глава 24

Глава 24

Где-то в городе, две недели спустя.


По тёмной улице, почти вдоль стен пробирался мужчина. Осторожно, шарахаясь в тень от каждого резкого звука, пряча лицо от редких прохожих, застывая при звуке полицейских сирен. Время для прогулок было очень неподходящим, слишком поздно — добропорядочные граждане в такое время не выходят на улицу, тем более, в таком районе. И погода, что называется «нелётная», промозглый сырой ветер, который бывает только ранней весной, мелкие ледяные капли, срывающиеся с подтаявших крыш, слякоть под ногами. Ботинки давно промокли, и ночной прохожий уже не чувствовал ног. Он свернул в сторону от центра города, подальше от ярких неоновых огней, от шума и тепла, скрылся в ночи, спрятался в темноте и холоде. Тут, в неблагополучном районе было тише, здесь если и отмечали очередной праздник жизни вроде зарплаты или первой на неделе пятницы, то делали это по-другому, тише. Без веселья и громкой музыки, без мудрёных коктейлей и услужливых официантов. Здесь всё было проще, самогон и дёшевое пиво в пластиковых бутылках, недорогие рыбные консервы и переработанные сыры. Вместо обязательного вечернего платья – недорогие джинсы, вместо элитных проституток их службы эскорта — потасканные шлюхи обоих полов. Тут не шипели вежливые оскорбления, а сразу начинали бить морды, с хрипом, с ненависть, с ножами и кастетами, заканчивая кровавые драки очередным трупом или примирительной пьянкой.

Но мужчина, казалось, не боялся обитателей предместий, пусть и передвигался он с осторожностью, пусть и держался в тени, но не было в его облике вечного страха стать жертвой, как могло случиться с любым одиночкой. Скорее другое — готовность дорого отдать свою жизнь, не считаясь с потерями. Тёмные провалы подвалов, мутные, покрытые многодневной пылью окна, вонь мочи и гниющих отбросов, это не было центром города, это трущобы, где царят другие законы. Навстречу мужчине подались несколько человек, у главаря на руке блестела намотанная цепь, блестела в тусклом свете редких фонарей.

— Ну? — подался вперед незнакомец.

Нападавшие отступили, почуяв его решимость сопротивляться до конца, проводили мрачными взглядами. Чужак, но очень опасный чужак, с таким связываться себе дороже.

— Да ну его, Штырь, — кинул один из банды, — пошли лучше на Пятую, там сегодня будет весело.

— А что там?

— Ты что, опять обкурился? Там же этих общинников закрыли, ищейки всех вывели. А потом наши пришли, пошакалили немного. Ну и сожгли, что осталось, ох и здорово было! Огонь прямо до неба поднимался. Говорят,  в подвалах киборгов нелегальных клепали, прикинь?

— Зачем?

— Ну, ты тупой… для боёв. Помнишь у Грязного Рыла был  клуб? Там мужики хлестались за деньги? Ну, вот и эти тоже выращивали киборгов и продавали.

— Вот уроды. И тут подгадили, теперь нам даже драться не дают, везде эти куклы с кулаками, — сплюнул главарь.

— Пошли, поглядим, что там.

— Пошли…

Лицо мужчины осветило проезжающими фарами, и даже Йоханн мог бы узнать своего недавнего пациента, не говоря уже об Арье. Теперь становилось понятна решимость парня идти до конца: нет, не потому, что он киборг, а из-за безразличия к своей жизни. Тому, кто еще недавно звался Ильмари Лехто, было всё равно, что случится сейчас. От прошлой жизни ему достались: внешность, почти полностью повторяющая прежнюю, генетический код, имя и липкий удушающий страх. Почему? Милосердная смерть стёрла причину из памяти, но вот ощущения остались. И они не нравились киборгу. Что-то тяжёлое и тёмное всплывало каждый раз, когда он пытался вспомнить. Но самым странным было то, что везде он, Ильмари Лехто считался живым. Нигде, ни в официальных документах, ни в прессе, ни в разговорах, не всплывали сведения о теперешнем положении парня с обложки журналов. На глянцевых страницах ещё всплывали его прежние фотографии, надписи сообщали об отъезде на отдых кумира молоденьких девочек, а официальный любовник герр Тикофф время от времени ронял загадочные фразы, что когда Ильмари вернётся, то его карьера сделает новый виток.

Кстати, вот этот предполагаемый любовник и был одной из причин возникновения паники, почему-то при виде холеного лица, обрамленного идеально уложенными волосами с проседью, Ильмари становилось жутко.

— Эй, парень! У тебя закурить нет?

— Я не курю.

— Жаль… — седые космы, землистое лицо, трясущиеся руки… сколько лет этому бродяге? Тридцать? Сорок? Больше? По нему не определить.

Киборг отметил башмаки, стоптанные с узелками на шнурках, бахрому на брюках не красоты ради, а исключительно из-за дряхлости одежды. Куртку, засаленную от многолетней носки.

— Что, негде переночевать?

— Негде.

— Идём…

Бродяга отлепился от стены, поманил его пальцем. Ильмари, помедлив, пошёл следом — в сущности, бояться ему было нечего. Подвал, куда привёл его случайный знакомец, был темным и сырым, как и полагалось порядочному подвалу. Толстые трубы коммуникаций, по которым журчала вода, пара тощих облезлых котов, засаленный матрац в углу, ящик, аккуратно застеленный газетой, пара щербатых тарелок, кружка и банка с окурками. В принципе, всё вполне ожидаемо от такого места. Необычным был яркий постер на стене с красоткой в бикини и четверостишием.

— Красота обычно глуповата.
 Ей мозгами шевелить не надо,
 Думать, как бы сделать, чтоб другие
 На неё вниманье обратили*, — негромко прочитал Ильмари.

— Что, нравится? — ухмыльнулся бродяга.

— Красивая, — вежливо ответил киборг.

— Мне тоже… я – Онс.

— Мар, — немного сократил имя Ильмари.

— Будем знакомы? Я тут видел, как ты с этими шакалятами разобрался.

— Так я ничего и не делал, — пожал плечами киборг

— Вот именно! — поднял палец бродяга. — У сдержанного человека меньше промахов.

Система киборга вывела на экран:

«Афоризмы Конфуция. Конфуций — древний мыслитель и философ Китая. Его учение оказало глубокое влияние на жизнь Китая и Восточной Азии, став основой философской системы, известной как конфуцианство». Киборг мотнул головой, прогоняя навязчивые буквы. Но грязный бродяга с картинкой голой красотки на стене, одетый в отрепья и со стойким запахом перегара никак не выглядел философом, запросто цитирующим китайского мыслителя. Однако, это было и выглядело достаточно дико.

«Не более  чем мой мозг в теле киборга» — подумал Ильмари, усаживаясь на матрац.

— Мы тут ужин сообразили, — говорил между тем Онс, вытаскивая из коробки у стены консервные банки, пакеты и огрызки.

— Мы?

— Да, — бродяга повернулся и куда-то в темноту крикнул, — выходи уже, это свой.
Оттуда медленно и с опаской выбрался подросток, Ильмари дал бы ему  пятнадцать, но скорее всего, тот был старше.

— Это Аль, — ткнул в него пальцем бродяга.

— Микаэль, — поправил его парнишка.

— А я что сказал?

— Я – Микаэль, — упрямо ответил тот.

— Здравствуй, — кивнул ему Ильмари, называя своё имя.

— А ты кто? — спросил парнишка.

— Я? Я… я так…

— Ты не киборг?

Ильмари подавился воздухом, откуда такой вопрос у обычного бродяжки? Или он уже встречался с киборгами?

— А похож?

— Не знаю.

— Ты боишься киборгов?

— Я их ненавижу!

— За что?

Онс в разговор не вмешивался, раскладывая на ящике «деликатесы». Может, ему было всё равно, а может, он уже знал ответ.

— Из-за них погиб мой отец, из-за них забрали в полицию мою мать, из-за них сожгли мой дом!

— Киборги сожгли? — уточнил Ильмари.

— Нет, — растерялся Микаэль.

— А почему ты тогда ненавидишь киборгов, а не людей?

— Они зло, они не должны быть, это грязь под ногами…

— Не надо, — поморщился киборг.

— И, правда, не нужно тебе повторять чужие слова, мальчик. Уважать всякого человека, как самого себя, и поступать с ним, как мы желаем, чтобы с нами поступали, — выше этого нет ничего.

— Они же не люди, — упрямо возразил Микаэль.

— С чего ты взял? У них всё, как у людей, — ответил Онс.

«Даже мозг».

— Давайте-ка лучше ужинать. А философию оставим на другой день.


***

Дом Арьи Кёлхана,  примерно это же время.


— Ух, ты! Какой  у тебя байк! — с восхищением проговорил Йоханн.

— Нравится?

— Ещё бы! Такой зверь! Супер!

— Мне тоже нравится, — Арья любовно огладил хромированные детали.

— А ты в байк-клуб входишь, да?

— Да.

— А они знают? Ну, что ты… киборг?

— Нет, и надеюсь, что ты им не скажешь.

— Ты дурной?  Я вообще никому не скажу. А ты как стал таким, а? или тебя таким специально сделали?

— Не знаю, просто однажды я умер и когда воскрес, то вспомнил, кто я, — пояснил Арья. — Прости, я не хочу об этом говорить. Если тебе интересно, кем я был до того, как стал киборгом, поищи сведения обо мне. Имя то же.

Ханс кивнул и украдкой погладил байк.

— Мне нужно подготовить его к открытию сезона. Поможешь?

Киборг увидел вспыхнувшие радостью глаза названного брата и понял, что его и спрашивать было не нужно.

— А потом прокатимся вместе. Ну, как?

— Да!

Рёв мотора, дикий зверь под тобой, ветер в лицо, свобода и никаких обязательств. Байк летел по дороге,  унося ребят навстречу весне.



***
Клиника Святого Себастьяна.

— Итак, Арья Кёлхан… КМ-90, киборг с пересаженным мозгом. Почему же ты очнулся? Из-за чего заработал твой мозг? — доктор Элевис постучал ручкой по столу.

Он уже успел собрать все сведения о всплывшем непонятно откуда Арье Кёлхане, утилизированном на шахтах киборге. Выяснил, что тот почти окончил курс подготовки перед тем, как перестал функционировать, изучил документ подтверждающий уничтожение тела, и даже запись момента смерти или, как написано в бумагах, отключение процессора. Отложил очередной листок в сторону — он любил бумажные, как в старину, хоть и дешевле пользоваться электронными. И вдруг снова взял свидетельство от врача.

Вот оно! У киборга перестал работать процессор. Не временная перезагрузка, а полная остановка работы всего организма. А если причина в этом? Если для того, чтобы мозг начал работать, киборг должен умереть? Элевис лихорадочно анализировал данные по опытам, искал малейшую зацепку. И если он найдёт, если он сможет найти, если он запустит работу пересаженного мозга… то для него это откроет золотое дно.

— Фрёкен Эльза, кто из модификантов особой серии сейчас в лабораториях? Прикажите подготовить его к завтрашним опытам.

________________
*чьё не знаю, найдено тут http://antipushkin.ru/stihi7-22.html