Ножик

Подарок был что надо.
Такой ножик вдруг не купишь, это надо постараться. Ручка пластиковая с рельефом в виде попугая, лезвие длинное, острое, стоит прочно, не болтается.
Славка с видом знатока поплевал на большой палец и мягко коснулся подушечкой заточенной кромки.
- Нравится?
- Вещь! – искренне выдохнул Славка, - Спасибо, дядь Валер.
- Береги, старина. Не хвастай напрасно, не то старшие отберут, знаю ваши порядки… Короче, используй для дела, а попусту не свети.
- Не буду, дядь Валер. Обещаю.
- Ну и славно.
Мать слушала мужской разговор, не вмешивалась. С одной стороны, хорошо, что контакт у них есть, а с другой – ножик. Придумал чего пацану дарить.
- Ма, я погуляю?
- Ты норму прочитал, гулёна? Лето заканчивается, а ты еще не начинал.
- Ма, ну пока светло, а? Вечером обещаю двадцать страниц.
- Осилишь?
- Осилю. У меня по плану подвиг капитана Тушина.
- Ладно, но смотри, чтоб в девять был дома, как штык.
- Буду как нож! Спасибо, дядь Валер! – и Славка стрелой вылетел в коридор.
Надежда Александровна укоризненно посмотрела на Валерия Петровича.
- Может не стоило, ножик-то?

Кончался август. Вода в озере остыла, стала кусачей, неприветливой. Бабка говорит, мол, святой Илия в воду пописал, значит купаться уже нельзя. Но Славка и без бабкиных страшилок опасался лезть в воду: скрутит ногу судорога и готов покойничек, поминай как звали. Дело известное, дураков нет. В общем, лету конец.
Днем еще стоял глухой, вязкий зной, но и его нет-нет, да сносило внезапным порывом прохладного северо-западного ветра. На закате становилось свежо, а ночью так и зябко. Девчонки надевали розовые кофточки, старушки кутались в лохматые карачаевские платки, пенсионеры-доминошники поверх растянутых маек-алкоголичек цепляли траченые пиджаки с орденскими планками.
Славка бодро шагал по тротуару, старался не наступать на трещины (тьфу, примета плохая), в кармане сжимал драгоценный подарок. Справа трехэтажные хрущевки, слева развесистая сирень, под ногами серый тротуар, пробитый зелеными побегами, над головой листва каштана и ореха, а сквозь листву - яркое, синее невыносимо прекрасное небо.
Славка остановился и вынул ножик. Нет, ну до чего же законная вещь! Интересно, а если… Славка открыл лезвие и положил его на ладонь. Лезвие покрыло все четыре пальца и еще осталось сантиметра три, а то и три с половиной. На три сантиметра в сердце войдет! – выдохнул Славка. И замер, пораженный догадкой: мать замуж собралась!
Как пить дать, замуж! А то с какой такой радости дядь Валера его ножами задаривает? Получается, в доме появился еще один жилец. Эх ты…
 Вообще-то, дядь Валера неплохой. К Славке не пристает, мозги не компостирует, на прошлой неделе помог отстрогать остов корабля… Только непонятно как с ним жить. Отца давно нет, Славка привык вдвоем с матерью. Что же теперь, чужой дядя станет воспитывать, дневник проверять и за оценки отчитывать? Во попал…
- Здоров, малек, - раздалось над ухом.
Славка быстро сложил нож и обернулся. Сверху, как придорожный фонарь, нависал долговязый Корнеев – известный всему району хулиган и второгодник семнадцати лет. Толстые губы растянуты в улыбке, не сулящей ничего хорошего, огромные уши оттопырены, как локаторы, сканирующие пространство на предмет приключений, глаза на выкате, как у Крупской и буйные черные кучеряшки на голове. Какой-то жуткий клоун, а не человек.
Имени клоуна Славка не знал, а настоящая его фамилия Ярославцев. Он, вроде, страстно болеет за ЦСКА, и взял себе кликуху по фамилии знаменитого форварда.
Рядом с клоуном терся Славкин одноклассник Игорь Дмитриев по кличе Митрюша, тоже малоприятный тип. Он при Корнееве, как Табаки при Шерхане. Скалится с радостным презрением.
- Здоров, Славян.
- Здоров, - ответил Славка, как можно небрежнее.
- Что в кармане? – осведомился Корнеев и кивнул на оттопыривающийся карман.
- Ничего, - напрягся Славка.
- Малек, чему тебя учит семья и школа? – строго спросил клоун, - Семья и школа учат, что врать нехорошо. Особенно, старшим. Не бзди, посмотрю и верну. Наверное.
Улыбка превратилась в угрожающую гримасу, и Корнеев протянул раскрытую ладонь:
- Ну?
Славка вытащил нож. Корнеев, ловко перехватил руку и так сдавил запястье, что Славка ойкнул и разжал кулак. Нож оказался в руке захватчика. Корнеев подцепил лезвие ногтем и внимательно осмотрел добычу.
- Законная вещь! – резюмировал он и положил лезвие поперек ладони, - Гляди, Митрюша, в сердце войдет на два сантиметра с лишком, а! Где взял, малек?
Славка мочал. Нож было жалко до слез, ведь даже повладеть толком не успел, но еще горше представлялся вечерний разговор с дядь Валерой:
- Ну что, Славка, как дела?
- Порядок, дядь Валер!
- Нож не отобрали?
- Не отобрали, дядь Валер!
- Ну-ка, принеси его…
Ох-ох…  За что человеку такое невезение?
- Так я жду ответа на поставленный мной вопрос! – строго сказал Корнеев с интонациями актера Куравлева.
- Отец подарил, - жалобно ответил Славка.
- Отец… - протянул Корнеев.
Еще минуту он вертел нож в руках, потом сложил и великодушно изрек:
- Подарок отца – это святое, а на святое я не покушаюсь. Держи, малек. Береги.
И тут подал голос молчавший Митрюша. Он профессионально сплюнул через дырку в передних зубах и с невыносимым ехидством произнес:
- У него нет отца, он с матерью живет.
Рука дающего мгновенно обратилась громадным кулаком. Корнеев принял стойку «руки в боки».
- Что же ты, зараза… - горько произнес он и долго качал головой, искренне осуждая запредельное Славкино святотатство, - Понимаешь ли ты, что нельзя такими словами бросаться? Как же ты мог про отца соврать?
- Я не вру, - сипло ответил Славка, - Мать с дядь Валерой женятся. Выходит, он мне теперь за папу.
- Брешешь! – тявкнул шакаленок.
- Не брешу! – горячо возразил Славка, - У них свадьба скоро, а то стал бы он мне такой нож дарить?
- Да, малек, огорчил ты меня до невозможности, - продолжал сокрушаться Корнеев, - Если каждого материного хахаля будешь за батю держать, трудно тебе в жизни придется.
- Верни нож, - с отчаянием прошептал Славка, - Пожалуйста…
- Передай родителям, чтоб ко мне пришли, - строго сказал Корнеев и заржал.
   Митрюша верноподданнически хихикнул, Корнеев отпустил Славке саечку, и дуэт скрылся за углом ближайшего дома.
До вечера Славка слонялся по окрестностям, пребывая в самом паршивом расположении духа. Он так переживал, что утрата ножа уже не казалась фатальной потерей. В конце концов, что нож? Он даже рассмотреть его толком не успел, не говоря о не вырезанных инициалах на лавочке у подъезда. Жил раньше без ножа, авось и теперь проживет. Дело прошлое, чего горевать-то?  Впереди же у Славки бесконечное осуждение взрослых, упреки во взглядах и мамкины стенания, что это ужас, а не ребенок, и ничего-то ему нельзя дарить, и вещи-то он не бережет и не ценит чужое внимание.
В квартиру Славка юркнул мышкой и сразу заперся в ванной. Как никогда тщательно умылся, почистил зубы, помыл ноги. Вышел румяным, свежим – мать только всплеснула руками:
- Ты чего это сегодня?
- Нормально, мам. Просто хотел тебе сделать приятное.
- Получилось, - улыбнулась мать, - Давай за чтение.
- Ладно… Мам, а дядь Валера где?
- Его по службе вызвали час назад, приедет поздно. Ты чего хотел-то?
- Не, я так. Просто.
- Спокойной ночи, сынок, - и мать чмокнула Славку во влажный лоб.
Кажется, внимание матери удалось отвлечь. Утром надо будет запудрить мозги дядь Валере, чтоб про нож не вспомнил. Славка повеселел, одолел капитана Тушина и со спокойной совестью уснул.
Ранним утром его разбудило скворчание сковороды и приглушенный разговор, доносившийся из кухни. Дверь балкона была открыта настежь, и Славкина комната наполнилась утренним ветром, солнцем и запахом оладьев. Хорошо!
Славка босиком пришлепал на кухню.
На спинке единственного венского стула висел серый китель с погонами подполковника. На стуле сидел дядь Валера в форменной синей рубашке и серых штанах с красной полоской. Он обмакивал оладьи в плошку с медом, отправлял их в рот целиком, и запивал чаем. Мать стояла у плиты.
- О! Явление Христа народу! – весело провозгласил дядь Валера, - Присоединяйтесь, господин барон! Позавтракаем вместе. Надюша, пополни нам запасы провизии.
- Придется подождать, едоки, – улыбнулась мать, - У меня ведь не конвейер.
- Тогда пойдем-ка в отдельное помещение, Славка. Есть мужской разговор.
Дядя Валера был так естественно бодр и весел, что Славка ни на секунду не заподозрил подвох. И лишь когда они прошли в Славкину комнату, дядя Валера плотно прикрыл дверь и стал серьезен, он вспомнил о ноже и забеспокоился.
- Присаживайся, - велел дядя Валера, - и рассказывай.
Славка обреченно плюхнулся на не застеленную кровать, пружины скорбно скрипнули, обозначив начало черной полосы в жизни. На макушке зародилась противная холодная рябь и взрывной волной побежала вниз по спине, животу, рукам и ногам, сметая все хорошее, что было обещано чудесным летним утром. Славка поник, съежился и буркнул:
- Чего рассказывать?
- Про вчерашний день расскажи.
- Чего рассказывать? – повторил Славка почти шепотом, стараясь сдержать набегающие слезы.
- Славка…
- Чего…
- Голову что ли подними. Чего раскис, как пломбир на остановке?
Славка посмотрел в лицо дяде Валере и, к удивлению своему, увидел, что тот совсем не сердится. В его глазах было сочувствие, но никак не осуждение или злость.
- Давай-ка я немного тебе помогу, - предложил дядя Валера, и Славка с готовностью кивнул.
- Расскажи, например, про Ярославцева Сергея Леонидовича по кличке Корнеев.
- Ну так… - промямлил Славка, - Ничего не знаю. Даже имени не знал. Он вчера ваш ножик у меня забрал.
- Твой ножик, Славка. Он забрал не мой ножик, а твой, - сказал дядя Валера и эффектным жестом чародея явил пропажу пред Славкины очи, - Держи и больше не теряй.
- Дядь Валер… - ошеломленно пробормотал Славка, - Откуда он у вас?
- От верблюда, - печально вздохнул дядя Валера.
- Я ведь никому не говорил, дядь Валер! Я…
- Знаю, Славка. Знаю… - Валерий Петрович присел рядом, - Понимаешь, какое дело, попал Сережка Ярославцев в дурную компанию, ну и вот…
- Что?
- Убили его вчера.
- Как?! – вскинулся Славка.
- Как… Жестоко – вот как. Что-то он со своими старшими товарищами не поделил. Мы их ночью взяли по горячим следам. Гузеев Олег Иванович по кличке Мутный, Бахтинов Роман Романович по кличке Бахча, Потапенко Григорий Алексеевич по кличке Потап и Фурцев Михаил Самуилович по кличке Фурапет. Слыхал, небось?
- Так… - пожал плечами Славка.
- Местная интеллигенция, - усмехнулся дядя Валера.
Он встал с кровати и присел на корточки перед Славкой.
- Старина, я тебя об одном одолжении попрошу, ладно? – Славка кивнул, - Ничего от меня не скрывай. Понимаешь, есть у меня странная особенность чувствовать ложь и всегда узнавать правду. Всегда! Иногда и знать ее не хочу, эту правду, а все равно открываю рано или поздно. И знай, Славка: я тебя в обиду не дам. Но ты всегда должен быть честен, даже если трижды виноват. Обещаешь?
У Славки так щипало в глазах, что сдерживать слезы не было никакой возможности.
- Вы с мамой поженитесь, да? – неожиданно спросил он.
- Ох, старина…- затосковал дядя Валера, - Я со всей душой, да она ведь девушка с норовом, даже не знаю, как подступиться с предложением.
- Так вы еще не…?
- Нет, Славка, мы пока еще ничего не решили. Кстати, не расстраивай ее лишний раз, пусть история с ножом останется между нами, договорились?
- Договорились.
Валерий Петрович положил руку на его плечо, заглянул в глаза и сказал:
- Я тебе хорошим отцом буду. Обещаю.
Комок в горле, который Славка с переменным успехом гонял вверх-вниз, в конце концов прорвал оборону и хлынул солеными ручьями из глаз.
- Папа! – прошептал Славка и обхватил Валерия Петровича за шею.
Тот встал в полный рост, а Славка зажмурился и, как обезьяний детеныш, тут же обхватил его ногами. Валерий Петрович стоял посреди комнаты, одной рукой прижимал Славку, другой поглаживал его по спине и белобрысой макушке. Обернувшись, он увидел на пороге Славкину мать.
Надежда Александровна укоризненно покачала головой и тихо вышла, плотно прикрыв за собой дверь.