18. Глава 37. Bundle or collection? Золотое сечени

«Quaeris quo iaceas post obitum loko?
Quo non nata iacent»
Давид Юм отрицает существование  "Я"  как  некой сущности. Для него Я всего то, что повторяется между  актами восприятия. Он утверждает, то, что называют индивидуальной душой -  субстанцией или Я,  есть  "связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении». «Solus ipse sum» Джорджа Беркли, было непреодолимо даже для Ленина. Существую только Я, а все остальное – порождение моего воображения (это прекрасно использовал Станислав Лем в «Загадках Коркорана»). Юм же допускал, что-то может существовать помимо его восприятий, в которых он сам, возможно существует, а, возможно и нет… «Абсолютная Идея», «Я» Шеллинга, которое «строит Мир», - все хорошо стыкуется с «solus ipse sum»! Правда, Гегель разоблачил себя! Увидев в несколько шагах от себя, гарцующего на своем любимом коне Маренго Наполеона, он воскликнул: «Вот живое воплощение Абсолютной Идеи!»…
      Здесь я хочу поговорить о другом, что меня мучает, как врача с большим и разнообразным клиническим опытом, и как ученого, не верящего ни в бога, ни в случай! Клиника человеческих страданий наводит на мысли, прямо противоположные «эфирности» нашего Я. Его тавтологичности и никакой не связанности с телом. Правда, в философии существует так называемый духовно-телесный параллелизм. То есть, все, что происходит с нами, параллельно происходит и с нашем «телом». То есть, в ощутимом и измеряемом «куске» пространства, и в нашем Я, куске, оторванного от пространства времени. Я буду приводить примеры из своей врачебной практики, тяжелые примеры, память о которых никогда не покинет меня…
      В Москве, почти в центре, есть больница для инвалидов ВОВ. Я очень давно там не был. Посещая больницу, где я консультировал, я всегда останавливался возле пациентов, перенесших ранение в голову, для которых война никогда не закончится! Это посильнее, чем в рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Другая смерть»! Я смотрел им в глаза, тем, кто продолжал вести на таран свой самолет, или наводил прицел своей пушки на танк фашистов. Смотрел в их глаза и думал, а как же с Я? Их Я удерживает прошлое в настоящем. В стенах этой палаты, где, незримо для меня, продолжаются бои с фашистами ни на жизнь, а на смерть… .
      Началась война в Афганистане. Я работал в ЦГ МВД СССР. Разворачивать госпиталь в Кабуле полетел мой друг, заместитель главного врача по лечебной части. Он попал в ловушку моджахедов. Они перепутали его с командиром полка, в машине которого он ехал. Он попытался сражаться, и был изрешечен пулями из «калашниковых». Я вымолил начальство послать меня в Кабул. Я умел разворачивать полевые госпиталя. Но пробыл в Афганистане всего несколько дней. Главный врач должен быть не психиатром, а хирургом. Меня заменил наш хирург. Вскоре после моего возвращения в госпиталь поступил 19-ти летний боец. В ауле Афганистана, во время боя, ему оторвало руки, ноги и выбило глаза… . В нашем госпитале ему восстановили слух, речь, телесную чувствительность. Его Я также восстановилось – психоза не было! Рядом с ним на койке лежал также «афганец» без обеих ног…. Разве можно утверждать, что их Я были одинаково «пустыми» или «bundle or collection»?..
      Когда я написал книгу «Формула смерти», и она стремительно разошлась по всем континентам, телефон мой не замолкал круглосуточно.  Люди разных возрастов и профессий, в том числе и врачи, хотели знать дату своей смерти.  Но, проехав с лекцией о «Формуле смерти» по городам и весям, я убедился, что желание знать день своей кончины не зависит ни от возраста, ни от пола, ни от профессии и даже - от интеллекта! По моим данным, все мое «человечество», перед которым я выступал, и письма, от которого получал, делится ровно на половину тех, кто хочет знать день своей кончины, и тех, кто не хочет знать, когда умрет. Написав «Формулу смерти», я начал изучать Альбрехта Дюрера, его пропорции человеческого тела, многие из которых можно рассматривать, как стигмы. Чтобы было понятно, что такое «стигма», я назову только одну стигму, которая непременно есть у каждого человека. Это – родинка. Или папы, или мамы, смотря какую линию родителей, продолжает вести сын или дочь. Наши стигмы – точь-в-точь «шагреневая кожа» Бальзака. Если они начинают изменяться – жди беды. И по моим данным, никакими лекарствами это не излечить. Кстати, поэтому я ищу решение математическое, «соединив» открытия Альбрехта Дюрера с  «принципами» Леонардо Фибоначчи… .
      Недалеко от московской моей квартиры есть книжный магазин, в который и захожу. Продавцы из отделов магазина, куда я захожу обязательно, мне знакомы. И вот однажды, в апреле, когда на крышах домов висели огромные сосульки, мне позвонила молодая продавец книжного магазина и попросила срочно ее принять. Я уже успел прочитать в магазине лекцию о стигмах. Пять минут ходьбы от магазина до моего дома. Я был дома. Она пришла и показала мне одну из стигм, о которых я рассказывал, сообщив, что ее «шагреневая кожа» стала изменяться! В отличие от бальзаковской «шагреневой кожи» стигмы Дюрера не зависят от исполнения желаний. От чего зависит их роковое изменение, я пока не знаю! Свои догадки я описал в романе «Все оттенки белого». Я честно сказал молодой женщине, что «стигмы не лечатся»… «Тогда спасайте меня, если не можете лечить!» - ответила «пациентка». Я постарался ее успокоить, и пообещал, что, специально еще раз прочту  Дюрера, нет ли у него намека, как можно повлиять на стигму (пропорцию частей тела человека), если она начинает изменяться! Женщина вроде бы вышла от меня спокойной, мы договорились, что будем перезваниваться, если у нас будет что-то новое о ее стигме, с ее стороны, и как на это можно повлиять, с моей стороны. Мне нужно было идти в аптеку, купить лекарство старенькой соседке. Аптека находилась за магазином, в котором работала моя «пациентка». Выйдя на улицу, где был книжный магазин и аптека, я сразу увидел небольшую толпу людей и полицейского. Я подошел и увидел вот такую картину: сидит моя «пациентка» на корт очках, сумка ее валяется рядом. А огромная сосулька, видимо сорвавшаяся с двадцатого этажа, пробила ей шляпку, прошла через весь череп и вышла через основание нижней челюсти. Крови не было…. Я начал перебирать, по словам и междометиям, весь наш разговор! Допустим, отказавшись ее лечить, я озадачил ее, и она зашла за ограждение с красными флажками опасной от падения сосулек зоны! Весьма вероятно, что так и было… .Простите, но здесь, как в том анекдоте о психически больном, который думал, что он зерно, и его может склевать курица!.. Да, «пациентка», которой я отказал в лечении (а, на сегодняшний день на Земле нет врача, который может не только лечить стигмы, но и объяснить, почему они вдруг начинают изменяться?), переживала и зашла за флажки… . Но, откуда наш разговор с пациенткой и его результат «знала» сосулька? Кстати, это не был сосулькопад, ибо все сосульки сбили с крыши, а эта осталась, ибо висела на козырьке, закрытом крышей! И, представьте себе одинокую женщину, единственную сосульку на огромной крыше двадцатиэтажного дома… . Сосулька срывается в тот самый момент, когда шляпка, надетая на голову «пациентки» оказывается под сосулькой и срывается секунда в секунду по времени, чтобы пролететь двадцать этажей и попасть как раз посредине шляпки!.. В бога я не верю, следовательно, не верю и в сатану. Точно также не верю в случай… .Мне близка логика «фаталиста» из «Печорина» М.Ю.Лермонтова. А, сейчас передо мной один единственный вопрос: «Где было Я «пациентки»?.. При этом я уверен, прокрути все назад, можно было бы с математической точностью, изучая стигму пациентки, определить время ее гибели. Но, можно ли таким путем изменить ход всей Истории, как в  эффекте бабочки… .Вот в чем вопрос?