Присяга

       Вот и подошёл великий день обряда посвящения нас в воинов Советской Армии, день принятия воинской Присяги. Он надолго врезался широкой камуфлированной бороздой в мой военный мозг, пересекая там единственную извилину, оставленную навсегда фуражкой. Мы присягали на верность Родине, партии и правительству, обещая, не щадя своей жизни, строить коммунизм. Правда, почему-то не получилось построить, как выяснилось в последствии, но мы же этого пока не знали, поэтому свято верили в торжество ленинских идей.

        В этот святой день ко всем приехали родители. Ко мне приехал мой отец. Я был так рад его видеть, что если бы у меня был  хвост сзади, то он бы ходил ходуном из стороны в сторону, выражая тем самым мой щенячий восторг, преданность хозяину и нестерпимое желание вернуться домой в свою будку. Батя меня подкормил в комнате свиданий, где стоял стойкий запах домашней пищи, которую уплетали за обе щеки такие же обречённые и голодные, как я. У всех родителей, особенно у мам, был такой жалостливый вид, что если бы не дежурный офицер, то они бы растащили по домам своих зелёных чад, и я был очень благодарен своему отцу за то, что он приехал именно один, не причинив вреда маминому здоровью, которое было бы несомненно подорвано при одном только моём виде.

        Прозвучала команда на построение, и все побежали строиться, запихивая на бегу в уставную пасть остатки неуставной пищи, зная, чем грозит опоздание – учителя-то хорошие были. Мы построились и, дружно чеканя шаг, зашагали по плацу навстречу своему воинскому счастью. Наше счастье, в лице генерала Ермолаева, начальника нашего училища, ждало нас на плацу с поздравительной речью.

        Напротив нас, за ограждением, стояла разноцветная, благоухающая цветами огромная группа гражданских лиц, в которую входили наши родители, жёны, девушки и просто уличные зеваки, ярко выделяясь на фоне серого плаца.

        Наконец, пожелав нашему генералу здравия, и выслушав поздравления от всех желающих и допущенных на трибуну в наш адрес, мы выстроились перед вынесенными вперёд учебными партами и приступили к делу. Крепко зажав в руках автоматы Калашникова, мы приступили к волнующему зачтению воинской Присяги из красной папочки, текст которой знали уже наизусть, как «Отче наш» - учителя-то были …

        Присягнув, мы прошли торжественным маршем с песней мимо начальственной трибуны и, дойдя до конца плаца, были отпущены в объятия своих родителей. Ну что, мужики, кто служил, – все припомнили свою Присягу?

        Потом мы были оторваны от своих родителей и загнаны в казарму для последующего первого увольнения в город. В город, который многие из нас, я в том числе, ещё толком не видели, но в центре которого находилось наше училище. В город, который манил нас своим могучим каменным монолитом.

        Наконец, ещё раз проверив наличие уставных трусов и носков, мы были выпущены временно на свободу дежурным по училищу к своим родителям. Отец мой был в Питере впервые, поэтому мы сразу двинули пешком на Невский проспект, спрашивая у местного населения верное направление нашего пути.