Три дня экстрима

   Моя поездка, нёсшая в себе беременной женщиной, лёгкий, неуловимый ветерок экстрима, началась ещё до неё самой. За четыре часа до отхода поезда раздался звонок. Знакомый писатель приглашал на горпляж. «Никак не могу, далеко!»- отнекалась я и, словно одинокая цапля застыла на песчаном островке подле герценского моста. И вдруг туда набежали молодые питекантропы, начали бить по воде палицами, надеясь оглушить мальков. Одна из доисторических девок, намазанная в виде эротического символа грязью, кинулась в воду. Подъехала моторка: «Купаться запрещено, и к Вам, леди, относится!»- кивнул на меня спасатель. «Пойду на городской…-решила я,- искупаюсь, два слова и назад». Уже на подходе заметила в речке, похожий на морского котика, силуэт писателя и ужаснулась. Наклюкавшийся творец захлёбывался, безрезультатно пытаясь выбраться из затягивающего, зыбучего ила, на который насыпали песок, удлинив пляж. Я подскочила и, распоров ступню, вытащила знакомого. Он лежал в бессознанье. Бывшие до этого равнодушными, отдыхающие начали копошиться. Подъехала та же моторка, а я, не зная жив останется или нет мой друг, улепётывала, подчиняясь времени.
   Движение вовне… Оно не всегда и не каждому дано. Оно давно неслось внутри огромными скачками, накатывало волны, спеша, одну на другую и ждало выхода из тесной темницы. Поезд бежал приблизительно со скоростью души. Теперь я пилигрим, и всё, что связано с любовью, удлиняет нити, они, подобно световым волнам, достигают тех, о ком я думаю. Знакомая художница едет в другом вагоне, а я беседую с ней, словно рядом. И тот, кого я спасла жив, чувствую. И в таком одиночестве неодиночества острее связь с Богом.
   «Бог всегда одинок,
   А когда одинока и я-
   Мы встречаемся с ним,
   В стыкновение входим, тая

   Эту правду домов,
   Западающих в душу ко мне,
   Этот крик поездов
   В тишине, в тишине, в тишине…

   И на каждой ступеньке немой
   Моего бытия-
   Мы встречаемся с ним,
   В стыкновение входим, тая…» - писала я 2006 году

   Тело не сразу заметило, полный безразличия, вагонный холод, а приняло его за счастье. Побыв три часа в морозильной камере, многие наконец-то сообразили попросить проводника убавить рвение кондиционера. Но за три морозных часа пассажиры раскупили весь чай и разносчики были счастливы. Моё место на откидном, похожем на театральный, стульчике, оказалось возле туалета. Нет-нет, никаких запахов, всё современно-модифицированно. И в эту современную каюту- очередь. А я- будто билетёр. Или художник, да-да, как в орловском парке. Мимо проходят толпы народа, и предлагаю их нарисовать. Какие мужчины! Особенно интересно смотреть снизу-вверх... Никто не знал, как помыть руки. Обычный завинчивающийся кран отсутствовал. По идее, надо подносить руки к загнутой трубе, и она должна распознать царственное желание посетителя. Но воды не было. В качестве душевной компенсации, босоножки тётки напротив, напоминая звёздное небо, светились мелкими блёстками. Им вторил блестящий пол. И от такого соответствия становилось интересней жить. Мимо, смешно шатаясь, прошли клоуны-проводники, и Москва раскрыла мне свои тёмные, вечерние объятья.
   Я ехала на встречу с писателем Сергеем Соловьёвым в книжном магазине. Но в метро на меня неожиданно напали. Кажется, они собирались расстрелять, но потом смилостивились. Главная разбойница даже улыбнулась доброй улыбкой и выписала штраф. Я прошла через турникет по удостоверению подруги, совершенно не догадываясь, что этого делать нельзя и что оно пенсионное. Возможно, мою поимку можно было расценить, как комплимент: в шляпке – ну прямо иностранка, слетевшая с луны!
   Смерть- штраф жизни невиновных, неоправданный , для чего-то нужный, подчиняющийся каким-то странным , неземным правилам. Кто установил её соседство, контраст с солнцем жизни? А земляне - иностранцы, незнающие, не ведающие, счастливые…
   Стихи Сергея Соловьева потоками оживляли мой зачерствевший от переживаний ум. Его гениальность - ребёнок, размахивающий флажком, будила мою. Глубина- одна на всех витала рядом. Другой мир, где все живут в земном раю, где разбойники добреют до уровня ангелов, очутился рядом. Свобода, эротика строчек…
Музея Мухиной под скульптурой «Рабочий и колхозница» не оказалось, его залы занял авангард- эксперименты с цветными квадратами и картины художников 20-40 гг. прошлого века. Любопытно было увидеть под написанной художником В.Лебедевым девушкой, чем-то напоминающей ренуаровские персонажи, надпись: «Кассирша (обнаженная)», сравнить её с обнажённой в позе поверженного Демона кисти другого художника, почувствовать непосредственность, экспрессивность реакции художников на НЭП, коллективизацию – замечательный художник Юрий Пименов лаконично, метко, саркастично выразил своё отношение к НЭПу.
ЦДХ в этот раз можно было, не сильно утомляя ноги, просмотреть за 3-4 часа, работал лишь второй этаж. Первое, что вспоминается -монументальный, несмотря на возраст, Горький Корина, «Мать» Коржева, затем- «Весна»Пластова. Рядом с залам официального советского искусства- зал отщепенцев, многие были расстрелены. Поражает графика военного времени. Зарисовки прямо с натуры, с состраданием и верой в победу. И сквозь эту боль – напряжённый, пытающийся проникнуть в суть происходящего, взгляд Петрова –Водкина – «Автопортрет 2» 1921г. Взгляд сквозь время и события.
   «Сами разберемся! – махнула рукой подруга, у которой я жила на квартире, и, с лучшими намерениями чуть не порвав квитанцию со штрафом, сунула в свою сумку. Экстрим продолжался. Я знала, что на следующий день она начисто это забудет и решила выкрасть злополучную бумажку. Возможно, Бог помогает альтруистам и мне это удалось. Подруга- что голубёнок, выпавший из гнезда, плечи-крылья подняты, готовы к кошкам. Для себя не просит жизни, только чтоб двухмесячной внуче-жемчужине помочь. Хоть на работе балка на голову падала- не уволилась, разве на одной пенсии проживёшь? Балерина души. Глаза-арки с любовью на весь мир. И из них, молниями, императив. И суета грызёт эту хрупкую балетную фигурку, да никак не съест, потому, что любовь несгрызаема. Меня заперли незадолго до отхода поезда, но вовремя выпустили -балерине не хотелось, чтобы гостья тратила время, слоняясь с сумками по вокзалу. «Знаешь, есть такое понятие - свобода, - выговаривала я провожающей,- ты же сама себе её иногда позволяешь, человек весь из этих вихров свободы создан, «волшебная ошибка» у него внутри, не только снаружи».
   Поезд тронулся. Мы с соседкой по полкам дружно разорвали полиэтилен брикетов постельного белья и улеглись спать. «Девушка, платите за бельё, в стоимость Вашего билета оно не входит!»- раздался среди ночи бас проводника. «Но ведь в билете не написано, что он без белья!»- удивилась я и, в полусне, начала лихорадочно упаковывать простыни обратно. «А погладить, а запаковать пакет, Вы же не сможете…»- не унимался проводник. Экстрим продолжался. Соседка заплатила за меня, видно, вспомнив, что дала добро на разрыв пакетов. А потом мы спокойно спали - она и я, слетевшая с луны в эту интересную земную, непривычную жизнь…
17.08.15г. Ольга Сокова