил смельчака за свое спасение, и пообещал, что вечером, после работы обязательно зайду его отблагодарить. Он криво улыбнулся, и, указав рукой на высокий тополь, произнес:
    - Если в суматохе дня не забудешь о своем обещании, то ищи меня за тем деревом.
    Вечером мне было не удобно «забыть» свое обещание, и, купив большую бутылку водки, батон, триста грамм колбасы, несколько плавленых сырков и два одноразовых стаканчика - пошел искать своего спасителя. В двадцати метрах от, указанного мне утром, тополя показался небольшой овраг. На южной стороне его виднелась, вырытая вручную, пещерка. По обе стороны от нее двумя рядами торчали колья, перекрыты сверху кусками фанеры, жести, пленкой от кульков, и тонким слоем земли. По-видимому, это был коридор перед «жилым помещением».   
    Внимательно рассмотреть «апартаменты» своего спасителя мне не удалось. Он быстро выскочил наружу, и, радостно потирая руки в предчувствии сытного ужина, указал кивком головы в сторону пенька, стоящего чуть в сторонке:
    - Позволь пригласить тебя в свою столовую.
    Первые сто грамм, как принято в каждой компании, мы выпили молча. И только после второго опорожненного стаканчика у нас развязался разговор. Его начал я:
    - Зимой тут не прохладно?
    - Прохладно-прохладно. – перекривил он меня. – Когда наступают большие холода, я перебираюсь ближе к людям. Там можно переждать непогоду в подъездах домов, которые еще не закрываются, в подвалах, в подземных переходах, в коллекторах для сточных вод. Иногда городские власти открывают пункты по обогреву таких, не всем приятных членов общества, как ваш покорный слуга.
    - Одному не скучно?
    - Нет. Тем более что мне часто составляют компанию друзья по несчастью. До прошлой среды тут вместе со мной полтора месяца коптил небо один иногородний паренек.
    - И куда он девался?
    - Вычитал в местной газете объявление, что на стройку частного дома требуется разнорабочий. Вот он и решил немного денег заработать.
    - А ты, почему не захотел пойти с ним?
    - Побоялся. Я в прошлом году нанялся в одном поместье канаву рыть. Так меня там взяли в рабство. Держали на цепи в сарае, кормили объедками, и заставляли работать по двенадцать часов в сутки. Еле удалось удрать.
    - В твоих родителей была трехкомнатная квартира. Куда она делась?
    - Аферисты отсудили.
    - Как?
    - Какая разница – как? Главное, что они сделали все юридически грамотно. Представляешь, в нашей стране есть законы, по которым человека можно лишить крыши над головой! О чем это говорит?
    Вопрос моего собеседника застал меня врасплох, и я лишь пожал плечами.
    - Это говорит о том, что жизни каждой, отдельно взятой, особи и государства протекают параллельно, а не в одном русле. Мой отец не воспринимал жизнь социалистической страны как свою. Она же, в свою очередь, не побеспокоилась о том, чтоб Владимир Бережнов мог честным трудом улучшить свое материальное благосостояние. А сейчас существование его сына – это не частичка жизни, уже капиталистической родины, а болезненное кувыркание в нищете никому не нужной личности.
    Я не знал – что ответить? А поэтому, помолчав немного, спросил:
    - А где сейчас старший Бережнов находится?
    - Погиб, тоской умерщвленный.
    - Это как?
    - После распада Советского Союза, он вздумал начать свое дело. Но не учел элементарной вещи. Чтоб быть бизнесменом – нужно обладать мышлением не честного труженика, а соображать как жулик, хитрец и проходимец. И, естественно, «прогорел» мой непутевый папа со своими начинаниями. С горя спился и умер. Я как-то на досуге (а его у меня много), размышлял: мой брат Богдан погиб потому, что мой отец не захотел принимать правил игры общества, ушедшего в прошлое. Ему захотелось жить лучше соседей, и поэтому им заинтересовались бандиты. А я, второй его сын, не живу, а выживаю потому, что не смог он вписаться в новые уже законы существования. Не оказалось в него волчьей хватки.
    Мои мозги были не в состоянии «переварить» слова Паши. Ни спорить, ни возражать мне не хотелось, и я пошел домой.