Записки. У меня нет имени. Глава 2

Глава 2

   Сейчас у меня было чувство, что мне надо вернуться к отцу, несмотря на его приказ – идти вместе с соседями в Тарос или куда они ещё пойдут. У меня сердце сжалось, когда я представил такой же узкий столб дыма из Яблоневого, яркое чувство боли и тоски – такого я никогда не испытывал. Это чувство не дало мне выбора, так я решил. Если бы я в тот момент мог что-то предвидеть или просто обуздать свою боль и послушаться отца, сколького я избежал бы и скольких бед бы не произошло…
 
Я слышал голос старейшины Мирта, который велел мне оставаться, но Бурик уже нёс меня назад.

Поселение наше было пустым. Я проскакал мимо садов всех своих друзей, с которыми мы вместе росли, играли, учились сражаться на мечах, скакали на конях, мечтали, ходили слушать мудрых учителей, которые шли из поселения в поселение и отвечали на вопросы детей и взрослых. Никого. Все выполнили приказ Сейра Мудрого.

   Они оставили свои дома и красивые вещи, которые делались с любовью, приносились в дар с уважением и радостью. Они увели с собой животных и унесли то, что смогли забрать. Остались яблони в цвету, цветы, взирающие с недоумением на отсутствие людей, которые их любили. Обидно и больно. Но я – то, по крайней мере, еду домой. Я уже в нашем дворе. Как я люблю мой дом – красивый, с резным крыльцом, с балкончиком с невысокими перильцами, с высоким конем крыши! Где каждая маленькая деталь делалась с любовью и заботой о тех, кто будет здесь жить. Дом, построенный еще прадедом Дором Красным на радость и красоту. Я бегу к дому через двор, по траве. Бурик легко побежал в сторону конюшни – посмотреть, наверное, есть ли там Майя, его подруга. И остановился, опустив голову, на полпути. Она ушла. Я поймал его взгляд и еще одно чувство, доселе незнакомое, охватило меня – жалость и вина. Как будто я в чем-то виноват перед ним.

   Мне шестнадцать лет, и я ни разу в жизни не испытывал таких чувств. Вина. В чем тут моя вина, и перед кем я виноват?

   Я отвернулся от Бурика, он опустил голову и пошел в сторону конюшни. Плачет.
 
   Я по тропинке пробежал к дому, взбежал на крыльцо. Где же отец? И как-то он еще меня встретит, ослушание - это у нас вещь невиданная. Я пробежал все комнаты – входная, где принимали гостей, где стояли удобные и красивые лавочки, два креслица с резными спинками, задняя большая, за ней «готовая» – для еды, прислушался у лестницы наверх – нет, там никого. Наверху комната мамы, спальни, моя комната. В свою комнату я забежал, мне хотелось переодеть рубашку. Рубашка светлая с вышивкой по вороту, мамина работа, лежала на моей кровати. Мама. Откуда она знала, что я вернусь?

   Я надел рубашку и ощутил благодарность. Почувствовал, что боль, сжимающая сердце, и тревога – уходит, отступает перед обережным воздействием любви и заботы, которая исходит от узора, от самой ткани. Телу стало уютно и комфортно, как будто мама обняла и прижала к себе. Защита. Только сейчас я почувствовал, что всю свою жизнь я был под ее защитой. Она ушла. Она должна была увести людей. Они с отцом долго стояли и смотрели друг на друга. Она ушла без слез и объятий. Красивая, нежная и сильная. Она обняла только меня, и я подумал, что это потому, что я должен скакать в Приречное, но сейчас я ощутил, что она знала, что я ослушаюсь отца.

   Отец стоял на заднем крыльце. Я почувствовал его присутствие, еще не видя его. Светлое и сильное. Он творил образы. Я так не умею, вернее, я не пробовал – так. Когда над головой плывет образ, я вижу его, но у меня не получалось самому его сотворить. Отец говорил – всему свое время. Мне уже шестнадцать. Когда же мое?

Образы – белые дымки – плыли среди листвы яблонь, некоторые уже опускались на уровень воплощения, чуть выше головы. Но отец смотрел, не отрываясь, вдаль, он вслушивался во что-то. Я подошел и встал рядом. Он не удивился. Выражение его лица было спокойным, как будто он тоже знал, что я появлюсь здесь вопреки приказу. Странно все это. Но я подумал с облегчением, что он не недоволен мною. И тут я тоже услышал то, к чему он прислушивался – звук идущей армии.

Шли кони, много коней, с всадниками. Семьдесят пять. Это число пришло ко мне как знание. И веяло оттуда мраком, темной силой, тяжестью, чем-то, что шло убивать. Убивать?  Но кого? И тут я понял – нас.

Я почувствовал странное чувство – оцепенение и страх. Отец взял меня за руку, мрак развеялся, он повернул меня к себе, посмотрел в глаза.

-Ты сильный. Ты справишься. Ты все сможешь понять и сможешь правильно поступить. Я очень люблю тебя и горжусь тобой.

Вот так, подумал я, я ослушался, а он говорит – горжусь.

Я очень люблю своего отца. Я всегда с нежностью говорил с ним, я мог обнять и поцеловать маму, отца. Но сейчас я не смог обнять его, какая-то пролегла грань между тем, что было и тем, что есть сейчас. Я почувствовал, что что-то уже изменилось, и что отныне все будет по-другому.

Продолжение  http://www.proza.ru/2015/08/19/1434