Тусовка 23

- Крыса?
- Не перебивай, но, в общем-то, да – Крыса. Только ей она позднее стала, а тогда это был тихий, болезненный ребенок, а точнее, не просто ребенок, а маленькая девочка… достоверно о ее детстве я знаю только одно – она родилась, ну и в какой-то момент, человек, которого Крыса считала своим отцом начал пить…
- Вот черт…
- Не перебивай. Пьющие, между прочим, тоже бывают разные… А этот был редкостной сукой. Гонял семейство безбожно, бил всем, что под руку подвернулось…, на мороз голяком выгонял…, измывался, одним словом. Как она выжила – не знаю. И единственное, что успела она почерпнуть из окружающего ее мира – огромная несправедливость. Наверное, с этого все и началось… да и потом, тоже, легче не стало… Только боль, только жестокость, только грязь… Понимаете о чем я?
- Ну, думаю, понимаю…
- Э-э-э, нет, не понимаешь, Евгений Петрович – не понимаешь. Большинство людей воспринимают мир через Любовь – этот от того, что мать их родила, мать их кормила. Понимаешь, молоком из сиськи – я так понимаю, от этого молока очень многое в человеке. Есть, конечно, другие кто воспринимает мир через ненависть – ну это, наверное, тоже из-за молока материнского, оно для них, словно отравленное. Ну, это когда мамаша прежде чем родить долго размышляет – делать ей аборт, например, или все-таки родить… А вот Крысе, почему-то, досталась несправедливость… Это со слов понять тяжело, это хоть однажды почувствовать надо – попробовать принять в себя всю несправедливость мира… Туманно?
- Не все, но так…, кое-что, понятно…
- А все и не обязательно, мне надо, чтобы ты представление имел о предмете…
- Имею. Продолжай…, - согласился я с таким вот условием Ящера.
- В общем, все началось с несправедливости. С какой-нибудь маленькой несправедливости, касающейся именно ее. Не знаю, например, почему ей, вместо пирожных и конфет достаются подзатыльники. Это ведь несправедливость, пусть маленькая, но очень обидная для маленькой девочки. Понимаете, о чем идет речь?
- Да, почти, точнее… Мир через поиски любви или мир через поиски справедливости – об этом идет речь…
- Точно. Кто-то пытается восстановить недостаток любви в мире, через себя, через дарение любви, а Крыса пыталась восстановить в мире справедливость.
- Непосильная задача, - пробормотал я.
- Именно так, - кивнул Ящер и потянулся за очередной сигаретой, - вот ты бы что сделал?
- Я, - неожиданный вопрос, - я даже не знаю, это же война с ветряными мельницами.
- Все правильно, я бы, наверное, то же бросил бы и занялся собой. Но дело в том, что Крысе досталась огромная душа. Понимаешь, огромная душа, - Ящер раскинул руки, словно пытался охватить мир вокруг себя, - такая вот душа, она, в состоянии вместить мир. Понимаешь, душа больше чем мир.
- А такая козявка, - невольно пробормотал я, но Ящер со мной не согласился.
- Зря ты так, она не козявка. Но самое главное – она никогда и не была козявкой. Я так думаю, она даже когда родилась, уже была, о-го-го. Может быть, именно поэтому и доставалось ей так, что она всегда была готова восстать, была готова защитить. Я, например, очень даже могу себе представить, что протестовать она начала раньше, чем начала говорить.
- Неужели так бывает.
- Не знаю, - пожал плечами Ящер, - это я так предполагаю, а как там было на самом деле… Но ты знаешь, когда я привез ее Лилии, после той драки, помнишь?
- Да-да, конечно.
- Так вот, занес в дом, положил на кровать и вышел, а Лилька занялась ею. А потом слышу, как она ревет в голос. В общем, вошел я… Она там на кровати, голиком, потому что все ее оно грязное было, рваное, в крови… Да. Так на ней живого места не было. Новые синяки, прямо поверх старых, одна царапина на другой и заканчивается третьей. Да и сама она кожа и кости. Вся… Лялька и не выдержала… Да и мне самому было не по себе… Вот так-то. Вот мы с тобой люди взрослые – скажи, знаешь какой-нибудь выход из этого положения?
- Не знаю, - коротко ответил я, не особенно желая вступать в дискуссию.

     Но моему собеседнику такой вариант не подходил, ему нужен был настоящий ответ.
- Не знаешь – ладно, а как поступить-то вот в таком случае?
- Наверное, уйти, а если не получиться – смириться… Я чаще мирюсь…
- Вот-вот, а она никогда не мирилась. Он билась до тех пор, пока не упиралась в стену…
- То есть, практически всегда, - вроде как подвел я итог.
- Почти всегда, - согласился Ящер, - вот, наверное, и пришло ей в голову, что будет проще, если она не исправлять будет, а начнет сначала…
- То есть, - не понял я.
- Вот здесь, начинается самое сложное для понимания, да и для рассказа тоже. Я действительно не понимаю, как ей удалось отвоевать для своего эксперимента этот уголок пространства и времени. Одним словом, теперь у нашей Крысы есть своя собственная вселенная, где она строит свой мир.
- Подожди-подожди, но это какая-то фантастика ненаучная…
- Фантастика, говоришь, - как-то совсем невесело рассмеялся Ящер, - может быть, но только как говорили, во времена наших родителей, спутник ведь тоже когда-то был фантастикой…
- Это не одно и то же.
- Я тебя умоляю. В совершенствование железки, ты, значит, веришь, а в совершенствование человека – нет.
- Совершенствование…
- Да. Один человек совершенствует свое тело, другой волю, кто-то еще делает добро для окружающих, а вот Крыса выращивает мир, где присутствует справедливость…
- Это, я так понимаю, твоя версия, - уточнил я на всякий случай.
- Ну да, а что?
- Я просто думаю, что, наверное, есть и какое-то другое объяснение…
- Может быть, - согласился Ящер, - очень даже может быть, только ничего другого я не смог придумать… Вот например, простой вопрос – что, с твой точки зрения, больше всего бросается в глаза, когда речь заходит о несправедливости?

     Вот ничего себе простой вопрос. Здесь надо крепко подумать, припомнить, хотя, действительно, есть такое. И наглядно, и, главное, присутствует практически всегда…
- Наверное, - я покашлял, так, для весомости, и предположил, - ну, это когда умирают самые молодые и талантливые. Особенно, когда талант уже…, ну, вроде как поспел, как яблоко, или например, как персик…
- Вот-вот. И я об этом же подумал. А еще, и Крыса…
- Это ты к чему?
- Знаешь, кто самыми первыми появились там, в мире Крысы?
- Кажется, да…
- Вот именно, мертвые поэты. Джим Морисон, Курт Кобейн, СашБаш, Виктор Цой…
- То есть, как это появились?
- Ну, ты ведь тетрадку Крысы читал?
- Не всю.
- Но читал. Вот она говорит там о ком-то, с кем она там общается, помнишь?
- Помню, подожди, так это – все мертвые поэты.
- Именно так. Я думаю, Крыса именно к ним обратилась, потому что считала, что они в таланте своем, в творчестве, знают ответы на ее вопросы…
- А они что, правда, знают?
- Наверное нет, но они мир воспринимают не только с поверхности, но и глубже, внутрь… Вот они теперь там живут, а она, наверняка к ним ходит, может быть совета спрашивает, может, просто делиться с ними… Я так думаю…

     Я быстро поднялся с валуна, подошел к кромке воды, но не смог остановиться, пошел дальше. У меня в голове сразу столько мыслей пронеслось, что переваривать и сортировать их сидя, просто, было невозможно.
- Евгений Петрович, не маячь, в глазах рябит…
- Да не могу я, сидя, мне надо двигаться, а то в голове такой кавардак…
- А-а-а, это понимаю, я и сам, как кенгуру скакал, когда до меня кое-что доходить начало… Так что, можешь даже и попрыгать, а то вон и искупаться. Можешь прямо в одежде, а можешь раздеться, чтобы одежду не мочить. Здесь все равно кроме нас никого нет…, - Ящер так же поднялся, явно намереваясь уйти.
- А ты куда?
- Пойду к Лильке, цыгану нам еще по маленькой, потому как не все еще сказано…
- Ладно, - согласился я, - а мне, и правда, походить надо, а то столько всего в голове…
- Давай-давай…

     Я не врал, не придумывал. Мыслей в голове было столько, что одна набегала на другую, сбивала ее куда-то в сторону, а следом шли другие, и тоже чуть ли не косяком… Прежде всего, получалось, что тетрадка та, не фантазии бредовые какой-то там малолетки, а все-таки, дневник некого существа… Именно существа, потому что, я начисто отверг мысль о том, что Крыса – это просто маленькая девочка, которой не очень повезло с родителями. Таких невезучих – только оглянись – десяток найдешь, но при этом, не каждому удается построить чего-то там такое серьезное, что взрослые люди говорят об этом всерьез… Тогда, конечно, возникал и другой вопрос – а кто она – эта Крыса. А там и следующий – а что она еще может, кроме как оживлять мертвых поэтов. При чем, каких-то странных поэтов. А почему, например, не Пушкина, или там скажем не Лермонтова. Или уж на крайний случай не Есенина с Маяковским… Между прочим, у них есть просто необыкновенные вещи есть… 
- Стоп, - скомандовал я себе, - не туда меня понесло, не туда…

     Интересно, а кого, не понесло бы, столкнись он с подобным?! Ящер вон сам признался, что прыгал от радости… Значит, что тогда получается? Черт, прямо хоть список вопросов составляй. Значит, что нас интересует – кто – Крыса. Так, хорошо, другой вопрос – каковы ее возможности. Тоже хорошо, и тогда, если она может, например, создавать усилием мысли, надо знать границу, да предел ее возможностей. Потом, еще, а энергия… Черт, это ведь какие энергетические затраты должны быть?! Тогда, должен быть реверс… А это значит, что есть у Крысы возможность, контролировать реверс… Ого, это тогда она получается колоссальной силы существо… А может, можно ведь такое представить, что она вообще, без реверса создает… Черт – вот это силища… У нас ведь такого еще не бывало – это же, практически, безграничные возможности. Это одновременно и лечить всех можно, и энергия, почти даровая… А между прочим, с такими возможностями у нас есть только одно существо… Мифическое, между прочим… Так, тогда получается, что все, что наши историки придумали – к черту, все, что физики придумали – туда же…
- Да остановись, ты, бестолочь, - мне даже пришлось прикрикнуть на самого себя, - какие физики, какие историки – они-то здесь причем…

     Но кто тогда причем, или, что здесь, причем… да, действительно. Раньше, чем физики до нее доберутся или там историки…, хотя нет, историки вообще до нее доберутся последними. А кто будет первый…, что за вопрос – конечно, военные. Все необъяснимое – это, прежде всего, их епархия. Все что сильнее зажженной спички должно служить обороноспособности страны… Хотя, как там страна – так, обрывки, да обмылки. Вон, на своей территории уже воевать начали… 
- Это да, - произнес я огорченно, - прежде всего, военные, а потом уже, если конечно, все, что она делает ей же и контролируется, то только после этого, достанется и мирным наукам. А значит, все остальное, как в закрытом валютном магазине…

     Да, действительно, было с чего огорчаться… Ну, конечно, еще могут привлечь, вроде как одного из первых знакомых. Тоже, конечно, интересно, но это ведь обязательно и секретность, и надзор постоянный… А с военными шутить – это всегда себе дороже. Шаг влево, шаг вправо – все – финиш. Могут даже и без предупредительного выстрела… Хотя, зачем стрелять, когда под рукой такое вот чудовище – скажут – хлоп, и нет уже Попова Евгения Петровича, так сказать, переселился в ММП…
- Вот блин, и название подходящее, - мне стало и холодно, и страшно…

     Между прочим, очень даже неуютно жить, когда под боком такой вот монстр обитает. А вот и следующая мысль подкатила… А место-то здесь тихое, наверняка здесь лаборатория какая-нибудь имеется. Сколько эта Крыса уже по стране мотается, наверняка ее уже на контроль взяли… И что тогда?
- Да, действительно, а что тогда?

     А тогда вот что, дубина ты, стоеросовая. Это не какая-то там старая знакомая, и не какой-то там бесшабашный рокер… Интересно, в каких они званиях. Лилия это наша – небось не меньше капитана, а рокер… Ну этот и на подполковника потянет… Черт, Эсмеральда… Как он о ней странно сказал. Да, очень странно…, вроде как она здесь, да только в определенном смысле… Черт, если это контрразведка, тогда небось, и прав у них… Как это там называется – лицензия на убийство… Черт возьми, вот что обидно, сам ведь в лапы пришел. Да, сам, не догонялок не надо, не перестрелок – сам пришел. Черт, как это все не справедливо, и глупо. А главное, как обидно… Так попасться… Вот и все! Вот и кончились все мысли, зато появилась усталость. Ужасная, жуткая, просто какая-то смертельная усталость… Покачнулся я, присел на валун, попробовал достать сигарету, и наверное, впервые в жизни увидел, как руки дрожат так, что достать сигарету из пачки возможности нет…
 
     Зажженная сигарета появилась практически перед носом.
- Судя по тому, как тебя плющит, - услышал я голос Ящера, - ты уже в состоянии глубочайшего испуга. Просто, для общего развития – до чего успел додуматься? Инопланетяне? Божество из Атлантиды?
- В смысле?
- Евгения Петрович, ты себя со стороны не видишь, незабываемое зрелище. Так до чего?
- Контрразведка…
- О-о-о, это круто. Меня в свое время хватило только на Атлантиду…
- А потом?
- А потом, слава Богу, пришла Лилька и так врезала мне по мозгам, что я до сих пор прихожу в себя.

     Если так подумать, то это, должен был быть эпизод из комедии, когда очень смешно, но было только стыдно – очень стыдно, до полного омерзения, до пепла, до тошноты…
- Слушай, Ящер, а что теперь-то?

     Собеседник, вместо ответа, протянул мне, налитый на две трети, стакан какого-то мутного зелья.
- Что это?
- Самогон. Нормальный, местный, я иногда его употребляю… Пей…
- А все-таки?

     Ящер выпил из своего стакана, сморщился, достал из кармана кусок черного хлеба, быстро разломил, половину протянул мне, а вторую поднес к лицу…
- Он страшный, зараза, сил нет…
     Я последовал примеру собеседника, и уже через мгновение, вынужден был признать его правоту, по крайней мере, в той части, которая касалась местного напитка.
- А вот теперь, давай присядем, да закурим…
- Давай, - легко согласился я.
- Спрашиваешь – что теперь? Ничего, просто возвращаешься домой, и продолжаешь жить.
- Что, как прежде?
- Нет, милый друг, как прежде, не получиться. Теперь ты будешь жить уже по-другому. Теперь в твоей памяти будет все это… Будет сниться по ночам. Будет бессонница. Будет страшно, будет больно… А ты будешь терпеть…
- Сколько?
- По-разному, но, скорее всего, очень долго, до самой смерти…
- У тебя тоже самое?
- Нет, Евгений Петрович. У меня по-другому. У меня рядом Лялька, да и сам я до самой грязи опуститься не успел… Выдюжила душа, подняла…
- А Лилия здесь причем?
- Лилия – она как цветок, она просто приняла все именно так, как оно есть. Теперь ей от этого радость, и печаль светлая. Она даже песни слышать может, а иногда и разговаривает с Крысой… Но она ведь и женщина, понимаешь – а у них все иначе…
- А Эсмеральда?
- А что Эсмеральда – она просто перешла туда, в тот Мир…
- Перешла?!
- Да, просто перешла, как переходят некоторые подростки. Она признала правоту Крысы, очаровалась Миром… и перешла, практически также как и ее Макс… Он теперь там, на той стороне в селении живет, а Эсмеральда среди них… Лялька иногда и ее голос слышит – они вместе поют. На три голоса…
- Ящер, ты говорил, что там, вроде перехода…
- Ну, да, вроде того…
- Что, обыкновенный переход?
- Ну, как, не дверь обыкновенная, конечно, не занавеска, если ты об этом спрашиваешь – по-другому…
- А ты сам пробовал?
- А-а, вон ты про что, пробовал. Дважды. Один раз меня просто не пропустило…
- А второй?
- А второй раз, Лялька так на меня обозлилась, что взялась за сковородку. Ребро сломала, голову расшибла. Потом лечила и плакала, а заодно и объясняла… Знаешь притчу о том, что проще верблюда через игольное ушко протащить…
- Да, припоминаю что-то такое, это кажется, откуда-то из Библии, кажется…
- Вроде того, - кивнул Ящер, - здесь что-то похожее получается – может пройти только тот, кто…, не знаю, как сказать, вроде как, одной веры с ними…
- Ясно. Ящер, а вернуться оттуда можно?
- Сюда? А зачем?