Ностальгия

      Тоска- кручинушка
    Должен Вам сказать, господа-товарищи, страшная это штука – ностальгия.  По-нашенски, по-русски, – тоска-кручинушка. Ужасная вещь! Казалось бы, живи да радуйся. Так нет же, всё что-то не так да не этак. Ну не можем мы без  того, чтоб не ностальгировать, не вспоминать. За что ни возьмись, так и тянет оглянуться назад. "Вот ведь как раньше-то было, а сейчас..." Взять те же сказки. Да что сказки, тут без сказок хватает. Лично я давно уже сказкам не верю. Вот не верю, и всё тут. в детстве доверился, а потом как отрезало. Отрезало и всё. Как говорится, отрезанный ломоть к караваю не пришьёшь. Здесь другое, сам не знаю, что: проснётся и шевелится, шевелится. Ладно бы только ночью, а то и днём и ночью. Ну, шевелись ты, Бог с тобой, но не трогай прошлое. Что было, то прошло, и слава Богу. Назад не вернёшь. Ан нет, нудит, нудит, пока не достанет. Тут ты и начнёшь: «А может, и взаправду? А вот раньше… А помнишь?» И что самое интересное – затягивает, и ты с удивлением, переходящим  в восхищение, начинаешь вспоминать прошлое. До того навспоминаешься, что впору и слезу пустить от умиления. Посмотришь по сторонам – никого, и как-то сразу расхочется и слезу пускать, и прошлое вспоминать. Одну ностальгию я всё же поймал. Если уж быть адекватным, нашёл. Совершенно случайно. На рынке. Как видите, и такое бывает. До-о-л-го мучила меня. Стоит теперь эта "ностальгия" засохшим цветочком в вазочке на столе как укор, как напоминание о прошлом.

    Колбасный отдел

    До чего же мудрый наш народ: на всё-то у него есть ответ. Вы только послушайте: «Свято место пусто не бывает». К чему это я про святость вспомнил и сам не знаю. Не уверен, насколько свято во мне то место, где хранится эта самая ностальгия. Все места перебрал, пока искал причину тревожного чувства. Сна лишился, аппетита, а всё эта чёр…а  ностальгия, не к ночи сказать. Смеётесь?! А мне не до смеха. У меня так: коли что запало, беда. Ну вот запало, и всё тут. Скажете, мало ли у кого что западает. Западёт, потом выпадет... в осадок. А вот у меня ни в какую, как ни старался, что ни делал. Не … «этого» не делал: не для чего было в «то» время. Надеюсь, догадываетесь, о каком времени речь идёт. О том самом, о котором мы с такой ностальгией сейчас вспоминаем. В «то» время как было? (Или бывало?) Придёшь в магазин, один на всю округу (тоже плюс – нет нужды ноги бить).. Сколько  в нём той колбасы висит, лежит… Глазам больно! Да нет, не за скотинку, погубленную, убиенную ради баловства людского, а от кафеля белого, что от пола до потолка блестит, слезу вышибает. А колбаса что? Она  глаз радует. Красиво так изгибается на крючках. Толстенькая, что тебе царские графья, в перевязях, так и вылезает из кожи, чтоб понравиться. Другая – словно всю ночь кадриль скакала, сала пуд потеряла. Вот он так и течёт по ней, лоснится. А эта, красотка, точно с юга прилетела. Тощая, до ужаса, чёрная, аж страх берёт! Чем только её там кормили? И все вместе источают такой аромат, что одуреть можно. И всё это перед твоими глазами. Ты не поверишь! Таблички «Руками не трогать» нет. Это ж магазин, не музей. Да и ни к чему табличка. Всё равно не достанешь. Высоко висит, чтоб всем было видно. Да Боже, упаси спрятать! Народное достояние и под прилавок? Показатель народного благополучия под прилавок не спрячешь! Оно так и прёт на тебя, это самое благополучие. Аж слёзы на глазах от умиления. Вот оно, моё благополучие! Моё!
 Постоишь так самое большее минут пять, шесть, и больше не выдержишь: так прихватит, что еле успеешь до дома добежать, чтоб не растерять увиденное. Прибежишь – и по шкафам да по кастрюлькам. Ничего не напоминает? И даже церковную мышь? Ну, ещё бы. На то она и мышь. Может убежать, куда глаза глядят, не то что мы. Кто же побежит от такого благополучия всеобщего? Да и народ не поймёт. «Изгой, предатель!» –  закричит. Если все разбежимся, кто для нас будет строить недостроенный развитой социализм, плавно переходящий в коммунизм? Мало тебе того, что увидел? Посмотрел и будя. С тебя никто за понюх платы не требует. Если каждому, то для народа ничего не останется. Даже запаха.
Вот так подумаешь, подумаешь, пока завалящую корочку ищешь. А ведь и вправду. Ну, сколько её, той колбасы, висит да лежит? Много ли получится, если разделить на каждого? Один нюх на двоих желающих. Вот и выходит, что я свою долю ещё в детстве получил, более того, сверх всякой нормы. Сколько раз стоял у прилавка!
Лет много прошло, а запах так и не выветрился из памяти. А всё она,  ностальгия. И кто только её придумал? Всё, больше не могу. Выйду на улицу, иначе задохнусь.
    
    В столицу, мой друг, в Москву!

    Как сейчас, помню. Ранний вечер. У автобуса народ, слегка возбуждённый, толпится с сумками, мешками. У женщин аж груди припухли. Ну как же, такое событие – в столицу едем, в Москву! Засиделись в своей провинции захудалой. Пора и в свет: на людей посмотреть и себя показать. ВДНХ – она ведь о-го-го! Я те дам! Ещё свинарка с пастухом оценили. Другие свинарки насмотрелись фильма и не только сами  поспешили  обосноваться в столице, но и пастухов за собой перетащили. И по сей день едут и едут туда люди, чтоб хоть краем глаза взглянуть на родичей своих.
    Вот так всегда. Пока я с вами тары-бары, автобус упылил, пустив дымок мне в нос. А так хотелось посмотреть, чего достигли наши «пастухи» за время, что не бывал в столице. Слава Богу, автобус недалеко уехал. Может, успею. Не успел. Перед самым носом дверь закрыли. «Мест нет!» – кричат мне в десять глоток. Ну да и ладно. Не больно-то хотел. Не догнал, так хоть размялся.
    Да, было время … Опять зашевелилась! Замучила, проклятая. Никуда от неё не спрятаться, не скрыться. А как спрячешься? Страна-то – одна большая деревня. Все у всех на виду.

    Домой, братцы, домой!

    Бывало как? Заваливаемся толпой в московский магазин с пустыми мешками, а  обратно вываливаемся с мешками, набитыми колбасой. И всё это на глазах у москвичей. Да от них и в автобусе не спрячешься. Им-то что! Они свои двести, а то и сто граммов за пазухой унесут, и не видно, а значит, не стыдно. А ты попробуй-ка так: мешок – в одной руке, два – в другой, а автобус – на ВДНХ. Добежать ещё надо. Ну, да Бог им судья, тем москвичам. Теперь и мы можем им нос утереть той колбасой. Жаль только, незачем теперь в Москву ехать. А бывало… Усталые, но довольные, благодушные после осмотра всяческих достижений – домой, братцы, домой. Ноженьки гудят, гудят. А мы их, родимых, повыше положим. Вот так. На мешочек с колбаской. Чужая? Ну, так что ж. Ноги-то мои. Куда я их дену? И так под потолком сижу. Свои мешки девать некуда. Так за разговорами, глядишь, и дома. Сидишь на кухоньке и смотришь, как тает, тает с таким трудом доставшаяся колбаска. Но запах-то, аромат-то какой! Соседи даже стучать перестали. Не задохнулись бы ненароком. Гляди-ка, живы ещё. Вода в унитазе зашумела. Это чтобы не слышно было, как они нос в отдушину суют. Тоже мне, конспираторы.

    Вам с жирком или без…

    Нет, что ни говорите, а раньше жизнь была полнее, насыщеннее. Взять ту же масленицу, широкую да развесёлую, с пирогами да блинами. Дух захватывает! Не то, что сегодня.
    Идёшь по улице в базарный день среди крутых палаточных берегов, словно селёдка на нересте. И как средь этой химии что-то живое, натуральное учуять? Вдруг  как дуновение ветра перед бурей: «Вам с жирком или без?» Хорошо, что  толпа упасть не дала. Несёт так плавно. И что б вы думали? Поставила как раз там, где надо. Какая очередь?! Всё чинно, благородно. Хотел ругнуться, по привычке, да никто не лезет наперёд и не кричит: «В руки полкило!» А так хотелось окунуться в прошлое, былое. Не каждый день впадаешь в детство.
 Вдруг слышу:
    – Мужчина, Вам с жирком иль без?
Вмиг жаром обдало.
    – Вы мне?
    – Вам, Вам. Кому ж ещё?
    Умеют, однако ж, наши продавцы, коль захотят. Ах, это не наши? Тогда понятно. Наши-то,  бывало, как придёшь в магазин… Очередь отстоял, всё чинно, благородно. Не за колбасой, за мясом. Стараясь не смотреть на продавщицу, дрожащею рукой показываешь на облюбованный кусочек, но на весы кость падает с довеском:
    – А кости мне куда? Всем мякоти не напасёшься.
А тут смотрю на продавщицу: в глазах сияет нестандартная улыбка. Вот это-то меня и удивило. К чему бы нашим так ярко красить губы? Им это ни к чему. И так сойдёт, свои вокруг все люди. Смотрю я, то на губки, то на батоны колбасы. Аж дрожь по телу пробежала. И колбаса, и губки хороши. С жирком… Оно, конечно … И вновь на губки. Но цена … И в то же время без жирка … какие будут губки? Тьфу, бес совсем попутал. А в голове прокручивается мысль, словно подсчитывает калькулятор: «… – за килограмм. За губки иль жирок?» – едва не вырвалось наружу. А глазки уж торопят. Оно понятно. Весь кузов колбасой завален, и очередь шумит (а вдруг я вздумаю купить всё чёхом). И тут вдруг вижу краем глаза, что на прилавке местном, не привозном, свинина нежная лежит. Так аппетитно, чёрт возьми, не к ночи бы сказать, жирком поблескивает сочно. Цена по аппетиту, не покупателя, конечно. Смотрю на ту свинину, на колбасу и думаю: «А сколько мяса в колбасе? Если то мясо стоит… да ещё жирок добавить, то да  сё … И всё за тридцать пять? А как же тридцать три без жира? А может, эти губки берут лишь за жирок, что плавает в колбаске, а остальное – давно забытый запах детства?»
     Ушёл домой с больною головой. Ох, непростая эта штучка – ностальгия, скажу вам честно. Порой и за неё нужно платить.

Время Великого Застоя.