Карл Боуг. Джонатан Эдвардс и завет благодати

ДЖОНАТАН ЭДВАРДС И ЗАВЕТ БЛАГОДАТИ
Карл Боуг (1975)
http://www.the-highway.com/articleMay01.html

Студенты д-ра Джона Герстнера "бывшими" не бывают. Многих из нас этот слуга Божий наставлял и вдохновлял в аудиториях. Именно он первым обратил мое внимание на фигуру Джонатана Эдвардса как исполина среди богословов вообще и реформатских в частности, и я не был разочарован. Привилегия посвятить эту статью д-ру Герстнеру отражает саму суть дела, но гораздо большей чести достоин сам Эдвардс. Я могу лишь просить читателя о том, чтобы он правильно понял мои намерения.
Завет благодати, как способ описания отношения святых к Богу - это доктринальная особенность, которая присутствует в разной степени проработки на протяжении всей истории реформатской теологии. В этой статье мы утверждаем достойное место Эдвардса среди реформатских богословов и принятие им библейской корреляции между Божественным суверенитетом и человеческой ответственностью, столь характерной для этой традиции. Мы увидим, что Эдвардс не только сохранил учение о завете благодати, но сделал это в рамках отличительных особенностей реформатской или кальвинистской доктрины. Следует сразу отметить, что хотя Эдвардс различал три завета (искупления, дел и благодати), он относился к ним как к трем аспектам одного завета. Завет благодати имеет место между Христом и верующим, в то время как отдельные аспекты отношений завета есть исторические проявления тринитарного завета искупления. А так как в завете искупления Христос исполняет условие праведности,  есть смысл, в котором заветы благодати и искупления есть всего лишь аспекты завета дел. Эти отношения между заветами, однако, ни в коей мере не обесценивают для Эдвардс отличительные особенности завета благодати.
Джонатан Эдвардс во всем его интеллекте, творчестве, оригинальности и исторических связях, очевидно, есть то, что мы понимаем под словом "кальвинист". Он всецело принадлежал к реформатской кальвинистской традиции и в ее рамкх ставил сильный акцент на абсолютном суверенитете Бога. При обсуждении завета благодати внимание часто заострялось на ошибках в вопросе о нравственной вменяемости, с выводом, что такое понимание завета исключает ответственность человека. Джонатан Эдвардс был чувствителен к пульсу Писания, которое чтит человеческую ответственность не меньше, чем Божественный суверенитет. Он видел, как и его кальвинистские предки, что завет был библейский идеей, способной выражать корреляцию между всевластием Бога и ответственностью человека. К сожалению, окружавшее Эдвардса бедственное состояние дискуссии о завете часто приводило к созданию ложных предпосылок, касающихся такой корреляции и препятствующих правильному пониманию мысли самого Эдвардса (1).
 В то время как полная оценка позиции Эдвардса диктует необходимость борьбы с ошибочностью таких предпосылок, в этой статье мы должны ограничиться изложением ясного учения Эдвардса о завете благодати. Показательно, что Эдвардс как кальвинист чаще всего писал и проповедовал о завете благодати в контексте отчетливо реформатской доктрины. Когда он выпустил серию проповедей на Рим.4.5, он не только оживил эту тему, но предпринял вполне библейскую атаку на арминианство, причем так же четко и чисто, как любой реформатский автор. Впоследствии опубликованный в развернутом виде, этот дискурс завершается обоснованием важности доктрины об оправдании только верой и Эдвардс утверждает: "Именно в этом учении  заключается наиболее существенное различие между заветом благодати и первым заветом" (2). Эта модель преобладает во всех трудах Эдвардса. Всякий раз, когда он говорит о завете благодати, это никогда не придаток к его кальвинизму; завет благодати всегда неразрывно связан у него с великими учениями реформатского богословия.
Учение Эдвардса о завете благодати не может быть понято отдельно от его взгляда на завет искупления. По мысли Эдвардса заветы искупления и благодати по существу есть одно, но их устроение различается. В рукописи проповеди на  Евр 9.15-16, Эдвардс пишет, что завет благодати как завет со Христом "является уникальным и лучшим заветом Божиим,  относящимся к спасению людей Христом" (3), и в нем есть два аспекта, которые не следует путать, но тщательно различать внутри". Одно - это "завет, который Бог Отец заключает со Христом, где верующие рассматриваются во Христе"; другое - это "завет, который имеет место между Христом и верующими" (4). В своей проповеди на Евр.13.8 Эдвардс рассматривает первый как "завет искупления, или вечный завет", а второй он   определяет как "завет благодати" (5).
Иначе говоря, завет искупления содержит завет благодати в определенных границах (6). Что касается завета в широком смысле, как вечного завета искупления, Эдвардс утверждает: "Превосходство этого завета и величие его благословений состоит в двух вещах: 1. Что это вечный завет; 2. Что милости, обещанные в нем, неизменны" (7). Все утешение завета благодати стоит на якоре завета искупления. В той же проповеди на Ис.55.3 Эдвардс противопоставляет завет искупления, или "вечный завет", тому завету, который был заключен с Адамом. При этом "превосходство завета искупления... в том, что он был заключен от вечности и простирается в вечность" (8). Кроме того, "Поручитель, Которому    доверяется исполнение этого завета, вечен и неизменен в Своей верности" (9). Такая уверенность связана с тем, что Бог заключил этот Завет с участием "каждого из Лиц Троицы", включенных в "обетование и клятву", и он включает в себя, среди прочего, "запечатление и залог" его совершения (10).
Определенность завета искупления имеет отношение к верующим, ибо они в каком-то смысле участвуют в этом завете. Мы сказали, что существует "завет, который Бог Отец заключает со Христом, где верующие рассматриваются во Христе" (11). Христос и верующие "рассматриваются вместе как один мистический человек", и это та сторона в завете, которой даются обетования Христос и Его Церковь вместе одна сторона в завете, тогда как Бог Отец есть его другая сторона (12).
Для грешников завет искупления является вечной основой для завета благодати. Для Христа однако, завет искупления есть завет дел, а не завет благодати. Праведность и справедливость являются не менее вечными атрибутами Бога, чем Его любовь и милость. В одном из ранних фрагментов Эдвардс очень ясно говорит, что вечная жизнь заслуживается, хотя и не человеком. "Если мы говорим о завете, который Бог заключил с человеком ради дарования ему вечной жизни, то Бог никогда не делал этого иначе, чем заключив завет дел, который никогда не был отменен...  Завет благодати не другой завет, но завет со Христом, Который исполнил завет дел" (13). Завет благодати для грешников предполагает  завет дел, исполненный Христом как Главой завета, и заслуживающий вечную жизнь для всех членов Его мистического тела.
Концепция обязательств завета, исполненных в его Главе, описана в рукописи проповеди на Пс.111.5 (KJV). Эдвардс упоминает два вида обязательств завета: "1. Те, которые касаются Главы завета и которые делаются людям косвенно через их Представителя; 2. Те, в которых Бог вступает в отношения со Своими людьми" (14). Относительно  первого рода Эдвардс указывает два аспекта: "то, что связано с первым Адамом", и "то, что относится ко Второму Адаму", то есть завет искупления (15). Согласно Эдвардсу, оба этих аспекта образуют завет дел и равно связаны с "вечным правилом праведности" (16).
В одном  из своих фрагментов Эдвардс обеспечивает хорошее резюме понятия, что завет благодати не "новый" завет в отличие от завета дел, заключенного с Адамом. "Завет благодати или искупления (что, как мы показали, суть то же самое) не может быть назван новым или вторым заветом по отношению к завету дел, ибо таковой не устарел, но является вечным и неизменным заветом, из которого никогда не прейдет ни одна йота или черта. Строго говоря, никогда не было двух заветов, но лишь два пути исполнения одного завета. В первом представителем и главой является Адам, тогда как во втором - Христос; первый умер, Второй жив ныне и всегда" (17).
Соотношение верующих и Христа как Главы завета мы видим во фрагменте, специально посвященном заветам искупления и благодати. "Обетования, которые Бог дал в завете искупления, даны Его Сыну... и надлежащим образом исполняются на мистическом теле Христа, ибо они были сделаны Христу как Человеку и Представителю людей... Реально обетования сделаны не только Христу, но и Его членам, ибо они были сделаны для всего мистического тела Христа, когда его еще не было в бытии, и существовал только Глава, члены же существовали только в замысле Божием; но поскольку с течением  времени члены один за другим приходят в бытие, те обетования, которые изначально были даны Ему, выявляются и адресуются им. Тем не менее это не делает обетования, данные членам завета, отличными от тех, что до них были сделаны его Главе... Если Бог Отец до основания мира заключает завет с Сыном и Его будущей Супругой и, давая обетования, рассматривает Сына и Его Невесту как одно, а потом, когда Он соединяется с ней, Отец вкладывает этот завет и обетования в ее руки и обеспечивает действенность этого завета для Сына и Супруги совместно, это не делает завет иным или большим, чем тогда, если бы Супруга Христа на самом деле пребывала с Ним,  когда завет был заключен  впервые и они вместе предстали бы пред Отцом таким образом. Так что, несомненно, кроме брачного завета между Христом и Его Церковью есть завет, который Бог Отец заключает с верующим в Иисусе Христе Посреднике, и этот завет по сути своей ни в коей мере не отличается от завета, который Бог заключает со Христом как с Главой и Поручителем верующих, и таковой был заключен с Ним прежде бытия мира. Бог Отец не заключает завет и не входит в договор с падшим человеком самим по себе; Он не может иметь с ним дружбы иначе как в Иисусе Христе в качестве Его членов и удела" (18).
 Отличительной особенностью завета благодати является то, что он суть историческое проявление вечного завета искупления. Это не нечто новое по существу. Совершенно не случайно Эдвардс во "Фрагментах" считает два завета, "которые ни в коем случае нельзя путать", лишь проявлением одного завета. В некоторых случаях, когда он просто отождествляет два завета, он говорит в одном случае о "завете Бога Отца с Сыном и со всеми избранными в Нем", а в другом как о "брачном завете между Христом и душой, как союзе, через который душа становится единой со Христом" (19). Это действительно различные отношения: Бог Отец и Христос; Христос и верующие.
Можем ли мы тогда говорить о завете благодати между Богом Отцом и людьми? Это обходит различие, которое мы только что сделали, и Эдвардс говорит, что если это то, что мы понимаем под заветом благодати, то это лишь "раскрытие части завета искупления... которая содержит обетования благословений людям во Христе" (20). Здесь тоже он описывает завет между Христом и верующими как "брачный завет", но опять же "завет между Богом Отцом и верующими в некотором отношении является тем же самым, что и завет искупления между Отцом и Сыном" (21). В другом фрагменте Эдвардс упоминает частые указания Писания на то, что Бог говорит о завете со Своим народом и сравнивает его с заветом между мужем и женой. По словам Эдвардса, это "завет между Христом и Его народом" (22), который уже был определен как завет благодати.
Эдвардс видит проблему различения двойственности завета после того, как он настаивал на его сущностном единстве.  В то время как Эдвардс заявляет, что обетования обоих заветов являются условными, он указывает, что их условия отличаются: условие завета искупления есть искупительное дело Христа, тогда как условие завета благодати - это то, что человек должен положиться на Христа и держаться Его верой (23). Однако кальвинизм сразу осознает опасность, когда об условном завете говорится в рамках безусловного избрания. Сам Эдвардс критиковал взгляд на веру как на условие спасения (24), хотя с учетом всех обстоятельств он допускал и такую терминологию (25). Тем не менее все обетования каждого из этих заветов условны, и, по словам Эдвардса, "полагать, что есть любые обетования завета благодати, или какие-либо обетования завета, которые не условны, представляется нелепостью и противоречием" (26). Эти условия, однако, могут быть различны. Условие завета, который Бог заключил с Иисусом Христом как нашим Представителем, есть все, что сделал Христос, и Его страдания ради нашего искупления. Условие же завета Христа с Его людьми или брачного завета между Ним и людьми в том, что они должны держаться Его верой (27).
Контраст между делами, предполагающими необходимость заслужить или заработать, и получением и принятием веры очевиден. В проповеди на Евр.9.15-16 Эдвардс говорит о том, что условие завета искупления целиком исполнено Христом, но условие завета благодати между Христом и Его людьми "должно быть выполнено верующими через веру в Иисуса Христа" (28). Эдвардс был убежден, что это условие может пониматься "неподобающим образом", и никто не выступал более энергично чем представления, что принятие веры - это дело или заслуга. "Есть также различные обетования, содержащиеся в заветах искупления и благодати, которые соответствуют различным условиям. Сумма того, что обещано в первом из этих заветов Христу, есть награда за то, что Он совершил в деле искупления... и сумма того, что было обещано в брачном завете Христа с Его народом, есть наслаждение Его людей Им Самим и общение с Ним в преимуществах, которые Он Сам получил от Отца за то, что Он сделал и пострадал...   Отсюда следует, что многие из вещей, обещанных в обоих из этих заветов, по сути одинаковы, но в некоторых отношениях различны, как и условия обетований в одном из заветов совпадают с условиями другого. Таким образом, возрождение и общение со Христом является одним из обетований завета Отца со Своим народом. С другой стороны воплощение, смерть и страдания Христа есть не условия обетований Его завета со Своим народом, но условия завета Отца с Сыном" (29).
Итак, с одной стороны, заветы тесно связаны, с другой - они все же различны и их не следует путать. Значение брачного завета таково, что вступающие в него личности отдают друг другу все, чем они обладают.  Этот союз между Христом и Его невестой имеет огромные сотериологические последствия. Эдвардс пишет: "Действительно, мы можем сказать, что сумма всего, что Христос обещал в Своем завете со Своим народом, состоит в том, что Он отдает Себя ему целиком. Люди, заключившие завет брака, отдают друг другу себя и все свое достояние. Союз, в который они входят по взаимному согласию, подразумевает именно такое общение... Обетование Христа в Его завете со Своим народом - это вечная жизнь души и тела. Счастье вечной жизни состоит в общении со Христом и в участии в блаженстве и славе Его наград в душе и теле. Это также стойкая святость, обретенная в общении со Христом. Оправдание - это также часть общения верующих со Христом, ибо будучи оправданы, они становятся причастны Его праведности, помилованы и искуплены Посредником. Обетования воплощения Христа и его послушания и жертвы были включены в завет между Христом и верующими, прежде чем эти вещи на самом деле были исполнены, ибо они включены в обетование Христа отдать верующим Самого Себя. Если Он отдает Себя верующим, как обещано в этом завете брака, то Он также представляет их. Если Христос отдает Себя грешникам, то правосудие над ними совершается над Ним, и обязательства грешников возлагаются на Христа. Все это непременно вытекает из того, что Христос соединяется с нами в Своем брачном завете" (30).
В конце этого фрагмента мы видим решающие последствия дела Христа. Если праведность Христа и все ее благословения принадлежат верующим с помощью этого завета, это также верно, что грех верующих с заслуженным наказанием вменяется Христу. Это способ, которым Христос взял на Себя наши грехи. В мистическом браке долг грешников стал долгом Христа, и на кресте Христос уплатил его сполна. Не будь завета искупления, не было бы и завета благодати. Новый Завет, который Бог заключает с людьми, есть завет вечный, действенность которого закреплена в вечном завете между лицами Троицы. Мы по праву сказать, что спасение по вере, и вера означает вступление в завет благодати. Но именно завет искупления обеспечивает веру и ее применение Святым Духом, а также поручительство и выполнение всех обетований Бога, относящихся к спасению.
Одним из факторов, характеризующих завет благодати как не вечный в абсолютном смысле, является то, что в этом завете участвует человек. Временной аспект завета благодати требует своего совершения во времени. Эдвардс утверждает, что "предложение Евангелия неправильно называть заветом, пока на него не дано согласие", ибо даже предложение о браке есть только предложение, а не завет самого брака (31). В другой записи он указывает: Этот завет до брака есть только предложение или приглашение: се, стою у двери и стучу и т.д. Только в браке душа обретает собственно завет. Это то, что называется заветом благодати, в отличие от завета искупления" (32).
Именно то, что завет благодати "становится", отличает его от завета искупления. Завет между Отцом и Сыном касается "будущего Супруга", Сына, Который вполне получает завет и его обетования только после того как Невеста-Церковь соединяется с Ним. Это же завет, однако, между Богом Отцом и Христом рассматривает Невесту в вечности, прежде чем она на самом деле соединится со Христом в брачном завете. Если мы вспомним также, что Эдвардс, а также другие богословы завета настаивают, что верующие соединяются со Христом через веру в обетование, данное Сыну в вечном завете искупления, становится ясно, что это будущее мистическое супружество Сына несомненно существует в замысле Божием от вечности и что обетование Христу дается, как если бы этот союз был уже актуален.
Вся надежда для грешников основана на отношениях двух заветов. В рукописи проповеди на 2 Цар.23.5 Эдвардс утверждает: "Завет благодати установлен таким образом, чтобы он был твердым и несомненным" (33). В основе этого, по словам Эдвардса, лежит вечный завет искупления. Вне его нет завета благодати, тем более твердого и несомненного; он не имел бы смысла. В равной степени верно, что завет искупления без завета благодати ничего не дал бы для спасения человека. Это был бы замысел искупления без какого-либо применения этого искупления. Следовательно, факт завета благодати является основополагающим в откровении Евангелия спасения.
Абсолютный суверенитет Бога и ответственность человека встречаются в завете благодати. И то и другое представляют истинные библейские данны, которые не должны противопоставляться друг другу, так как в Писании они взаимосвязаны. Эдвардс ясно учил, что человек должен сделать завет благодати своим достоянием. Он недвусмысленно заявляет, что нет завета без согласия обеих сторон. " Согласие со стороны человека на Божий завет есть только принятие предлагаемого завета... Причина того, что здесь требуется вера, очень простая - то, что наше согласие на завет необходимо для этого завета. Человек не может быть в завете,  пока он не соглашается с ним" (34).
Как и у богословских предков Эдвардса, его настойчивость в вопросе необходимости веры не в конфликте с его провозглашением спасения по благодати, но в полной гармонии с Евангелием благодати. В проповеди "По вере потому, что по благодати" по Рим.4.16 Эдвардс указывает: "Высокая милость Божия в завете  проявляется в том, что она предлагает оправдание... только по вере" (35). В этой проповеди Эдвардс учит, что" великий и основной замысел Бога в Евангелии" состоит в том, чтобы "возвысить богатство и суверенитет Его благодати". Средством для достижения этой цели является спасение по вере, и человек, доверяющий собственной праведности "чрезвычайно умаляет славу Евангелия или нового завета" (36). Если бы Новый завет, который Эдвардс называет в этой проповеди заветом благодати, не был чистым даром благодати, если бы вера в качестве условия завета не была такова, что она не подразумевает никаких достоинств вообще, Джонатан Эдвардс открестился от всей доктрины завета благодати в этой проповеди. То, что он не отказался от нее, иллюстрирует твердое убеждение Эдвардса, что эта доктрина никоим образом не противоречит библейской теме Sola Fide.
Роль человека в завете - это вера, но Эдвардс никогда не считал, что она возможна вне Божьей инициативы, в которой избирающий Бог дарует веру. Предположение, что суверенитет и безусловное избрание кальвинизма исключают завет благодати, ни на чем не основано. Те, кто поддерживал доктрину завета часто самым настойчивым образом утверждали абсолютный суверенитет Бога. Эдвардс безусловно, принадлежит к этой традиции. Он подчеркнул, более энергично, чем большинство, необходимость активного реагирования со стороны человека. Но кто более четко, чем Эдвардс, сформулировал абсолютный суверенитет Бога? В этом свете не должно быть удивительно, что некоторые будут считать Эдвардса, как это ни противоречиво, евангелистом-кальвинистом, который "сам был сторонником богословия завета, не допуская при этом никаких компромиссов с арминианством" (37).

 
1. Голландский кальвинизм часто считает пуританскую доктрину завета дырой в дамбе, через которую проникают воды арминианского наводнения. Jan Ridderbos. De Theologie van Jonathan Edwards (The Hague, 1907), p. 316, при всех своих похвалах Эдвардсу считает его богословие не вполне реформатским. Ymen Pieter De Jong, De Leer der Verzoening in de Arnerikaansche Theologie (Grand Rapids, 1913), p. 17, более откровенен, когда он пишет, что богословие Эдвардса не только не было верным историческому кальвинизму, но ривайвелизм вызвал к жизни эдвардсианское богословие, которое в дальнейшем скатилось к арминианству. Перри Миллер - выдающийся пример позиции, считающий Божественный суверенитет несовместимым с человеческой ответственностью; по его мнению, если Эдвардс ясно учил о суверенитете, он не мог учить о завете благодати. Cм.. Miller, Jonathan Edwards (Cleveland, 1964), pp. 30, 115, and Miller, "The Marrow of Puritan Divinity," Errand into the Wilderness (New York, 1964), p. 98, где он говорит: "Он (Эдвардс) оставил всю схему завета и стал первым последовательным кальвинистом во всей Новой Англии". Мнение, что завет благодати и кальвинизм являются взаимоисключающими, не соответствует  ни Эдвардсу, ни реформатскому богословию. Тем не менее ошибки здесь часто выдвигаются с обоих сторон.
2. Jonathan Edwards, "Justification by Faith Alone," The Works of Jonathan Edwards, ed. Edward Hickman, 2 vols. (London, 1879, hereafter cited as Works), I, 652. У Эдвардса обращает на себя внимание параллель между заветом дел и оправданием делами и, с другой стороны, заветом благодати и оправданием верой. Спасение всегда от Бога. Бог всевластен и в оправдании, и в вере, которая, будучи актом доверия к этому суверенному спасению, сама по себе есть дар Божий. Тем не менее вера есть акт  верующего человека, и, таким образом, ответственность человека является неотъемлемой частью Божественного суверенитета.  Перри Миллер, однако, мог написать: "Скандальность рассуждений Эдвардса об оправдании заключается в его отказе от завета"  (Jonathan Edwards, pp. 115-116). К обоснованию функций завета благодати у Эдвардса в их отношении к особенностям реформатского богословия см. мою диссертацию:   Jonathan Edwards and the Covenant of Grace, to be published by Mack Publishing Co.
3. Sermon on Hebrews 9:15-16, Yale MSS, p. 3. Cf. "Miscellanies, no.825, Yale MSS: " Есть два завета, которые никогда нельзя путать один с другим". Я благодарен сотрудникам Йеля за предоставленные мне микрофильмы этих рукописей (всего их около 1200).
4. Sermon on Hebrews 9:15-16, Yale MSS, pp. 3-4.
5. Sermon on Hebrews 13:8, Works, 11, 950.
6. ""Завет благодати по существу не отличается от завета искупления; это лишь его выражение" ( Sermon on Hebrews 13:8, Works, II, 950). "Завет, который Бог Отец заключил с верующими, есть тот же самый завет искупления, что заключен со Христом до основания мира, или, по крайней мере, первый полностью входит в последний"( "Miscellanies," no. 1091, Yale MSS)
7. Sermon on Isaiah 55:3, Yale MSS, p. 2.
8. . Ibid.
9. Ibid., p. 8.
10. Ibid., pp. 10-12.
11. Sermon on Hebrews 9:15-16, Yale MSS, p. 3.
12. Ibid.
13. "Miscellanies," no. 30, Yale MSS.
14. Sermon on Psalm 111:5, Yale MSS, p.4.
15. Ibid.
16. Ibid., pp. 4-5.
17. "Miscellanies," no. 35, Yale MSS.
18. "Miscellanies," no. 1091, Yale MSS.
19. "Miscellanies," no. 825, Yale MSS.
20. "Miscellanies," no. 919, Yale MSS.
21. "Miscellanies," no. 919, Yale MSS.
22. . "Miscellanies," no. 617, Yale MSS.
23. "Miscellanies," no. 617, Yale MSS.
24. Cf. "Miscellanies," no. 2, Yale MSS. "Спасение не предлагается на каких-либо условиях; оно свободно и никак иначе". "
25. Эдвардс обычно называет веру "великим условием завета благодати".  "Miscellaneous Remarks," Works, II, 546. Cм также "Miscellaneous Remarks," Works, II, 595, где спасительная вера названа "великим условием интереса ко Христу". 
26. "Miscellanies," no. 617, Yale MSS.
27. Ibid.
28. Sermon on Hebrews 9: 15-16, Yale MSS, p. 3.
29. "Miscellanies," no. 617, Yale MSS.
30. Ibid.
31. Ibid
32. "Miscellanies, no. 825, Yale MSS.
33. Sermon on 2 Samuel 23:5, Yale MSS, p. 5.
34. "Miscellanies," no. 299, Yale MSS. Далее следует обрывок фразы на оторванном конце рукописи.
35. Sermon on Romans 4:16, Yale MSS, p. 3.
36. Ibid., pp. 18-19.
37. John H. Gerstner, Steps to Salvation: The Evangelistic Message of Jonathan Edwards (Philadelphia, 1960). p. 14.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn